Но с другой стороны, многие из произнесенных им за этот вечер слов благодаря выпитому виски эхом повторялись у него в голове.
Ребяческий крик Робби присоединился к мощному реву Джеффри, а потом паренек пожал плечами:
– Похоже, для этого тоже нужно долго тренироваться.
– Время у тебя есть, – утешил его Джеффри, испытывавший необычайное расположение к мальчику. – В твоем возрасте я тоже отчаивался из-за своего пронзительного голоса, но когда у меня под мышками начали пробиваться волосы, дела пошли лучше.
– Научите меня еще чему-нибудь.
Джеффри опасливо посмотрел вверх и покачал головой.
– Нет. Уже наступили сумерки, а ты, как новый оруженосец, перед сном должен предаться раздумьям.
– Я пойду и… э-э… предамся у ручья, – сказал Робби. – А вам тоже надо предаться.
– Нет. Мой путь мне совершенно ясен. – Джеффри посмотрел в сторону участка Джульетты. Вечерняя дымка словно смягчила разделявшее их пространство. А может быть, это благодаря виски расстояние стало казаться не таким пугающим. А может, Джеффри манила темнота, обещавшая скрыть его под покровом ночи. – Я должен ненадолго тебя оставить. Я привяжу Ариона рядом с твоей попоной. Он присмотрит за тобой, пока меня не будет.
Когда Робби не выказал страха из-за того, что останется один, Джеффри испытал прилив гордости. Благодаря его мудрым советам мальчик уже стал отважнее!
– Вы хотите сходить к мисс Джей?
– Только чтобы сказать, что я понял, почему она сделала вид, будто мне не верит. И сказать, что, если бы до встречи с мисс Джей я уже не дал своего слова чести, ничто не заставило бы меня сейчас ее покинуть. Надо полагать, дама смягчится, когда поймет, что я разгадал ее побуждения.
Робби восхищенно посмотрел на него.
– Наверное, рыцари ужасно хорошо понимают женщин. Моя ма и Алма вечно шептались насчет того, что мужчины совершенно не разбираются в том, что думают женщины.
Виски согревало душу Джеффри.
– Рыцари не похожи на обычных мужчин. Ты это скоро сам увидишь, Робби.
Когда стало понятно, что Дэниель умрет от полученного им огнестрельного ранения в живот, доктор из Форт-Скотта дал Джульетте бутылочку с настойкой опия, чтобы облегчить его последние дни. Хотя за все прошедшие с его смерти годы Джульетта даже не смотрела на пузырек, она знала, что в нем еще остается пара глотков. Там не осталось бы ничего, если бы тогда она послушалась совета врача и сама выпила немного настойки.
«Она приглушит ваши чувства, пока вы немного с ними не свыкнетесь. Женщине трудно терять мужа».
В глазах лекаря под тяжелыми веками светилось сочувствие. Джульетта вспомнила, как кивнула, делая вид, что согласна с ним. Она не могла сказать врачу, что ей не нужно никакого лекарства для того, чтобы облегчить горе: тогда ей пришлось бы признаться, что грызущая ей сердце боль вызвана не потерей любимого человека, а чувством вины.
Джульетта выудила пузырек из укромного уголка и подняла к свету заходящего солнца. Она посмотрела, как плещется от резкого движения жидкость, и произнесла своеобразный тост, хотя и понимала, что выглядит это достаточно смешно.
– Я стараюсь изо всех сил, Дэниель, – прошептала она. – Дом стал в три раза больше, чем был при твоей жизни. Ты никогда даже не встречал половину жителей, которые живут сегодня в Броде Уолберна. Мы… мы даже наняли школьную учительницу…
Ее односторонний разговор замер. Джульетта смотрела на небо сквозь зеленое стекло пузырька, но в непрозрачной жидкости, казалось, возникло размытое лицо ее мужа, быстро сменившееся четкими чертами лица ее бестолкового рыцаря прерий. О Боже, она не сделала еще ни глотка, а ей уже кажется, будто она видит, как глубокие глаза Джеффри засверкали решимостью, а его чувственные губы произнесли дышащие откровенностью слова: «Я предпочел бы, чтобы моя женщина лелеяла в своем сердце воспоминания обо мне, а не заботилась о городе, названном моим именем».
Двое мужчин. Два шанса. И она подвела их обоих.
