Если бы архиепископ не указал королю на то, что, начиная войну со своими подданными, он тем самым нарушает свою же клятву, которую дал им, он давно бы расправился с ними.
Сэр Гай кивнул:
– Боюсь, вы правы. Хорошо, что вам удалось сохранить расположение короля.
Вращая ножку кубка между пальцами, Рольф тихо сказал:
– Я постоянно думаю о том, что не смогу вечно выполнять мою клятву верности королю. Он слишком часто переходит все грани дозволенного. – Он внимательно посмотрел на сэра Гая. – Я не знаю, что сделаю в тот день, когда он принудит меня выбирать между честью и клятвой. А этот день придет, сэр Гай, хочу я того или нет.
Сэр Гай ничего не ответил. Все было так, и оба предчувствовали, что события не за горами. Женитьба на леди Эннис могла стать первым шагом к нарушению клятвы. И вот теперь Рольф испытывал нетерпеливое желание поскорее покончить со всем этим.
И его не смущало, что леди может стать той приманкой, попавшись на которую он погибнет.
Быстрыми шагами Эннис раздраженно мерила свою узкую комнату. Этот грубый осел под маской барона – он что же, воображает, что она так слаба и уступит ему без сопротивления? Нет, он, конечно же, не так глуп. И где, спрашивается, был этот Сибрук со всеми своими хитроумными планами, когда он был ей так необходим? Какой болван! Ведь он только сыграл на руку ле Дрейку, обратившись с жалобой к королю. Неужели Иоанн упустит такую отличную возможность, чтобы связать с собой Драгонвика еще сильнее? А ее брак с бароном, безусловно, послужит именно этой цели, хочет она того или нет. Отец Эннис был человеком Ричарда и по его просьбе дал клятву верности Иоанну, хотя и против своей воли. Вскоре он умер, и наследником стал Ауберт. Он тоже присягнул королю, но остался в Нормандии. Выйдя замуж за Люка Д'Арси, Эннис также стала подданной Иоанна. Пока Люк не совершил предательства и не поплатился за это жизнью.
Сейчас, если она заключит брак с ле Дрейком, ее зависимость от короля станет сильнее и она будет обязана ему подчиняться. Ее вассалы и рыцари поступят в распоряжение Иоанна, чтобы участвовать в его бесконечных войнах в Уэльсе, Ирландии, Франции, а равным образом и против своих собственных баронов. Но если бы она осталась у Сибрука и вышла замуж за одного из рыцарей графа, обладающего меньшими землями и не столь большой известностью, монарх не получил бы и малой доли этих выгод. Как же, должно быть, радуется этот коронованный скупец тому, что ле Дрейк ее похитил, а Сибрук обратился с неразумной петицией!
Но ведь именно ей приходится оставаться лицом к лицу с Драконом…
Содрогаясь, Эннис вспомнила горящие зеленые глаза, вперившиеся в нее с неподдельной враждебностью. Конечно, он крайне раздосадован тем, что его принуждают жениться, но это вряд ли можно считать утешением для нее. Мужа выбирает не женщина, вступающая в брак. Все решают родственники невесты, и Эннис оставалось лишь надеяться, что Ауберт сперва посоветуется с ней и только потом даст ответ.
Но эта надежда была крайне шаткой. Со своим сводным братом она общалась очень мало. Он начал самостоятельную жизнь, когда она еще играла в детской. Никакой особенной любви между ними никогда не было. Да если бы и была, вряд ли Ауберт станет противиться ясно выраженной воле короля, пожелавшего обвенчать Эннис с ле Дрейком.
Если уж Иоанн твердо решил выдать ее замуж, то для нее, пожалуй, не осталось никакой возможности купить свободу. Даже заплатив самый высокий штраф. Она оказалась втянута в борьбу могущественнейших людей. И ни для кого из них ее нежелание не играло ни малейшей роли.
Эннис подошла к кровати. Откинув покрывало, она легла на спину и устремила пристальный взгляд в высокий сводчатый потолок. По углам комнаты прятались тени. Седые клочья паутины колыхались под дуновением легкого ветерка, проникавшего через открытое окно. Лампа бросала неверный слабый свет, и рожденные им причудливые, дикие силуэты плясали по каменным стенам. На равнине лежала мглистая тьма, но неяркий луч луны, просочившись сквозь облака, украдкой заглядывал в комнату. Отдаленные звуки достигали ее ушей, напоминая о давно прошедших днях, когда она, еще совсем юная девушка, лежала в своей постели и мечтала о будущем.
