Я опять причиню тебе боль и не смогу остановиться. Я в этом уверен.
В глазах у нее блестели слезы. Может, и у него тоже, потому что она нежно прикоснулась к его щеке пальцем и палец оказался влажным.
– И у тебя не всегда окажется под рукой специальная сеть, чтобы удержать меня, пока демон ревности убегает.
– Но у меня будет вот что! – Ребекка обхватила руками плечи мужа и прижалась щекой к его щеке. – Может, когда этот противный демон снова заявится, я просто уцеплюсь за тебя и буду надеяться, что ты останешься здесь, со мной.
– Ты… ты согласилась бы терпеть все мои глупости?
– Пока ты будешь хоть иногда признаваться, что это действительно глупости, и не станешь жаловаться, когда я буду нахальничать, если ты это заслужишь.
Из его горла вырвался странный звук. Джозайя даже не сразу понял, что это был смех: так он отвык от выражения радости. Прошло столько времени с тех пор, как он делал то, что доставляет удовольствие простым людям! Надо постараться делать именно это – в те минуты, когда не демон, а он сам будет хозяином своих чувств. Джозайя решил попробовать прямо сейчас.
– Хочешь пойти на праздник заполнения рва, Бекки? Клянусь, что сегодня я даже мог бы попробовать быть вежливым с этим Джеффри.
Ребекка отстранилась от него, оставив после себя чувство пустоты и острое желание притянуть ее обратно. Однако она тут же кинула на его поджарое тело такой взгляд, что стало легче выносить вновь возникшее между ними расстояние.
– Знаешь, Джозайя, я как раз подумала, что нашего мальчика сегодня ночью не будет дома.
– Мы прямо сейчас его приведем, если ты этого хочешь, – проговорил он, несмотря на то что во рту у него вдруг пересохло.
– О, я, конечно же, хочу, чтобы Робби вернулся, но он будет страшно недоволен, если мы придем за ним сейчас. Робби сказал мне, что мужчины всю ночь после турнира будут заняты какой-то церемонией.
– Весь город будет всю ночь у Джеффри?
– Угу.
– Я никогда не любил быть в толпе.
– Может, именно поэтому мы все так мучаемся, когда в тебе свирепствует демон.
Если бы кто-нибудь их сейчас услышал, то он решил бы, что они поддразнивают друг друга. Джозайя всмотрелся в серьезное лицо жены, и хотя годы не сблизили их, он почувствовал страх за ее храбрыми уверениями. Джозайя сел и сжал ее пальцы так тепло и крепко, что ее и его руки перестали дрожать.
– Я постараюсь сдерживать его… постараюсь сдерживаться, Бекки.
– Это уже начало. – Ребекка улыбнулась и, высвободив одну руку, нежно провела большим пальцем по его губам. – Но начни себя сдерживать завтра, муж. Кажется, сегодня я хотела бы узнать твою необузданность.
Джеффри наблюдал за тем, как веселящиеся горожане радостно приветствуют запоздалое появление Джульетты. Усталые мальчишки выпрямляли спины и поднимали копья – неумело, но с яростной гордостью. Запыленные мужчины указывали на только что законченную крепость из дерна и, несмотря на усталость, сверкали белозубыми улыбками, преисполняясь гордости за дело своих рук. Женщины суетились и совали под нос Джульетте лакомые кусочки приготовленного ими угощения, ища ее одобрения. Джульетта проходила между ними и улыбалась. Кивая, она любезно принимала все свидетельства уважения и все подношения, демонстрируя благородное достоинство, которому могла бы позавидовать любая высокорожденная дама.
И тут к Джеффри пришло осознание происходящего, настолько внезапное, что он пошатнулся, словно это рукоять меча Дрого Фицболдрика опустилась, чтобы вбить в его тупую башку хоть немного смысла. Джульетта Уолберн была дамой-покровительницей этого городка! Жизненная сила населения была неразрывно связана с ее духом, его существование отражало ее собственную отвагу и несгибаемую решимость. Если он осуществит свое желание и увезет ее отсюда, то это будет все равно что вырвать сердце из Брода Уолберна – при условии, что сама Джульетта переживет такую ампутацию.