Пузырек вдруг показался ей страшно тяжелым. Джульетта внимательно рассматривала его, вспоминая, как слишком большая доза, которую она по ошибке дала Дэниелю, погрузила его в полное кошмарных видений состояние, которое нельзя было назвать сном, тогда как от более умеренных количеств просто немного смягчалась мучительная боль, но не наступало блаженного забытья. Джульетта приняла столько снадобья, сколько, по ее расчету, нужно было для того, чтобы притупить боль, а потом посмотрела на уровень оставшейся жидкости. Превосходно. После сегодняшнего вечера у нее останется лекарство еще на две ночи. А к этому времени она, конечно, уже справится со своими непослушными чувствами.
И возможно, к этому времени Джеффри уже уедет.
Джульетта прошлась по спальне и, не думая об экономии, зажгла все свечи, чтобы разогнать темноту. Устроившись на кровати, она натянула одеяло до подбородка и радостно приветствовала покой, постепенно перешедший в забытье.
– Миледи.
Шепот Джеффри еще глубже погрузил ее в сновидения. Странно, оказывается, во сне можно сознавать, что видишь сон. Другого объяснения происходящему быть не может. Ведь он же начал называть ее мисс Джей, словно был обыкновенным человеком, таким же, как все жители Брода Уолберна.
– Миледи!
Зов стал настойчивее, и теперь ей легко сжали плечо.
Странно, почему во время сна так трудно видеть. Джульетта чуть не захихикала, когда напрасные попытки открыть глаза только убедили ее в том, что она действительно спит. Она отчетливо помнила, что зажгла чуть ли не дюжину свечей, а теперь в комнате мерцала всего одна, заливая золотым светом Джеффри д'Арбанвиля, опустившегося на колени у ее кровати.
– Однажды мне показалось, что ты похож на ангела-хранителя, – пробормотала она.
Как мило, что нынешний сон любезно усилил это впечатление! Джеффри казался таким невероятно привлекательным: мужественным и сильным. Его волосы буйной волной разметались по плечам, глаза потемнели от тревоги.
– Может, это действительно так. Твои свечи чуть не подпалили весь дом – хорошо, что я пришел вовремя.
Его пальцы сильнее сжали плечо Джульетты заботливым жестом, словно он боялся, как бы она от него не ускользнула. Да, такая огромная тяжесть в веках может оказаться даже кстати: благодаря ей можно было легко наклонить голову так, чтобы она легла ему на руку, еще крепче прижав его пальцы к своему плечу.
– Ну вот, я тебя поймала! – удовлетворенно прошептала она.
– Но, миледи, это ты сделала еще в нашу первую встречу!
Джеффри не пытался убрать руку, хотя в его пальцах чувствовалась дрожь.
– Тогда поцелуй меня! – потребовала Джульетта. Этот сон оказался удивительно приятным, и она намерена была в полной мере им насладиться.
На какую-то долю секунды ей почудилось, что Джеффри намерен отказать ей. Но ведь в конце концов это был ее собственный сон, и вскоре она уже почувствовала легкое прикосновение его губ. Этого было совершенно недостаточно! Он же должен целовать ее с таким жаром, чтобы вдавить в перину.
– Крепче! – приказала она.
– Кровь Господня, Джульетта, не надо сейчас испытывать мою стойкость! Я наполовину одурел от виски. – Он придвинулся ближе, пристально всматриваясь в ее лицо. – А ты не пила этого дьявольского зелья?
– Дамы виски не пьют! – Джульетту охватило непреодолимое желание захихикать, и она не стала с ним бороться. Подняв палец, она небрежно ткнула им в сторону прикроватного столика. – Дамы пьют опий!
Джеффри взял бутылочку свободной рукой и двумя пальцами умудрился вытащить пробку. Осторожно принюхавшись, он вернул лекарство на столик, неодобрительно посмотрев на даму.
– Это же опиум! Мы к Китаю ближе, чем ты меня уверяла.
Джульетте хотелось отмести прочь этот скучный эпизод своего сна, как отгоняют надоедливую муху, но чертовы руки отказались ей повиноваться. Вместо этого она поймала руку Джеффри и притянула ее вниз, так что его сильные пальцы мягко легли на ее грудь. Ого, но до чего же ей понравилось, когда он судорожно вздохнул! И во сне было проще простого ответно вздохнуть, выгнуть спину и высказать вслух пожелание, чтобы он развязал ленту на вороте ее рубашки.
– Так вот как ты намерена теперь меня испытывать?
– Джеффри! – Ей ужасно нравилось звучание его имени, так что она повторила его еще раз: – Джеффри. Иногда ты чересчур много говоришь. Заткнись или ты не выдержишь испытания.
