– Но у тебя достаточно своих забот. Зачем тебе морочить себе голову нашими?– Знаешь, я это делаю не только для вас, – честно призналась Гинни. – Мне самой хочется поговорить с миссис Тиббс. У этой женщины на редкость трезвый ум. Не тревожься, что-нибудь мы да придумаем.Произнося эти слова, Гинни поняла, что успокаивает не только кузину, но и саму себя. Проблемы громоздились одна на другую, а время бежало. «Держись, Джуди, – мысленно воззвала она к девочке. – Я вернусь, как только смогу».Когда же папа очнется от наркотического сна? Она не может уехать домой, пока не поговорит с Джоном Маклаудом.«Но одно дело я все-таки сделала, – с довольной улыбкой подумала Гинни. – По крайней мере лицензия будет зарегистрирована».Джервис удовлетворенно разглядывал лицензию. Пришлось истратить целую бутылку самого лучшего виски, но зато ему удалось отправить Тилмена домой под таким градусом, что тот еще неделю не вспомнит о лицензии. А к тому времени Гинни станет женой Ланса.И куда подевался этот недоумок? Джервис послал за ним и велел срочно явиться в Розленд, а его все нет! Неужели Ланс не понимает, что нельзя медлить ни секунды? Джон на краю могилы – возьмет и назло брату умрет раньше времени!Услышав во дворе стук копыт, Джервис выскочил наружу и накинулся на Ланса, который еще не успел слезть с лошади:– Где тебя черти носили, парень?– Мы искали Гиневру-Элизабет. Наконец-то выяснили, где примерно прячется Латур. Еще немного, и мы его выследим.– Она здесь, болван, и тебе надо уломать ее до того, как она поговорит с отцом. Латур проявил себя истинным джентльменом и предоставил ей самой решать, регистрировать лицензию или нет. – Он показал Лансу бумагу. – Час назад она отдала ее Тилмену и велела зарегистрировать в церкви.– Не может быть! – Ланс схватил лицензию и разорвал ее пополам. – Я этого не допущу!– Вот это другое дело. Иди в дом и вправь ей мозги.Ланс обыскал весь дом и в конце концов нашел Гинни на кухне. Засучив рукава, она стирала в корыте белье. Что это ей взбрело в голову стирать, словно она не дочь плантатора, а рабыня? И как ужасно она одета!– Что этот негодяй с тобой сделал! – выпалил Ланс. – В каком состоянии твои волосы!Гинни подняла мокрые руки и попыталась заправить выбившиеся пряди, но ее волосы были так же непокорны, как и их обладательница. Не успела она их заправить, как они снова упали ей на лицо.Ланс подошел к ней и взял за руки.– Как я счастлив, что ты вернулась, дорогая. Не будем больше ждать – давай поженимся сегодня же. Поехали к преподобному Джонсу.– Извини, Ланс, но я уже замужем.Он рассчитывал увидеть на ее лице радость, в худшем случае удивление, но уж никак не жалость.– Ничего подобного! Латур не зарегистрировал лицензию!– Раф отдал ее мне. Я ему жена и останусь ею, Ланс.Ланс не узнавал Гинни в этой женщине в крестьянской одежде, которая держалась с такой независимостью и достоинством. Плюнуть и уйти? Пусть кусает локти! Но тогда придется распроститься с мечтами о Розленде. Нет уж!– Бедная наивная дура! – бросил он ей в лицо. – Ты ему нужна только для того, чтобы выманивать деньги у твоего отца. Если хочешь знать, его письмо с требованием выкупа доконало Джона Маклауда.– Какого выкупа? – Гинни покачала головой. – Я знаю, что Рафу нужны деньги, но...– Нам всем нужны деньги, но настоящий джентльмен не опустится так низко. Только такие подонки, как он, становятся на путь преступления.К изумлению Ланса, глаза Гинни сверкнули гневом.– Да что ты знаешь о том, какой он? Ты и не представляешь себе, как трудно приходится Рафу.– А ты-то что про него знаешь?– Я знаю, что он настоящий джентльмен. Он не стал бы, как ты, приставать к замужней женщине. Вместо этого он женился бы на моей кузине.– Латур женился бы на Эдите-Энн?– Я говорю про тебя. Это ты должен на ней жениться, Ланс. Она беременна от тебя.– Беременна? – Ланс похолодел. Боже правый! Если мама узнает, она с него сдерет заживо кожу. Позволить себе такое с кузиной Гинни!– Врет она все! Не верь ей, Гиневра-Элизабет! – взмолился он, хватая Гинни за руку. – Ты же знаешь, что она всегда старалась нас поссорить!Гинни вырвала руку и презрительно посмотрела на него.