Его просто запихнут в другой лимузин на заднее сиденье, и поди потом ищи его! Она достаточно посидела с мужчинами, выпила стакан вина и полюбовалась на павлинов, совершавших свой вечерний моцион по лужайке. Но истории, которые рассказывал Булл, она слышала уже десятки раз и не имела ни малейшего желания наслаждаться их новыми редакциями.
Если бы она не знала Рея, то подумала бы, что он специально подбивает отца на рассказы о всех его подвигах и что ему это действительно интересно. Рей то и дело перебивал Булла, вспоминая кое-что из своей жизни, как будто соревнуясь. Она не могла взять в голову, зачем ему это надо. Так или иначе, но обоим мужчинам, кажется, нравилось болтать, о чем свидетельствовали взрывы смеха, то и дело долетавшие до нее.
Джулия попыталась вдруг представить Аллена в этой компании… Из этого ничего не вышло. Во-первых, у Аллена не было привычки рассказывать о своей моральной неустойчивости и подшучивать над собой же. Во-вторых, он был очень разборчив в спиртном. О пиве никогда не могло быть и речи. Он предпочитал собственное вино с богатой родословной и посасывал тяжелый ликер, по меньшей мере, двенадцатилетней выдержки, привезенный из самых отдаленных уголков горной Шотландии. Очень хорошо было известно, что в дома, где ему не могли предложить высшие сорта вин, он всегда брал с собой бутылку «Гленфиддика». Нет, он совсем не походил на этих ребят и никак не вписывался в эту компанию.
Взаимоотношения Аллена и Булла отличались внешней сердечностью, хотя они чрезвычайно редко говорили между собой о чем-нибудь, что выходило бы за рамки темы кинобизнеса. Трудно было бы найти двух людей, так не похожих друг на друга. Спустя какое-то время Джулия пришла к выводу, что это различие было не случайным. Собственно, она потому и выбрала Аллена, что его характер полностью отличался от характера Булла.
Кроме того, нельзя было забывать и еще об одном обстоятельстве — Булл так никогда и не смирился с мыслью о том, что его дочь живет с мужчиной. Несколько раз они довольно горячо скандалили между собой в этой связи, впрочем, это было давно. Когда Булл понял, что Джулию не испугать, он перестал топать ногами и орать, а просто сделал вид, что эта сторона жизни дочери для него не существует. А поскольку он начинал свою карьеру в качестве эпизодического актера во второстепенных картинах Голливуда, притворяться ему удавалось на редкость правдоподобно.
Печальная ирония судьбы заключалась в том, что Ал-лен непомерно восхищался Буллом и очень хотел сблизиться с ним. Причем это чувство коренным образом отличалось от языческого идолопоклонения тем современным режиссерам, чьи фильмы сгребают громадные кассовые суммы. Аллен по-настоящему ценил работу, которую делал Булл. Отец Джулии никогда не брезговал вставлять в свои картины элементы приключенческого жанра, бурно развертывал сюжеты, но одновременно с этим он затрагивал такие темы, которые по своей силе были под стать темам, взятым из Библии, Шекспира, Чехова и Ибсена. Этим он, по мнению Аллена, на целую голову был выше так называемых «детских» режиссеров, которые отличались на удивление примитивными наблюдениями и не скрывали того, что черпают вдохновение из телевизионных шоу и мультиков. Полушутя Аллен часто задавал вопрос: дождется ли он момента, когда этих режиссеров вдруг осенит, что жизнь не всегда справедлива, что добро не всегда побеждает, и прочее в том же роде. Подобные суждения Аллена были предназначены исключительно для ушей Джулии, он никогда не выходил с ними на широкую публику.
Джулия могла бы подозревать Аллена в том, что организованный им кортеж лимузинов предназначался только для того, чтобы поддержать в Булле ощущение своей значительности, если бы речь об этом не зашла еще до приезда ее отца. С другой стороны, она понимала, что эти роскошные машины с личными шоферами льют воду и на ее мельницу. Это грандиозное сопровождение придавало ей уверенности, этим она показывала и актерам, и съемочной группе, что ее не задвинуть в сторону, что она достаточно важная персона, раз заслужила такое особое обращение. Правда, радостное чувство Джулии отравляла мысль о том, что расходы на аренду лимузинов Аллен изымал из бюджета фильма. Кроме того, она подозревала, что кортеж нужен был самому Аллену для его самоутверждения.
