Хотя мужчины говорили по-французски, лицо девушки побледнело, словно она их поняла.
– Может, заключить ее в темницу, милорд? – спросил Ален, поворачиваясь к своему господину.
Люк отрицательно покачал головой:
– Нет. На сегодняшнюю ночь с нее будет достаточно. Что же касается… Эй, мальчик, не трогай, положи на место кольчугу!
При этом резком окрике по-английски мальчик, пришедший с Аленом, испуганно выпустил тяжелую кольчугу, которая упала с громким звоном. Дрожа от испуга, он уставился в пол, но Люк не стал бранить его, а просто уже более мягким тоном велел ему прибрать в комнате.
Снова повернувшись к Алену, он сказал:
– Завтра с утра отряди самых грамотных из наших людей, чтобы они произвели опись имущества в замке. Я обязан дать отчет Вильгельму о стоимости всего, что досталось нам здесь. А там видно будет. Может быть, лучше снести этот замок и построить на его месте новый, чем использовать Вулфридж в его теперешнем состоянии.
Услышав это, девушка издала какой-то странный, приглушенный звук. Люк быстро повернулся к ней.
– Тебя что-то встревожило? – спросил он по-французски, но она лишь глядела на него испуганными глазами, продолжая молчать. Люк внимательно посмотрел на нее. Неужели пленница понимает больше, чем кажется? Неужели она притворяется? Это было маловероятно, но все-таки возможно. Почему бы ей, хотя бы немного, не знать их язык?
– Милорд?.. – прервал Ален размышления Люка, и тот повернулся к оруженосцу, досадливо поморщившись при мысли о том, что эта девица могла так легко отвлечь его от важных дел.
Ален повторил свой вопрос:
– Нужно ли еще что-нибудь?
– Да, Ален. Пришли мне вина, воды для умывания и теплые одеяла вместе с цепями. А мальчика уведи. Он слишком напуган, и ему нечего здесь делать.
– Слушаюсь, милорд. – Ален схватил мальчика за плечо, отчего тот испуганно вздрогнул, и повел его к двери. – Я сам принесу все, что вам нужно, – сказал он, закрывая за собой дверь.
Избавленный оруженосцем от доспехов, Люк попытался снять льняную рубаху через голову и поморщился от боли. Небольшие порезы от меча, полученные в сегодняшней схватке, саднило в тех местах, где кровь запеклась и рубашка накрепко присохла к коже.
Стиснув зубы, он потянул сильней и, сняв рубашку, бросил ее на кровать. Твердым немигающим взглядом Кора смотрела на него из дальнего угла комнаты. Она не отвела глаз, когда он потянулся к завязкам на штанах. Дочь сэра Бэльфура явно не испытывала никакого смущения, наблюдая, как он раздевается.
– Ты смотришь ради своего развлечения или моего, милочка?
Она проигнорировала его насмешку и пожала плечами, скрестив свои исцарапанные руки на груди.
– Ты не первый мужчина, которого я видела раздевающимся.
– Да? Но при этом утверждаешь, что ты девственница.
– То, что у меня есть глаза, еще не означает, что у меня нет мозгов в голове, – насмешливо парировала она. – Я что, кажусь такой простушкой, которая может поддаться соблазну при одном только виде голого мужчины? Не вижу ничего привлекательного в мужском теле, хотя все вы в глубине души считаете себя совершенством.
Люк не стал опровергать эти слова, а, сняв как ни в чем не бывало штаны, подошел к большой медной жаровне в углу. Угли в ней уже выгорели, превратившись в серую золу, но все же от нее исходило слабое тепло. Помедлив, он развязал тесемки и на подштанниках.
Несмотря на всю свою браваду, Кора невольно отвела глаза, уставившись в пол. Люк усмехнулся, потирая руки над жаровней, чтобы согреться. Врет, конечно, что она видела прежде голых мужчин: пунцовый румянец на щеках и явное смущение выдавали ее.
– Ну и глупа же ты, – сказал он. – Неужели ты думаешь, что меня так легко обмануть? Да и к чему? Мне ведь все равно, девственница ты или нет. Но это может иметь значение для Вильгельма. Возможно, король сочтет выгодным для себя выдать тебя замуж за кого-нибудь из рыцарей по своему выбору.
Кора резко вскинула голову.
– Он этого не сделает!
– Почему же нет? И не забывай, что другим выбором для тебя может стать острый меч. Так что бы ты предпочла?
