В любом случае скоро все выяснится. – Он снова вздохнул и посмотрел по очереди на дочь и отца. – Тэра Маккуэйд передала мне записку.Эмма вздрогнула как от пощечины. Потом, не в силах больше оставаться в неподвижности, она вскочила и принялась ходить взад-вперед по конторе, пытаясь хоть как-то увязать события и сведения.– Странно… – несколько раз повторила она.– В последнее время Тэра довольно часто бывала в «Кленах». Вчера она разбирала вещи Бо в поисках какой-нибудь мелочи на память… Вы знаете, как это бывает у женщин. – Шериф помедлил, но не Уин, ни Эмма не сделали никаких замечаний на этот счет, только разом кивнули. – Насколько я понял, у Джеда и Такера руки так и не дошли до вещей Бо, или они не желали заниматься этим так скоро после его смерти. Тэра тоже не сразу решилась на это, но вчера она все же заглянула в стол Бо и нашла книгу, которую сама же ему и подарила когда-то. В «Кленах» у нее не хватило решимости открыть ее, а дома… Черт его знает, может, на нее нашло сентиментальное настроение из-за сегодняшнего венчания! Одним словом, записка лежала в книге, и сегодня утром, по дороге в церковь, Тэра отдала ее мне.Взгляд Эммы сам собой вернулся к развернутой записке на столе. Она легко представила себе Тэру, в тишине и одиночестве разбирающую вещи в ящиках стола Бо. Вполне можно вообразить ее себе, с болью в сердце раскрывающей книгу. Ничего невероятного в этом нет – кроме одного. Отец не писал записки.Это была фальшивка, выполненная с поразительным тщанием. Не упущен ни один завиток почерка, ни один разрыв между буквами. Наклон слов, нажим – все налицо.– Тэра страшно переживала по поводу того, что должна передать записку в руки закона. Она даже плакала… но все же сделала это – ради Бо.– Дьявольщина! Сколько раз повторять, что я не писал ничего подобного!– Не писал записку, не ронял платок?– Да, не ронял! Ни у Дерева висельника, ни у какого другого, потому что в то утро я сидел дома!– Я бы рад поверить тебе, Уин. Как твой друг я готов принять на веру самое невероятное объяснение, но как шериф… От такого свидетельства не отмахнешься. Я вынужден принять его.– Ну так принимайте! – крикнула Эмма, останавливаясь за стулом отца и обнимая его за плечи. – А я не стану! Я узнаю, кто подставил папу!– Что ж, если ты хочешь разыгрывать из себя Пинкертона, девочка моя, не стану тебя отговаривать. Всей душой я хочу поверить Уину на слово и отпустить его восвояси. Но закон требует доказательств невиновности, если вина очевидна.Уин только молча посмотрел на него и отвернулся.– А теперь я вынужден просить тебя вернуться в камеру. Позже Клем принесет ужин.Эмме не хотелось расставаться с отцом вот так, оставляя его под замком. Направляясь к камере с зарешеченным окошком, он выглядел намного старше, чем обычно. Уин казался неестественно громадным для этой крохотной комнатушки. Совсем иначе он выглядел на бескрайних пространствах Монтаны. Там, среди пастбищ, рощ и скал, было его место – на вольном воздухе, под синими небесами, где свободно и гордо кружили орлы.«Это ненадолго, папа, обещаю!»Не в силах выносить тягостную сцену, Эмма торопливо покинула контору шерифа. Для начала надо поехать с Россом Маккуэйдом к адвокату в Бьютт, но воскресным вечером об этом нечего и думать. Все же стоит заехать в «Империю» и договориться о времени выезда. Кроме того, необходимо переговорить с Тэрой, думала девушка.Когда Эмма добралась до дома Маккуэйдов, та что-то готовила на кухне у открытого окна. Заметив приближающуюся коляску, она тотчас оставила свое занятие и вышла на крыльцо, на ходу вытирая руки о передник. Прическа, утром такая аккуратная, успела растрепаться, на щеке были следы муки, глаза смотрели печально и виновато.– Шериф все рассказал тебе, так ведь, Эмма? Мне страшно жаль, поверь. Я долго мучилась, прежде чем решила передать ему записку…Как ни тяжело было оправдать поступок подруги, Эмма не могла не признать, что Тэра просто пыталась поступить как лучше.– Я не виню тебя за это, – сказала она со вздохом. – Теперь мне понятны твои слова насчет истины, которая должна восторжествовать. Но признайся, ведь в глубине души ты и теперь чувствуешь, что не все так просто? Что истина по-прежнему скрыта от нас? Отец не писал этой записки. Он попросту не мог, понимаешь. Будь ты на моем месте, разве ты не думала бы так же?