Я согласен с Эндрю — ничего нет плохого в том, чтобы дать девчонке крышу над головой и пару тарелок супа в день. Пожалуй, не стоит ей ночевать в сарае, пусть спит у очага в кухне, там все-таки будет потеплее. Я попрошу Молли дать ей что-нибудь на ужин и несколько одеял в качестве постели.
Он оставил Итана и Эндрю и направился к жене. Итан же повернулся к другу.
— Не знал, что ты проникся таким состраданием к бездомным бродягам, — с иронией сказал он. — Или ты хлопочешь только за хорошеньких нищенок?
— Ничего подобного! — вспыхнул Эндрю. — Я же сказал, что помогаю ей из простого человеческого сострадания.
— Сострадание к ближнему — прекрасное чувство, которое делает тебе честь, — ответил Итан, — но ни на секунду не забывай, что мы совершенно ничего не знаем о девушке. Это меня очень тревожит, поэтому я намерен восполнить пробел как можно скорее! И он направился к своему столу.
Первые шаги в качестве лазутчицы виконта Лоудена показались Кэти захватывающим приключением, возродив в ее душе острое и одновременно пьянящее чувство опасности, которое она испытывала на лондонских улицах в разгар воровской карьеры. О, какое торжество охватывало Кэти и Мэг, когда тщательно разработанный план приносил им успех, с каким наслаждением пользовались они плодами своей победы! Кэти вздохнула и улыбнулась: немного везения, и она сможет преуспеть в своем новом ремесле не хуже, чем в воровском искусстве.
Во всяком случае, пока все идет хорошо, даже слишком хорошо, ведь она не могла и мечтать, что так скоро удастся устроиться на работу в «Русалку». Но раз улыбнулась такая удача, ею просто грех не воспользоваться!
Когда Мунро с видом благодетеля предложил Кэти работать у него за стол и крышу над головой, она смиренно его выслушала и, просияв глазами, робко поблагодарила. Поманив девушку за собой, Молли провела ее через зал и кладовую для съестных припасов в кухню к огромному, весело пылавшему очагу в задней стене, на котором кипел большой котел. С помощью двух стеганых прихваток дородная хозяйка сдвинула его к краю очага.
— У нас всегда есть наготове горячие бобы и сколько угодно ржаного хлеба, — пояснила она. — Когда проголодаешься, ешь, не стесняйся.
Усадив Кэти за кухонный стол, добрая женщина поставила перед ней дымящуюся тарелку и положила несколько толстых ломтей хлеба. Когда девушка посмотрела на это простое угощение, вдохнула аппетитный запах, У нее от голода свело желудок и закружилась голова. Зажмурившись, Кэти схватилась обеими руками за край стола, чтобы не упасть.
Когда приступ дурноты прошел, она увидела над собой полное сочувствия лицо Молли.
— Должно быть, ты давно не ела горячего, девонька? — спросила хозяйка.
Ее глаза светились такой добротой и пониманием, что Кэти не выдержала, отвернулась.
— Да, давно… — пробормотала она, взяла ложку и, подавив сильнейшее желание сразу проглотить содержимое тарелки, начала степенно есть.
К ее радости, Молли не стала больше ни о чем расспрашивать, только сказала:
— Укладывайся спать здесь, у очага. На чердаке есть старая кровать, я попрошу Дэвида ее принести. Вон там, — она показала рукой на деревянный сундук в углу, — ты найдешь одеяла. Выспись как следует, а утром примемся за работу. Видит бог, помощница мне очень нужна!
Хозяйка вернулась в зал к заждавшимся эля посетителям, а Кэти принялась доедать бобы, размышляя о том, сколько времени никто не смотрел на нее так, как Молли, — с сочувствием и жалостью.
Внезапно прежнее воодушевление покинуло девушку. Она отложила ложку и уставилась невидящим взглядом в пространство: хорошо же она собирается отплатить чете Мунро за доброту и гостеприимство! В душе Кэти шевельнулось раскаяние — чувство, неведомое ей с десяти лет, когда после смерти матери она оказалась в приюте.
Голод, однако, взял свое, и Кэти, опустошив тарелку, подошла к котлу за новой порцией бобов. «Как это ни печально, но своя рубашка ближе к телу, — продолжала она рассуждать про себя, пытаясь заставить замолчать некстати проснувшуюся совесть. — Весь мир живет по этому принципу, и если Молли навлечет на свою голову беду, выболтав мне какой-нибудь секрет, то в этом не будет моей вины! Жизнь — это битва, в которой каждый солдат сражается сам за себя, и Молли, как и все остальные здесь, ничем не лучше других, так что пусть они заботятся о себе сами!»