На губах у нее появилась угрюмая складка, и краски исчезли с лица. «Интересно, – подумал Люк, – будет ли она с Вильгельмом вести себя так же несносно, как со мной? Если она так же глупо поведет себя с королем, это очень плохо кончится для нее. Но бесполезно говорить ей об этом. Она лишь начнет подозревать, что мной движут какие-то скрытые мотивы, и все равно ничего не поймет».
Вернулся Ален. На этот раз один, он принес вино, теплую воду и длинную цепь.
– Мыла я нигде не мог найти, милорд. Эти сакские собаки, наверное, никогда не моются, а наш обоз еще не прибыл.
– Неважно, Ален. Теплая вода смоет грязь. – Люк налил себе в кубок вина и начал мыться, пока вода еще не остыла.
Он все время ощущал присутствие Коры, сидящей в дальнем углу. Девушка сидела, откинувшись головой к стене, – длинные светлые волосы рассыпались по плечам, нежная шея поражает своим изяществом. Она пристально глядела в потолок, точно заинтересовавшись его закопченными балками, опутанными густой паутиной. Подтянув длинные голые ноги к груди, Кора обхватила их руками.
Казалось бы, пленница должна выглядеть смешно, со спутанными, разметавшимися волосами, в своем дырявом одеянии, но не выглядела так. Ее выставленные на обозрение длинные ноги и скрытые полумраком женские прелести скорее уж придавали ей соблазнительный вид, который и тревожил Люка, и возбуждал.
И не только его одного: в глазах своего оруженосца он заметил такой же интерес. Пока Ален осматривал доспехи, ища на них вмятины и повреждения, глаза его то и дело косились в сторону пленницы.
– Что вы собираетесь делать с ней, мой господин?
– То, что обещал королю. Раз не лорд Бэльфур, а она возглавила мятеж, привезу эту мятежницу к Вильгельму, как он мне приказал.
Глаза Люка слегка прищурились от того, что Ален выказал такой живой интерес к участи девушки, но оруженосец был слишком поглощен осмотром кольчуги, чтобы это заметить.
– А до тех пор, мой господин? Она очень красива и, в конце концов, всего лишь пленница, хотя и была хозяйкой в этом замке. – Заинтересованный взгляд Алена задержался на голых ногах Коры дольше, чем следовало бы. – Ведь король может выдать ее замуж, как вы думаете?
– Вполне возможно. Уж не думаешь ли ты, что он выдаст эту волчицу за тебя?
Ален рассмеялся, но в его голосе прозвучала какая-то странная нотка.
– Чем черт не шутит, хотя я к этому вовсе не стремлюсь. По мне хоть бы век не жениться. А она не кажется уже такой дерзкой, как была вначале.
– Ну да. У этой девицы язык острый как лезвие меча. Берегись ее язычка. – А когда оруженосец с напускным равнодушием пожал плечами, Люк тихо добавил: – Эта девица не для тебя.
Ален бросил на него изумленный взгляд и покраснел.
– Но, мой господин…
– Я доставлю ее к Вильгельму, и сам король будет решать ее судьбу, а не ты и не я. Тем более в такой поздний час.
Решительный тон Люка сказал больше, чем слова, и Ален не посмел ничего возразить.
– Конечно, вы правы, милорд. Уже поздно, и у меня язык заплетается от усталости. Прошу прошения за мою дерзость, милорд.
Раздосадованный своей неожиданно резкой реакцией на интерес оруженосца к этой девушке, Люк только коротко кивнул.
– Мы оба устали, дружище. Нам надо как следует выспаться и отдохнуть.
Ален наскоро почистил доспехи и сложил их в чуланчике у двери. Люк же молча мылся, осторожно растирая себе руки и грудь куском грубой ткани, чтобы смыть дневной пот и кровь, но не задевая при этом ран. Когда он кончил, Ален протянул полотенце, нагретое у жаровни, и принялся вытирать своему господину спину.
Эта необычная услужливость только напомнила Люку об интересе Алена к девушке, и он вырвал у него из рук полотенце более резко, чем хотел.
– Ты хорошо играешь роль усердного слуги, – проворчал он.
– Простите, милорд. Желаете что-нибудь еще, милорд?
Люк обмотал влажное полотенце вокруг бедер.
– Да. Прикуй пленницу к кровати и брось для нее на пол несколько шкур. Я хочу вздремнуть до утра, не опасаясь, что ночью мне перережут горло.
В глазах Алена вспыхнуло удивление.
– Как прикажете, милорд.
Он быстро исполнил приказание, поставив Кору на ноги и обмотав вокруг ее талии длинную цепь, свободный конец которой прикрепил к прочной дубовой ножке кровати.
