Но было уже слишком поздно. Скиф швыряло из стороны в сторону среди кипарисовых деревьев, а катер несся прямо за ним, настигая его. В тени деревьев, где они скрылись, раздался оглушительный треск. Скиф закружился на одном месте, поднимая миллиарды брызг и загребая воду бортом. Волной его швырнуло на высокое кипарисовое дерево, и тут же раздался глухой стук и звук разрывающегося по швам металла, потом его отбросило к катеру. Катер не смог затормозить и врезался в скиф, приподняв его над водой. Стекло кабины катера отлетело с шумом и треском, а мотор неожиданно взревел, и обе лодки встали на дыбы, образуя дугу. Катер стал тонуть, шлепая по воде, как бы рассказывая о случившемся, а мотор его чихнул и заглох.
Донна Лислет издала пронзительный крик. Рей Табэри подскочил к ней в три прыжка, обнял, спрятав ее лицо на своей груди. Он крепко держал ее, чтобы загородить собой то, что ей нельзя было видеть — большое расплывающееся пятно крови на поверхности темной, все вбирающей в себя воды.
Глава четвертая
— Если вы не справляетесь с работой, мисс Буллард, если не можете сделать фильм, за который нам не пришлось бы отдавать обеих рук и ноги в придачу, то нам придется взять производство на себя.
— Берите, — произнесла Джулия сдавленным голосом, глядя на человека, сидевшего в ее кресле.
— Мы найдем другого директора съемочной группы, который будет уделять больше внимания тому, куда идут деньги.
— Вы не можете так поступить! — Джулия оперлась ладонями о крышку стола и наклонилась вперед.
— Могу, и вы знаете это, — мужчина слегка улыбнулся. — Я просто порекомендую им это.
Джулия не рассчитывала, что встреча с бухгалтером из компании, застраховавшей фильм, будет приятной, но не ожидала, что придет из-за нее в ярость. Отчасти причиной раздражения было закрытие ее съемочной площадки на четыре дня, пока полиция занимается расследованием происшествия. Бесконечные ответы на вопросы полицейских и других представителей властей, расспросы журналистов различной степени вежливости не улучшали настроения. Но все же главной причиной ее ярости был инспектор страховой компании Дэйвис. То, что он в течение нескольких дней рылся в ее бумагах, пользовался ее скрепками, ее блокнотом для заметок, ее телефоном и пропотел насквозь ее рабочее кресло, было выше ее сил. Она вообще терпеть не могла, когда кто-нибудь вторгался в ее рабочее пространство, копался в ее бумагах и просматривал ее почту.
Но хуже всего было его снисходительное внимание. Это был полный человек с редеющими волосами, плохой кожей и жутким запахом тела, он возмещал свои природные недостатки тем, что пользовался всей полнотой данной ему власти и наслаждался этим.
— Взгляните на факты, — продолжал Дэйвис, — этот инцидент с лодкой сокрушил ваш бюджет. Замена испорченного инвентаря, расходы на похороны Лислета, оплата больничных счетов двух других каскадеров, траты на съемочную группу, погрязшую в болтовне и безделии и только занимающую места в мотеле, — все это обойдется в целое состояние. Не пройдет и двух недель, как деньги кончатся и моей компании придется вмешаться, чтобы избежать убытков. Мы будем действовать в рамках данных нам прав: завтра же соберем группу бухгалтеров, чтобы обсудить то, чем вы занимаетесь, и избавиться от всех, кто бьет баклуши и… процветает.
Джулия посмотрела на него в упор.
— На этих съемках никто не бездельничает. В каждой сцене, в каждой строчке в диалоге и в каждом кадре есть смысл.
— Не кипятитесь, я не говорю, что все здесь приходит в упадок, потому что директор — женщина.
— Разве…
— Эта работа требует твердых решений и силы воли, чтобы проводить их.
— Отчасти вы правы.
— Да, ну, и не вижу необходимости ходить вокруг да около насчет неразрывности и целостности сценария. Я все это уже слышал. Все это чепуха по сравнению с теми деньгами, что мы тратили на создание кино в наши дни. Необходимо, чтобы работа была сделана, вот и все. Либо вы ее выполняете, либо кто-то другой.
— Бухгалтеры, — в ее голосе слышалось презрение.
— Да, если это понадобится. Уверен, что мы понимаем друг друга, хотя, конечно, я переговорю с Грейвсен-дом.
