Они дали ему лекарство, и остаток ночи только его хриплое дыхание выдавало его тяжелое состояние.С наступлением утра пришел доктор Бертон, но не принес успокоения.– Все именно так, как я и ожидал. Рана сильно инфицирована, но гной выходит, так что нет нужды ее вскрывать.После завтрака Кейт осталась дежурить у кровати Бретта, но ни лихорадка, ни его беспокойство не уменьшались. Она не хотела покидать его, даже когда подошло время обеда, но Валентина отправила ее в спальню, наказав, чтобы она не выходила оттуда до ужина. Кейт была уверена, что тревога не даст ей заснуть, но, едва коснувшись головой подушки, девушка погрузилась в такой глубокий сон, что ее с трудом растолкали.Весь вечер Бретт беспокойно метался в кровати, а рана продолжала сочиться гноем. Кейт боялась, что Нэнси снова откажется подниматься среди ночи, но Чарлз сообщил, что кухарка согласилась приготовить столько припарок, сколько потребуется. Все в гостинице понимали, что Бретт борется за жизнь.Кейт увеличила дозу лекарства, когда беспокойство Бретта усилилось, но, казалось, это не помогло. Он весь горел, и ей приходилось почти постоянно обтирать его губкой. Когда, сменив припарку, они снова попытались дать ему лекарство, он наотрез отказался его принимать. Его беспокойство упорно продолжало расти, и он метался по кровати как безумный. Жар все усиливался, пока его губы не потрескались, а дыхание не стало хриплым и отрывистым.К пяти часам Кейт почувствовала, что больше не выдержит. Она барабанила в стену, пока не разбудила Чарлза.– Пошли Марка за доктором, – сказала она, когда он, спотыкаясь, влетел в комнату, заспанный и полураздетый. – Мы должны еще раз попытаться дать ему лекарство. Он так страшно мечется, что либо повредит себе что-нибудь, либо растревожит рану, и она снова начнет кровоточить.Им пришлось напрячь все силы, чтобы удержать Бретта и влить ему в рот лекарство, но даже тогда половина лекарства растеклась по его подбородку и пролилась на простыни. Это была последняя порция, и им придется ждать до утра, чтобы достать новую. Чарлз посмотрел на мертвенно-бледную, сухую кожу Бретта и испугался, что смерть уже наложила на него свою печать.Снадобье успокоило Бретта лишь на некоторое время. Он судорожно сопротивлялся попыткам Кейт обтирать его тело. Она послала Чарлза к роднику за холодной водой, но даже это не приносило больному облегчения. А теперь ему к тому же стало трудно дышать.Доктор появился около шести часов и снял бинты. Рана стала безобразной, но по-прежнему очищалась.– Я собираюсь прозондировать рану, – напряженно сказал он. – Должно быть, где-то глубоко в ране образовался очаг инфекции. Если нарыв скоро не прорвется, мы его потеряем. – Он открыл сумку и начал выкладывать инструменты. – Мне нужны кипяток, еще две лампы и кто-нибудь, чтобы держать его. Я буду вводить зонд глубоко, и Бретт будет яростно сопротивляться.Валентина, разбуженная шумом и топотом, вызвалась принести горячую воду, а Кейт с Чарлзом принесли из своих комнат лампы. Пока доктор устанавливал лампы так, чтобы как можно больше света падало на распухшую по краям рану, Кейт щипала корпию для повязки. Доктор велел Чарлзу с Марком встать по краям кровати и держать грудь Бретта, чтобы он как можно меньше дергался.Сначала доктор осторожно прозондировал отверстие раны, а потом стал вводить зонд все глубже и глубже. С лица Бретта сошли все краски, и он два раза конвульсивно дернулся. Валентина вернулась с водой как раз в тот момент, когда доктор резким толчком ввел зонд глубоко в рану. Бретт внезапно конвульсивно подскочил, так что Чарлз чуть не отлетел в другой конец комнаты, и из глубокого нарыва хлынули кровь и гной, которые заструились по его груди и испачкали простыни.– Вот это-то я и надеялся обнаружить, – сказал доктор, вынув из сочащейся гноем раны маленький осколок кости и поднеся его к свету. – В течение следующих нескольких дней его состояние будет очень тяжелым, но, думаю, гангрена ему больше не грозит.Он начал промывать рану.