А Люк выпил вина и тут же налил себе еще, с озабоченным видом раздумывая над чем-то. Закончив, Ален взглянул на него, и Люк устало указал ему на дверь.
– Пойди отдохни хорошенько. И поплотнее закрой за собой дверь.
– Спокойной ночи, милорд. – Ален прошел через комнату, но у порога обернулся. – И приятных снов.
Он неловко перешагнул через порог; дверь со стуком захлопнулась за ним.
Люк взглянул на шкуры, брошенные на пол у кровати. Кора зарылась в них так, что снаружи виднелись только ее светлые волосы, и лежала тихо, точно уснула.
Люк налил себе еще вина, чтобы согреться основательней, но не настолько много, чтобы опьянеть. Подобно королю Вильгельму, он не питал слабости к крепким напиткам и не любил терять над собой контроль благодаря действию спиртного.
Рядом с кувшином Ален положил для него пергамент и письменные принадлежности, но Люк чувствовал себя слишком усталым, чтобы заняться отчетом о событиях этого дня. Пожалуй, лучше позвать утром писца, дав ему все необходимые сведения, а самому начать готовиться к отъезду. Страшная усталость одолела Люком. Вино расслабляющим теплом растеклось по жилам, и собственное тело уже не слушалось его.
Сняв с талии мокрое полотенце, Люк отбросил его в сторону и замер, повернувшись к постели. Кора не лежала теперь, а сидела на груде шкур, молча наблюдая за ним. Когда он повернулся, она привстала на колени, слабо звякнув цепью. Девушка была полностью обнаженной, и тусклый свет освещал ее тело, окрашивая в золотисто-розовые тона.
Как завороженный, Люк остолбенело уставился на нее. Ее упругие груди горделиво выступали вперед, а золотистый треугольник между сомкнутыми девичьими бедрами казался просто сгустившейся тенью. Она была так красива и желанна, что его охватило непреодолимое желание припасть к ее высоким грудям, увенчанным розовыми сосками, и подразнить эти соблазнительные бутоны языком… Несмотря на свою наготу и холод, царящий в комнате, Люк почувствовал, что ему стало жарко.
А сакская пленница, застыв, словно прекрасная статуэтка, молча наблюдала за ним. Роковая девушка с загадочными глазами и соблазнительным телом, чертовка с таким красивым лицом и с таким дьявольским характером, столь же опасная в сражении, как и в плену…
Слишком запоздало Люк понял, что в некоторых ситуациях мужчина не может контролировать себя. Слишком поздно, ибо его обнаженное тело уже выдало его.
Глаза Коры уставились ему в пах. Она улыбнулась, и чувственный изгиб ее губ сопровождали теперь очаровательные ямочки на щеках.
– Ага, я вижу, что нормандцы сделаны из того же теста, что и все другие мужчины… – низким, чувственным голосом проговорила она.
4
Люк застыл, не сводя с нее глаз. Все тело его напряглось от желания, но лицо не выражало ничего.
Кора ждала своей участи с замирающим сердцем. Если уж ей суждено быть отданной мужчине, то пусть это будет ее собственный выбор, а не воля нормандского короля. Вильгельм, скорее всего, заставит ее выйти замуж за кого-то из своих рыцарей, этот человек будет владеть Вулфриджем. Если же ей удастся соблазнить Люка, возможно, замок останется за ней. Это было рискованно, но игра стоила свеч.
Холодный воздух овевал разгоряченную кожу, а напряженное молчание давило, как цепь на ее теле. Она понимала, что Люк был прав, говоря, что соблазнительница из нее никакая, хотя слышать это было неприятно. Прежде ей не приходилось этим заниматься: ее опыт общения с мужчинами заключался не в том, чтобы их завлекать, а, наоборот, чтобы держать их от себя на расстоянии. Как же поступить сейчас? Кора чувствовала, что ей недостает опыта, и приходила от этого в замешательство. Ее бросало то в жар, то в холод, тело сковало странное напряжение.
Почему Люк молчит? Почему он ничего не сказал, даже не шевельнулся?.. Он все так же стоял не спуская с нее глаз, уставясь на нее каким-то тяжелым неподвижным взглядом.
Наконец он вышел из оцепенения и, покрыв тремя большими шагами расстрояние между ними, резко дернул ее за руку вверх. Цепь впилась в ее кожу, а шкуры разметались возле ног, покрыв голые лодыжки.
– Не пытайся соблазнить меня, милочка, – сурово сказал Люк. – У меня достаточный опыт, и меня не так-то просто завлечь в любовную западню.