– Конечно, думала бы… на твоем месте. Когда речь идет о наших близких, мы не хотим верить, что они способны на преступление. Однако записка… и платок…– Откуда ты знаешь про платок? От шерифа?– От кого же еще? Эмма, солнце все еще жаркое. Проходи в дом, поужинай с нами. Отец и другие скоро вернутся. Я нажарила цыплят и ставлю пирог, так что…– Спасибо, но я не голодна.– Просто ты сердишься и не хочешь сидеть со мной за одним столом. Теперь ты возненавидишь меня! – Тэра опустилась на верхнюю ступеньку крыльца и закрыла лицо руками. – Боже мой, зачем я отдала записку! Твой отец дорог мне не меньше, чем ты!– Не казнись так, Тэра. Ты хотела как лучше. Страшная усталость вдруг навалилась на Эмму. Едва передвигая ноги, она поднялась на крыльцо и уселась рядом с подругой, обняв ее за плечи. Тэра подняла залитое слезами лицо, всем видом моля о прощении.– Я не виню тебя, но не могу поужинать с вами. По крайней мере сегодня. Передай отцу, чтобы заезжал завтра за мной. Мы собирались в Бьютт, к адвокату.Тэра вытерла слезы передником и кивнула.– А теперь я вернусь домой и попробую понять.– Понять? Что?– Кто мог так подло подставить отца. Чему ты удивляешься? Не стану же я сидеть сложа руки и ждать, пока все само собой выяснится? Ты бы стала?– Нет, конечно. Я так понимаю тебя, Эмма! – воскликнула Тэра и порывисто ее обняла. – Если бы я только могла… но теперь уже поздно об этом говорить.Девушка добралась домой без происшествий. Это был один из немногих случаев, когда она путешествовала в одиночку, без охраны одного из ковбоев, как было приказано отцом.Впрочем, от самой большой опасности ее некому было защитить. Она сама, добровольно пошла этой опасности навстречу – и пострадала, а теперь даже нельзя убежать под крылышко тети Лоретты. Вообще сейчас не до Такера Гарретсона, его поцелуев и объятий. Нужно во что бы то ни стало выяснить, кто приложил столько усилий, чтобы подставить Уина. От этого зависела его судьба, да и судьба самой Эммы.Без жизнерадостного, шумного отца дом казался вымершим. Только теперь девушка поняла, насколько присущи дому, неотъемлемы от него были знакомые шаги, низкий рокочущий смех. Вдвоем с Коринной они в молчании поужинали, убрали со стола и какое-то время сидели друг против друга в безмолвной тревоге.Когда настало время разойтись по своим комнатам, экономка пожелала доброй ночи с фальшивым оживлением, которое нимало не обмануло Эмму. Сама она была не в силах притворяться и лишь слабо улыбнулась в ответ.Назавтра день предстоял хлопотный, поэтому Эмма сочла за лучшее улечься пораньше, но сон пришел не сразу. Прохладный ночной воздух струился в распахнутое окно, но не мог убаюкать девушку.Все было не так, как хотелось. Вместо того чтобы держать ее в объятиях, Такер был далеко – в «Кленах», со своим ужасным отцом. Убийца Бо разгуливал на свободе, и вместо него в тюрьме сидел невиновный человек, чье место было здесь, в «Эхо». Что до самой Эммы, в ней росла новая жизнь – ребенок, которому, быть может, не суждено узнать ни отца, ни деда.«Нет, этому не бывать! – с тоской и отчаянием сказала себе Эмма. – Как бы все ни повернулось потом, они оба узнают о ребенке, клянусь!»Она выросла без матери, и хотя узы между ней и отцом были сильны, ей хотелось большего для своего малыша. «У ребенка должны быть оба родителя – отец и мать». Кроме того, прежде чем строить планы на будущее, нужно дать Такеру возможность решить. «Это ведь и его ребенок, – думала девушка, – и он имеет право знать».По мере раздумий желание поделиться новостью с Такером росло, и наконец Эмма пришла к выводу, что успеет съездить в «Клены» до появления Росса Маккуэйда. Обида на Такера за то, что он верит в виновность Уина, была по-прежнему сильна в ней, но это не означало, что нужно за это полностью вычеркнуть его из своей жизни. Глава 24 Утреннее небо было сплошь затянуто облаками и казалось низким, угрожающим. Эмма едва успела выехать, как ее перехватили Ред Петерсон и Джимми Джо Пратт.– Как насчет того, чтобы я сопровождал вас? – обычным своим легким, но и подчеркнуто вежливым тоном спросил Джимми Джо и потрепал Энджел по холке.