– Вам надо будет продолжать прикладывать припарки еще некоторое время, но если в рану не попадет новая инфекция, то через пару дней они больше не понадобятся. Сейчас самое главное – следить, чтобы он лежал смирно и чтобы рана была чистой. Его силы на исходе. Я виню себя за то, что не вскрыл рану вчера вечером. Я должен был понять, что возможность общего заражения организма слишком велика, чтобы ее игнорировать. Меня ввело в заблуждение то, что рана была открыта и из нее выделялся гной. – Старик выглядел усталым и подавленным. – Хорошо, что я больше не практикую, – подобная беспечность непростительна. – Он начал мыть и собирать инструменты.Никто не проронил ни слова. Валентина так и осталась стоять у двери, а Чарлз принялся приводить постель в порядок и устраивать Бретта поудобнее. Тот уже успокоился. Доктор убрал последние инструменты в сумку и закрыл ее.– После обеда я снова зайду. Обтирайте его холодной водой и не давайте ему двигаться. Валентина, я бы хотел, чтобы кто-нибудь из твоих слуг проводил меня домой.Мадам Маркюль взяла его за руку и проводила до кареты.Чарлз закончил убирать комнату и посмотрел на Кейт. Она была бледной как полотно и прислонилась к стене, чтобы не упасть.– Самое трудное позади, мисс Вариен. Теперь он наверняка поправится.Казалось, он хотел сказать что-то еще, но вместо этого повернулся и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.Кейт с трудом добрела до кресла. Она наконец осознала весь ужас происходившего. Ничего не видя перед собой, она нащупала руку Бретта и принялась исступленно целовать его пальцы. Глухие рыдания душили ее, слезы застилали глаза, а сердце мучительно сжималось. Она чуть не потеряла человека, который по какой-то необъяснимой причине стал ей необычайно дорог.В течение следующих трех дней жар Бретта постепенно спал, кожа снова стала смуглой, а дыхание выровнялось. Припарки отменили, а число простыней, расходуемых на ежедневный ритуал перевязки, уменьшилось до количества, которое Валентина могла созерцать без ужаса в глазах. Несмотря на то что Бретт еще не пришел в сознание, он так быстро шел на поправку, что доктор Бертон больше не видел необходимости в том, чтобы кто-то дежурил возле него всю ночь, поэтому в комнате Бретта установили раскладную кровать, чтобы Чарлз мог спать рядом.Четвертый день выдался таким солнечным, что после обеда Кейт надела свой тяжелый плащ, завязала под подбородком старый капор, сунула руки в тонкие рукавицы и вышла на прогулку. Ветер по-прежнему был студеным, но после стольких дней, проведенных в комнате больного, было приятно оказаться на свежем воздухе. Она отыскала солнечный уголок в саду рядом с засохшими плетями водосбора и принялась медленно прогуливаться взад и вперед.Ее мысли все время возвращались к одному и тому же вопросу: что ей делать, когда Бретт больше не будет нуждаться в ее помощи? Она никак не могла решить, когда и каким образом ей вернуться в Лондон. По какой-то непонятной причине ей не хотелось оставлять его на попечение Чарлза и Валентины. Нет, не потому, что Чарлз был слугой, а Валентина – хозяйкой гостиницы. Да и кто она ему – незнакомка, которую ему навязали за карточным столом. Нет, была какая-то другая, более тонкая причина…Семь дней кряду она сидела у его кровати, смотрела на него, наблюдала за ним. Она изучила каждую черточку его лица так же хорошо, как свое собственное. Суровость исчезла, и оно стало добрым и милым. И даже недельная щетина его не портила. Кейт горько усмехнулась. Через пару недель от его беспомощности не останется и следа, и он не будет нуждаться ни в ней, ни в ком-либо еще. Она обманывает себя, если думает, что ему нужно от нее что-нибудь еще, кроме удовлетворения его безмерных физических потребностей.Кейт знала, что отношения, основанные исключительно на физическом удовольствии – это не то, что она искала. Она хотела нежности и внимания – того, чего никогда не видела от Бретта. Да, иногда он проявлял заботу, но она была какой-то поверхностной, словно он делал это из вежливости. Он был джентльменом по происхождению и воспитанию и знал, как вести себя с женщинами своего сословия, но его забота была продиктована хорошими манерами, а не сердцем.«Она не всегда была поверхностной», – возразил внутренний голос. Кейт хотелось, чтобы это было правдой, но она боялась, что всего лишь принимает желаемое за действительное, приписывая его поступкам то, чего нет на самом деле.