Смущение и отчаяние охватили Кору. Его отказ был не только оскорбительным – он разбивал все ее надежды. Ведь у нее оставался лишь этот способ, чтобы спасти и Вулфридж, и свою жизнь. Позднее, став снова госпожой в своем замке, она сумела бы избавиться от этого заносчивого нормандца. Но до тех пор…
– Ты неправильно понял меня, милорд…
– А как еще можно это понять? – Его рука неторопливо заскользила по ее телу, задержавшись на груди. Болезненный трепет заставил ее соски напрячься, когда он сжал их пальцами, едва слышно пробормотав: – Нет, я очень хорошо понял тебя…
Сдавленным голосом, прозвучавшим странно даже для нее самой, Кора проговорила, стараясь сохранить хладнокровие:
– И все же это именно так.
– А я думаю, нет. Ты ведь не первая женщина, которая пытается соблазнить меня.
Кора засмеялась, и в смехе ее прозвучала гневная нотка. Девушка слегка отстранилась, но жар от его прикосновения все же остался, и она ощущала волнующий трепет в груди.
– Самодовольный нормандец! Думай так, если хочешь, – я не стану спорить с тобой. Да, я выбрала неудачный момент, чтобы сыграть эту шутку, но не возомни, что я увлечена тобой.
На щеке Люка дрогнул мускул.
– Шутку, говоришь? Со мной опасно шутить. И не лги мне. Я не прощаю обмана. Этим ты только разозлишь меня.
– Я не лгу, милорд.
Он недоверчиво фыркнул.
– Это мы еще увидим.
Кора ничего не ответила, опасаясь и в самом деле его разозлить. Этот нормандец был не так прост, как могло показаться с первого взгляда, он способен на многое – и ей не хотелось больше испытывать судьбу. Немногие мужчины могли бы удержаться на его месте, будучи так явно возбуждены, а он не поддался на этот соблазн.
Люк отвернулся от нее и подошел к постели. Кровать громко заскрипела, когда он лег.
– Ложись на место и прикройся, если не хочешь, чтобы я, по совету Алена, запер тебя в темнице, – пробормотал он, укладываясь поудобнее.
На такой совет ответить было нечего, и Кора молча улеглась, зарывшись в шкуры. Пальцы ее стиснули гладкую рукоятку кинжала, спрятанного там. Умница Рудд! Как ловко он сумел украсть оружие и незаметно передать ей. Она чувствовала себя спокойнее, зная, что в крайнем случае у нее все же есть чем защищаться.
Кровать снова заскрипела в темноте под мощным телом Люка. Он был так близко, что она, кажется, ощущала его тепло. Так близко, что, вздумай она сделать это, ей нетрудно было бы перерезать ему горло ночью. А он-то считал себя в безопасности! Что бы сказал этот заносчивый, самодовольный нормандец, если бы узнал, что его собственный кинжал в любой момент может быть занесен над ним? Считал бы он себя таким уж непобедимым?
В ту ночь сон долго не приходил к ней. Уже лампа догорела и погасла, когда Кора наконец забылась полным тревожных сновидений беспокойным сном…
Рассвет наступил слишком быстро. Исполнительный нормандский оруженосец явился будить своего господина и громко застучал в дверь. Люк приподнялся под протестующий скрип старой кровати и разрешил ему войти.
Ален вошел в спальню хозяина и первым делом взглянул туда, где, зарывшись в груде теплых шкур, лежала Кора. Оруженосец Люка не нравился ей. Она чувствовала в нем какое-то скрытое коварство, беспокоившее ее, но, в чем конкретно тут дело, не могла бы себе объяснить.
– Все ждут вас в зале, милорд. Помочь вам одеться? – Ален неслышной походкой приблизился к кровати.
Люк спустил ноги с постели и встал, во всей красе своего мужественного мускулистого тела. Чувствуя неясное волнение от его близости, Кора тайком наблюдала, как он потягивается с ленивой грацией льва. Четкие выпуклые мускулы рельефно обозначились на его груди и руках. Он был пропорционально сложен и силен. Спутанные со сна черные волосы, обрамляющие лицо, смягчали суровое выражение, придавая ему сейчас какой-то по-юношески задорный вид. Но глаза опровергали эту иллюзию безмятежности – черные как уголь, под густой завесой длинных ресниц, они смотрели так отчужденно и холодно, словно он никогда не держал ее в своих объятиях и не целовал накануне ночью.
Теперь же Люк подчеркнуто игнорировал ее, точно она, Кора, была всего лишь мебелью, предметом обстановки, недостойным и крупицы его внимания. Мысль о том, что он может так легко смирять свои плотские желания, обескураживала Кору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Может, заключить ее в темницу, милорд? – спросил Ален, поворачиваясь к своему господину.