Знай она, что ее ожидает, попыталась бы Эннис что-нибудь изменить? Она не протестовала, когда ее выдавали за Люка, ибо видела свой дочерний долг в почитании родителей и в подчинении их воле. Но будь ей известно о женихе то, что открылось ей после свадьбы, она бы наверняка молила их о другой доле.
Эти воспоминания заставили Эннис грустно улыбнуться: многие женщины поступили бы так же, она была в этом уверена.
И как будто мало было унижений и страданий последних месяцев – пришла вот эта новая беда.
Перспектива стать женой ле Дрейка повергла ее в дрожь. Мысли и чувства смешались. Ужасала не только молва о его жестокости. В памяти все время жила та, первая ночь в Драгонвике, его ласки и, что особенно потрясло Эннис, – ее отклик на них. Она и представить себе не могла, что может испытать такое влечение – и к такому человеку… Как могло случиться, что прикосновениями своих рук и губ он привел ее в состояние, которое, вероятно, знакомо лишь развратной женщине, изнывающей от желания? Как могла она забыться настолько, что уже была готова отдаться ему? И хуже того, он знал о ее падении. Она отчетливо помнила блеск торжества в его глазах, когда он ее оттолкнул, предварительно вволю над ней насмеявшись.
Для него это было ничего не значащим приключением. Без сомнения, одним из многих. Но для Эннис стало могучим толчком, пробудившим желания, которые отныне заполнили все ее ночи и сны. Не раз просыпалась она на своей жесткой кровати со страстною мечтою о нем, о его золотых волосах и зеленых глазах, представляя себе его так ясно, словно он был здесь, на расстоянии вытянутой руки от нее. Она пыталась не придавать значения тому горячему беспокойному чувству, которое он зажег в ней, той безымянной тревоге, что временами кружила ей голову. Но это всегда было здесь, укрывалось в глубине ее сознания, подобно назойливой тени, только и ждущей, как бы ворваться в ее сны.
Перевернувшись на бок, Эннис плотнее закуталась в покрывало и устроилась лицом к стене. Сейчас она заснет, и этой ночью снов не будет.
Слабый шум разбудил ее, и, медленно повернувшись, она увидела Рольфа, входящего в комнату. Он улыбался легкой улыбкой уверенного в себе хищника. Магическая сила, казалось, исходила из его глаз под густыми ресницами, и слова застыли в горле Эннис. Она не могла ни двигаться, ни говорить, а он приблизился к кровати и начал молча ее раздевать. Неторопливыми точными движениями он снял с нее абсолютно все. Она смежила глаза и открыла их только тогда, когда он был уже сверху, всем своим весом налегая на нее и вдавливая ее спину в матрас. Теперь он был так же обнажен, как и она; она ощущала, как его кожа скользит по ее, чувствовала тяжесть его пробудившейся плоти между своими бедрами.
Его руки терзали ее, доставляя неописуемое удовольствие: они касались ее грудей, живота, увлажнившегося лона. Когда же он губами отыскал и накрыл отвердевший бутон соска, сладкая судорога сотрясла все ее тело. Пульсирующее давление между ее ногами усилилось, и она выгнулась под ним с бессловесным стоном. Его глаза слегка сузились, из-под густых темных ресниц извергалось зеленое пламя и золотые искры. Он глядел на нее с выражением, смысл которого она не могла постичь. Он, казалось, о чем-то спрашивал, чего-то хотел от нее. Но чего?
Ее руки судорожно сжимались и разжимались. Вот она подняла их и обвила его тело. Едва касаясь, пальцы быстро заскользили по его широкой мускулистой спине. Он жестко и равномерно дышал у ее уха, тело его налилось тяжестью, лишив ее всякой возможности двигаться. Она попыталась прижаться к нему еще сильнее, стремясь получить от него все, что он только способен был дать ей. Но он отстранился, дразня ее новыми ласками, пока дыхание ее не стало прерываться. Задыхаясь, она видела в тусклом свете его лицо: зеленые глаза становились все темней и темней, от густых ресниц на лицо ложились тени. Он хрипло пробормотал какие-то слова, – какие? – она не расслышала. Затем его тело скользнуло ниже. Что-то твердое задело ее самое чувствительное место, где в сладкой муке билось и пульсировало между ее бедер непреодолимое желание. Она извивалась под ним, ожидая еще большего, но Рольф, казалось, специально уклонялся от нее. Эннис застонала. Разрядка могла наступить каждый миг.