— Сомневаюсь, что вам удастся рассказать моему жениху что-нибудь новенькое.
Джулия нечасто афишировала свои отношения с Ал-леном, но в голосе мужчины слышались язвительные нотки, которые она не могла вынести.
— Тем не менее я свяжусь с ним.
— Пожалуйста, если вам от этого легче.
— Мы будем внимательно, следить за происходящим здесь. Вы станете объектом аудиторской проверки без предупреждения.
— Я все прекрасно понимаю. А пока, извините, меня ждет работа. Сожалею, что мне приходится просить вас покинуть мой кабинет, но это то место, где я работаю.
По бледному лицу мужчины разлилась краска, но он принялся собирать свои бумаги.
Удовлетворение от того, что ей удалось выставить за дверь человека из страховой компании, не помогло Джулии сосредоточиться на работе. Во-первых, никакими ароматизаторами невозможно было заглушить в кабинете оставшийся после Дэйвиса запах, во-вторых, она была в смятении.
Ее мучило чувство вины за смерть Пола Лислета. О, конечно, она не имела никакого отношения к изъеденному кислотой страховочному тросу, но это она дала окончательное «добро» на трюк, стоивший ему жизни. Ей не надо было так безрассудно одобрять предложения Стэна и самого Пола Лислета, ей следовало остановиться на более безопасном варианте сцены погони. Она должна была сама убедиться в том, что ялик осмотрен ее людьми, а не доверять на слово лодочной компании, доставившей его и убеждавшей, что он в прекрасном состоянии.
Правда, меры предосторожности не всегда помогали. Не было ничего необычного в том, что у каскадера не получался трюк: даже у лучших из них не нашлось бы одной целой кости. В этом-то и состояла игра. Трюки, выглядевшие захватывающими в фильме, именно потому и были интересными, что на самом деле являлись очень опасными. Вот почему эта работа так хорошо оплачивалась: платили за риск, хотя погибали каскадеры по-разному.
Но такого еще никогда не было при съемках ее картин.
Она не могла избавиться от возникавшей в ее памяти сцены столкновения двух лодок. Этот эпизод все время прокручивался у нее в голове, как видеоклип, в ушах постоянно звучали тихая ругань Рея, крик ужаса тети Тин и вопли Донны Лислет.
Несколько раз она думала, что ей необходимо забыть «Болотное царство», что ей не хватит духу закончить его. Пришедшая в голову мысль — покинуть Луизиану и вернуться в Лос-Анджелес, лежать на пляже и впитывать в себя солнце и ветер, забыв обо всем, пока ее не осенит новая идея, — была такой притягательной, что она едва не бросилась собирать чемоданы.
Но это было невозможно. Слишком много людей зависело от нее, слишком много денег было задействовано, чтобы бросить картину. Кроме того, ей необходимо было доказать, что она может ее сделать.
Похороны Пола Лислета были назначены на вторую половину дня, но их перенесли из-за процедуры вскрытия, обязательной в случаях неестественной смерти. Джулия послала цветы и от своего имени, и от «Эксель филмз». Она пыталась внушить себе, что этого достаточно, что больше ничего от нее не ожидают, хотя знала, что это неправда. Ее угнетала мысль о. том, что она должна быть на похоронах, смотреть в глаза друзьям и близким погибшего. Ей и раньше тяжело было присутствовать на похоронах, и она была не уверена, хватит ли у нее духу появиться на этих. Наконец, она решила, что самое неприятное — это постоянно беспокоиться по данному поводу. Ко времени ленча она так ничего и не сделала, бросила ручку и, выйдя из офиса, направилась в мотель.
На похороны Джулия одела темно-синее платье и шляпу с широкими полями. Но, стоя в задних рядах присутствующих во время мессы, она почувствовала, что слишком разоделась для такой скромной службы в старой викторианской часовне. По крайней мере, ей не пришлось входить туда в одиночестве. В последний момент к ней подошел Стэн и предложил сопровождать ее, за что она была ему очень благодарна.
На кладбище Джулия и. руководитель группы каскадеров стояли довольно далеко от зеленого навеса с рядами стульев и букетами гвоздик и хризантем, вянущих на жаре. Стэн хотел уйти сразу же после молитвы, когда одетые в траур люди начали расходиться, но Джулия намеревалась поступить иначе. Она дождалась, пока толпа Донны Лислет поредеет, а затем подошла к вдове каскадера.