– Нас больше нет! И ссорить нас нет нужды. Я замужем, Ланс. Я поклялась быть Рафу женой до конца своих дней. Я принадлежу ему душой и телом.Ланс отшатнулся.– Как, ты позволила ему соблазнить тебя?– Ничего подобного, я сама его соблазнила. И когда только до тебя дойдет, Ланс, что он мой муж, что я его люблю и что тебе придется оставить меня в покое?С этими словами Гинни вышла из кухни. Ланс был разъярен. Эта избалованная стерва хочет сломать ему жизнь, обратить в прах все его мечты. Нет, он ей еще покажет! Она поймет, кому она принадлежит душой и телом!Надменная королева Гиневра еще приползет к нему на коленях и будет умолять жениться на ней.– «До конца своих дней»! Ха!Гинни почти бежала по дорожке. «Питер! Поль! Кристофер!» – звала она детей. Шли часы, а папа все не просыпался. У нее было неспокойно на душе, а после разговора с Лансом ей вдруг захотелось удостовериться, что с детьми все в порядке. В голове у нее тикали часы, неумолимо отсчитывая минуты и часы. Она уже так давно уехала с острова! Умом Гинни понимала, что Патрик и Джуди вполне способны постоять за себя, но ее душу томило предчувствие надвигающейся беды. Если папа не проснется в ближайшее время, придется возвращаться домой в темноте.Куда же подевались дети?В довершение всего тучи заволакивали солнце и в воздухе запахло грозой. Ночью и так трудно найти дорогу в дельте, а если еще пойдет дождь, это будет просто невозможно. Гинни представляла себе, как двое старших детей ждут ее в доме и как на них постепенно надвигается темнота. И одновременно она представляла себе, как ее папа испускает последний вздох до того, как она успеет с ним поговорить. «Держись, Джуди, – шептала она. – Я постараюсь приехать поскорей».И тут Гинни увидела мальчиков, они были на пристани и с ними о чем-то разговаривал Ланс. Когда она позвала их, Ланс вежливо улыбнулся и ушел. Ну и что? – убеждала себя Гинни. Почему бы ему не поговорить с мальчиками? Но чувство тревоги все нарастало.– Гиневра-Элизабет!Кто-то тронул ее за плечо. Гинни дернулась от неожиданности и, обернувшись, увидела Джервиса.– Ой, дядя Джервис, я и не заметила, как вы подкрались сзади.– Я не хотел тебя напугать, – сказал он. – Просто увидел, что ты гуляешь в саду, и решил, что давно не беседовал со своей племянницей.Он старался говорить ласково, но Гинни чувствовала фальшь в его словах.– Мне сейчас некогда беседовать, дядя Джервис.– Извини, если я был с тобой немного резок, но у нас всех сдают нервы. Болезнь твоего отца – нелегкое испытание. А тут еще ты...– Если вы опять будете требовать, чтобы я вышла замуж за Ланса...– Ничего подобного. – Он с отеческим видом покачал головой. – Надеюсь, у тебя есть веские причины на то, чтобы изменить клятве верности, которую вы дали друг другу. Нет, меня беспокоит твое упрямство в отношении Латура. По-моему, на тебя нашло какое-то затмение.– Дядя Джервис...– Боюсь, что тут есть и моя вина. Мне надо было тебе рассказать... Может, вся эта история тебе кажется очень романтичной, но ты должна наконец уяснить, детка, что он просто мстит Маклаудам.– Сомневаюсь. Мы с ним говорили на эту...– Он тебе рассказал, почему твой папа выгнал их семью на улицу?Ну что ж это он не дает ей договорить ни одной фразы! Однако Гинни замолчала и стала слушать.– Мне неприятно об этом говорить, – со вздохом сказал Джервис, – но ты взрослая женщина, и тебе пора узнать правду. Твой отец хотел сделать мать Рафа своей любовницей. Он только поэтому и сдавал землю Дэвиду Латуру, поэтому и обещал никогда его не сгонять и всячески морочил ему голову, что хотел, чтобы эта женщина оставалась в его власти.«Неправда!» – мысленно воскликнула Гинни, но тут же вспомнила ссоры между папой и мамой. Почему Аманда так часто плакала? Почему папа запирался у себя в кабинете с бутылкой виски?– Неправда! – упорствовала она. – Я не верю! Папа обожал маму.– Это так, но он с детства привык считать, что владельцу поместья позволено все. Почему бы ему не иметь и жену и любовницу? Но Мари Латур не соглашалась на его домогательства и продолжала упорствовать, даже когда умер ее муж. И тогда со злости Джон ее выгнал. Я своими ушами слышал, как он велел ей убираться на все четыре стороны – и ее сын это тоже слышал. Хотя он был еще совсем мальчишкой, Раф выкрикнул ему в лицо, что когда-нибудь с ним посчитается.