Люк отрицательно покачал головой:
– Нет. На сегодняшнюю ночь с нее будет достаточно. Что же касается… Эй, мальчик, не трогай, положи на место кольчугу!
При этом резком окрике по-английски мальчик, пришедший с Аленом, испуганно выпустил тяжелую кольчугу, которая упала с громким звоном. Дрожа от испуга, он уставился в пол, но Люк не стал бранить его, а просто уже более мягким тоном велел ему прибрать в комнате.
Снова повернувшись к Алену, он сказал:
– Завтра с утра отряди самых грамотных из наших людей, чтобы они произвели опись имущества в замке. Я обязан дать отчет Вильгельму о стоимости всего, что досталось нам здесь. А там видно будет. Может быть, лучше снести этот замок и построить на его месте новый, чем использовать Вулфридж в его теперешнем состоянии.
Услышав это, девушка издала какой-то странный, приглушенный звук. Люк быстро повернулся к ней.
– Тебя что-то встревожило? – спросил он по-французски, но она лишь глядела на него испуганными глазами, продолжая молчать. Люк внимательно посмотрел на нее. Неужели пленница понимает больше, чем кажется? Неужели она притворяется? Это было маловероятно, но все-таки возможно. Почему бы ей, хотя бы немного, не знать их язык?
– Милорд?.. – прервал Ален размышления Люка, и тот повернулся к оруженосцу, досадливо поморщившись при мысли о том, что эта девица могла так легко отвлечь его от важных дел.
Ален повторил свой вопрос:
– Нужно ли еще что-нибудь?
– Да, Ален. Пришли мне вина, воды для умывания и теплые одеяла вместе с цепями. А мальчика уведи. Он слишком напуган, и ему нечего здесь делать.
– Слушаюсь, милорд. – Ален схватил мальчика за плечо, отчего тот испуганно вздрогнул, и повел его к двери. – Я сам принесу все, что вам нужно, – сказал он, закрывая за собой дверь.
Избавленный оруженосцем от доспехов, Люк попытался снять льняную рубаху через голову и поморщился от боли. Небольшие порезы от меча, полученные в сегодняшней схватке, саднило в тех местах, где кровь запеклась и рубашка накрепко присохла к коже.
Стиснув зубы, он потянул сильней и, сняв рубашку, бросил ее на кровать. Твердым немигающим взглядом Кора смотрела на него из дальнего угла комнаты. Она не отвела глаз, когда он потянулся к завязкам на штанах. Дочь сэра Бэльфура явно не испытывала никакого смущения, наблюдая, как он раздевается.
– Ты смотришь ради своего развлечения или моего, милочка?
Она проигнорировала его насмешку и пожала плечами, скрестив свои исцарапанные руки на груди.
– Ты не первый мужчина, которого я видела раздевающимся.
– Да? Но при этом утверждаешь, что ты девственница.
– То, что у меня есть глаза, еще не означает, что у меня нет мозгов в голове, – насмешливо парировала она. – Я что, кажусь такой простушкой, которая может поддаться соблазну при одном только виде голого мужчины? Не вижу ничего привлекательного в мужском теле, хотя все вы в глубине души считаете себя совершенством.
Люк не стал опровергать эти слова, а, сняв как ни в чем не бывало штаны, подошел к большой медной жаровне в углу. Угли в ней уже выгорели, превратившись в серую золу, но все же от нее исходило слабое тепло. Помедлив, он развязал тесемки и на подштанниках.
Несмотря на всю свою браваду, Кора невольно отвела глаза, уставившись в пол. Люк усмехнулся, потирая руки над жаровней, чтобы согреться. Врет, конечно, что она видела прежде голых мужчин: пунцовый румянец на щеках и явное смущение выдавали ее.
– Ну и глупа же ты, – сказал он. – Неужели ты думаешь, что меня так легко обмануть? Да и к чему? Мне ведь все равно, девственница ты или нет. Но это может иметь значение для Вильгельма. Возможно, король сочтет выгодным для себя выдать тебя замуж за кого-нибудь из рыцарей по своему выбору.
Кора резко вскинула голову.
– Он этого не сделает!
– Почему же нет? И не забывай, что другим выбором для тебя может стать острый меч. Так что бы ты предпочла?