Джульетта ощутила запах солнца на его волосах, когда его губы скользнули по ее шее вниз. Ночная рубашка распахнулась легко, как во сне, открыв ее нежные груди.
– Люби меня, Джеффри. Люби меня! Веревочная сетка кровати застонала под его весом.
Прохладный ночной ветер ворвался в окно из прерии и ласково прикоснулся к ее коже. Как приятно, что во сне одежда исчезает сама собой. Как странно и волнующе ощущать мужское тело: твердые губы, влажный настойчивый язык, чуть шершавые от щетины щеки, мозолистые руки… Джульетта вцепилась в его широкие плечи, пока он по очереди нежно прикусывал губами ее соски. Джульетта громко вскрикнула от наслаждения, когда Джеффри прочертил круги на ее животе, а потом начал спускаться ниже, все ниже, пока не прикоснулся к средоточию ее женственности так властно, что вся сдержанность Джульетты, не отпускавшая ее во время бодрствования, растаяла без следа.
– Люби меня!
Она требовала, она умоляла, пока на нее не начали накатываться волны блаженства, лишив способности говорить.
– Я буду тебя ласкать, леди, – прошептал Джеффри спустя бесконечные мгновения. Его хрипловатый голос говорил о том, какими усилиями он держит себя в руках, и ее тело пронизала дрожь. – Но я не возьму тебя на этой кровати и не овладею тобой, когда твои мысли спутаны. Я не стану заявлять на тебя свои права, пока ты не придешь ко мне без всяких сомнений и без сожалений в сердце.
– Я не хочу в тебе сомневаться. – Она вся дрожала. – Если хочешь знать, то мне страшно оттого, что я верю тому, что ты говоришь.
Его рука прекратила свои восхитительные путешествия.
– Насколько ты мне веришь, Джульетта?
Она впервые выразила словами то недоумение, которое не давало ей покоя с той минуты, как она встретилась с этим странным человеком.
– Я верю, что ты искренне веришь во все, что говоришь, особенно насчет того, что ты – рыцарь. Я вижу, что ты всей душой и всем сердцем веришь в то, что давным-давно дал клятву какому-то королю, что ты поклялся завершить свой квест, найдя… пропасть, в которую можно прыгнуть, или гору, на которую можно будет подняться. – Господи, от опия у нее совсем язык развязался! – Мне только жаль, что я сама не могу поверить в то, что это правда.
– А что не дает тебе поверить?
В эту минуту Джульетта не могла назвать ни единой причины.
– Ты актер, – проговорила она наконец. – Профессия актера заключается в том, чтобы заставлять людей верить. Ты… ты ужасно убедителен, Джеффри.
– И сколько времени может особенно умелый актер поддерживать эту временную веру?
– Наверное, пока не закончит играть пьесу.
– Ах, Джульетта! Тогда давай играть ее всю жизнь! Но Джеффри по-прежнему не стал овладевать ею.
Он шептал ей всякую чепуху про квесты, чувство долга и клятвы, а тем временем его тело вдавливало Джульетту в душистые простыни и без всякого заявления его прав доказывало ей, что она не сможет принадлежать никакому другому мужчине. Она ощущала его желание и страсть, чувствовала сквозь ткань брюк его рвущуюся к ней, готовую взорваться плоть. Под ее руками перекатывались тугие мускулы Джеффри, жар его кожи грозил испепелить одежду, которую он отказался снимать. Он снова и снова поднимал свою даму на самую вершину восторга, лишая себя удовлетворения.
Несомненно, это было бы воплощением мечты для тех женщин, которые не признают физической близости, но несмотря на все наслаждение, Джульетта испытала опустошенность и боль, пока не лишилась последних сил, провалившись в более глубокий сон, без всяких сновидений.
Джульетта проснулась к яркому свету дня. Одеяло аккуратно лежало у нее на груди, ленты ночной рубашки были надежно завязаны под подбородком. Тупая боль в висках заставила ее поморщиться. Она подняла дрожащую руку и откинула со лба спутанные волосы. Соседняя подушка была ровной и несмятой, вторая часть постели застлана туго натянутым покрывалом.
Ощупью проверяя узел у горла, она осознала, что ищет доказательств того, что ее сон не был сном.