Кейт признавала, что у нее не было никакого опыта по части отношений с мужчинами, но женщина наверняка может понять, когда интерес мужчины к ней выходит за рамки обыденного, но если Бретт обращался так со всеми женщинами, то удивительно, как его лицо до сих пор не расцарапали в клочья.Кейт тяжело вздохнула. Из рук бессердечного отца она попала в руки бессердечного брата, а от бессердечного брата – к бессердечному любовнику! Почему мужчины не могут понять, что любви лучше добиваться лаской, а не силой? Она мечтала встретить человека, который даст себе труд отыскать тропинку к ее сердцу, человека, которого в первую очередь будут заботить ее чувства, который захочет доставить ей удовольствие и который найдет способ это сделать.Где-то этот человек существует. Сердце подсказывало ей, что это так. И в своих грезах она чувствовала, что он рядом, просто пока скрыт от ее глаз и недосягаем. Она протягивает руку, почти касаясь его, зная, что когда-нибудь он наконец окажется в ее объятиях.Внезапно Кейт поняла, поняла так отчетливо, что все ее надежды рухнули, – она любит Бретта, любит его так сильно, что это бесполезно отрицать. Она полюбила его в тот момент, когда он упал на палубу той яхты, сраженный пулей Мартина.«С таким же успехом я могла умереть», – подумала она, опускаясь на одну из скамеек, расставленных по саду, чтобы сидеть на них, когда шелестит мягкий ветерок и вечерний воздух манит своей прохладой. В таком состоянии ее и нашла Валентина.Хотя мадам Маркюль провела всю свою жизнь, подчиняясь беспощадным законам выживания, за ее грубоватой внешностью скрывался неисправимый романтик. К тому же она была тонким знатоком людских душ, и стоило ей только взглянуть на Кейт, как она сразу поняла, что та влюблена в Бретта. И ей хватило нескольких минут, чтобы понять, что Кейт не была обыкновенной девушкой легкого поведения, что в этой юной женщине было нечто большее, чем можно было увидеть в кремово-бисквитной красоте лица и фигуры, которыми ее наградила природа. К концу первого дня она знала, что Кейт не только безнадежно влюблена в Бретта, но и столь же невинна и доверчива, сколь и красива.Валентина посмотрела на поникшие плечи и склоненную голову девушки и поняла, что момент откровения наконец настал. Сухая трава зашуршала под ее ногами, когда она направилась к Кейт через маленькую лужайку. Должно быть, девушка услышала ее шаги, потому что подняла голову. На ее щеках не было ни слезинки, на лице застыло печальное выражение, а в глазах светилась такая боль, какую Валентина никогда не испытывала. Печаль, которую мадам Маркюль увидела на лице Кейт, была так велика, что ее собственное романтичное сердце переполнилось чувствами. Она плюхнулась на скамейку рядом с Кейт, обхватила ее руками и разрыдалась, словно горе девушки было ее собственным.Если Кейт и была удивлена поступком пожилой дамы, то не подала виду. Она обняла ее в ответ, но на ее лице не дрогнул ни один мускул, и, хотя ее глаза застилали непролитые слезы, она не заплакала. Вскоре Валентина перестала всхлипывать и подняла полные слез глаза к вытянутому лицу девушки.– Вам суждено любить одного-единственного мужчину до конца своих дней, – с жаром сказала она. – Это будет нелегко. Я от всего сердца желаю вам счастья. В жизни нет большей радости, но и большей печали.Она снова заключила Кейт в объятия, но на этот раз не было слез, только молчаливое сострадание.– Идемте-ка в дом, ma petite. Холодает, а вам нельзя болеть. – Она встала и резко встряхнула свои смятые юбки. – Ему будет очень плохо, если вы не сможете за ним ухаживать. Ни у меня, ни у Чарлза нет ваших нежных рук.Мадам Маркюль взяла девушку под руку: неосознанно она впустила Кейт в маленький круг избранных, которым было дозволено увидеть настоящую Валентину, ту, которая скрывалась под толстым слоем краски, покрывавшей ее лицо.Когда после ужина Кейт вернулась в комнату Бретта, она по-прежнему была во власти утреннего подавленного настроения. Хотя ее глаза были обращены к Бретту, чтобы удостовериться, что ему ничего не нужно, ее разум все еще сопротивлялся, не желая примириться с неприятным фактом, что она любит человека, которому нет до нее дела. Она уставилась на свечу, тщетно спрашивая себя: поможет ли боль, если она сунет руку в пламя, заглушить боль в ее сердце? Есть ли какой-нибудь способ облегчить ее страдания, это огромное чувство потери?