Каждый сам за себя — за годы жизни на улице эта главнейшая жизненная мудрость вошла ей в плоть и кровь.
Даже Мэг, единственная, кому Кэти доверяла после смерти матери, заботилась прежде всего о себе и своих интересах. Мэг и в голову бы никогда не пришло хоть чем-то поступиться ради подруги, — в том страшном мире, где жили девушки, главным было умение выжить, которому подчинялись все чувства и отношения между людьми. Помогая друг другу, девушки просто не могли позволить себе такую роскошь, как дружба, потому что им постоянно приходилось драться за право остаться в живых.
Теперь же вместе с обещанием свободы и награды в пятьдесят фунтов Кэти впервые получила шанс начать новую, достойную жизнь, в которой не будет места отчаянной борьбе за кусок хлеба, и этот шанс ни в коем случае нельзя упустить! Первая, самая трудная часть задания Лоудена, по сути, выполнена — Кэти взяли на работу в одну из пивных, где собираются виги. Осталось найти Джона Смита. Может быть, он как раз в эти минуты сидит в зале «Русалки», потягивая эль… По всей видимости, познакомиться с ним будет не труднее, чем устроиться сюда на работу, а вот собрать против него улики не так-то просто. Впрочем, Кэти не сомневалась в своем успехе.
Она закрыла глаза, представляя себе свое будущее счастье. О, как это будет прекрасно — не придется больше воровать, спать на голой земле, бояться тюрьмы и виселицы, в ужасе оглядываться, не выслеживает ли ее чудовище из кошмарных снов — Уиллоуби…
Позади Кэти скрипнула половица. Вздрогнув, девушка от неожиданности выронила поварешку, которой собиралась положить себе добавку, и обернулась — в дверях кухни стоял одетый в суконную матросскую куртку мужчина, тот самый, который — единственный из всех присутствующих — высказал обидное сомнение в правдивости ее слов.
Она напряглась, выжидая. Что у него на уме? Этот человек заметно отличался от остальных — хозяева и посетители от души жалели ее, чего, собственно, она от них и добивалась, он же не проронил ни слова в ее поддержку.
Вот и сейчас незнакомец повел себя очень странно — молча встал в дверях, разглядывая ее проницательными серыми глазами, пожалуй, чересчур пристально. Длинные черные волосы, заплетенные сзади в косу, подчеркивали тонкие черты лица, да и вся его высокая фигура в грубой матросской куртке была полна того небрежного изящества, с каким, как вспомнилось Кэти, некоторые высокородные лорды в Лондоне носили одежду простолюдинов, когда ради острых ощущений посещали бордели Ист-Энда.
Разглядывая незнакомца, девушка смутно почувствовала в нем некую двойственность — в его глазах читались усталость и грусть, но одновременно от него исходило ощущение скрытой силы, как от занесенного для удара кнута. Кэти, всегда гордившаяся своим знанием людей, вдруг с испугом поняла, что незнакомец не укладывался ни в одну из привычных категорий.
— Кто вы? — спросила она дрогнувшим голосом.
— Не надо так пугаться, — проговорил он довольно доброжелательно, чем еще раз ее удивил.
— Я вас вовсе не боюсь! Просто я не заметила, как вы вошли.
— Ты, кажется, хотела положить себе еще бобов, — он широким жестом показал на котел. — Пожалуйста, не стесняйся. Клеймо воровки тебе за это не грозит.
Хотя Кэти так и не сняла перчаток и незнакомец никак не мог увидеть букву В, выжженную на ее ладони, девушка инстинктивно спрятала руку с клеймом за спину, и тут же, опомнившись, мысленно отругала себя за столь глупую оплошность.
— Я и не стесняюсь, — с досадой ответила она, — ведь Молли разрешила мне брать столько еды, сколько захочется.
— Вот и ешь спокойно, — проговорил мужчина и добавил с улыбкой, вдруг осветившей его лицо: — Никто тебя не поставит в угол, как нашкодившего ребенка.
У Кэти замерло сердце — преображенный улыбкой незнакомец оказался настоящим красавцем. Но все-таки была в его облике какая-то скрытая угроза. Инстинкт самосохранения, выработанный годами жизни на улице, подсказывал Кэти, что незнакомец может быть опасен, а этот инстинкт ее еще никогда не подводил.