Он дышал глубоко, темная кромка его ресниц затеняла лицо, когда он наклонялся над нею, чтобы видеть движения своих рук. Ей же все заслоняли тусклое золото его волос и широкие плечи, поднимавшиеся и опадавшие в любовном ритме. Она вскинула руки, чтобы коснуться его лица, а он взглянул на нее сверху вниз. И живой зеленый огонь, казалось, опалил ее душу. Губы его раскрылись, обнажив ровные белые зубы, ноздри раздувались, и у нее возникло ощущение, что ею овладел настоящий дракон, готовый вот-вот проглотить ее. Она закричала во весь голос, но он не обратил на это никакого внимания и не ослабил хватки, как она ни стремилась освободиться. Эннис всецело была в его власти.
Придавленная его тяжестью, она попыталась глубоко вздохнуть. Но это оказалось уже невозможным. Воздух вокруг стал густым, она задыхалась. Безумие страха овладело ею. Она беспорядочно замахала руками, и вдруг резкая боль пронзила ее – кулак неожиданно врезался в каменную стену. И это привело ее в чувство.
Эннис вцепилась в шерстяное одеяло, лежавшее на ее лице. Другой его конец, обмотавшись вокруг тела, сковывал ее движения. Она с трудом избавилась от этих пут и вдохнула полной грудью холодный свежий воздух, пахнувший дождем и рыбьим жиром. Сон. Это был еще один сон.
Эннис взглянула на руку. Пальцы распухли и болели после удара о стену. Капли дождя с легким шумом разбивались о каменный подоконник ее незакрытого окна. Огонь в лампе еще теплился и трепетал. Тени метались в бледном свете. Только сон, сказала она себе снова.
Но вместо облегчения она чувствовала неудовлетворенность и беспокойство, которые, казалось, наполняли ее опустошенное тело. Очевидно, Рольф ле Дрейк захватил даже ее сны. Неужели это ее судьба – до такой степени быть в его власти? Зато теперь она знала, каково было тем рыцарям, которые погибли, пытаясь перехитрить дракона. У нее теперь был свой собственный огнедышащий дракон из изумрудов и золота, призрачно маячащий в ее будущем и намеревающийся ее сожрать, как только он пресытится невинными девушками.
Но она не девушка, и ее дракон очень и очень реален. У него изумрудные глаза и золотые волосы, он прекрасен, если смотреть издалека, и смертельно опасен вблизи. Да, и угодила же она в ловушку…
В отчаянии она спрятала лицо в ладони.
6
– Я вам не верю. – В голубых глазах Эннис сверкала такая решительность, что Рольф просто опешил. Ее подбородок был протестующе поднят. Она с негодованием передернула плечами, и тяжелая волна волос переместилась за спину. Огонь очага, расположенного в центре зала, играл на ее лице, окрашивая высокие скулы розовыми бликами. – Ауберт не может быть столь жаден, чтобы требовать половину моих земель за свою подпись.
Рольф положил свиток пергамента на стол, по разные стороны которого они стояли. Только пегий мастифф был свидетелем их разговора. Они были одни, если не считать нескольких слуг, разбрасывавших свежие стебли камыша в дальнем конце зала.
– И все же он так и сделал. Правда, особой пользы ему это не принесло. Король ответил отказом, так что в конечном счете вашему брату пришлось довольствоваться одним или двумя маленькими замками, причем львиная доля доходов от них попадет в кошелек короля. – Он улыбнулся. – Вы удивлены? Иоанн страстно любит получать деньги и ни за что не упустит своей выгоды. Вашему брату еще повезло, что он вообще что-то получил. Если бы король захотел, он без труда заточил бы вас в тюрьму, а ваши наследные земли объявил собственностью вашего покойного мужа, конфискованной в казну из-за участия его в заговоре.
Эннис отвернулась, руки ее дрожали. Она спрятала их в широких манжетах своих рукавов и замерла, стоя спиной к Рольфу, глядя в огонь. Он испытал неожиданное чувство симпатии. Как это тяжело – быть заложником. Хотя много времени минуло с тех пор, когда его положение было похожим на ее, те ощущения легко всплыли в памяти. Когда он был еще пажом, его постоянно били, он сделался излюбленной жертвой и предметом издевательств для более старших слуг. В те годы он ненавидел каждый миг своей жизни и бунтовал так часто, что дня не проходило без порки, которой его подвергали за злостное неповиновение.