Но узел был завязан ее обычным способом. Бутылочка с настойкой опия стояла на том месте, куда она ее поставила. Если бы ночью по прерии прошел мужчина, чтобы навестить ее, то наверняка остались бы следы земли, несколько травинок… хоть какое-то свидетельство его присутствия! Но Джульетта ничего не обнаружила. Только внизу живота было ощущение какой-то странной тяжести, да груди стали особенно чувствительными, словно томились по ласкам возлюбленного из ее сна.
Джульетта рассмеялась, и этот неуверенный звук как нельзя лучше соответствовал жаркому румянцу, который она ощутила на своих щеках. Ну конечно же, это был сон: добропорядочная вдова наяву не могла бы так бесстыдно извиваться в ответ на чувственные прикосновения мужчины. А если бы это не был сон – да она никогда бы не посмела смотреть ему в лицо! Пока она таяла, отдаваясь во власть сладкого восторга, Джеффри оставался хладнокровным и отрешенным, великолепно владел собой. Как актер, который заворожил своих зрителей на время спектакля. Джульетта ничуть его не тронула. Она покраснела еще сильнее, вспомнив, какие вольности она ему позволила, почувствовав себя вдвойне униженной из-за того, что он ушел от нее до рассвета.
Она молила небо, чтобы это был сон.
Она молила небо, чтобы это был не сон.
Схватив пузырек с опием, Джульетта подбежала к окну и вылила оставшиеся несколько глотков на землю. А потом она всмотрелась в даль. На фоне горизонта двигалось темное пятно. Арион. Джеффри должен быть где-то поблизости от своего драгоценного коня. Джульетта с силой захлопнула окно и задернула занавески, заточив себя, словно была сказочной принцессой в замке.
В ее прибежище было ужасно тихо, словно это действительно был храм. Так сказал Джеффри. Тут было одиноко. Привычно.
– Вот так.
Она отрывисто кивнула в знак удовлетворения и резко вытерла ладони о рубашку. Вдова Уолберн часто делала такие резкие жесты.
Вокруг нее сомкнулись стены ее дома – тихие, скучные, давящие. Это было провозвестием того, что ожидает ее всю оставшуюся жизнь, когда рядом не будет Джеффри, который учил бы ее радоваться.
Но что произойдет, если она промолчит, когда ее мысли снова будут полны сомнений? Что, если она подавит свои вопросы и страхи? Пусть хоть раз, хоть один раз молчание и уклончивость поработают на нее – ведь тогда она сможет верить в него немного дольше.
И тут Джульетта резко повернулась. Она быстро отдернула занавески и широко распахнула окно, заставив вдову Уолберн на время замолчать и уйти.
Глава 16
Утром Джеффри отвел Ариона к ручью напиться и обнаружил, что на валуне стоит корзинка, доверху наполненная едой. Он понял, что это значит: мисс Джей, вдова Уолберн, не верит, что Джеффри д'Арбанвиль сможет уберечь юного жителя ее города от недоедания.
Рыцарь просмотрел содержимое, узнав резной орнамент, украшавший черенки вилок, и цвет того, что капитан Чейни назвал повседневной посудой Джульетты. Его охватил сильнейший голод, утолять который надо было отнюдь не с помощью еды. Сейчас Джеффри не смог бы проглотить и кусочка из того, что прислала Джульетта.
– Мисс Джей будет ужасно беспокоиться, если вы не станете есть, – заметил Робби, который с огромным удовольствием поглощал собственную порцию. Несомненно, он был рад позавтракать содержимым корзинки, вместо того чтобы добывать пропитание. – Она вроде как за всеми присматривает. Она решит, что вы больны.
– Может, и болен.
– Только ей не говорите! Она заставит вас принимать лекарство.
Ах, если бы существовало снадобье, которое могло бы вылечить болезнь, терзавшую душу Джеффри! Это было не отчаяние – это было нечто гораздо худшее и гораздо более опасное, потому что в его власти было избавиться от собственных мучений. Ему достаточно только пройти по прерии, распахнуть дверь ее дома и сжать Джульетту в объятиях – и страсть, сжигающая обоих, сольет их в единое существо. Джеффри знал с редкой для него безусловной уверенностью, что его поцелуи отгонят ее сомнения, что его руки могут прижимать ее к сердцу до тех пор, пока Джульетта не поймет, что это сердце бьется для нее, для нее одной. И тогда она забудет о клятвах и обязанностях, которые стоят между ними.
Проблема состояла в том, что то же самое можно было сказать и о нем самом.