Бедный Раф, подумала Гинни. Как это похоже на него – ни слова не сказать ей о жестоком поступке ее отца. В отличие от Ланса он не имеет привычки наушничать.– Таким образом, в том, что Латур тебя похитил, виноват Джон, – продолжал дядя Джервис, – но и я отчасти тоже. Я до сих пор считаю, что он плутует, играя в карты, и обчистил меня в тот раз обманом, но он такой ловкач, что доказать ничего невозможно. Проснувшись поутру, я вдруг узнал, что должен ему кучу денег. Такую сумму мне просто негде взять. И то, что он потребовал за тебя выкуп, равный моему проигрышу, никак не может быть совпадением.Да, наверно, этих денег Рафу хватило бы, чтобы расплатиться с банком, подумала Гинни.– Так вы заплатили ему выкуп?– А зачем? Ты же вернулась домой живая и невредимая.Значит, ему и в голову не приходило расстаться хоть с одним пенсом, чтобы спасти ее жизнь. А еще разглагольствует о родственной любви!– Я вернулась не к вам, – жестко сказала Гинни. – Я приехала, чтобы достать деньги, которые нужны Рафу.– Нет, подожди...– Это вы подождите! Вы немало выручили на турнире, и часть этих денег принадлежит мне. Так что я предлагаю вам расплатиться с моим мужем. А не то я выведу вас на чистую воду и все узнают, что вы по уши в долгах.Джервис прищурился.– Ланс прав. Ты изменилась.Он считал эти слова упреком, но Гинни восприняла их как комплимент.– Надеюсь, что это так. Я больше не девочка, которую можно то запугивать, то умасливать, которой можно без конца врать. Я не потерплю, чтобы вы с Лансом клеветали на моего мужа. Если прекратите свои интриги, можете оставаться в Розленде, а если нет, поищите себе другое пристанище.– Тебя надо выдать замуж, – рявкнул Джервис. – Чтобы муж обломал тебе рога и научил тебя слушаться!Гинни затрясло от его наглости.– У меня есть муж, и он знает, как со мной обращаться – и с вами подобными тоже. Так что советую разговаривать с нами обоими повежливей, дядя Джервис. А то как бы вам не пришлось пожалеть о своей бесцеремонности.С этим Гинни повернулась и ушла, не заметив горящего угрозой взгляда, которым ее проводил дядя.Джервис смотрел вслед племяннице, раздираемый злобой и чувством бессилия. Он не верил Лансу, когда тот говорил, что с ней нет сладу, но теперь ему стало ясно, что девчонку не удастся убедить уйти от Латура. Раз уж она требует денег для этого проходимца, значит, пока тот жив, она не выйдет замуж за Ланса.Мимо Джервиса пробежали трое мальчиков. Черт, этот болван Ланс ничего, видно, от них не добился! Джервис велел ему расспросить младшего из мальчишек – его вроде Кристофер зовут, – где находится лачуга Латура. Доверчивый малыш наверняка все выболтает.Выругавшись, Джервис сам пошел за мальчиками. Еще отец внушал ему, что важные дела нужно делать самому, а никому не перепоручать. Поглядев на дом, он вспомнил, как мало времени осталось жить его брату. Теперь уж не приходится быть разборчивым в средствах. Нужно как можно скорее выдать Гинни замуж за Ланса, иначе все пойдет прахом. А для этого необходимо избавиться от Латура.Похоже, что сегодня им придется отправиться в дельту. Глава 22 Гинни тихо вошла в спальню Джона. Она думала, что готова ко всему, но вид отца поразил ее до глубины души. Боже, от него же ничего не осталось! У Гинни было впечатление, что из Джона Маклауда вынули все содержимое и в постели лежала его пустая оболочка.Гинни подошла к отцу с таким же страхом, что испытывала в детстве: ей опять нечего ему сказать в оправдание своих поступков. Как ей хотелось, чтобы хотя бы раз в жизни, перед самой смертью, папа не судил ее так сурово, как всегда.А ведь времени осталось совсем мало! Смерть была уже не абстрактным понятием; Гинни казалось, что она прячется в темном углу и вот-вот навсегда унесет папу. Тот тяжело дышал, лицо его бороздили морщины страдания. Да, ему явно оставалось жить недолго, и это их последняя возможность понять друг друга.Джон Маклауд лежал неподвижно, отвернув голову.– Здравствуй, папа, – сказала Гинни. – Это я, Гиневра-Элизабет. Я вернулась, чтобы повидаться с тобой.Он повернул к ней голову и окинул ее взглядом, но на его лице ничего не отразилось. Гинни хотелось взять его за руку, дотронуться до него, но его руки были спрятаны под одеялом.