Но в конце концов он понял: чтобы однажды стать командиром, сначала надо научиться подчиняться. Как можно требовать дисциплины от других, если сам недисциплинирован? То, что сейчас он никак не выражал своей симпатии к Эннис, и было проявлением его самодисциплины, потому что ей не пойдет на пользу бальзам, приложенный к ее раненой гордости. Гораздо лучше для нее поскорей научиться отличать тех, кто может блюсти ее интересы, от тех, кто этого делать не станет. Совершенно очевидно, что Ауберту важна только собственная выгода, а не благо женщины, стоящей сейчас у огня.
Рольф удобно устроился в кресле, закинув одну ногу на угол стола. Он ждал, пока Эннис возьмет себя в руки. По всему было видно, ей удалось обуздать свои чувства. И когда она наконец повернулась, лишь глаза выдавали ее внутреннюю борьбу.
– Так, – спокойно произнесла она, – дело сделано. Король постановил, и наш брак состоится. Позволено ли будет мне покинуть место моего заточения на время церемонии или же я и тогда останусь под стражей?
Его губы сжались в порыве гнева.
– Это будет зависеть от вашего поведения, – сказал он с ледяным спокойствием. – Если вы собираетесь устроить спектакль на публике, перед алтарем отказавшись от своих клятв, вам стоит подумать об ужасных последствиях, которые этот поступок повлечет за собой для ваших верных подданных.
Сведя свои тонкие брови в одну линию, Эннис взглянула ему прямо в лицо. Щеки ее пылали, а в глазах была холодная голубизна, напомнившая ему зимний лед.
– Извините меня, – проговорила она, – но я не улавливаю вашей мысли. О каких подданных может идти речь, если в своих собственных замках я более не имею власти?
– Об этом я и говорю. – Он дал ей время подумать над своими словами, а затем продолжил: – Вассалы, верные клятве, данной вам, встанут на вашу защиту, не спросив вашего разрешения, и вы можете сыграть на этом. Стоит ли говорить о том, что сделает с ними король, если вы поступите таким образом?
– На этот счет я не сомневаюсь, – сказала она таким горьким тоном, что он понял: она уже обдумала эту возможность. – Если я могу стать заключенной, то и мои вассалы, конечно, подвергнутся гонениям, вздумай я вести себя столь безумно. Они не смогут воевать одновременно против вас и короля, и я никогда не потребую от них этой жертвы. Если бы черная тень предательства не висела надо мной, я никогда бы не уступила. Но я знаю моих вассалов и не подставлю их под удар. Не хочу я также окончить жизнь, как леди Мод де Брозе, которую уморили голодом за то, что она открыто выступила против Иоанна. Так что вам нечего бояться, милорд! Я не стану отказываться от клятв перед алтарем. У меня нет выбора.
Поскольку руки все еще были спрятаны в широкие рукава платья, Эннис кивком головы указала на пергамент, лежавший на столе.
– Это условия брака?
– Да, – ответил Рольф. – Мне их вам прочитать или позвать за писцом? Эннис извлекла из манжеты одну руку и протянула к столу раскрытую ладонь.
– Я прочитаю сама, если позволите.
С недоверием Рольф сказал:
– Но это написано на латыни.
Она безразлично заметила:
– Как и многие официальные документы. Мой предыдущий брачный договор был также составлен на латыни. Так вы позволите?
Он передал ей пергамент и стал смотреть, как она читает. Иногда брови ее раздраженно поднимались, а губы сжимались. Он ничуть не сомневался, что виной тому гнев, вызванный некоторыми условиями. На ее месте он чувствовал бы то же самое. Но что его поразило сильнее всего – так это ее умение читать. Некоторые из благородных дам, правда, имели кое-какие понятия о чтении, а равно и о письме. Но способность читать по-латыни была редкостью среди женщин, которых он знал.
Эннис отложила пергамент и взглянула на Рольфа:
– Итак, я, как мне показалось, лишаюсь всего, что имею?
– Нет, не совсем так. Вы разве не поняли того, что прочитали?
Он протянул руку к пергаменту, но она снова схватила его и прижала к груди. Ее глаза пылали гневом.