Пытаясь разобраться в своих ощущениях, она положила в тарелку новую порцию бобов, отрезала еще один ломоть хлеба и повернулась, чтобы идти на свое место за столом. Незнакомец же так и стоял в дверях, с улыбкой наблюдая за ней.
— Вы, похоже, любите посмеяться над людьми? — с досадой спросила Кэти.
— Что ты, конечно, нет, — ответил он примиряющим тоном. — Извини, я не хотел тебя обидеть. Судя по всему, наша встреча началась не слишком удачно. Может, стоит начать все сначала?
Она несколько секунд молчала, подозревая в его словах подвох, но голос незнакомца звучал искренне, без тени иронии, и Кэти ничего не оставалось, как согласно кивнуть.
— Ладно уж, так и быть, — сказала она.
— Тогда поскорее берись за еду, а то бобы остынут, — все так же, с улыбкой, посоветовал он и направился к столу, за который собиралась сесть Кэти.
В его тоне явственно слышались властные нотки, как у человека, привыкшего отдавать приказания, а в походке была неторопливая грация, свойственная людям свободным, не привыкшим к запретам. Поставив на стол кружку, он, однако, не сел, а остался стоять, дожидаясь Кэти, и при этом не сводил с нее проницательного взгляда.
— Почему вы на меня так смотрите? — нахмурившись, спросила она с досадой.
— Разве я смотрю как-то особенно? Извини, не хотел тебя смущать, — сказал он, но взгляда не отвел.
Кэти подошла к столу, незнакомец отставил стул, помогая ей сесть, словно она была светской дамой, потом обошел стол и сел напротив. Его любезность изумила Кэти — очень неожиданный жест для человека, одетого в матросский бушлат! Судя по одежде, незнакомец — рыбак или докер, но если это не маскарад, то она, Кэти, — герцогиня!
— Кто вы? — взволнованная своим открытием, спросила она.
— Меня зовут Джон Смит.
Кэти онемела, потрясенная, — это был тот самый мятежник, которого Лоуден поручил ей выследить! Вот это удача, и как легко она далась! На то, чтобы проникнуть в логово заговорщиков и найти Джона Смита, ушло меньше часа! Стараясь не выдать переполнявшей ее радости, она опустила глаза.
— А как зовут тебя? — поинтересовался ее новый знакомый, сделав глоток. При этом он не сводил с нее прищуренных глаз.
— Кэти…
— Скажи-ка мне, Кэти, почему, украв часы у капитана Уорта, ты решила укрыться от англичан именно здесь, в «Русалке»?
Он явно хотел подразнить ее, чтобы вызвать на откровенность, но девушка не поддалась на его уловку.
— Я в Бостоне всего несколько дней, — пожала она плечами, — но и этого оказалось достаточно, чтобы узнать, в каких пивных собираются тори, а в каких виги. Вот почему, спасаясь от капитана и его солдат, я прибежала сюда, — я была уверена, что виги меня не выдадут.
— Другими словами, — ответил он с улыбкой, — ты действовала по принципу «Враг моего врага — мой друг»? Ловко, ничего не скажешь! А ты действительно считаешь королевских солдат своими врагами?
— Если б я попала им в лапы, то скоро болталась бы на виселице! Да, пожалуй, они мне действительно враги!
В воздухе повисло молчание. Не отрывая от Кэти изучающего взгляда, новый знакомый снова поднес к губам кружку, сделал большой глоток, потом аккуратно поставил кружку на стол и задал новый вопрос:
— А сама-то ты за кого — за тори или вигов?
У нее чуть не сорвалось: «Конечно, за вигов!», но в долю секунды она передумала. С этим Джоном Смитом надо вести себя очень осторожно, заходить издалека, не то он в один момент ее разоблачит! Лучше прикинуться циничной и недалекой, чтобы дать ему возможность убедить ее в правоте вигов и сделать своей сторонницей.
— Ни за тех, ни за других, — ответила Кэти. — Мне нет дела до того, кто правит колониями, — меня волнует только одно: где я буду сегодня спать и что есть. Какая уж тут политика!
— Но ты не можешь пренебрегать политикой, если тебе дорога свобода, — возразил он.
Она презрительно хмыкнула:
— Что такое свобода? Это выдумка для богатых и сытых.
Новый знакомый нахмурился, его серые глаза потемнели от гнева — похоже, слова Кэти задели его за живое. У нее снова появилось ощущение, что от него исходит опасность.
— Свобода — не выдумка! — убежденно сказал он, пронизывая ее взглядом. — Она может стать реальностью, если у людей хватит смелости ее завоевать! Или ты считаешь, что с рабством надо мириться?
