Подойдя поближе, она улыбнулась:
– Мы собираем ракушки.
– Я вижу.
Смитти отбросила волосы со лба.
– Не хочешь присоединиться?
Он покачал головой.
– Мне надо ловить рыбу, чтобы тебе было что кремировать на обед.
– Да, общеизвестно, что я последовательна. – В голосе ее был слышен смех. Она взглянула на лежащую рядом с ним рыбу. – Тебе как подать, в виде угля или головней?
Он засмеялся вместе с ней.
– Я намерена усовершенствовать свое мастерство, – произнесла она с напускной важностью, и они снова расхохотались.
За последние несколько дней их отношения переменились, особенно это касалось манеры их общения. С самого начала, сначала в спасительной шлюпке и потом на острове, они дразнили и подначивали друг друга, каждый старался досадить другому. Теперь они больше шутили, меньше говорили колкостей, больше смеялись. Хэнк считал, что вряд ли где-нибудь есть женщина, с которой так легко разговаривать и которую можно было бы поддразнивать, а она бы не обижалась и умела смеяться над собой, подобно Смитти. Она стояла, заложив руки за спину. Ветер прижимал тонкую ткань к телу, развевал разорвавшийся подол юбки так, что были видны загорелые ноги. Маргарет смотрела вниз и в своей обычной манере зарывала ноги в песок. Хэнку же непреодолимо захотелось охладиться, поплавать. Он с тоской взглянул на океан. Что же он будет делать дальше? Все время сидеть в воде? Как он будет справляться с желанием? Он хотел ее, но не только его тело так отчаянно реагировало, он хотел ее и умом. И когда он был рядом с ней так близко, как сейчас, он только еще четче, яснее понимал это.
Тут Смитти откашлялась, склонила голову набок и одарила его одним из своих прямых взглядов.
– У нас есть одна трудность.
Он спокойно ответил:
– Да, думаю, есть.
– Хорошо, я рада, что ты понимаешь. Нам надо подготовиться к встрече Санта-Клауса.
Это была не совсем та трудность, о которой он думал, поэтому он, пытаясь скрыть удивление, коротко спросил:
– Как?
– Нам нужно сделать какие-то подарки, игрушки, чтобы положить им в носки. – Она помолчала, потом добавила: – После всего того, что они пережили, мы должны постараться и устроить им настоящий праздник.
Хэнк слушал ее и видел само совершенство. Прекрасная линия рта, золотые глаза, гладкая кожа цвета меда. Рядом с ней можно умереть и посчитать это за счастье.
– Я подумаю, что я могу сделать, – с трудом произнес он.
– Я тоже. – Она улыбнулась, потом повернулась и пошла к детям.
Хэнк смотрел как завороженный ей вслед, теперь он мог бы любоваться ее походкой, но перед его глазами стояла ее улыбка.
В тот вечер все были удивлены, а Маргарет больше всех, когда Хэнк притащил в хижину огромную, больше его самого, сосну. Дерево было очень стройным, пышным и зеленым, даже с оттенком голубизны, как те благородные ели, которые всегда приносил домой ее отец после Дня благодарения.
Маргарет и дети с восторгом наблюдали, как он протаскивает здоровое дерево через дверь. Теодор на радостях начал не просто прыгать, а исполнил настоящую джигу вокруг Хэнка и его добычи. Вместе с сосной в хижину пришел острый и чистый запах Рождества. Несмотря на жару, на тропическую влажность, на жгучее солнце, хижина сразу наполнилась давно забытыми, но знакомыми запахами.
Маргарет поймала себя на мысли, что она сама с трудом верит, что перед ней тот же человек, который был с ними на шлюпке. Но внезапно ее охватило острое чувство вины перед ним: она вдруг поняла, как сильно ошибалась. То, о чем она сейчас подумала, было чудовищно несправедливым. Хэнк спас им жизнь сразу, как только увидел их, до того, как они попали собственно в лодку. Она относилась к нему точно так же, как общество всегда было настроено по отношению к ней.
Предубеждение к человеку, основанное на первом, поверхностном отношении к нему, без стремления заглянуть к нему в душу – вот как бы она это назвала. А ведь внешняя оболочка, как правило, не определяет сути личности. Ей ли этого не знать! Если Хэнк суров, то у него не может быть сердца, а если она хорошенькая, то явно не умна. Он беден, значит, не достоин уважения, она богата, значит, у нее в жизни все очень хорошо. Раз он заключенный, то ничего собой не представляет, ну а раз она – женщина, то ей не быть адвокатом. Она всегда боролась с этими предрассудками, стремясь к совершенству во всем, а он пытался доказать всему белому свету, что он являет собой именно то, чего от него все ожидают, – воплощение всяческих неприятностей.