Возможно, все действительно началось с того, что она твердо держала слово, данное мечущемуся в предсмертном бреду мужу. Но это ее упрямая гордость одержала победу, помогая городку пережить все тяжелые времена, о которых Джеффри уже был наслышан, это ее постоянный оптимизм помог всем пережить моры и невзгоды, которых не вынесли бы и библейские народы. Глядя, как она идет между горожанами, рыцарь невольно усомнился в том, что давно умерший муж Джульетты справился бы с задачей лучше, чем она. Ей удалось вдохновить эту разношерстную компанию нищих поселенцев на то, чтобы создать в полной трудностей глуши процветающий город.
Джульетта повторяла Джеффри много раз, что довольна своей жизнью.
Любой рыцарь мечтал бы именно о такой даме, которая украшала бы его пиршественный зал, следила бы за его имуществом, пока он занимается своим делом, оплакивала бы его смерть. Нет ничего удивительного в том, что Джеффри с самого начала испытывал влечение к этой удивительной женщине, что сейчас он не чувствует в себе силы, чтобы отвернуться от нее – несмотря на внутренний голос, который насмехается над ним, дразнит его и говорит, что ему нечего предложить Джульетте по сравнению с тем, чем она уже обладает.
Что он действительно может ей предложить? Несомненно, полное риска путешествие обратно в его время. Любовь и сильную руку, владеющую мечом, – и больше ничего. Ни поместья, ни богатства… А здесь она своей стойкостью и отвагой добилась уважения и независимости.
Он не может предложить ей уйти с ним – если любит ее.
– Джеффри!
Джульетта наконец добралась до него, хотя несколько малышей по-прежнему крутились рядом, явно мечтая привлечь к себе ее внимание. Позади нее мерцало пламя костра, окружая розовым сиянием ее точеную фигурку и чудесную головку. Она собрала волосы в свободный узел на затылке, но строгая прическа все равно красила ее благородные черты. Джульетта улыбнулась, но рыцарь не сумел найти в себе сил на ответную улыбку.
– Джеффри?
Он почувствовал ее недоумение, но все равно не смог ответить. Ее улыбка застыла и стала похожа на натужную гримасу, которую изображает аристократка, получившая право судить турнирное облачение множества рыцарей, когда все зрители знают, что она обязана присудить победу своему сюзерену.
– Вид у тебя немного усталый, миле… мисс Джей. Ее улыбка стала шире, но еще менее веселой.
– Из нас двоих сильнее устала не я. Хотя я и не… присутствовала, но слышала, что работа шла уже несколько дней без сна.
– Да. В эти одинокие ночи работа стала моим прибежищем.
– И моим тоже.
Она шевельнула губами, словно собираясь сказать еще что-то, но дети ей помешали.
– Мисс Джей! Пойдемте, посмотрите, что мы сделали! Она одобрительно им улыбнулась и подняла кверху палец в знак того, что им надо подождать ее совсем чуть-чуть.
– Джеффри, случилось что-то нехорошее, да? Джульетта говорила едва слышным шепотом, но несмотря на стоящий вокруг шум, Джеффри прекрасно расслышал каждое слово. Что-то первобытное, жадное шевельнулось в нем, когда он вспомнил, как в последний раз ее шепот щекотал ему ухо, как в последний раз ее внимание принадлежало ему одному. О да, случилось нечто нехорошее, а он, слепец, только сейчас это заметил! Он сжал кулаки, борясь с желанием распустить ее сколотые в узел волосы и сделать так, чтобы все снова было чудесно.
– Нет, мисс Джей. Я бы сказал, что впервые увидел все вещи в их истинном свете.
Ее смятение выдали только задрожавшие губы и резко побледневшее лицо.
– Пожалуйста, не надо так говорить. Я хотела сказать тебе… Я хочу, чтобы между нами все оставалось так, как было.
– Слишком поздно, Джульетта. С самого начала было слишком поздно.
Джеффри за свою жизнь нанес немало смертельных ударов и иногда сожалел об этом. Но никогда еще его сердце не разрывалось так, как сейчас, когда он смотрел, как на бледном лице Джульетты радость сменяется отчаянием.
– Джеффри, выслушай меня! – Она робко улыбнулась. Эта дрожащая улыбка заставила бы его взять свои слова обратно, если бы он любил ее не так сильно. – Кое-какие твои слова начали казаться мне странно убедительными. Я попросила профессора Бернса, когда он вернется в Гарвард, поискать в книгах по истории доказательства того, что ты рассказывал. Он обещал, что через пару недель пришлет мне ответ. Я вот-вот получу от него письмо.