– Тут сказано, что мои земли после свадьбы переходят под ваш контроль. Этого следовало ожидать. Но, если от нашего союза появится ребенок, мои земли отойдут ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Сэр Гай кивнул:
– Боюсь, вы правы. Хорошо, что вам удалось сохранить расположение короля.
Вращая ножку кубка между пальцами, Рольф тихо сказал:
– Я постоянно думаю о том, что не смогу вечно выполнять мою клятву верности королю. Он слишком часто переходит все грани дозволенного. – Он внимательно посмотрел на сэра Гая. – Я не знаю, что сделаю в тот день, когда он принудит меня выбирать между честью и клятвой. А этот день придет, сэр Гай, хочу я того или нет.
Сэр Гай ничего не ответил. Все было так, и оба предчувствовали, что события не за горами. Женитьба на леди Эннис могла стать первым шагом к нарушению клятвы. И вот теперь Рольф испытывал нетерпеливое желание поскорее покончить со всем этим.
И его не смущало, что леди может стать той приманкой, попавшись на которую он погибнет.
Быстрыми шагами Эннис раздраженно мерила свою узкую комнату. Этот грубый осел под маской барона – он что же, воображает, что она так слаба и уступит ему без сопротивления? Нет, он, конечно же, не так глуп. И где, спрашивается, был этот Сибрук со всеми своими хитроумными планами, когда он был ей так необходим? Какой болван! Ведь он только сыграл на руку ле Дрейку, обратившись с жалобой к королю. Неужели Иоанн упустит такую отличную возможность, чтобы связать с собой Драгонвика еще сильнее? А ее брак с бароном, безусловно, послужит именно этой цели, хочет она того или нет. Отец Эннис был человеком Ричарда и по его просьбе дал клятву верности Иоанну, хотя и против своей воли. Вскоре он умер, и наследником стал Ауберт. Он тоже присягнул королю, но остался в Нормандии. Выйдя замуж за Люка Д'Арси, Эннис также стала подданной Иоанна. Пока Люк не совершил предательства и не поплатился за это жизнью.
Сейчас, если она заключит брак с ле Дрейком, ее зависимость от короля станет сильнее и она будет обязана ему подчиняться. Ее вассалы и рыцари поступят в распоряжение Иоанна, чтобы участвовать в его бесконечных войнах в Уэльсе, Ирландии, Франции, а равным образом и против своих собственных баронов. Но если бы она осталась у Сибрука и вышла замуж за одного из рыцарей графа, обладающего меньшими землями и не столь большой известностью, монарх не получил бы и малой доли этих выгод. Как же, должно быть, радуется этот коронованный скупец тому, что ле Дрейк ее похитил, а Сибрук обратился с неразумной петицией!
Но ведь именно ей приходится оставаться лицом к лицу с Драконом…
Содрогаясь, Эннис вспомнила горящие зеленые глаза, вперившиеся в нее с неподдельной враждебностью. Конечно, он крайне раздосадован тем, что его принуждают жениться, но это вряд ли можно считать утешением для нее. Мужа выбирает не женщина, вступающая в брак. Все решают родственники невесты, и Эннис оставалось лишь надеяться, что Ауберт сперва посоветуется с ней и только потом даст ответ.
Но эта надежда была крайне шаткой. Со своим сводным братом она общалась очень мало. Он начал самостоятельную жизнь, когда она еще играла в детской. Никакой особенной любви между ними никогда не было. Да если бы и была, вряд ли Ауберт станет противиться ясно выраженной воле короля, пожелавшего обвенчать Эннис с ле Дрейком.
Если уж Иоанн твердо решил выдать ее замуж, то для нее, пожалуй, не осталось никакой возможности купить свободу. Даже заплатив самый высокий штраф. Она оказалась втянута в борьбу могущественнейших людей. И ни для кого из них ее нежелание не играло ни малейшей роли.
Эннис подошла к кровати. Откинув покрывало, она легла на спину и устремила пристальный взгляд в высокий сводчатый потолок. По углам комнаты прятались тени. Седые клочья паутины колыхались под дуновением легкого ветерка, проникавшего через открытое окно. Лампа бросала неверный слабый свет, и рожденные им причудливые, дикие силуэты плясали по каменным стенам. На равнине лежала мглистая тьма, но неяркий луч луны, просочившись сквозь облака, украдкой заглядывал в комнату. Отдаленные звуки достигали ее ушей, напоминая о давно прошедших днях, когда она, еще совсем юная девушка, лежала в своей постели и мечтала о будущем.