Ее улыбка освещала ему душу, ее голос успокаивал его одинокое сердце, ее дивное тело сливалось с его телом в единении, которого прежде он никогда не знал. Джульетте достаточно будет только сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Ребяческий крик Робби присоединился к мощному реву Джеффри, а потом паренек пожал плечами:
– Похоже, для этого тоже нужно долго тренироваться.
– Время у тебя есть, – утешил его Джеффри, испытывавший необычайное расположение к мальчику. – В твоем возрасте я тоже отчаивался из-за своего пронзительного голоса, но когда у меня под мышками начали пробиваться волосы, дела пошли лучше.
– Научите меня еще чему-нибудь.
Джеффри опасливо посмотрел вверх и покачал головой.
– Нет. Уже наступили сумерки, а ты, как новый оруженосец, перед сном должен предаться раздумьям.
– Я пойду и… э-э… предамся у ручья, – сказал Робби. – А вам тоже надо предаться.
– Нет. Мой путь мне совершенно ясен. – Джеффри посмотрел в сторону участка Джульетты. Вечерняя дымка словно смягчила разделявшее их пространство. А может быть, это благодаря виски расстояние стало казаться не таким пугающим. А может, Джеффри манила темнота, обещавшая скрыть его под покровом ночи. – Я должен ненадолго тебя оставить. Я привяжу Ариона рядом с твоей попоной. Он присмотрит за тобой, пока меня не будет.
Когда Робби не выказал страха из-за того, что останется один, Джеффри испытал прилив гордости. Благодаря его мудрым советам мальчик уже стал отважнее!
– Вы хотите сходить к мисс Джей?
– Только чтобы сказать, что я понял, почему она сделала вид, будто мне не верит. И сказать, что, если бы до встречи с мисс Джей я уже не дал своего слова чести, ничто не заставило бы меня сейчас ее покинуть. Надо полагать, дама смягчится, когда поймет, что я разгадал ее побуждения.
Робби восхищенно посмотрел на него.
– Наверное, рыцари ужасно хорошо понимают женщин. Моя ма и Алма вечно шептались насчет того, что мужчины совершенно не разбираются в том, что думают женщины.
Виски согревало душу Джеффри.
– Рыцари не похожи на обычных мужчин. Ты это скоро сам увидишь, Робби.
Когда стало понятно, что Дэниель умрет от полученного им огнестрельного ранения в живот, доктор из Форт-Скотта дал Джульетте бутылочку с настойкой опия, чтобы облегчить его последние дни. Хотя за все прошедшие с его смерти годы Джульетта даже не смотрела на пузырек, она знала, что в нем еще остается пара глотков. Там не осталось бы ничего, если бы тогда она послушалась совета врача и сама выпила немного настойки.
«Она приглушит ваши чувства, пока вы немного с ними не свыкнетесь. Женщине трудно терять мужа».
В глазах лекаря под тяжелыми веками светилось сочувствие. Джульетта вспомнила, как кивнула, делая вид, что согласна с ним. Она не могла сказать врачу, что ей не нужно никакого лекарства для того, чтобы облегчить горе: тогда ей пришлось бы признаться, что грызущая ей сердце боль вызвана не потерей любимого человека, а чувством вины.
Джульетта выудила пузырек из укромного уголка и подняла к свету заходящего солнца. Она посмотрела, как плещется от резкого движения жидкость, и произнесла своеобразный тост, хотя и понимала, что выглядит это достаточно смешно.
– Я стараюсь изо всех сил, Дэниель, – прошептала она. – Дом стал в три раза больше, чем был при твоей жизни. Ты никогда даже не встречал половину жителей, которые живут сегодня в Броде Уолберна. Мы… мы даже наняли школьную учительницу…
Ее односторонний разговор замер. Джульетта смотрела на небо сквозь зеленое стекло пузырька, но в непрозрачной жидкости, казалось, возникло размытое лицо ее мужа, быстро сменившееся четкими чертами лица ее бестолкового рыцаря прерий. О Боже, она не сделала еще ни глотка, а ей уже кажется, будто она видит, как глубокие глаза Джеффри засверкали решимостью, а его чувственные губы произнесли дышащие откровенностью слова: «Я предпочел бы, чтобы моя женщина лелеяла в своем сердце воспоминания обо мне, а не заботилась о городе, названном моим именем».
Двое мужчин. Два шанса. И она подвела их обоих.