Всего несколько мгновений тому назад, пока Джеффри еще не осознал, что не сможет взять ее с собой, он ликовал бы из-за того, что его слова получат подтверждение. А теперь ему легко будет воспользоваться невинным поступком Джульетты в своих целях: притвориться, будто это они вызвали горькую ярость, которая на самом деле была порождена отчаянием.
Оказывается, существуют такие минуты, когда чувство справедливости отступает перед крушением самых дорогих мечтаний человека.
– И у тебя такой вид, словно я должен обрадоваться такому оскорблению! Я бы предпочел, чтобы ты открыто назвала меня лжецом, вместо того чтобы признаваться, что поручила кому-то удостовериться в истинности моих слов.
– Джеффри?
Он испугался, что если она еще раз произнесет его имя, он не выдержит, и постарался найти новые обидные слова. Он надеялся пробудить в Джульетте ответный гнев, чтобы, вспоминая потом об этом дне, она могла сказать, что его незаслуженные обвинения ее не сломили. Он не в силах был причинить ей боль, не дав взамен никакого утешения.
– Теперь я все понял. Ты всегда будешь сомневаться в моих словах, но принимать за святую правду письма незнакомца, который даже не принял монашеский обет!
В ее глазах отразилась неуверенность, а щеки ярко запылали.
– Нет! То есть я хотела сказать – да. Я поверю профессору Бернсу. Я знаю, что он не монах, но, видишь ли, он ученый. Он может найти подтверждение тому, что ты говоришь.
– Листая книги, которые мог написать мой враг? Ты забываешь, что мне кое-что известно о том, какие бывают писцы. Несмотря на их благочестивый вид, от их работы частенько разит подкупом и лестью, а если того потребует новый лорд, то с пергамента можно соскрести старые письмена и написать все заново.
Джеффри вдруг охватило чувство беспомощности. Он рыцарствовал, участвовал в крестовых походах, защищал своего сюзерена, оставался верен своему слову… Он не совершил ничего настолько великолепного, чтобы это было достойно занесения в летописи. Вполне вероятно, что профессор не отыщет никаких записей о нем.
Но он не мог облечь в слова снедающий его душу страх, а лицо Джульетты окаменело, сказав ему, что он добился своего и настроил ее против него. Он одержал победу, которая не доставила ему никакой радости.
– При каждой нашей встрече ты пытался убедить меня в том, что пришел из прошлого. А теперь, когда я нашла способ это доказать, ты обращаешь это против меня!
Джеффри вдруг почувствовал страшную усталость, словно прошлая неделя, полная тяжелого труда, дала о себе знать.
– Ради чего ты искала этих знаний, Джульетта? Я собираюсь найти пропасть и пересечь ее, что бы твой профессор ни отыскал в своих пыльных записях. Ничто не сможет удержать меня здесь, какие бы удовольствия ты мне ни дарила. И мне совершенно не важно, что ты наконец решила подарить мне крохотную частицу своего доверия.
Джульетта склонила голову, но он успел увидеть, как блеснули слезы, навернувшиеся ей на глаза.
– Ты сделал так много: объединил мужчин, обучал мальчишек, шутил с женщинами, пока они наполовину в тебя не влюбились. Ты даже дом построил.
– Я бы не стал этого делать. Я бы давно отсюда уехал, если бы нашел способ вернуться в мои собственные… места. Но капитан Чейни попросил моей помощи и клялся в том, что дело не терпит отлагательств. И в этот момент я был рад помочь тебе в твоих обязанностях.
А еще его удерживало здесь чувство к ней, но Джеффри скорее умер бы, чем признался ей в этом сейчас.
Она кивнула, не поднимая головы, принимая его дар, который скорее всего разорвет ему душу. Она приняла его так же легко, как одобрила сделанный Робби бросок копья на десять футов.
– Я надеялась, что все это означало, что ты остаешься. Он ни о чем другом и думать не мог.
– Я не могу остаться, мисс Джей.
Она вздрагивала от отвращения всякий раз, как Джеффри называл ее этим неблагозвучным именем, но сейчас ее реакция не доставила ему никакого удовлетворения. Джульетта расправила юбку, а потом приподняла подол высоко над землей, чтобы легче было идти.
– Наверное, я пойду домой, – сказала она.
– Нет! – Джеффри замолчал, чуть не задохнувшись от тяжести, которая вдруг легла ему на грудь. Он еще никогда в жизни не был настолько непоследовательным. – Останься. Пожалуйста, останься.