Казалось, пламя свечи загипнотизировало ее, и она не увидела, как веки Бретта дрогнули и открылись. Первое, что он увидел, был профиль Кейт, которая смотрела перед собой, заблудившись в лабиринте собственных мыслей.Сначала он увидел только расплывчатые очертания фигуры, справа от которой дрожало крошечное пятнышко света. Собрав все свои силы, Бретт медленно повернул голову и усилием воли устремил все свои мысли и взгляд на это загадочное создание. Когда очертания фигуры стали более четкими, он спросил себя, кто это может быть и почему она здесь, но, даже разглядев лицо незнакомки, он так и не понял, кто она. Он закрыл глаза и снова открыл их. Незнакомка не исчезла, но теперь ее глаза были обращены к нему, и улыбка озарила прелестное лицо, стерев с него боль.Бретт напряг память. Кто это великолепное создание, и почему она здесь? Почему он лежит на кровати без сил? Должно быть, что-то случилось, но что? Что он делал? Куда направлялся? Не сумев найти ответа на свои вопросы, Бретт разочарованно нахмурил лоб. И тут видение заговорило.– Ты не должен так хмуриться, – сказала она, и нежная ручка разладила морщинки на его лбу. – Тебе не о чем волноваться. Все, что от тебя требуется, это больше отдыхать и думать только о том, чтобы поскорее поправиться.Рука исчезла и снова вернулась с чем-то холодным и освежающим. Бретт закрыл глаза. Совершенно обессилев от напряженных попыток припомнить хоть что-нибудь, он снова уплыл в мир теней. Он позже попытается понять, что с ним случилось. Сейчас его разум слишком слаб, чтобы вынести бремя его мыслей.Бретт проснулся рано утром следующего дня. Он чувствовал себя вполне отдохнувшим, и память снова вернулась к нему. То же самое лицо, которое он видел вчера ночью, по-прежнему было рядом.– Ты хоть когда-нибудь отдыхаешь? – спросил он, улыбнувшись Кейт так, что ее сердце мучительно затрепетало.– Да, – спокойно ответила она, стараясь, чтобы голос не выдал чувств, бурливших в ее груди. – Мы с Валентиной и Чарлзом по очереди сидели с тобой. – Она натянуто улыбнулась. – Точнее, Валентине было трудно долго усидеть на месте, но она старалась помочь.– Ты имеешь в виду Валентину из «Милой мадам»? Вы привезли меня сюда? – Кейт кивнула и почувствовала удовольствие, увидев, как он улыбнулся. – Я сто лет не видел эту старую греховодницу.Бретт попытался повернуться лицом к Кейт, но его грудь, плечо и рука были так туго забинтованы, что он мог поворачиваться только всем телом.– Я забыл. Меня ранили, так ведь?– Да, – ответила она, виновато опустив голову. – Мартин выстрелил тебе в грудь, но пуля не задела никаких жизненно важных органов. Ты скоро поправишься.Она посмотрела в его глаза, стараясь сохранить самообладание. Его глаза были словно два глубоких омута, которые притягивали ее, умоляли затеряться в их глубинах, отречься от мирских уз. Как лицо, столь дорогое, могло быть таким недосягаемым?– А Мартин?Она оторвала взгляд от его гипнотизирующих очей.– Ты его застрелил. – Она тяжело сглотнула. – Он упал за борт, и мы больше его не видели.– Проклятие! – выругался он. – Ты вполне могла бы рассказать мне всю историю. Должен же я от кого-то это услышать. – Он снова попытался пошевельнуться, позабыв о ране, и сморщился от боли. – Впрочем, нам некуда торопиться. Похоже, я останусь здесь на какое-то время. – Он глубоко задумался. – Как давно я здесь? Я припоминаю, что пару раз приходил в себя.– Тебя ранили неделю назад. Мы здесь шесть дней.Она могла понять, что он удивлен, но от потока непристойных ругательств, сорвавшихся с его губ, кровь прилила к ее щекам. Истощенное недосыпанием, постоянной тревогой и чувством вины, самообладание покинуло ее, и, не дав себе времени подумать, она выпалила:– Прошу прощения за доставленное тебе неудобство, но я не могла ускорить твое выздоровление. Если бы я знала, что это так важно, я бы поговорила с Мартином, и, возможно, он бы выстрелил в тебя пораньше. Может быть, в следующий раз тебе стоит раздать окружающим расписание своих дел?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39