На губах у нее появилась угрюмая складка, и краски исчезли с лица. «Интересно, – подумал Люк, – будет ли она с Вильгельмом вести себя так же несносно, как со мной? Если она так же глупо поведет себя с королем, это очень плохо кончится для нее. Но бесполезно говорить ей об этом. Она лишь начнет подозревать, что мной движут какие-то скрытые мотивы, и все равно ничего не поймет».
Вернулся Ален. На этот раз один, он принес вино, теплую воду и длинную цепь.
– Мыла я нигде не мог найти, милорд. Эти сакские собаки, наверное, никогда не моются, а наш обоз еще не прибыл.
– Неважно, Ален. Теплая вода смоет грязь. – Люк налил себе в кубок вина и начал мыться, пока вода еще не остыла.
Он все время ощущал присутствие Коры, сидящей в дальнем углу. Девушка сидела, откинувшись головой к стене, – длинные светлые волосы рассыпались по плечам, нежная шея поражает своим изяществом. Она пристально глядела в потолок, точно заинтересовавшись его закопченными балками, опутанными густой паутиной. Подтянув длинные голые ноги к груди, Кора обхватила их руками.
Казалось бы, пленница должна выглядеть смешно, со спутанными, разметавшимися волосами, в своем дырявом одеянии, но не выглядела так. Ее выставленные на обозрение длинные ноги и скрытые полумраком женские прелести скорее уж придавали ей соблазнительный вид, который и тревожил Люка, и возбуждал.
И не только его одного: в глазах своего оруженосца он заметил такой же интерес. Пока Ален осматривал доспехи, ища на них вмятины и повреждения, глаза его то и дело косились в сторону пленницы.
– Что вы собираетесь делать с ней, мой господин?
– То, что обещал королю. Раз не лорд Бэльфур, а она возглавила мятеж, привезу эту мятежницу к Вильгельму, как он мне приказал.
Глаза Люка слегка прищурились от того, что Ален выказал такой живой интерес к участи девушки, но оруженосец был слишком поглощен осмотром кольчуги, чтобы это заметить.
– А до тех пор, мой господин? Она очень красива и, в конце концов, всего лишь пленница, хотя и была хозяйкой в этом замке. – Заинтересованный взгляд Алена задержался на голых ногах Коры дольше, чем следовало бы. – Ведь король может выдать ее замуж, как вы думаете?
– Вполне возможно. Уж не думаешь ли ты, что он выдаст эту волчицу за тебя?
Ален рассмеялся, но в его голосе прозвучала какая-то странная нотка.
– Чем черт не шутит, хотя я к этому вовсе не стремлюсь. По мне хоть бы век не жениться. А она не кажется уже такой дерзкой, как была вначале.
– Ну да. У этой девицы язык острый как лезвие меча. Берегись ее язычка. – А когда оруженосец с напускным равнодушием пожал плечами, Люк тихо добавил: – Эта девица не для тебя.
Ален бросил на него изумленный взгляд и покраснел.
– Но, мой господин…
– Я доставлю ее к Вильгельму, и сам король будет решать ее судьбу, а не ты и не я. Тем более в такой поздний час.
Решительный тон Люка сказал больше, чем слова, и Ален не посмел ничего возразить.
– Конечно, вы правы, милорд. Уже поздно, и у меня язык заплетается от усталости. Прошу прошения за мою дерзость, милорд.
Раздосадованный своей неожиданно резкой реакцией на интерес оруженосца к этой девушке, Люк только коротко кивнул.
– Мы оба устали, дружище. Нам надо как следует выспаться и отдохнуть.
Ален наскоро почистил доспехи и сложил их в чуланчике у двери. Люк же молча мылся, осторожно растирая себе руки и грудь куском грубой ткани, чтобы смыть дневной пот и кровь, но не задевая при этом ран. Когда он кончил, Ален протянул полотенце, нагретое у жаровни, и принялся вытирать своему господину спину.
Эта необычная услужливость только напомнила Люку об интересе Алена к девушке, и он вырвал у него из рук полотенце более резко, чем хотел.
– Ты хорошо играешь роль усердного слуги, – проворчал он.
– Простите, милорд. Желаете что-нибудь еще, милорд?
Люк обмотал влажное полотенце вокруг бедер.
– Да. Прикуй пленницу к кровати и брось для нее на пол несколько шкур. Я хочу вздремнуть до утра, не опасаясь, что ночью мне перережут горло.
В глазах Алена вспыхнуло удивление.
– Как прикажете, милорд.
Он быстро исполнил приказание, поставив Кору на ноги и обмотав вокруг ее талии длинную цепь, свободный конец которой прикрепил к прочной дубовой ножке кровати.