– Это ты хочешь, чтобы я осталась, Джеффри? Или мне следует остаться ради них – чтобы судить их соревнования и смотреть на турнир?
Он очень хотел бы попросить, чтобы она осталась ради него. Но вместо этого Джеффри перевел взгляд на своих учеников, толкущихся вокруг, готовых лопнуть от нетерпеливого желания продемонстрировать свои новые умения. Если учесть то, насколько он был ограничен в материале и во времени, то он сделал все, что мог. И этого должно хватить: если приграничные разбойники действительно трусливые и недисциплинированные болваны, какими все их считают, и если горожане будут держаться мужественно.
– Останься ради них. Они плохо вооружены и мало обучены. Капитан Чейни сказал мне, что на подготовку времени больше нет, так что их необходимо наполнить уверенностью в своих силах. Если ты сейчас уйдешь, они огорчатся, и это уменьшит их радость по поводу собственных достижений. Им всегда хочется произвести на тебя хорошее впечатление.
– А тебе, Джеффри? Чего хочется тебе?
Он выдал свое самое затаенное желание, взмахом руки обведя свой замок из дерна, свою землю, мужчин, которых он мог бы назвать друзьями, и женщину, стоявшую перед ним. Он выдал себя, но, милостью Божьей, не настолько, чтобы Джульетта догадалась, что он мог бы искать целую вечность и не найти ничего, что подходило бы ему больше. Но признаться в этом значило 6bi забыть свою клятву и потерять гордость, а этого рыцарь сделать не мог.
Он повернулся, чтобы взмах его руки можно было истолковать как сигнал людям, ожидавшим их внимания.
– Я всего секунду назад сказал, что для меня важнее всего. Пропасть.
– Джеффри…
Он перебил ее, не в силах слышать боль, звучавшую в ее голосе. Неожиданно он придумал еще один укол, который должен был помочь ей ожесточить свое сердце против него.
– Возможно, это не случайно, что ты не хочешь поверить в то, как мне важно найти пропасть. Похоже, мне необходимо броситься обратно в то время, где множество женщин могут поверить всему, что я им скажу, не стараясь, чтобы посторонние люди предоставили им какие-то дополнительные доказательства моей правдивости.
Глава 19
– Laissez aller!
Джульетта не поняла слов, которые выкрикнул Джеффри, голос которого гулко разнесся над прерией, словно выстрел пушки. Его мощная фигура вырисовывалась на фоне красного заката: голова была гордо поднята вверх, длинные волосы развевались на ветру.
Джульетта мгновенно поняла, что как только он исчезнет, ей больше никогда не удастся наслаждаться зрелищем ярких красок заката. Каждый раз, глядя, как солнце опускается к горизонту, она будет чувствовать, что чего-то не хватает.
– Laissez aller!
Казалось, сам воздух вибрирует от его клича.
– Что это значит? – спросила Джульетта у Алмы, смутно удивившись тому, что может говорить совершенно нормально – как будто ее мир только что не раскололся.
– Кажется, «Пусть начнется». По крайней мере так решили мужчины.
«Пусть начнется». Странно, что именно эти слова отмечают конец ее короткого… флирта.
А в том, что он закончился, сомневаться не приходилось. Когда-то Джульетта считала, что целая жизнь, полная практичности и ответственности, изгнала из ее сердца все фантазии. Но она преодолела собственное внутреннее сопротивление и начала верить в Джеффри – только для того, чтобы он теперь набросился на нее, ясно дав понять, что она ему совершенно безразлична. Он назвал их отношения развлечением, когда она была готова ради него отвернуться от всего, что считала важным!
– Всем так весело! – воскликнула полная энтузиазма Алма. – Когда я ехала в Брод Уолберна, я такого и представить не могла.
– Готова биться об заклад, что никто не мог. Джульетта постаралась прогнать тяжелые мысли.
Она ловила на себе брошенные украдкой взгляды и по нервно вспыхивавшим лицам своих соседей поняла, что Джеффри сказал правду: ее поддержка действительно важна горожанам. Поэтому она восхищалась умением мужчин, колотивших друг друга, и судила наспех сшитые женщинами туники. Под одобрительные крики она назвала лучшим изделие Верди Катлер. Она хлопала в ладоши и притворялась, будто от души веселится, хотя ей больше всего хотелось бы вернуться в свою одинокую постель, свернуться калачиком и вдосталь наплакаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
В глазах у нее блестели слезы. Может, и у него тоже, потому что она нежно прикоснулась к его щеке пальцем и палец оказался влажным.