Она все еще не могла поверить в то, что он сделал. Глядя на себя в зеркало, перебирая в руках пузырьки с косметикой и пористую подушечку для пудры, она думала о том, что Аллен не сознает, на какое трудное решение он ее толкает, совершенно не понимая ее чувств и переживаний. В запальчивости она обвинила Аллена в том, что он прислал сюда отца из мести, но потом подумала, что Аллен давно мог договориться с Буллом о его сегодняшнем появлении, и… это показалось невозможным.
Если только Аллена не держали в курсе всех ее дел.
Она уже давно заподозрила дух доносительства в своих людях, она чувствовала, что кто-то бегает к Аллену и сообщает ему подробно обо всех проблемах, которые возникают у нее. Эта мысль была невыносима. Ведь Стэн говорил, что съемочная бригада — это одна семья. На время съемок это был сплоченный коллектив, в котором люди объединяются на основе общих интересов. Слухи — это одно, а доносить… Передача информации в собственных интересах — чтобы подлизаться к продюсеру — это можно было назвать серьезной изменой. Конечно, возникал вопрос о том, что Аллен, как продюсер, должен и так обо всем знать. Но, во-первых, с этим можно было бы поспорить, а во-вторых…
Когда она вышла из своей комнаты, то обнаружила, что на галерее, кроме тетушки Тин, никого не было. Очевидно, мужчины, наконец, собрались в душ. Тетушке Тин не нужно было одеваться-наряжаться, так как она не собиралась никуда ехать. Джулия пригласила ее, но та отказалась. Пожилая дама объяснила, что весь вечер будет готовить джамбалайю для свадьбы, которая состоится в пятницу. Причем готовить необходимо было не меньше, чем на четыреста гостей. Ресторан, где было назначено веселье, обязывался обеспечить праздник остальным угощением, но джамбалайя была подарком со стороны друзей и соседей невесты.
Между Джулией и тетушкой завязался свободный разговор. Тетушка Тин рассказала Джулии кое-что о предстоящей свадьбе, а также о свадьбе внучки ее подруги, которая уже отгремела в маленькой деревянной церквушке, которая была известна как церковь Богородицы на Слепой реке. Джулия несколько раз проезжала мимо того места, но никогда не задумывалась о значении той церкви. А ведь само ее появление было обязано традициям и образу мышления каджунов. Мужчины и женщины, которые издавна по воскресеньям ловили рыбу, охотились и отдыхали на своих стоянках у реки, на каком-то этапе пришли к необходимости выразить свои религиозные чувства. Но вместо того чтобы ограничить свои речные удовольствия и выделить время для посещения обычной церкви, они построили церковь на берегу и обозрели своего бога, чтобы благодарить его за то, что он позволяет им жить по-прежнему. Тетушка Тин рассказала также о своих друзьях, которые имеют стоянки на реке и на озерах. Рассказала и о том, что они вдоволь снабжают ее рыбой и креветками. Особенно один из них, тот, что работает на болотах массовиком-затейником.
В ответ Джулия поделилась своими воспоминаниями о Калифорнии, о тех днях, когда она проводила время в праздности на пляжах и когда начинала делать фильмы. Вскоре Джулия поняла, что тетушку Тин особенно интересовали ее взаимоотношения и жизнь с Буллом. Забота пожилой женщины была столь явной, что просто обезоруживала. Вопросы были наиподробнейшими, хотя и ненавязчивыми. От полного признания Джулию спасло только возвращение Булла и Рея.
Булл надел новую обувь, красивый пиджак, рубашку и галстук, причем все было коричневого цвета и удачно гармонировало между собой. Его одежда всегда была удобна и качественна, но не более того. Костюмы были для него просто чем-то обязательным, неизбежным. Стилю он предпочитал практичность. Все усилия Джулии, направленные на то, чтобы изменить в этом отношение Булла к самому себе, оказывались тщетными.
Зато внешний вид Рея ее по-настоящему поразил. Его светлый костюм был великолепен своими мягкими линиями и всевозможными деталями. Такая одежда для мужчин приобреталась только в доме Карачени на Виз Кампанья в Риме. На нем была шелковая сорочка, а запонки на рукавах отливали неярким сиянием и были не менее восемнадцати карат каждая.