— Вы говорите, как бунтовщик! — воскликнула Кэти, изображая волнение. — Это не опасно — вести такие подстрекательские разговоры?
Гнев ее собеседника тут же улетучился.
— Какие разговоры? — уже совершенно спокойно спросил он. — Мы просто беседуем с тобой о рабстве, а оно разрешено в колониях нашего доброго короля Георга на совершенно законных основаниях.
Кэти уставилась на него, чувствуя невольное восхищение этим человеком. Неудивительно, что он преуспел в шпионаже! Похоже, любой, кто попробует спровоци-ро-вать его на нелестный отзыв о короле, обречен на неудачу.
— Вы только что рассуждали, как бунтовщик, а через минуту заговорили, как лояльный королю подданный, — заметила она. — На чьей же вы стороне на самом деле, мистер Смит?
— Я на стороне правого дела, — не задумываясь, ответил он, и Кэти еще раз восхитилась ловкостью, с которой он избежал прямого ответа. — Мы с Мунро — давние друзья. Если ты дашь слово, что не станешь его обкрадывать, я позволю тебе остаться.
Кэти едва не рассмеялась — ну и наглец!
— Вы позволите мне остаться? — саркастически переспросила она. — Кто вы такой, чтобы здесь распоряжаться?
— Уверяю тебя, у меня на это больше прав, чем ты думаешь, — сказал он, бросив на нее многозначительный взгляд. — Бедняга Эндрю, который убедил Дэвида взять тебя на работу, просто не устоял перед твоей красотой и беззащитностью.
— В отличие от вас… — пробормотала Кэти, поежившись от неприятного ощущения, что он видит ее насквозь. Этот Джон Смит, оказывается, прекрасно понял ее игру!
— Нет, милочка, ошибаешься! — осклабился ее новый знакомый. — Я люблю красивых женщин.
— Но, похоже, их беды вас не очень-то трогают, — иронически заметила она.
— Не суди о том, чего не знаешь, — возразил он и поднялся из-за стола. — Из тебя получится отличная служанка, если и руками ты будешь работать так же проворно, как языком.
— Что-что, а уж свой хлеб и кров я отработаю.
— Ну разумеется, крошка. И будь уверена, я не спущу с тебя глаз!
С этими словами Джон Смит вышел из кухни. Оставшись одна, Кэти едва не расхохоталась — как быстро и легко далась ей победа! Таинственный информатор мятежников найден, и удача сама плывет к ней в руки!
Но торжествующий смех тут же замер у Кэти на губах: пожалуй, все прошло уж слишком гладко. И потом, почему Джон Смит проявил к ней такое пристальное внимание? Не подозревает ли он ее? О, с ним надо держать ухо востро, тщательно продумывать каждый шаг, если она хочет добыть себе свободу.
И все же в душе Кэти не было и тени страха — в конце концов, она согласилась стать лазутчицей, прекрасно понимая, на что идет. Опыт ее прошлой жизни подсказывал, что Джон Смит никакой не рыбак и не докер, а переодетый аристократ; оставалось разузнать, откуда он получает ценные для вигов сведения. Кэти мысленно поклялась сделать это во что бы то ни стало — ради своего будущего счастья.
Если он решил за ней следить — пусть следит. Она тоже будет следить за каждым его шагом, по крайней мере, до тех пор, пока не соберет достаточно информации, чтобы купить себе свободу!
4
На следующий день Кэти проснулась рано, еще затемно, от ощущения, что кто-то стоит у изголовья ее кровати. Подчиняясь инстинкту самосохранения, она открыла глаза и тут же изо всех сил ударила кулаком вверх, в склонившуюся над ней неясную тень. Человек охнул и навзничь опрокинулся на пол, увлекая за собой стоявший рядом стул.
— Эй, ты что дерешься? — послышался тонкий голосок. — Больно!
Не обращая внимания на жалобу незваного гостя, Кэти выпрыгнула из постели и стала ощупью искать на столе кресало и кремень, чтобы поскорее зажечь свет. Когда она ночевала под открытым небом, ее часто будили таким образом, что, как правило, не предвещало ей ничего хорошего, поэтому девушка всегда была настороже, но на кухне «Русалки» она никак не ожидала нападения и очень испугалась.
Нащупав наконец кресало и кремень, Кэти зажгла одну из ламп, подняла ее повыше и повернулась к таинственному посетителю, который к этому моменту поднялся с пола и стоял, потирая лодыжку.
Это был всего лишь мальчишка лет девяти-десяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39