Пузырек вдруг показался ей страшно тяжелым. Джульетта внимательно рассматривала его, вспоминая, как слишком большая доза, которую она по ошибке дала Дэниелю, погрузила его в полное кошмарных видений состояние, которое нельзя было назвать сном, тогда как от более умеренных количеств просто немного смягчалась мучительная боль, но не наступало блаженного забытья. Джульетта приняла столько снадобья, сколько, по ее расчету, нужно было для того, чтобы притупить боль, а потом посмотрела на уровень оставшейся жидкости. Превосходно. После сегодняшнего вечера у нее останется лекарство еще на две ночи. А к этому времени она, конечно, уже справится со своими непослушными чувствами.
И возможно, к этому времени Джеффри уже уедет.
Джульетта прошлась по спальне и, не думая об экономии, зажгла все свечи, чтобы разогнать темноту. Устроившись на кровати, она натянула одеяло до подбородка и радостно приветствовала покой, постепенно перешедший в забытье.
– Миледи.
Шепот Джеффри еще глубже погрузил ее в сновидения. Странно, оказывается, во сне можно сознавать, что видишь сон. Другого объяснения происходящему быть не может. Ведь он же начал называть ее мисс Джей, словно был обыкновенным человеком, таким же, как все жители Брода Уолберна.
– Миледи!
Зов стал настойчивее, и теперь ей легко сжали плечо.
Странно, почему во время сна так трудно видеть. Джульетта чуть не захихикала, когда напрасные попытки открыть глаза только убедили ее в том, что она действительно спит. Она отчетливо помнила, что зажгла чуть ли не дюжину свечей, а теперь в комнате мерцала всего одна, заливая золотым светом Джеффри д'Арбанвиля, опустившегося на колени у ее кровати.
– Однажды мне показалось, что ты похож на ангела-хранителя, – пробормотала она.
Как мило, что нынешний сон любезно усилил это впечатление! Джеффри казался таким невероятно привлекательным: мужественным и сильным. Его волосы буйной волной разметались по плечам, глаза потемнели от тревоги.
– Может, это действительно так. Твои свечи чуть не подпалили весь дом – хорошо, что я пришел вовремя.
Его пальцы сильнее сжали плечо Джульетты заботливым жестом, словно он боялся, как бы она от него не ускользнула. Да, такая огромная тяжесть в веках может оказаться даже кстати: благодаря ей можно было легко наклонить голову так, чтобы она легла ему на руку, еще крепче прижав его пальцы к своему плечу.
– Ну вот, я тебя поймала! – удовлетворенно прошептала она.
– Но, миледи, это ты сделала еще в нашу первую встречу!
Джеффри не пытался убрать руку, хотя в его пальцах чувствовалась дрожь.
– Тогда поцелуй меня! – потребовала Джульетта. Этот сон оказался удивительно приятным, и она намерена была в полной мере им насладиться.
На какую-то долю секунды ей почудилось, что Джеффри намерен отказать ей. Но ведь в конце концов это был ее собственный сон, и вскоре она уже почувствовала легкое прикосновение его губ. Этого было совершенно недостаточно! Он же должен целовать ее с таким жаром, чтобы вдавить в перину.
– Крепче! – приказала она.
– Кровь Господня, Джульетта, не надо сейчас испытывать мою стойкость! Я наполовину одурел от виски. – Он придвинулся ближе, пристально всматриваясь в ее лицо. – А ты не пила этого дьявольского зелья?
– Дамы виски не пьют! – Джульетту охватило непреодолимое желание захихикать, и она не стала с ним бороться. Подняв палец, она небрежно ткнула им в сторону прикроватного столика. – Дамы пьют опий!
Джеффри взял бутылочку свободной рукой и двумя пальцами умудрился вытащить пробку. Осторожно принюхавшись, он вернул лекарство на столик, неодобрительно посмотрев на даму.
– Это же опиум! Мы к Китаю ближе, чем ты меня уверяла.
Джульетте хотелось отмести прочь этот скучный эпизод своего сна, как отгоняют надоедливую муху, но чертовы руки отказались ей повиноваться. Вместо этого она поймала руку Джеффри и притянула ее вниз, так что его сильные пальцы мягко легли на ее грудь. Ого, но до чего же ей понравилось, когда он судорожно вздохнул! И во сне было проще простого ответно вздохнуть, выгнуть спину и высказать вслух пожелание, чтобы он развязал ленту на вороте ее рубашки.
– Так вот как ты намерена теперь меня испытывать?
– Джеффри! – Ей ужасно нравилось звучание его имени, так что она повторила его еще раз: – Джеффри. Иногда ты чересчур много говоришь. Заткнись или ты не выдержишь испытания.