– Только не вздумай меня жалеть, девчонка, – прохрипел он.– Я не жалею, – поспешно сказала Гинни, хотя как можно было его не пожалеть? Как ему, наверно, ужасно сознавать, что у него отняли власть даже над теми немногими днями, что ему осталось жить.– Я не ищу сочувствия и не заслуживаю его, – продолжал Джон. – Я никого не жалел и не хочу жалости в свой смертный час. – Он кивнул в сторону конверта, который стоял, подпертый стаканом, на столике рядом с кроватью. – Там сказано самое главное, но это письмо ты можешь прочитать только после моей смерти.Гинни протянула руку за конвертом. Ее душили слезы, папа не хочет помириться с ней при жизни и решил попрощаться с ней в письме.Джон опять отвернулся.– Я не умею говорить хорошие слова. Потому, наверно, и потерял твою мать. Да еще из-за своей спеси.Гинни подумала, что мама тоже была самолюбива. Наверно, они могли бы избежать многих сложностей, если бы дали себе труд спокойно их обсудить. Гинни вдруг нестерпимо захотелось немедленно увидеть Рафа, обнять его и выяснить их собственные разногласия. Но перед ней на огромной подушке лежал такой маленький, высохший папа, и первым делом надо было договориться с ним.– Одно я хочу тебе сразу сказать, – вдруг сказал он. – Я завещал Розленд твоей кузине.Он внимательно вгляделся в Гинни, как она воспримет этот удар? Гинни была потрясена – отрицать это было бесполезно, но когда она немного привыкла к этой мысли, то решила, что ничего лучшего он не мог бы придумать.– Чего это ты улыбаешься?А чего ей не улыбаться? Пусть лучше плантация достанется Эдите-Энн, чем дяде Джервису.– Эдита-Энн заслуживает того, чтобы стать хозяйкой Розденда. Она ухаживала за тобой как родная дочь – как раз такая, какую хотелось тебе и маме.Лицо Джона перекосила судорога – не то от боли, не то от угрызений совести.– Значит, моей дочери не нужна плантация, в которую я вложил столько сил?Гинни хотелось заверить его, что плантация ей нужна, что он придумал ей напоследок тяжелое наказание, но, может быть, пора сказать ему правду?– Мне казалось, что я не смогу жить без Розленда, что навсегда остаться принцессой в этом замке, – цель моей жизни. Но я полюбила, папа, полюбила всей душой, и это помогло мне понять, что Розленд – это твоя, а не моя мечта.– Полюбила? Это Латура, что ли? Гинни кивнула.– Помнишь, ты говорил, что мне туго придется в жизни – слишком я упряма и своенравна. А теперь у меня есть муж, который не менее своенравен, чем я. Раф слишком горд, чтобы пользоваться твоими милостями. Розленд стоял бы между нами. Я рада, что он достанется Эдите-Энн – она сумеет наладить хозяйство. А мне нужно освободиться от него, чтобы осуществить свою собственную мечту. Вместе с Рафом.Джон закрыл глаза. Гинни ждала ответа, хотя бы одного слова, но он молчал, и стена между ними становилась все неодолимее. Гинни протянула к нему руку, но он был так далек и недоступен, что она не посмела до него дотронуться.И тут он заговорил исполненным горечи голосом:– Если нашла любовь, держись за нее крепче. Нет ничего страшнее, чем умирать в одиночестве.И вдруг Гинни поняла отца, Джон Маклауд прожил жизнь в одиночестве, отгородившись от людей стеной гордыни. Даже сейчас, на пороге смерти, эта стена не позволяет ему высказать дочери то, что у него на сердце.Но Гинни не собиралась повторять его ошибки.– Ты не одинок, папа, – тихо сказала она. – Я рядом. Я всегда была рядом с тобой и всегда тебя любила.И она положила руку ему на грудь.Джон лежал неподвижно с закрытыми глазами, но из-под одеяла неуверенно прокралась его рука и накрыла руку дочери.Гинни смотрела на их соединенные руки, и по щеке ее прокатилась слеза. Она поднесла руку отца к губам, и на лице Джона мелькнула слабая улыбка. В следующую секунду оно утратило всякое выражение, и его рука обмякла.Но Гинни продолжала держать отца за руку, пока в комнату не вошел Гомер и не высвободил ее пальцы.– Отпустите его, мисс, – тихо сказал старый раб. – Ваш папа вернулся к вашей маме.Джуди не спускала глаз с двери. При каждом звуке в ней вспыхивала надежда, при каждом очередном разочаровании – гнев.– Уже темнеет, – сказала она Патрику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43