– И у тебя не всегда окажется под рукой специальная сеть, чтобы удержать меня, пока демон ревности убегает.
– Но у меня будет вот что! – Ребекка обхватила руками плечи мужа и прижалась щекой к его щеке. – Может, когда этот противный демон снова заявится, я просто уцеплюсь за тебя и буду надеяться, что ты останешься здесь, со мной.
– Ты… ты согласилась бы терпеть все мои глупости?
– Пока ты будешь хоть иногда признаваться, что это действительно глупости, и не станешь жаловаться, когда я буду нахальничать, если ты это заслужишь.
Из его горла вырвался странный звук. Джозайя даже не сразу понял, что это был смех: так он отвык от выражения радости. Прошло столько времени с тех пор, как он делал то, что доставляет удовольствие простым людям! Надо постараться делать именно это – в те минуты, когда не демон, а он сам будет хозяином своих чувств. Джозайя решил попробовать прямо сейчас.
– Хочешь пойти на праздник заполнения рва, Бекки? Клянусь, что сегодня я даже мог бы попробовать быть вежливым с этим Джеффри.
Ребекка отстранилась от него, оставив после себя чувство пустоты и острое желание притянуть ее обратно. Однако она тут же кинула на его поджарое тело такой взгляд, что стало легче выносить вновь возникшее между ними расстояние.
– Знаешь, Джозайя, я как раз подумала, что нашего мальчика сегодня ночью не будет дома.
– Мы прямо сейчас его приведем, если ты этого хочешь, – проговорил он, несмотря на то что во рту у него вдруг пересохло.
– О, я, конечно же, хочу, чтобы Робби вернулся, но он будет страшно недоволен, если мы придем за ним сейчас. Робби сказал мне, что мужчины всю ночь после турнира будут заняты какой-то церемонией.
– Весь город будет всю ночь у Джеффри?
– Угу.
– Я никогда не любил быть в толпе.
– Может, именно поэтому мы все так мучаемся, когда в тебе свирепствует демон.
Если бы кто-нибудь их сейчас услышал, то он решил бы, что они поддразнивают друг друга. Джозайя всмотрелся в серьезное лицо жены, и хотя годы не сблизили их, он почувствовал страх за ее храбрыми уверениями. Джозайя сел и сжал ее пальцы так тепло и крепко, что ее и его руки перестали дрожать.
– Я постараюсь сдерживать его… постараюсь сдерживаться, Бекки.
– Это уже начало. – Ребекка улыбнулась и, высвободив одну руку, нежно провела большим пальцем по его губам. – Но начни себя сдерживать завтра, муж. Кажется, сегодня я хотела бы узнать твою необузданность.
Джеффри наблюдал за тем, как веселящиеся горожане радостно приветствуют запоздалое появление Джульетты. Усталые мальчишки выпрямляли спины и поднимали копья – неумело, но с яростной гордостью. Запыленные мужчины указывали на только что законченную крепость из дерна и, несмотря на усталость, сверкали белозубыми улыбками, преисполняясь гордости за дело своих рук. Женщины суетились и совали под нос Джульетте лакомые кусочки приготовленного ими угощения, ища ее одобрения. Джульетта проходила между ними и улыбалась. Кивая, она любезно принимала все свидетельства уважения и все подношения, демонстрируя благородное достоинство, которому могла бы позавидовать любая высокорожденная дама.
И тут к Джеффри пришло осознание происходящего, настолько внезапное, что он пошатнулся, словно это рукоять меча Дрого Фицболдрика опустилась, чтобы вбить в его тупую башку хоть немного смысла. Джульетта Уолберн была дамой-покровительницей этого городка! Жизненная сила населения была неразрывно связана с ее духом, его существование отражало ее собственную отвагу и несгибаемую решимость. Если он осуществит свое желание и увезет ее отсюда, то это будет все равно что вырвать сердце из Брода Уолберна – при условии, что сама Джульетта переживет такую ампутацию.