Знай она, что ее ожидает, попыталась бы Эннис что-нибудь изменить? Она не протестовала, когда ее выдавали за Люка, ибо видела свой дочерний долг в почитании родителей и в подчинении их воле. Но будь ей известно о женихе то, что открылось ей после свадьбы, она бы наверняка молила их о другой доле.
Эти воспоминания заставили Эннис грустно улыбнуться: многие женщины поступили бы так же, она была в этом уверена.
И как будто мало было унижений и страданий последних месяцев – пришла вот эта новая беда.
Перспектива стать женой ле Дрейка повергла ее в дрожь. Мысли и чувства смешались. Ужасала не только молва о его жестокости. В памяти все время жила та, первая ночь в Драгонвике, его ласки и, что особенно потрясло Эннис, – ее отклик на них. Она и представить себе не могла, что может испытать такое влечение – и к такому человеку… Как могло случиться, что прикосновениями своих рук и губ он привел ее в состояние, которое, вероятно, знакомо лишь развратной женщине, изнывающей от желания? Как могла она забыться настолько, что уже была готова отдаться ему? И хуже того, он знал о ее падении. Она отчетливо помнила блеск торжества в его глазах, когда он ее оттолкнул, предварительно вволю над ней насмеявшись.
Для него это было ничего не значащим приключением. Без сомнения, одним из многих. Но для Эннис стало могучим толчком, пробудившим желания, которые отныне заполнили все ее ночи и сны. Не раз просыпалась она на своей жесткой кровати со страстною мечтою о нем, о его золотых волосах и зеленых глазах, представляя себе его так ясно, словно он был здесь, на расстоянии вытянутой руки от нее. Она пыталась не придавать значения тому горячему беспокойному чувству, которое он зажег в ней, той безымянной тревоге, что временами кружила ей голову. Но это всегда было здесь, укрывалось в глубине ее сознания, подобно назойливой тени, только и ждущей, как бы ворваться в ее сны.
Перевернувшись на бок, Эннис плотнее закуталась в покрывало и устроилась лицом к стене. Сейчас она заснет, и этой ночью снов не будет.
Слабый шум разбудил ее, и, медленно повернувшись, она увидела Рольфа, входящего в комнату. Он улыбался легкой улыбкой уверенного в себе хищника. Магическая сила, казалось, исходила из его глаз под густыми ресницами, и слова застыли в горле Эннис. Она не могла ни двигаться, ни говорить, а он приблизился к кровати и начал молча ее раздевать. Неторопливыми точными движениями он снял с нее абсолютно все. Она смежила глаза и открыла их только тогда, когда он был уже сверху, всем своим весом налегая на нее и вдавливая ее спину в матрас. Теперь он был так же обнажен, как и она; она ощущала, как его кожа скользит по ее, чувствовала тяжесть его пробудившейся плоти между своими бедрами.
Его руки терзали ее, доставляя неописуемое удовольствие: они касались ее грудей, живота, увлажнившегося лона. Когда же он губами отыскал и накрыл отвердевший бутон соска, сладкая судорога сотрясла все ее тело. Пульсирующее давление между ее ногами усилилось, и она выгнулась под ним с бессловесным стоном. Его глаза слегка сузились, из-под густых темных ресниц извергалось зеленое пламя и золотые искры. Он глядел на нее с выражением, смысл которого она не могла постичь. Он, казалось, о чем-то спрашивал, чего-то хотел от нее. Но чего?
Ее руки судорожно сжимались и разжимались. Вот она подняла их и обвила его тело. Едва касаясь, пальцы быстро заскользили по его широкой мускулистой спине. Он жестко и равномерно дышал у ее уха, тело его налилось тяжестью, лишив ее всякой возможности двигаться. Она попыталась прижаться к нему еще сильнее, стремясь получить от него все, что он только способен был дать ей. Но он отстранился, дразня ее новыми ласками, пока дыхание ее не стало прерываться. Задыхаясь, она видела в тусклом свете его лицо: зеленые глаза становились все темней и темней, от густых ресниц на лицо ложились тени. Он хрипло пробормотал какие-то слова, – какие? – она не расслышала. Затем его тело скользнуло ниже. Что-то твердое задело ее самое чувствительное место, где в сладкой муке билось и пульсировало между ее бедер непреодолимое желание. Она извивалась под ним, ожидая еще большего, но Рольф, казалось, специально уклонялся от нее. Эннис застонала. Разрядка могла наступить каждый миг.