— Примите мои соболезнования, — произнесла Джулия, касаясь руки женщины. Она едва взглянула на Рея Табэри, поддерживающего Донну, и старалась не смотреть на двух светловолосых мальчиков, один из которых, помладше, был на руках у Рея, а второй прижимался к своей матери. — Понимаю, это не поможет, но я говорю от всего сердца.
— Нет, — сказала Донна Лислет прерывающимся голосом; лицо ее было залито слезами, косметика размазалась. — Это не поможет.
Посмотрев на Рея, Джулия заметила, что вид у него был мрачный, кожа вокруг глаз натянулась, но голос прозвучал на удивление мягко:
— Мисс Буллард нельзя обвинять. Пол знал, на что шел.
Донна взглянула на него, в ее темных глазах можно было прочесть обвинение. Они встретились взглядами, и оба опустили глаза. Потом она вздохнула и снова повернулась к Джулии:
— Да, наверное, так. Я… благодарю вас, мисс Буллард.
Джулия уступила им дорогу. На сердце у нее была тяжесть, не проходившая уже несколько дней; казалось, ей стало бы полегче, если бы она сама обронила хоть слезинку. Глядя, как они шли к джипу «чероки» Рея, Джулия до глубины души была взволнована тем, как мужественно эти люди переживают свое горе.
Неожиданно ей показалось, что она подсматривает что-то очень интимное. Джулия отвела взгляд и посмотрела на кладбище с его надгробиями из мрамора и гранита, редкими для этой части Луизианы, на каменные кресты и вазы, покрытые мхом и напоминавшие о старых трагедиях и несчастьях. Время сгладило остроту их боли. Несомненно, оно также поступит и со смертью Пола Лислета. Когда-нибудь.
— Вот ты где, — проговорила тетя Тин за ее спиной. — Где ты прячешься, я спрашиваю? Я ожидаю тебя со дня на день.
Джулия обернулась, заставив себя улыбнуться.
— Правда? Я не была уверена, что наша договоренность остается в силе после того, что случилось, и сомневалась, захочет ли ваш племянник видеть меня поблизости.
— Рей? Что он может сказать, спрашиваю я тебя? Конечно, он не будет возражать. Так ты приедешь сегодня вечером? Я проветрила твою комнату еще четыре дня назад и постелила чистые простыни, пахнущие лавандой, как учила меня еще моя тетушка. Рей проверил кондиционер и сказал, что все в порядке. Я ожидаю тебя к обеду, не позже; мой сосед принес мне отличных креветок этим утром, и я сделаю большой обед, хватит, чтобы отнести и Донне.
Джулия согласилась — ей больше ничего не оставалось делать перед лицом такого решительного гостеприимства. И она была благодарна. Спокойное отношение тети Тин к случившемуся, ее приглашение, показывающее, что жизнь с ее человеческими заботами продолжается, — все это утешало. Неужели тетя Тин видит, как Джулия нуждается в ней, или это было в характере пожилой женщины: быть практичной и доброй.
Когда вечером Джулия прибыла к тете Тин, Рея дома не было. Тетушка помогла ей отнести чемоданы и портативный компьютер, коробки с вещами, которые она привезла с собой, чтобы жизнь ее здесь была удобной. Пообещав Джули бокал вина на галерее, когда та будет готова, пожилая женщина оставила ее распаковываться и обживать новое место.
Комната, предоставленная Джулии, была большой и просторной, с узкими стеклянными дверьми, выходившими на заднюю галерею. Кроме того, в комнате было еще несколько окон и дверь, ведущая в гостиную. Дом, построенный в типичном французском деревенском стиле, не имел коридоров, не считая передней и задней галерей, так что все комнаты сообщались, что рождало милое и какое-то интимное чувство. Комната Джулии находилась рядом со столовой и бывшей спальной, но теперь переделанной в современную кухню. Тетя Тин жила в правом крыле, поэтому у них с Джулией была общая маленькая ванная. В центре дома находился зал, около него — комната Рея. В конце одной из галерей была лестница, ведущая на мансарду.
Обстановка в комнате Джулии была скромной. Кровать из розового дерева, гардероб из того же материала с вделанным в дверцу зеркалом. Покрывало, валик и наволочки подушек были из накрахмаленного белого хлопкового материала, сшитые явно вручную. Над кроватью висели распятье из слоновой кости и еще несколько картинок в овальных рамках. Пол из широких кедровых досок был покрыт старыми ковриками в голубых, розовых и зеленых тонах, поблекших от времени.