Возможно, все действительно началось с того, что она твердо держала слово, данное мечущемуся в предсмертном бреду мужу. Но это ее упрямая гордость одержала победу, помогая городку пережить все тяжелые времена, о которых Джеффри уже был наслышан, это ее постоянный оптимизм помог всем пережить моры и невзгоды, которых не вынесли бы и библейские народы. Глядя, как она идет между горожанами, рыцарь невольно усомнился в том, что давно умерший муж Джульетты справился бы с задачей лучше, чем она. Ей удалось вдохновить эту разношерстную компанию нищих поселенцев на то, чтобы создать в полной трудностей глуши процветающий город.
Джульетта повторяла Джеффри много раз, что довольна своей жизнью.
Любой рыцарь мечтал бы именно о такой даме, которая украшала бы его пиршественный зал, следила бы за его имуществом, пока он занимается своим делом, оплакивала бы его смерть. Нет ничего удивительного в том, что Джеффри с самого начала испытывал влечение к этой удивительной женщине, что сейчас он не чувствует в себе силы, чтобы отвернуться от нее – несмотря на внутренний голос, который насмехается над ним, дразнит его и говорит, что ему нечего предложить Джульетте по сравнению с тем, чем она уже обладает.
Что он действительно может ей предложить? Несомненно, полное риска путешествие обратно в его время. Любовь и сильную руку, владеющую мечом, – и больше ничего. Ни поместья, ни богатства… А здесь она своей стойкостью и отвагой добилась уважения и независимости.
Он не может предложить ей уйти с ним – если любит ее.
– Джеффри!
Джульетта наконец добралась до него, хотя несколько малышей по-прежнему крутились рядом, явно мечтая привлечь к себе ее внимание. Позади нее мерцало пламя костра, окружая розовым сиянием ее точеную фигурку и чудесную головку. Она собрала волосы в свободный узел на затылке, но строгая прическа все равно красила ее благородные черты. Джульетта улыбнулась, но рыцарь не сумел найти в себе сил на ответную улыбку.
– Джеффри?
Он почувствовал ее недоумение, но все равно не смог ответить. Ее улыбка застыла и стала похожа на натужную гримасу, которую изображает аристократка, получившая право судить турнирное облачение множества рыцарей, когда все зрители знают, что она обязана присудить победу своему сюзерену.
– Вид у тебя немного усталый, миле… мисс Джей. Ее улыбка стала шире, но еще менее веселой.
– Из нас двоих сильнее устала не я. Хотя я и не… присутствовала, но слышала, что работа шла уже несколько дней без сна.
– Да. В эти одинокие ночи работа стала моим прибежищем.
– И моим тоже.
Она шевельнула губами, словно собираясь сказать еще что-то, но дети ей помешали.
– Мисс Джей! Пойдемте, посмотрите, что мы сделали! Она одобрительно им улыбнулась и подняла кверху палец в знак того, что им надо подождать ее совсем чуть-чуть.
– Джеффри, случилось что-то нехорошее, да? Джульетта говорила едва слышным шепотом, но несмотря на стоящий вокруг шум, Джеффри прекрасно расслышал каждое слово. Что-то первобытное, жадное шевельнулось в нем, когда он вспомнил, как в последний раз ее шепот щекотал ему ухо, как в последний раз ее внимание принадлежало ему одному. О да, случилось нечто нехорошее, а он, слепец, только сейчас это заметил! Он сжал кулаки, борясь с желанием распустить ее сколотые в узел волосы и сделать так, чтобы все снова было чудесно.
– Нет, мисс Джей. Я бы сказал, что впервые увидел все вещи в их истинном свете.
Ее смятение выдали только задрожавшие губы и резко побледневшее лицо.
– Пожалуйста, не надо так говорить. Я хотела сказать тебе… Я хочу, чтобы между нами все оставалось так, как было.
– Слишком поздно, Джульетта. С самого начала было слишком поздно.
Джеффри за свою жизнь нанес немало смертельных ударов и иногда сожалел об этом. Но никогда еще его сердце не разрывалось так, как сейчас, когда он смотрел, как на бледном лице Джульетты радость сменяется отчаянием.
– Джеффри, выслушай меня! – Она робко улыбнулась. Эта дрожащая улыбка заставила бы его взять свои слова обратно, если бы он любил ее не так сильно. – Кое-какие твои слова начали казаться мне странно убедительными. Я попросила профессора Бернса, когда он вернется в Гарвард, поискать в книгах по истории доказательства того, что ты рассказывал. Он обещал, что через пару недель пришлет мне ответ. Я вот-вот получу от него письмо.