Джульетта ощутила запах солнца на его волосах, когда его губы скользнули по ее шее вниз. Ночная рубашка распахнулась легко, как во сне, открыв ее нежные груди.
– Люби меня, Джеффри. Люби меня! Веревочная сетка кровати застонала под его весом.
Прохладный ночной ветер ворвался в окно из прерии и ласково прикоснулся к ее коже. Как приятно, что во сне одежда исчезает сама собой. Как странно и волнующе ощущать мужское тело: твердые губы, влажный настойчивый язык, чуть шершавые от щетины щеки, мозолистые руки… Джульетта вцепилась в его широкие плечи, пока он по очереди нежно прикусывал губами ее соски. Джульетта громко вскрикнула от наслаждения, когда Джеффри прочертил круги на ее животе, а потом начал спускаться ниже, все ниже, пока не прикоснулся к средоточию ее женственности так властно, что вся сдержанность Джульетты, не отпускавшая ее во время бодрствования, растаяла без следа.
– Люби меня!
Она требовала, она умоляла, пока на нее не начали накатываться волны блаженства, лишив способности говорить.
– Я буду тебя ласкать, леди, – прошептал Джеффри спустя бесконечные мгновения. Его хрипловатый голос говорил о том, какими усилиями он держит себя в руках, и ее тело пронизала дрожь. – Но я не возьму тебя на этой кровати и не овладею тобой, когда твои мысли спутаны. Я не стану заявлять на тебя свои права, пока ты не придешь ко мне без всяких сомнений и без сожалений в сердце.
– Я не хочу в тебе сомневаться. – Она вся дрожала. – Если хочешь знать, то мне страшно оттого, что я верю тому, что ты говоришь.
Его рука прекратила свои восхитительные путешествия.
– Насколько ты мне веришь, Джульетта?
Она впервые выразила словами то недоумение, которое не давало ей покоя с той минуты, как она встретилась с этим странным человеком.
– Я верю, что ты искренне веришь во все, что говоришь, особенно насчет того, что ты – рыцарь. Я вижу, что ты всей душой и всем сердцем веришь в то, что давным-давно дал клятву какому-то королю, что ты поклялся завершить свой квест, найдя… пропасть, в которую можно прыгнуть, или гору, на которую можно будет подняться. – Господи, от опия у нее совсем язык развязался! – Мне только жаль, что я сама не могу поверить в то, что это правда.
– А что не дает тебе поверить?
В эту минуту Джульетта не могла назвать ни единой причины.
– Ты актер, – проговорила она наконец. – Профессия актера заключается в том, чтобы заставлять людей верить. Ты… ты ужасно убедителен, Джеффри.
– И сколько времени может особенно умелый актер поддерживать эту временную веру?
– Наверное, пока не закончит играть пьесу.
– Ах, Джульетта! Тогда давай играть ее всю жизнь! Но Джеффри по-прежнему не стал овладевать ею.
Он шептал ей всякую чепуху про квесты, чувство долга и клятвы, а тем временем его тело вдавливало Джульетту в душистые простыни и без всякого заявления его прав доказывало ей, что она не сможет принадлежать никакому другому мужчине. Она ощущала его желание и страсть, чувствовала сквозь ткань брюк его рвущуюся к ней, готовую взорваться плоть. Под ее руками перекатывались тугие мускулы Джеффри, жар его кожи грозил испепелить одежду, которую он отказался снимать. Он снова и снова поднимал свою даму на самую вершину восторга, лишая себя удовлетворения.
Несомненно, это было бы воплощением мечты для тех женщин, которые не признают физической близости, но несмотря на все наслаждение, Джульетта испытала опустошенность и боль, пока не лишилась последних сил, провалившись в более глубокий сон, без всяких сновидений.
Джульетта проснулась к яркому свету дня. Одеяло аккуратно лежало у нее на груди, ленты ночной рубашки были надежно завязаны под подбородком. Тупая боль в висках заставила ее поморщиться. Она подняла дрожащую руку и откинула со лба спутанные волосы. Соседняя подушка была ровной и несмятой, вторая часть постели застлана туго натянутым покрывалом.
Ощупью проверяя узел у горла, она осознала, что ищет доказательств того, что ее сон не был сном.
Но узел был завязан ее обычным способом. Бутылочка с настойкой опия стояла на том месте, куда она ее поставила. Если бы ночью по прерии прошел мужчина, чтобы навестить ее, то наверняка остались бы следы земли, несколько травинок… хоть какое-то свидетельство его присутствия! Но Джульетта ничего не обнаружила. Только внизу живота было ощущение какой-то странной тяжести, да груди стали особенно чувствительными, словно томились по ласкам возлюбленного из ее сна.