– Где ты хочешь ее установить?
Маргарет заморгала, она не сразу отвлеклась от своих мыслей, кроме того, этот глубокий голос, как и всегда, взволновал ее, потом уж она сообразила, о чем он спрашивает. Хэнк придерживал дерево, интересуясь ее мнением. Она чуть не засмеялась, подумав о том, как все изменилось.
– Прямо тут и ставь, очень хорошо. – Она встала, подошла поближе, провела рукой по иголкам, потом повернулась к нему: – Где ты ее раздобыл?
Он пожал плечами:
– Там, подальше от берега, на холмах, их много.
Маргарет посмотрела на возбужденные лица детей, коснулась его руки и сказала с глубоким чувством:
– Спасибо тебе, Хэнк.
Он был слегка смущен, но ничего ей не ответил, только позвал детей с собой. Они вышли из хижины, но вскоре вернулись, прикатив бочонок с мокрым песком. Хэнк установил в нем сосну. Они дружно смеялись и весело болтали, а он рассказывал им о деревьях, о том, где и как они растут. Дети, толкаясь, поддерживали дерево, изо всех сил желая помочь. Малышка Аннабель крутилась рядом, то хлопая в ладоши, то взвизгивая от радости, смеялась, трогая хвою.
Маргарет наблюдала за всем этим, наслаждаясь душевным покоем. У нее было очень тепло на душе. Этот высокий мужчина с огромными сильными плечами и руками, спина которого была исполосована кнутом, в начале их знакомства был нежен и деликатен, как сошедший с рельсов поезд, но теперь она понимала: у него есть душа и он заслуживает уважения, даже если сам делает вид, что оно ему не нужно. Маргарет уже поняла, что у него есть сердце, как он ни старается это скрыть.
Глава 27
Незаметно, без фанфар и литавров, подошло утро сочельника. На небе не было ни облачка, солнце одиноким странником сияло с высоты, легкий ветерок шелестел в листьях, смягчая жару и принося прохладу. В сотне метров от полосы прибоя, там, где джунгли уже достаточно густы, около маленького ручейка была полянка, в то утро превратившаяся в фабрику по изготовлению игрушек, от которых запросто мог бы раздуться мешок Санты, если бы этот последний не забыл заглянуть на затерянный тропический остров. Там были мячи, кубики из благородных пород дерева, огромная юла из раковин, украшенная разноцветными перьями, трещотки из половинок кокоса и листьев. Самой дорогой вещью в коллекции была деревянная доска с углублениями, заполненными жемчужинами вместо мраморных шариков. Они со Смитти попытались создать новую игру, нечто среднее между шахматами и шашками. Два дня они ныряли, чтобы набрать достаточное количество фишек-жемчужин разных цветов. При этом Хэнк, который нырял самым усерднейшим образом, не нашел ни одной жемчужины, а Смитти достала все, некоторые даже оказались слишком велики для игры. Последним был огромный, очень редкий розовый шарик размером с его ноготь. Она усмехнулась и подкинула его вверх, а он закрыл лицо руками и застонал от своего невезения и ее удачи.
Рано-рано утром Маргарет принесла ему то, что изготовила сама для детей: головной убор индейца с колоссальным количеством перьев, томагавк из плоского причудливого камня и две самодельные куклы. Головы куклам она сделала из кокосов, глаза, носики и улыбающиеся рты – из раковин, волосы – из волокон. Туловища смастерила из мешочков с песком. Щепочки заменяли руки и ноги. Конечно, эти куклы не шли ни в какое сравнение с фарфоровыми созданиями из игрушечных магазинов, но они были сделаны с трепетной любовью и желанием принести радость делом своих рук, рук высокообразованного адвоката, чьи таланты ценились в суде, а не в мастерской.
Хэнк достал мешок, наполнил его игрушками, забросил за плечо, подошел к большому камню, где были спрятаны его изделия, и достал удочку для Теодора. Подумал немного, взвесил на руке, осмотрел леску, добавил еще один узел. Для Аннабель он сам сконструировал волчок, который крутился очень долго и издавал необычные звуки: шуршал, свистел, завывал и дребезжал. Для Лидии Хэнк вырезал набор расчесок и гребней из черного дерева. Детскими подарками он был, вообще говоря, доволен. Смитти он тоже вырезал набор гребней, но, даже закончив его, он все-таки сомневался. Он должен был придумать что-то другое, подсказывало ему шестое чувство. Он снова посмотрел на гребни, но ничего не приходило в голову. Он пожал плечами, закинул мешок за спину и пошел к пляжу.