Всего несколько мгновений тому назад, пока Джеффри еще не осознал, что не сможет взять ее с собой, он ликовал бы из-за того, что его слова получат подтверждение. А теперь ему легко будет воспользоваться невинным поступком Джульетты в своих целях: притвориться, будто это они вызвали горькую ярость, которая на самом деле была порождена отчаянием.
Оказывается, существуют такие минуты, когда чувство справедливости отступает перед крушением самых дорогих мечтаний человека.
– И у тебя такой вид, словно я должен обрадоваться такому оскорблению! Я бы предпочел, чтобы ты открыто назвала меня лжецом, вместо того чтобы признаваться, что поручила кому-то удостовериться в истинности моих слов.
– Джеффри?
Он испугался, что если она еще раз произнесет его имя, он не выдержит, и постарался найти новые обидные слова. Он надеялся пробудить в Джульетте ответный гнев, чтобы, вспоминая потом об этом дне, она могла сказать, что его незаслуженные обвинения ее не сломили. Он не в силах был причинить ей боль, не дав взамен никакого утешения.
– Теперь я все понял. Ты всегда будешь сомневаться в моих словах, но принимать за святую правду письма незнакомца, который даже не принял монашеский обет!
В ее глазах отразилась неуверенность, а щеки ярко запылали.
– Нет! То есть я хотела сказать – да. Я поверю профессору Бернсу. Я знаю, что он не монах, но, видишь ли, он ученый. Он может найти подтверждение тому, что ты говоришь.
– Листая книги, которые мог написать мой враг? Ты забываешь, что мне кое-что известно о том, какие бывают писцы. Несмотря на их благочестивый вид, от их работы частенько разит подкупом и лестью, а если того потребует новый лорд, то с пергамента можно соскрести старые письмена и написать все заново.
Джеффри вдруг охватило чувство беспомощности. Он рыцарствовал, участвовал в крестовых походах, защищал своего сюзерена, оставался верен своему слову… Он не совершил ничего настолько великолепного, чтобы это было достойно занесения в летописи. Вполне вероятно, что профессор не отыщет никаких записей о нем.
Но он не мог облечь в слова снедающий его душу страх, а лицо Джульетты окаменело, сказав ему, что он добился своего и настроил ее против него. Он одержал победу, которая не доставила ему никакой радости.
– При каждой нашей встрече ты пытался убедить меня в том, что пришел из прошлого. А теперь, когда я нашла способ это доказать, ты обращаешь это против меня!
Джеффри вдруг почувствовал страшную усталость, словно прошлая неделя, полная тяжелого труда, дала о себе знать.
– Ради чего ты искала этих знаний, Джульетта? Я собираюсь найти пропасть и пересечь ее, что бы твой профессор ни отыскал в своих пыльных записях. Ничто не сможет удержать меня здесь, какие бы удовольствия ты мне ни дарила. И мне совершенно не важно, что ты наконец решила подарить мне крохотную частицу своего доверия.
Джульетта склонила голову, но он успел увидеть, как блеснули слезы, навернувшиеся ей на глаза.
– Ты сделал так много: объединил мужчин, обучал мальчишек, шутил с женщинами, пока они наполовину в тебя не влюбились. Ты даже дом построил.
– Я бы не стал этого делать. Я бы давно отсюда уехал, если бы нашел способ вернуться в мои собственные… места. Но капитан Чейни попросил моей помощи и клялся в том, что дело не терпит отлагательств. И в этот момент я был рад помочь тебе в твоих обязанностях.
А еще его удерживало здесь чувство к ней, но Джеффри скорее умер бы, чем признался ей в этом сейчас.
Она кивнула, не поднимая головы, принимая его дар, который скорее всего разорвет ему душу. Она приняла его так же легко, как одобрила сделанный Робби бросок копья на десять футов.
– Я надеялась, что все это означало, что ты остаешься. Он ни о чем другом и думать не мог.
– Я не могу остаться, мисс Джей.
Она вздрагивала от отвращения всякий раз, как Джеффри называл ее этим неблагозвучным именем, но сейчас ее реакция не доставила ему никакого удовлетворения. Джульетта расправила юбку, а потом приподняла подол высоко над землей, чтобы легче было идти.
– Наверное, я пойду домой, – сказала она.
– Нет! – Джеффри замолчал, чуть не задохнувшись от тяжести, которая вдруг легла ему на грудь. Он еще никогда в жизни не был настолько непоследовательным. – Останься. Пожалуйста, останься.