Ванная комната тоже была немного старомодной. Сама ванна стояла на ножках в виде когтистых лап, у комода была деревянная крышка, а раковина установлена на старинной тумбочке с керамическими ручками на дверцах и крутящимся зеркалом над нею. Полотенца, однако, были толстые, и горячей воды предостаточно.
Джулия приняла ванну и переоделась в джинсы и вязаную кофточку. Она все разложила по местам, даже убрала свою переносную канцелярию на один из столиков в углу спальни. Предоставленная сама себе, она предпочла бы остаться в своей комнате и поработать немного. Однако приглашением тети Тин пренебречь было неудобно, и она отправилась на поиски своей хозяйки.
— Видишь, я же говорила, что Рей не будет интересоваться ни тем, что я делаю, ни тобой, — говорила тетя Тин, покачиваясь в кресле-качалке на задней веранде и потягивая вино вместе с Джулией в сгущающихся сумерках. — Когда я сказала ему, что ты сегодня придешь, он только ответил: хорошо.
— Я рада, что он уехал не из-за меня, я заметила — его «чероки» нет на месте.
— Думаю, он все еще у Лислетов. Он очень сочувствует, и не только Донне и двум мальчикам, но и матери и отцу Пола, его братьям и сестрам. Он останется там столько, сколько нужно.
— Надеюсь, что я не мешаю вам. Скажите, если мое. присутствие станет утомлять.
— Я буду рада твоему обществу, особенно сегодня. Мне не хочется есть в одиночестве.
— Вы не ждете Рея к обеду?
— Не особенно, я его вообще никогда не жду. Он приезжает и уезжает, когда ему. заблагорассудится, в любое время. Если в холодильнике есть пища, он ест, если нет — он сам себе готовит. Он помогает мне по хозяйству, когда может, и я не прошу о большем. Когда он приезжает, я рада, когда уезжает снова — я не грущу, потому что знаю: он вернется.
Джулия посмотрела на тетю Тин с удивленным интересом.
— Разве ваш племянник не всегда живет у вас?
— Нет, милая, почему ты так решила? Он проводит большую часть времени в Новом Орлеане.
— Я так решила после его рассказов о себе и о болоте. Он мог бы и предупредить меня.
— Ему нравится шутить, — ответила тетушка с извиняющейся улыбкой.
— Если он хотел, чтобы я чувствовала себя неловко, он того добился.
— Нет-нет, все это просто ради смеха. Ему нравится иногда притворяться, помнишь, он как-то говорил тебе, что у него перепонки между пальцами на ногах, и ему хотелось посмотреть, как долго люди будут этому верить.
— Но это же мальчишество!
— Может быть, но он так много делает серьезного в жизни, что я не возражаю. Он действительно вырос на реке, много плавал по заливам и каналам. Они с Полом росли вместе. Бывало, приносили мне каждый день что-нибудь приготовить — то раков, то хвост аллигатора, то черных дроздов, то кучу всякой рыбы.
— Они… должно быть, были друзьями, — сказала Джулия. Ей было не очень интересно слушать о Поле, но это могло помочь узнать ей побольше о жизни такого человека, как Рей. Для ее фильма, естественно.
— Да, и очень близкими. Однажды летом, когда им было лет тринадцать-четырнадцать, после половодья они нашли старую пирогу. Они частенько брали ее на Миссисипи, поудить или покупаться. Иногда, когда к ним приближалась роскошная яхта, они переворачивали пирогу — оказывается, это довольно просто сделать, — делая вид, что их опрокинуло большой лодкой. Спрятавшись под ней, они дышали воздухом из пакетов, приготовленных заранее. Яхта останавливалась, и люди начинали поиски. Мальчики давали себя обнаружить и спасти, а иногда и получали деньги за ужасное происшествие. Но однажды друг отца Рея, ловивший рыбу на реке, увидел эту проделку. Через десять минут после возвращения Рея и Пола домой их пирога была сожжена на костре!
Джулия присоединилась к тихому смеху тети Тин и глотнула еще вина.
— Вы, кажется, говорили о каких-то серьезных делах, которыми он…
— Не обращай внимания на старуху с плохой памятью и болтливым языком, — отмахнулась тетя Тин. — Я просто забываю, что Рей больше не служит в агентстве по наркотикам. Как быстро бежит время!
Чтобы не удивлять тетю Тин своей настойчивостью, Джулия замолчала. Воздух на галерее был пропитан зноем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40