Недалеко от доморощенной фабрики игрушек, на полпути к пляжу, стояло огромное цветущее дерево. С первого взгляда казалось, что это гигантский красный зонтик, покрытый огромными алыми бантами.
Пышные цветы вдруг раздвинулись, и из-за них показался пурпурный тюрбан. Мадди сидел верхом на толстой ветке и смотрел вниз. Там Хэнк ходил взад и вперед перед серебряной бутылкой и что-то бормотал себе под нос. Пробка валялась рядом, видимо, Хэнк этого не заметил. Наконец он остановился и взял бутылку. Он был очень напряжен. Казалось странным, что искры не летят от него во все стороны.
– Эй, ты! – Хэнк поднял бутылку к самым глазам, выругался, оглянулся по сторонам и пролаял туда: – Какого черта ты не выходишь?
Мадди, беззвучно рассмеявшись, осторожно, чтобы не звякнули колокольчики, пересел, поставил локоть на колено, подпер подбородок ладонью и принялся ждать дальнейших событий.
– Эй ты, джинн!
Нет ответа.
– Эй, Мадди!
Джинн на ветке выжидал.
– Черт меня побери. – Хэнк нахмурился и приставил глаз к отверстию.
– Не меня ищешь?
Хэнк дернулся как ужаленный, посмотрел на дерево, насупился, бросил бутылку и с неохотой признал:
– Да.
Пауза длилась долго. Наконец Хэнк прервал затянувшееся молчание:
– Проклятие, ты спустишься когда-нибудь?
Мадди покачал головой.
– Мне и здесь хорошо.
Хэнк подошел к дереву и посмотрел наверх. Еще минуту он что-то жевал, боролся с собственной челюстью, в итоге из него вырвались слова:
– Сделай мне одолжение.
– Никакого исполнения желаний.
– Это не имеет ничего общего с желанием.
– Я не собираюсь приглашать тебя к себе.
– Можно подумать, я этого хочу, бол... – Он сдержался. – Нет, спасибо.
Мадди погладил свою бородку.
– Тогда о каком благодеянии речь?
Хэнк забегал по поляне.
– Смитти считает, что для детей было бы очень хорошо, если бы нас сегодня посетил Санта-Клаус.
Джинн не собирался облегчать ему задачу. Пускай произнесет все до конца.
Хэнк отошел от дерева к тому месту, где увидел бутылку, взял там мешок, вернулся к Мадди и бросил подарки у подножия.
– Я бы хотел, чтобы ты положил все это им в носки и походил бы по крыше, ну, знаешь, чтобы был слышен шум.
– Как от оленей Санты?
– Ну да. Я сам не могу этого сделать. Я слишком тяжелый, сразу провалюсь сквозь крышу вместе с мешком.
Мадди подождал, потом, ловко скопировав голос и одну из фраз Хэнка, сказал:
– Подожди, правильно ли я тебя понял? Ты хочешь, чтобы я взлетел на крышу, сделал вид, что я Санта и его олени, и разложил подарки по носкам?
– Да.
Джинн выждал и решил продлить себе удовольствие: нельзя было упускать такой случай.
– Сделал бы одолжение тебе?
– Нет, детям.
Мадди глубоко вздохнул и скрестил руки на груди.
– Я сделаю.
– Хорошо.
– При одном условии.
Хэнк прищурился.
– Каком?
– Ты должен научить Теодора играть в бейсбол.
Хэнк грязно выругался и снова стал ходить взад и вперед.
– Я достану биту и мяч, а ты будешь тренером.
Хэнк остановился и ожег джинна взглядом:
– Ах ты подлец, подглядывал за мной?
– Я? – Мадди надулся от важности и стукнул кулаком себя в грудь, потом просто пожал плечами и сказал: – Я только хочу видеть счастливым своего хозяина.
– О, хорошо, что ты не заставляешь меня съесть это дерево. – Хэнк постоял в глубокой задумчивости, засунув руки в карманы, и посмотрел на мешок. – Хорошо, ты победил. Я согласен.
– Когда ты хочешь услышать оленей?
– Я подам тебе знак.
– Какой?
– Буду насвистывать «Джингл беллз».
Мадди отсалютовал:
– Есть... болван.
Хэнк хотел что-то ответить, но покачал головой и пошел И только на краю поляны проворчал:
– Спасибо, – немного отошел и добавил: – ... болван.
В сочельник хижина была ярко освещена. Всюду были зажжены свечи, сделанные из собранных Хэнком орехов. Они горели на сундуках, на бочонках, во всех углах и, само собой разумеется, стояли вокруг подножия рождественского дерева, мерцая, как маленькие звездочки, отбрасывая золотой отблеск на подарки, лежащие рядом.