– Это ты хочешь, чтобы я осталась, Джеффри? Или мне следует остаться ради них – чтобы судить их соревнования и смотреть на турнир?
Он очень хотел бы попросить, чтобы она осталась ради него. Но вместо этого Джеффри перевел взгляд на своих учеников, толкущихся вокруг, готовых лопнуть от нетерпеливого желания продемонстрировать свои новые умения. Если учесть то, насколько он был ограничен в материале и во времени, то он сделал все, что мог. И этого должно хватить: если приграничные разбойники действительно трусливые и недисциплинированные болваны, какими все их считают, и если горожане будут держаться мужественно.
– Останься ради них. Они плохо вооружены и мало обучены. Капитан Чейни сказал мне, что на подготовку времени больше нет, так что их необходимо наполнить уверенностью в своих силах. Если ты сейчас уйдешь, они огорчатся, и это уменьшит их радость по поводу собственных достижений. Им всегда хочется произвести на тебя хорошее впечатление.
– А тебе, Джеффри? Чего хочется тебе?
Он выдал свое самое затаенное желание, взмахом руки обведя свой замок из дерна, свою землю, мужчин, которых он мог бы назвать друзьями, и женщину, стоявшую перед ним. Он выдал себя, но, милостью Божьей, не настолько, чтобы Джульетта догадалась, что он мог бы искать целую вечность и не найти ничего, что подходило бы ему больше. Но признаться в этом значило 6bi забыть свою клятву и потерять гордость, а этого рыцарь сделать не мог.
Он повернулся, чтобы взмах его руки можно было истолковать как сигнал людям, ожидавшим их внимания.
– Я всего секунду назад сказал, что для меня важнее всего. Пропасть.
– Джеффри…
Он перебил ее, не в силах слышать боль, звучавшую в ее голосе. Неожиданно он придумал еще один укол, который должен был помочь ей ожесточить свое сердце против него.
– Возможно, это не случайно, что ты не хочешь поверить в то, как мне важно найти пропасть. Похоже, мне необходимо броситься обратно в то время, где множество женщин могут поверить всему, что я им скажу, не стараясь, чтобы посторонние люди предоставили им какие-то дополнительные доказательства моей правдивости.
Глава 19
– Laissez aller!
Джульетта не поняла слов, которые выкрикнул Джеффри, голос которого гулко разнесся над прерией, словно выстрел пушки. Его мощная фигура вырисовывалась на фоне красного заката: голова была гордо поднята вверх, длинные волосы развевались на ветру.
Джульетта мгновенно поняла, что как только он исчезнет, ей больше никогда не удастся наслаждаться зрелищем ярких красок заката. Каждый раз, глядя, как солнце опускается к горизонту, она будет чувствовать, что чего-то не хватает.
– Laissez aller!
Казалось, сам воздух вибрирует от его клича.
– Что это значит? – спросила Джульетта у Алмы, смутно удивившись тому, что может говорить совершенно нормально – как будто ее мир только что не раскололся.
– Кажется, «Пусть начнется». По крайней мере так решили мужчины.
«Пусть начнется». Странно, что именно эти слова отмечают конец ее короткого… флирта.
А в том, что он закончился, сомневаться не приходилось. Когда-то Джульетта считала, что целая жизнь, полная практичности и ответственности, изгнала из ее сердца все фантазии. Но она преодолела собственное внутреннее сопротивление и начала верить в Джеффри – только для того, чтобы он теперь набросился на нее, ясно дав понять, что она ему совершенно безразлична. Он назвал их отношения развлечением, когда она была готова ради него отвернуться от всего, что считала важным!
– Всем так весело! – воскликнула полная энтузиазма Алма. – Когда я ехала в Брод Уолберна, я такого и представить не могла.
– Готова биться об заклад, что никто не мог. Джульетта постаралась прогнать тяжелые мысли.
Она ловила на себе брошенные украдкой взгляды и по нервно вспыхивавшим лицам своих соседей поняла, что Джеффри сказал правду: ее поддержка действительно важна горожанам. Поэтому она восхищалась умением мужчин, колотивших друг друга, и судила наспех сшитые женщинами туники. Под одобрительные крики она назвала лучшим изделие Верди Катлер. Она хлопала в ладоши и притворялась, будто от души веселится, хотя ей больше всего хотелось бы вернуться в свою одинокую постель, свернуться калачиком и вдосталь наплакаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39