Он снова ее удивил. Это начинало уже раздражать. Она достаточно хорошо знала теперь, что он не беден, хотя до сих пор с трудом признавалась себе в этом. Их знакомство было обоюдной ошибкой, а то, что это знакомство настолько затянулось, было ее личной ошибкой. Какого черта этому человеку шататься ночью по болотам? Этот вопрос начал преследовать ее, но она боялась услышать на него ответ.
Через несколько минут со стороны города показался кортеж лимузинов, который медленно и торжественно приближался к их дому, повернув на подъездную дорожку, остановился перед крыльцом.
— Глянь, — воскликнула по-французски тетушка Тин. — Похоже на свадебный поезд… или на похоронный…
Ее мысли до сих пор были заполнены свадьбой.
В кортеже было пять жемчужно-серых машин, каждая из которых была начищена до такого блеска, что, как пошутил Булл, на них даже муха поскользнулась бы. Глядя на то, как лимузины один за другим разворачиваются в обратную сторону и замирают, Джулия почувствовала, как у нее начинают гореть щеки. В Лос-Анджелесе, Лас-Вегасе или Нью-Йорке все это, может, и смотрелось бы естественно, но на фоне простого дома тетушки Тин этот кортеж выглядел вульгарно.. Нарочитая голливудская показуха! Безвкусица!
В принципе, предполагалось, что три лимузина предназначены для трех главных актеров — Вэнса, Мадлин и Саммер. Четвертый — для нее с Алленом, а пятый был добавлен в самый последний момент для Булла. На деле же первые три лимузина всегда забивались кем угодно до отказа, Джулия с Алленом ехали в четвертом, а пятый пустовал.
Аллен выбрался из машины, кивком головы поблагодарил шофера, который открыл ему дверцу, и стал подниматься на галерею, где были Джулия с отцом, Рей и тетушка Тин. Он пожал всем руки, сказал подобающие слова пожилой даме, когда его ей представили, затем повернулся к Джулии.
— Ну, поехали? — спросил он. — Мадлин возьмет к себе Булла и Табэри. Мы сможем спокойно поговорить о делах.
Эта претензия на то, что она будет делать все, что он скажет, что все между ними отлично, чуть не взорвала Джулию. Постаравшись придать своему голосу как можно больше любезности, она ответила:
— Прости, Аллен, но мне действительно надо поговорить по дороге с Буллом. Почему бы тебе не сесть к Мадлин? Я думаю, она не будет возражать против такой замены.
Кожа на скулах продюсера натянулась и побелела. Он стал смотреть через плечо Джулии, на пол галереи. Не увидев походной сумки, которую он ожидал увидеть, он вновь взглянул на нее с упреком.
— Как тебе угодно, — быстро обронил он. — Увидимся в Новом Орлеане.
— Подожди-ка, — сердечно проговорил Булл. — Рей как раз начал рассказывать мне о ловле креветок на озере Поншартрен и о том, как он возьмет меня туда со своими приятелями. Мы не договорили. Пусть он сядет к нам с Джулией в машину.
Джулия впервые слышала о ловле креветок. Она уже открыла рот для возражения, но ничего не сказала. Рей, конечно, был нежелательным свидетелем ее разговора с отцом, но все-таки лучше Аллена. К тому же в данном случае Рей был незаинтересованным лицом.
Когда все расселись по машинам, лимузины строгой колонной двинулись в обратный путь. Попадавшиеся по дороге дети махали руками кортежу, а взрослые просто оглядывались и провожали машины заинтересованными взглядами. На ровной скорости машины ехали по шоссе, которое повторяло все изгибы речного русла, мимо раскинувшихся плантаций сахарного тростника, мимо химических заводов, амбаров, в которых, в ожидании отгрузки, томились тонны зерна, мимо чистеньких улиц жилой части Латчера. Потом они сделали левый поворот и стали приближаться к Эрлайн-шоссе, спокойной дороге на Новый Орлеан.
Джулия глядела в темное окно лимузина, через которое все равно ничего не было видно, и слушала мерное рокотание голоса своего отца. Он говорил без умолку. Казалось, нет той детали из темы о ловле креветок, которая не возбуждает его самый горячий интерес. Часто он не дожидался даже ответов Рея, задавая тут же новый вопрос.
Она понимала нарочитость этого оживления. Булл явно тянул время, откладывая разговор с дочерью. Она это чувствовала, но, наконец, ей надоела вся эта комедия.