Он дышал глубоко, темная кромка его ресниц затеняла лицо, когда он наклонялся над нею, чтобы видеть движения своих рук. Ей же все заслоняли тусклое золото его волос и широкие плечи, поднимавшиеся и опадавшие в любовном ритме. Она вскинула руки, чтобы коснуться его лица, а он взглянул на нее сверху вниз. И живой зеленый огонь, казалось, опалил ее душу. Губы его раскрылись, обнажив ровные белые зубы, ноздри раздувались, и у нее возникло ощущение, что ею овладел настоящий дракон, готовый вот-вот проглотить ее. Она закричала во весь голос, но он не обратил на это никакого внимания и не ослабил хватки, как она ни стремилась освободиться. Эннис всецело была в его власти.
Придавленная его тяжестью, она попыталась глубоко вздохнуть. Но это оказалось уже невозможным. Воздух вокруг стал густым, она задыхалась. Безумие страха овладело ею. Она беспорядочно замахала руками, и вдруг резкая боль пронзила ее – кулак неожиданно врезался в каменную стену. И это привело ее в чувство.
Эннис вцепилась в шерстяное одеяло, лежавшее на ее лице. Другой его конец, обмотавшись вокруг тела, сковывал ее движения. Она с трудом избавилась от этих пут и вдохнула полной грудью холодный свежий воздух, пахнувший дождем и рыбьим жиром. Сон. Это был еще один сон.
Эннис взглянула на руку. Пальцы распухли и болели после удара о стену. Капли дождя с легким шумом разбивались о каменный подоконник ее незакрытого окна. Огонь в лампе еще теплился и трепетал. Тени метались в бледном свете. Только сон, сказала она себе снова.
Но вместо облегчения она чувствовала неудовлетворенность и беспокойство, которые, казалось, наполняли ее опустошенное тело. Очевидно, Рольф ле Дрейк захватил даже ее сны. Неужели это ее судьба – до такой степени быть в его власти? Зато теперь она знала, каково было тем рыцарям, которые погибли, пытаясь перехитрить дракона. У нее теперь был свой собственный огнедышащий дракон из изумрудов и золота, призрачно маячащий в ее будущем и намеревающийся ее сожрать, как только он пресытится невинными девушками.
Но она не девушка, и ее дракон очень и очень реален. У него изумрудные глаза и золотые волосы, он прекрасен, если смотреть издалека, и смертельно опасен вблизи. Да, и угодила же она в ловушку…
В отчаянии она спрятала лицо в ладони.
6
– Я вам не верю. – В голубых глазах Эннис сверкала такая решительность, что Рольф просто опешил. Ее подбородок был протестующе поднят. Она с негодованием передернула плечами, и тяжелая волна волос переместилась за спину. Огонь очага, расположенного в центре зала, играл на ее лице, окрашивая высокие скулы розовыми бликами. – Ауберт не может быть столь жаден, чтобы требовать половину моих земель за свою подпись.
Рольф положил свиток пергамента на стол, по разные стороны которого они стояли. Только пегий мастифф был свидетелем их разговора. Они были одни, если не считать нескольких слуг, разбрасывавших свежие стебли камыша в дальнем конце зала.
– И все же он так и сделал. Правда, особой пользы ему это не принесло. Король ответил отказом, так что в конечном счете вашему брату пришлось довольствоваться одним или двумя маленькими замками, причем львиная доля доходов от них попадет в кошелек короля. – Он улыбнулся. – Вы удивлены? Иоанн страстно любит получать деньги и ни за что не упустит своей выгоды. Вашему брату еще повезло, что он вообще что-то получил. Если бы король захотел, он без труда заточил бы вас в тюрьму, а ваши наследные земли объявил собственностью вашего покойного мужа, конфискованной в казну из-за участия его в заговоре.
Эннис отвернулась, руки ее дрожали. Она спрятала их в широких манжетах своих рукавов и замерла, стоя спиной к Рольфу, глядя в огонь. Он испытал неожиданное чувство симпатии. Как это тяжело – быть заложником. Хотя много времени минуло с тех пор, когда его положение было похожим на ее, те ощущения легко всплыли в памяти. Когда он был еще пажом, его постоянно били, он сделался излюбленной жертвой и предметом издевательств для более старших слуг. В те годы он ненавидел каждый миг своей жизни и бунтовал так часто, что дня не проходило без порки, которой его подвергали за злостное неповиновение.