А Люк выпил вина и тут же налил себе еще, с озабоченным видом раздумывая над чем-то. Закончив, Ален взглянул на него, и Люк устало указал ему на дверь.
– Пойди отдохни хорошенько. И поплотнее закрой за собой дверь.
– Спокойной ночи, милорд. – Ален прошел через комнату, но у порога обернулся. – И приятных снов.
Он неловко перешагнул через порог; дверь со стуком захлопнулась за ним.
Люк взглянул на шкуры, брошенные на пол у кровати. Кора зарылась в них так, что снаружи виднелись только ее светлые волосы, и лежала тихо, точно уснула.
Люк налил себе еще вина, чтобы согреться основательней, но не настолько много, чтобы опьянеть. Подобно королю Вильгельму, он не питал слабости к крепким напиткам и не любил терять над собой контроль благодаря действию спиртного.
Рядом с кувшином Ален положил для него пергамент и письменные принадлежности, но Люк чувствовал себя слишком усталым, чтобы заняться отчетом о событиях этого дня. Пожалуй, лучше позвать утром писца, дав ему все необходимые сведения, а самому начать готовиться к отъезду. Страшная усталость одолела Люком. Вино расслабляющим теплом растеклось по жилам, и собственное тело уже не слушалось его.
Сняв с талии мокрое полотенце, Люк отбросил его в сторону и замер, повернувшись к постели. Кора не лежала теперь, а сидела на груде шкур, молча наблюдая за ним. Когда он повернулся, она привстала на колени, слабо звякнув цепью. Девушка была полностью обнаженной, и тусклый свет освещал ее тело, окрашивая в золотисто-розовые тона.
Как завороженный, Люк остолбенело уставился на нее. Ее упругие груди горделиво выступали вперед, а золотистый треугольник между сомкнутыми девичьими бедрами казался просто сгустившейся тенью. Она была так красива и желанна, что его охватило непреодолимое желание припасть к ее высоким грудям, увенчанным розовыми сосками, и подразнить эти соблазнительные бутоны языком… Несмотря на свою наготу и холод, царящий в комнате, Люк почувствовал, что ему стало жарко.
А сакская пленница, застыв, словно прекрасная статуэтка, молча наблюдала за ним. Роковая девушка с загадочными глазами и соблазнительным телом, чертовка с таким красивым лицом и с таким дьявольским характером, столь же опасная в сражении, как и в плену…
Слишком запоздало Люк понял, что в некоторых ситуациях мужчина не может контролировать себя. Слишком поздно, ибо его обнаженное тело уже выдало его.
Глаза Коры уставились ему в пах. Она улыбнулась, и чувственный изгиб ее губ сопровождали теперь очаровательные ямочки на щеках.
– Ага, я вижу, что нормандцы сделаны из того же теста, что и все другие мужчины… – низким, чувственным голосом проговорила она.
4
Люк застыл, не сводя с нее глаз. Все тело его напряглось от желания, но лицо не выражало ничего.
Кора ждала своей участи с замирающим сердцем. Если уж ей суждено быть отданной мужчине, то пусть это будет ее собственный выбор, а не воля нормандского короля. Вильгельм, скорее всего, заставит ее выйти замуж за кого-то из своих рыцарей, этот человек будет владеть Вулфриджем. Если же ей удастся соблазнить Люка, возможно, замок останется за ней. Это было рискованно, но игра стоила свеч.
Холодный воздух овевал разгоряченную кожу, а напряженное молчание давило, как цепь на ее теле. Она понимала, что Люк был прав, говоря, что соблазнительница из нее никакая, хотя слышать это было неприятно. Прежде ей не приходилось этим заниматься: ее опыт общения с мужчинами заключался не в том, чтобы их завлекать, а, наоборот, чтобы держать их от себя на расстоянии. Как же поступить сейчас? Кора чувствовала, что ей недостает опыта, и приходила от этого в замешательство. Ее бросало то в жар, то в холод, тело сковало странное напряжение.
Почему Люк молчит? Почему он ничего не сказал, даже не шевельнулся?.. Он все так же стоял не спуская с нее глаз, уставясь на нее каким-то тяжелым неподвижным взглядом.
Наконец он вышел из оцепенения и, покрыв тремя большими шагами расстрояние между ними, резко дернул ее за руку вверх. Цепь впилась в ее кожу, а шкуры разметались возле ног, покрыв голые лодыжки.
– Не пытайся соблазнить меня, милочка, – сурово сказал Люк. – У меня достаточный опыт, и меня не так-то просто завлечь в любовную западню.