— Что я хотела спросить тебя. Булл, — твердо проговорила она, поймав случайную паузу в разговоре. — Аллен обсуждал с тобой возможность твоего подключения к моей работе над фильмом?
Булл медленно перевел взгляд с Рея на Джулию и откинулся на спинку своего сиденья, положив руки на колени.
— Тебе, похоже, эта идея не по душе.
— А тебе была бы по душе? — резонно возразила Джулия. — Поставь себя на мое место. Я не вижу никакой необходимости в твоей помощи. Какая разница, чья фамилия или, вернее, имя будет написано на афише под строчкой «режиссер»? Билетов все равно больше не продадут.
Отец поджал губы.
— Аллен полагает, что о продаже билетов говорить еще рано. Его главная тревога не об этом.
— Ты хочешь сказать, он думает, что я окажусь не в состоянии закончить картину? Я знаю все свои проблемы и трудности. Они встречаются в работе каждого режиссера. Ничего экстраординарного нет.
— Может быть, но Аллен имеет право быть более уверенным…
Усилием воли поддерживая спокойствие в своем голосе, она прервала отца:
— Я не хочу, чтобы ты вмешивался в мою работу, Булл.
— Как ты со мной разговариваешь? — Он тяжело вздохнул. — Я к тебе с открытой душой…
— А если бы я решила перехватить у тебя должность режиссера?
— Я не собирался перехватывать у тебя эту должность. Просто думал помочь.
Он говорил спокойно, и тем больнее ей было слышать его слова.
— Ты не умеешь помогать, — в отчаянии сказала она. — Вспомни мою презентацию на научной ярмарке. В последнюю минуту, когда уже почти все было готово, я попросила тебя помочь, и что ты сделал? Пригласил своего продюсера, художника, инженера! Все переделал за ночь!
— Но зато какая получилась вещь!
— Да, но это была уже не моя, а твоя презентация! Она не имела ничего общего с моей первоначальной идеей!
— Ага… — пробормотал он.
— Вот именно! Почему вы с Алленом не верите в то, что я знаю свое дело?! Я знаю, как достичь задуманного! Знаю! Почему вы не можете оставить меня наедине с моей работой?!
— Мы опасаемся, наверно…
— Чего вы опасаетесь?! Что я распылю деньги и мне нечего будет показывать? Большое спасибо!
Он покачал головой.
— Мы опасаемся того, что для тебя будет большим ударом возможная неудача. Ты потеряешь возможность на еще одну попытку. Я уж не говорю про критиков. Они могут такое про тебя написать, что у тебя никогда больше не хватит духу приблизиться к съемочной площадке.
— Такое вроде бы здравое уговаривание хуже всяких запретов на профессии для женщин! Но учти: я не слабонервная! Мне не нужно, чтобы кто-то предотвращал мои промахи или делил со мной их последствия.
— Если бы мы работали вместе, промахов вообще бы не было:
— Все-таки ты считаешь, что я сама ничего не могу довести до конца? Боже, кто тебя в этом убедил?!
— Аллен.
Она метнула на него острый взгляд.
— Только не он. Он слова при тебе не может вымолвить.
— Почему ты так думаешь? Я всего лишь один из тех режиссеров, которых он мог выбрать. И он выбрал меня только потому, что решил, что нам с тобой будет легче работать.
— Он ошибся.
— В таком случае все претензии предъявляй ему, а не мне. Ладно, где мы остановимся поесть? Я умираю от голода.
Больше говорить было нечего. Джулия, избегая задумчивого взгляда Рея, вновь отвернулась к окну.
У них были зарезервированы места в «Бреннане» на Ройял-стрит, в самом сердце французского квартала. Лимузины один за другим останавливались перед трехэтажным зданием с оштукатуренным фасадом, который в последних лучах дня мягко отливал розовым цветом. Мерцающий свет газовых ламп отбрасывал на землю тень стального балкона с перилами, обегавшего вокруг старинных стен в виде причудливого ажурного рисунка. Через улицу стоял дом в викторианском стиле — бывшее здание городского муниципалитета, — а перед ним высокие магнолии, темные и молчаливые силуэты которых в сумерках напоминали часовых.
Когда группа поздних визитеров столпилась у солидных двойных дверей парадного крыльца, им навстречу появился метрдотель. Их с почтением поприветствовали, а затем провели к специально отведенному столу — в конец галереи второго этажа, выходившей на обнесенный стеной внутренний двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40