– Не нужно, я ненадолго.Сдержанный тон хозяйской дочери заставил молодого ковбоя согласно кивнуть, но Ред, годами работавший на ранчо и хорошо знавший Эмму, не собирался уступать так легко.– У нас приказ, мисс Эмма.– Я помню. Но иногда хочется побыть одной.– Понимаю, отчего ж не понять. Ну а если я пообещаю, что слова не скажу и буду держаться на расстоянии?– Похоже, дела на ранчо совсем перевелись! – резко заметила девушка. – Иначе с чего бы вам искать их на стороне? Кто я, по-вашему? Неразумное дитя? Не хватало еще бояться каждой тени на своей же земле!Она пустила лошадь в галоп, окутав ковбоев облаком пыли. Однако по мере того как расстояние увеличивалось, совесть все сильнее мучила ее. В конце концов, ребята были не виноваты. Они и в самом деле выполняли хозяйский приказ, поэтому было несправедливо вымещать на них свое дурное настроение.На душе у Эммы было так тяжело, словно там лежал камень. Она ехала в «Клены» за тем, чтобы сказать Такеру о том, что он станет отцом – нравится это ему или нет. Хорошо хоть в это утро тошнота пока не давала о себе знать – должно быть, потому, что Эмма категорически отказалась от завтрака, пообещав Коринне поесть перед отъездом в Бьютт.Увы, к тому времени как она достигла границы земель Гарретсонов и Маллоев, дурнота накатилась стремительно, как морская волна на берег. Трудно сказать, что было тому причиной, беременность или нервное напряжение. Желудок, казалось, раскачивался, как корабельная палуба в шторм, но Эмма стиснула зубы и сосредоточила все свое внимание на извилистой дороге, ведущей к дому Гарретсонов.Оставалось только пересечь речку, служившую разделом между земельными владениями, когда из-за деревьев выехал Курт Слейд и окликнул девушку. Она неохотно натянула поводья.– Куда это вы направляетесь, мисс Эмма? – осведомился надсмотрщик, с подозрением вглядываясь в нее. – Сдается мне, прямым ходом на земли Гарретсонов. Неужто вам не терпится распроститься с жизнью?– Вам-то какое дело до этого, мистер Слейд? – в свою очередь, спросила Эмма.– Очень даже большое. Раз я на вашем ранчо надсмотрщик, то теперь, когда хозяина нет, я…– Останетесь надсмотрщиком, и никем более! Ваше право голоса не больше, чем у любого другого ковбоя, потому что приказы здесь отдаю я. Я заменяю отца, мистер Слейд, и советую вам зарубить это на носу.Надсмотрщик покрылся багровым румянцем, но удержался и не огрызнулся, напомнив себе, что уже однажды наделал ошибок. Именно так, с самого начала он только и делал, что ошибался, а все потому, что недооценил ее строптивый нрав. Но в любом случае это всего лишь вопрос времени, думал Слейд. Однажды девчонка станет его женой, и уж тогда никто не помешает ему держать ее в ежовых рукавицах. Уж он сумеет выучить ее правилам поведения в семье, заставит выказывать ему должное уважение.Однако в данный момент с ней надо обращаться нежнее, чем с котенком.Ничего. Ждать осталось недолго. Час его торжества понемногу приближается. Судьба неожиданно удружила ему, запрятав хозяина за решетку. Ранчо, таким образом, попало в еще большую зависимость от него. Со временем девчонка должна будет понять это. Наверняка сам Маллой благословит их союз. Отправляясь на казнь, должен же он понимать, как важен в ее жизни сильный мужчина, способный защитить и ее, и ранчо от любой опасности, а главное, от происков Гарретсонов. Идиот Карлтон сам собой выпал из игры, не пришлось даже слишком о нем беспокоиться. Правда, оставался еще один кандидат, который очень не нравился Слейду, – Такер Гарретсон.И самое неприятное, что девчонка явно отдавала ему предпочтение, совершенно закрыв глаза на давнюю вражду. Однако, думал надсмотрщик, одно дело – сердечные дела, и совсем другое – законный брак. Как-то не верилось, что любящая дочь открыто пойдет против отца. Но даже если бы это случилось, всегда можно присмотреть за тем, чтобы соперник выбыл из игры. Навсегда.Так оно и случилось бы, если бы в тот грозовой день черти не понесли Эмму домой в самый неудачный момент. Братья Гарретсоны уже лежали бы рядком на кладбище.Однако Слейд был не из тех, кто тешится мыслями о том, «что было бы, если бы…». Он сделал выводы из совершенных ошибок. На танцах его подвело вино, в день грозы – недостаток осторожности. Но он покончил с тем и с другим и намеревался произвести на будущую жену наилучшее впечатление.