Джульетта рассмеялась, и этот неуверенный звук как нельзя лучше соответствовал жаркому румянцу, который она ощутила на своих щеках. Ну конечно же, это был сон: добропорядочная вдова наяву не могла бы так бесстыдно извиваться в ответ на чувственные прикосновения мужчины. А если бы это не был сон – да она никогда бы не посмела смотреть ему в лицо! Пока она таяла, отдаваясь во власть сладкого восторга, Джеффри оставался хладнокровным и отрешенным, великолепно владел собой. Как актер, который заворожил своих зрителей на время спектакля. Джульетта ничуть его не тронула. Она покраснела еще сильнее, вспомнив, какие вольности она ему позволила, почувствовав себя вдвойне униженной из-за того, что он ушел от нее до рассвета.
Она молила небо, чтобы это был сон.
Она молила небо, чтобы это был не сон.
Схватив пузырек с опием, Джульетта подбежала к окну и вылила оставшиеся несколько глотков на землю. А потом она всмотрелась в даль. На фоне горизонта двигалось темное пятно. Арион. Джеффри должен быть где-то поблизости от своего драгоценного коня. Джульетта с силой захлопнула окно и задернула занавески, заточив себя, словно была сказочной принцессой в замке.
В ее прибежище было ужасно тихо, словно это действительно был храм. Так сказал Джеффри. Тут было одиноко. Привычно.
– Вот так.
Она отрывисто кивнула в знак удовлетворения и резко вытерла ладони о рубашку. Вдова Уолберн часто делала такие резкие жесты.
Вокруг нее сомкнулись стены ее дома – тихие, скучные, давящие. Это было провозвестием того, что ожидает ее всю оставшуюся жизнь, когда рядом не будет Джеффри, который учил бы ее радоваться.
Но что произойдет, если она промолчит, когда ее мысли снова будут полны сомнений? Что, если она подавит свои вопросы и страхи? Пусть хоть раз, хоть один раз молчание и уклончивость поработают на нее – ведь тогда она сможет верить в него немного дольше.
И тут Джульетта резко повернулась. Она быстро отдернула занавески и широко распахнула окно, заставив вдову Уолберн на время замолчать и уйти.
Глава 16
Утром Джеффри отвел Ариона к ручью напиться и обнаружил, что на валуне стоит корзинка, доверху наполненная едой. Он понял, что это значит: мисс Джей, вдова Уолберн, не верит, что Джеффри д'Арбанвиль сможет уберечь юного жителя ее города от недоедания.
Рыцарь просмотрел содержимое, узнав резной орнамент, украшавший черенки вилок, и цвет того, что капитан Чейни назвал повседневной посудой Джульетты. Его охватил сильнейший голод, утолять который надо было отнюдь не с помощью еды. Сейчас Джеффри не смог бы проглотить и кусочка из того, что прислала Джульетта.
– Мисс Джей будет ужасно беспокоиться, если вы не станете есть, – заметил Робби, который с огромным удовольствием поглощал собственную порцию. Несомненно, он был рад позавтракать содержимым корзинки, вместо того чтобы добывать пропитание. – Она вроде как за всеми присматривает. Она решит, что вы больны.
– Может, и болен.
– Только ей не говорите! Она заставит вас принимать лекарство.
Ах, если бы существовало снадобье, которое могло бы вылечить болезнь, терзавшую душу Джеффри! Это было не отчаяние – это было нечто гораздо худшее и гораздо более опасное, потому что в его власти было избавиться от собственных мучений. Ему достаточно только пройти по прерии, распахнуть дверь ее дома и сжать Джульетту в объятиях – и страсть, сжигающая обоих, сольет их в единое существо. Джеффри знал с редкой для него безусловной уверенностью, что его поцелуи отгонят ее сомнения, что его руки могут прижимать ее к сердцу до тех пор, пока Джульетта не поймет, что это сердце бьется для нее, для нее одной. И тогда она забудет о клятвах и обязанностях, которые стоят между ними.
Проблема состояла в том, что то же самое можно было сказать и о нем самом.
Ее улыбка освещала ему душу, ее голос успокаивал его одинокое сердце, ее дивное тело сливалось с его телом в единении, которого прежде он никогда не знал. Джульетте достаточно будет только сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39