Смущение и отчаяние охватили Кору. Его отказ был не только оскорбительным – он разбивал все ее надежды. Ведь у нее оставался лишь этот способ, чтобы спасти и Вулфридж, и свою жизнь. Позднее, став снова госпожой в своем замке, она сумела бы избавиться от этого заносчивого нормандца. Но до тех пор…
– Ты неправильно понял меня, милорд…
– А как еще можно это понять? – Его рука неторопливо заскользила по ее телу, задержавшись на груди. Болезненный трепет заставил ее соски напрячься, когда он сжал их пальцами, едва слышно пробормотав: – Нет, я очень хорошо понял тебя…
Сдавленным голосом, прозвучавшим странно даже для нее самой, Кора проговорила, стараясь сохранить хладнокровие:
– И все же это именно так.
– А я думаю, нет. Ты ведь не первая женщина, которая пытается соблазнить меня.
Кора засмеялась, и в смехе ее прозвучала гневная нотка. Девушка слегка отстранилась, но жар от его прикосновения все же остался, и она ощущала волнующий трепет в груди.
– Самодовольный нормандец! Думай так, если хочешь, – я не стану спорить с тобой. Да, я выбрала неудачный момент, чтобы сыграть эту шутку, но не возомни, что я увлечена тобой.
На щеке Люка дрогнул мускул.
– Шутку, говоришь? Со мной опасно шутить. И не лги мне. Я не прощаю обмана. Этим ты только разозлишь меня.
– Я не лгу, милорд.
Он недоверчиво фыркнул.
– Это мы еще увидим.
Кора ничего не ответила, опасаясь и в самом деле его разозлить. Этот нормандец был не так прост, как могло показаться с первого взгляда, он способен на многое – и ей не хотелось больше испытывать судьбу. Немногие мужчины могли бы удержаться на его месте, будучи так явно возбуждены, а он не поддался на этот соблазн.
Люк отвернулся от нее и подошел к постели. Кровать громко заскрипела, когда он лег.
– Ложись на место и прикройся, если не хочешь, чтобы я, по совету Алена, запер тебя в темнице, – пробормотал он, укладываясь поудобнее.
На такой совет ответить было нечего, и Кора молча улеглась, зарывшись в шкуры. Пальцы ее стиснули гладкую рукоятку кинжала, спрятанного там. Умница Рудд! Как ловко он сумел украсть оружие и незаметно передать ей. Она чувствовала себя спокойнее, зная, что в крайнем случае у нее все же есть чем защищаться.
Кровать снова заскрипела в темноте под мощным телом Люка. Он был так близко, что она, кажется, ощущала его тепло. Так близко, что, вздумай она сделать это, ей нетрудно было бы перерезать ему горло ночью. А он-то считал себя в безопасности! Что бы сказал этот заносчивый, самодовольный нормандец, если бы узнал, что его собственный кинжал в любой момент может быть занесен над ним? Считал бы он себя таким уж непобедимым?
В ту ночь сон долго не приходил к ней. Уже лампа догорела и погасла, когда Кора наконец забылась полным тревожных сновидений беспокойным сном…
Рассвет наступил слишком быстро. Исполнительный нормандский оруженосец явился будить своего господина и громко застучал в дверь. Люк приподнялся под протестующий скрип старой кровати и разрешил ему войти.
Ален вошел в спальню хозяина и первым делом взглянул туда, где, зарывшись в груде теплых шкур, лежала Кора. Оруженосец Люка не нравился ей. Она чувствовала в нем какое-то скрытое коварство, беспокоившее ее, но, в чем конкретно тут дело, не могла бы себе объяснить.
– Все ждут вас в зале, милорд. Помочь вам одеться? – Ален неслышной походкой приблизился к кровати.
Люк спустил ноги с постели и встал, во всей красе своего мужественного мускулистого тела. Чувствуя неясное волнение от его близости, Кора тайком наблюдала, как он потягивается с ленивой грацией льва. Четкие выпуклые мускулы рельефно обозначились на его груди и руках. Он был пропорционально сложен и силен. Спутанные со сна черные волосы, обрамляющие лицо, смягчали суровое выражение, придавая ему сейчас какой-то по-юношески задорный вид. Но глаза опровергали эту иллюзию безмятежности – черные как уголь, под густой завесой длинных ресниц, они смотрели так отчужденно и холодно, словно он никогда не держал ее в своих объятиях и не целовал накануне ночью.
Теперь же Люк подчеркнуто игнорировал ее, точно она, Кора, была всего лишь мебелью, предметом обстановки, недостойным и крупицы его внимания. Мысль о том, что он может так легко смирять свои плотские желания, обескураживала Кору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35