– Конечно, мэм, конечно! – воскликнул он, улыбаясь как можно искреннее. – Вы, как всегда, правы. Не мне учить вас, как поступать.Лицо Эммы хранило каменное выражение.Терпение, только терпение, приказал себе Слейд, чувствуя, как растет в нем раздражение. Его так и тянуло нагрубить ей. «Смотри на нее, как на норовистую кобылку, которую нужно объездить. Сначала пряник, а потом уже кнут».– Раз уж у вас есть дело к этим людям, может, мне поехать с вами… как говорится, прикрывать тыл? Ведь у вас дело к Гарретсонам, верно? Может, хотите подстрелить с десяток коров в их стаде? Не волнуйтесь, я буду молчать как рыба. За то, что отец ваш под замком, перестреляйте хоть все стадо – это ваше право.Он задумал все это как шутку, надеясь увидеть улыбку на лице этой живой статуи, но добился только ледяного взгляда.– Вот что, Слейд, поезжайте-ка подобру-поздорову, пока я не воспользовалась отсутствием отца и в самом деле не рассчитала вас. Думаю, на этот раз он спорить не станет.– Дьявольщина! – вырвалось у надсмотрщика, но он тотчас справился с собой и скорчил виноватую мину. – Прошу прощения за грубость, мэм. Все дело в том, что вы не на того нападаете. Я из кожи вон лезу, чтобы ваше ранчо процветало, а вы мне слова доброго не хотите сказать.– А вы не лезьте из кожи чересчур усердно и притом когда вас об этом не просят. Лучше проверьте, не забрел ли скот снова за Орлиные скалы, а уж я сама о себе позабочусь.Чего Слейд совсем уж не терпел, так это выслушивать приказы от тех, кто носит юбку. В детстве мать хваталась за скалку всякий раз, стоило ему промедлить с работой по хозяйству. Буркнув: «Будет сделано, мэм», – он повернул коня, хотя и в мыслях не держал выполнить указание. Еще не хватало! Он собирался скрытно последовать за Эммой и выяснить, что она забыла на ранчо Гарретсонов.Пока лошадка Эммы перебиралась через неглубокую быструю речку, Слейд неспешной рысцой удалился по дороге на случай, если девушка обернется, но потом вернулся оврагом и последовал за ней.«Поживем – увидим, кто на этом ранчо отдает приказы».
За всю свою жизнь Эмма ни разу еще не проезжала широкой грунтовой дорогой, к которой там и тут примыкали кленовые рощицы. Именно им ранчо Гарретсонов было обязано своим названием. Строго говоря, однажды она, если можно так сказать, ступила на эту дорогу, но прошла по ней не до самого дома, а только до загона, в котором объезжали молодых лошадей. В то утро в школе она краем уха слышала рассказ Такера о лошадях, накануне купленных его отцом в Бьютте. Среди них был черный жеребец, еще не объезженный, и Такер как бы между прочим упомянул, что собирается сам его объездить.Разумеется, никто не хотел упустить возможность поглазеть на это занимательное зрелище. Дети со всей округи и все до одного ковбои с ранчо Гарретсонов выстроились вдоль изгороди загона. Свист, одобрительные возгласы, шуточки и подначки так и сыпались со всех сторон. Раз за разом черный как смоль жеребец вставал на дыбы, лягался, прядал из стороны в сторону и сбрасывал седока. Но раз за разом Такер поднимался с земли, небрежно отряхивался, нахлобучивал свалившуюся шляпу и снова вскакивал в седло.Это продолжалось довольно долго, но в конце концов животное подчинилось. Зрители наградили Такера долгими рукоплесканиями. Что-то заставило Эмму взглянуть в сторону дома, до которого от загона было немалое расстояние. Там на крыльце стоял Джед Гарретсон и наблюдал, заслонившись от солнца черным стетсоном.Она отвернулась, пристыженная тем, что и сама наблюдала с интересом. Как раз за день до этого состоялась та самая знаменитая диктовка. Она до сих пор злилась, что Такер обставил ее, и надеялась насладиться его поражением в этот раз, как тогда он наслаждался ее неудачей.Однако и сейчас Такер оказался на высоте. Против воли девочка оценила если не его мастерство, то упорство. Когда же она отвернулась, собираясь незаметно ускользнуть, то оказалась лицом к лицу с Бо Гарретсоном.– Я… я просто забежала на минутку… все эти крики…– Не трудись, я знаю, зачем ты здесь, – перебил Бо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33