Но в конце концов он понял: чтобы однажды стать командиром, сначала надо научиться подчиняться. Как можно требовать дисциплины от других, если сам недисциплинирован? То, что сейчас он никак не выражал своей симпатии к Эннис, и было проявлением его самодисциплины, потому что ей не пойдет на пользу бальзам, приложенный к ее раненой гордости. Гораздо лучше для нее поскорей научиться отличать тех, кто может блюсти ее интересы, от тех, кто этого делать не станет. Совершенно очевидно, что Ауберту важна только собственная выгода, а не благо женщины, стоящей сейчас у огня.
Рольф удобно устроился в кресле, закинув одну ногу на угол стола. Он ждал, пока Эннис возьмет себя в руки. По всему было видно, ей удалось обуздать свои чувства. И когда она наконец повернулась, лишь глаза выдавали ее внутреннюю борьбу.
– Так, – спокойно произнесла она, – дело сделано. Король постановил, и наш брак состоится. Позволено ли будет мне покинуть место моего заточения на время церемонии или же я и тогда останусь под стражей?
Его губы сжались в порыве гнева.
– Это будет зависеть от вашего поведения, – сказал он с ледяным спокойствием. – Если вы собираетесь устроить спектакль на публике, перед алтарем отказавшись от своих клятв, вам стоит подумать об ужасных последствиях, которые этот поступок повлечет за собой для ваших верных подданных.
Сведя свои тонкие брови в одну линию, Эннис взглянула ему прямо в лицо. Щеки ее пылали, а в глазах была холодная голубизна, напомнившая ему зимний лед.
– Извините меня, – проговорила она, – но я не улавливаю вашей мысли. О каких подданных может идти речь, если в своих собственных замках я более не имею власти?
– Об этом я и говорю. – Он дал ей время подумать над своими словами, а затем продолжил: – Вассалы, верные клятве, данной вам, встанут на вашу защиту, не спросив вашего разрешения, и вы можете сыграть на этом. Стоит ли говорить о том, что сделает с ними король, если вы поступите таким образом?
– На этот счет я не сомневаюсь, – сказала она таким горьким тоном, что он понял: она уже обдумала эту возможность. – Если я могу стать заключенной, то и мои вассалы, конечно, подвергнутся гонениям, вздумай я вести себя столь безумно. Они не смогут воевать одновременно против вас и короля, и я никогда не потребую от них этой жертвы. Если бы черная тень предательства не висела надо мной, я никогда бы не уступила. Но я знаю моих вассалов и не подставлю их под удар. Не хочу я также окончить жизнь, как леди Мод де Брозе, которую уморили голодом за то, что она открыто выступила против Иоанна. Так что вам нечего бояться, милорд! Я не стану отказываться от клятв перед алтарем. У меня нет выбора.
Поскольку руки все еще были спрятаны в широкие рукава платья, Эннис кивком головы указала на пергамент, лежавший на столе.
– Это условия брака?
– Да, – ответил Рольф. – Мне их вам прочитать или позвать за писцом? Эннис извлекла из манжеты одну руку и протянула к столу раскрытую ладонь.
– Я прочитаю сама, если позволите.
С недоверием Рольф сказал:
– Но это написано на латыни.
Она безразлично заметила:
– Как и многие официальные документы. Мой предыдущий брачный договор был также составлен на латыни. Так вы позволите?
Он передал ей пергамент и стал смотреть, как она читает. Иногда брови ее раздраженно поднимались, а губы сжимались. Он ничуть не сомневался, что виной тому гнев, вызванный некоторыми условиями. На ее месте он чувствовал бы то же самое. Но что его поразило сильнее всего – так это ее умение читать. Некоторые из благородных дам, правда, имели кое-какие понятия о чтении, а равно и о письме. Но способность читать по-латыни была редкостью среди женщин, которых он знал.
Эннис отложила пергамент и взглянула на Рольфа:
– Итак, я, как мне показалось, лишаюсь всего, что имею?
– Нет, не совсем так. Вы разве не поняли того, что прочитали?
Он протянул руку к пергаменту, но она снова схватила его и прижала к груди. Ее глаза пылали гневом.
– Тут сказано, что мои земли после свадьбы переходят под ваш контроль. Этого следовало ожидать. Но, если от нашего союза появится ребенок, мои земли отойдут ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37