Подарков было много, они были завернуты в банановые листья вместо бумаги, обвязаны лианами вместо лент, и на каждом красовалась орхидея, как большой бант. Комнату украшали и рождественские венки, правда, они были сделаны из тропических растений и увиты южными цветами, но все равно в комнате царила праздничная атмосфера Рождества. Капельки воды на венках и цветах блестели, словно льдинки. Само дерево было тоже украшено гирляндами из орхидей и бусами из раковин. Смитти и дети вырезали из банановых листьев фигурки ангелов, а Хэнк позаботился о главном украшении – настоящем рождественском подарке южных морей – красной звезде, которая была сейчас водружена на самую вершину сосны.
Мадди сидел, лениво развалясь, на крышке сундука, наслаждаясь самим духом Рождества, уютом и покоем настоящего домашнего праздника. Искреннее добродушное веселье, улыбки и смех украшали это торжество. Мадди был сторонним наблюдателем и не принимал никакого в нем участия, он по-настоящему расслабился, набив желудок и чувствуя в голове и на сердце легкость необыкновенную.
Уму непостижимо, но Маргарет умудрилась ничего не сжечь. Видимо, это был рождественский подарок судьбы. Они ели рыбу, в поимке которой Теодор принимал активнейшее участие, ели фрукты, собранные Лидией, совершенно неожиданно бананы были приготовлены самым чудесным образом. Теперь они собрались под своим рождественским деревом, сидели и смотрели на него, каждый погрузившись в свои мысли.
Вдруг Теодор достал из кармана губную гармонику и начал вертеть ее в руках. Мадди поморщился, а Хэнк и Маргарет обменялись обеспокоенными взглядами, но Теодор встал, обошел Лидию и Аннабель и протянул бесценный инструмент Хэнку.
– Ты умеешь играть рождественские песни?
Присутствующие перевели дух с облегчением, а Хэнк поднял гармошку к губам и заиграл «Тихую ночь». На втором куплете Маргарет присоединилась к нему. У нее был чистый и очень приятный голос. Она помахала рукой Мадди и детям, чтобы они ей подпевали. Так они пели гимн за гимном, каждый последующий громче и увереннее, чем предыдущий. Закончив пение, они засмеялись от удовольствия и радости. Но вот следующая прекрасная мелодия, чистая и трогательная. Без всякой задней мысли они начали петь: «Мы хотим, чтобы всем...» Вдруг Хэнк, быстро отняв от губ гармошку, закрыл рот Теодору ладонью:
– Ты не пой!
Голоса Маргарет и Лидии оборвались. Мальчик смотрел на них поверх руки Хэнка, а взрослые обменялись вздохом облегчения. Хэнк утер пот со лба и медленно отнял руку. Теодор же заморгал, нахмурился и сердито сказал:
– Все равно я слов-то не знал.
Хэнк снова вздохнул и сказал:
– Сейчас споем «Джингл беллз», и настанет время ложиться спать.
– Я не устал, я не хочу, – сразу возмущенно заявил Теодор. Хэнк кивком указал ему на Аннабель, которая уже заснула на руках Маргарет.
– Пора спать. Чем раньше вы ляжете, тем скорее наступит утро.
– Почему? Разве время идет быстрее, когда спишь?
Хэнк посмотрел на Маргарет в надежде, что она подскажет, что отвечать, но она пожала плечами, и он вынужден был ответить на свой страх и риск.
– Да, – твердо произнес он и заиграл последнюю мелодию. Затем Маргарет понесла Аннабель в кроватку. Глаза Теодора сверкали все так же ярко, похоже, и правда он не будет спать всю ночь.
Вдруг на крыше хижины раздался сначала шорох, потом стук, что-то посыпалось с потолка. Все посмотрели вверх, сразу замолчав.
– Это Санта-Клаус, – прошептал Теодор; казалось, на лице его сверкают только огромные, белые, как яйца чаек, белки глаз.
Хэнк вскочил с места так резко, что Мадди вздрогнул. Маргарет положила ему руку на плечо.
– Что-нибудь не так?
Хэнк смотрел на крышу, он онемел от удивления, потом взглянул на Мадди, который не проронил ни слова, и прищурился. Джинн сидел спокойно, обнимая Теодора за плечи, напевая себе под нос «Джингл беллз» и небрежно позвякивая в такт своими колокольчиками. Хэнк развернулся и вылетел пулей наружу, так что Мадди, естественно, захихикал.
Они все услышали голос Хэнка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33