А однажды волна толкнула ее так сильно и неожиданно, что колени ее подогнулись, и если бы Хэнк не подставил ногу, то она уселась бы на дно. Но через несколько минут они дошли до кораллового рифа. Хэнк взял ее за руку повыше локтя.
– Это здесь. Ты будешь нырять?
Она кивнула.
– Готова?
Она опять кивнула.
– Вдохни как можно глубже несколько раз.
Они стали дышать одновременно. Потом по его знаку сделали особенно глубокий вдох и нырнули.
Сине-зеленая вода была прозрачной как стекло. Маргарет открылся целый новый мир. Незнакомый и таинственный, он завораживал. Вокруг них резвились рыбки всех цветов радуги: желтые, красные, оранжевые, фиолетовые. На скалах и на дне – всюду виднелись красные и пурпурные анемоны, которые были сверху похожи на небольшие молитвенные коврики.
Подводные растения с розовыми, лимонными и багровыми листьями лениво покачивались в медленном токе воды. Он тянул ее еще глубже, вниз, крепко держа за руку. И пока они плыли, Хэнк указывал ей на белые, красные и даже черные кораллы, которые росли на скалах, как огромные грибы.
Маргарет и Хэнк плыли в волшебном мире, расцвеченном мириадами разноцветных рыбок, райских созданий, как ей представлялось. Невозможно было даже представить себе такое. Подводный рай походил на раскрашенный Млечный Путь. Маргарет казалось, что они попали внутрь радуги. Солнце пронизывало водную толщу, заставляя все сверкать и переливаться, как драгоценные камни.
Хэнк поднял большой палец вверх, и они поднялись на поверхность.
Не успев отдышаться, Маргарет заявила:
– Давай скорей спустимся обратно. – И уже хотела нырнуть, но он остановил ее.
– Надо передохнуть. Дыши глубже.
Было что-то гипнотическое, завораживающее в подводном мире. Маргарет понимала теперь, откуда взялся миф о сиренах. Это было восхитительно-чудесное, но простое чувство. Ее глубоко тронуло то, что она увидела, и это не имело ничего общего со здравым смыслом или любопытством. Как будто открылась какая-то маленькая дверь в иную галактику, которая была ведома только ей, Маргарет Хантингтон Смит.
Она лихорадочно дышала, ей не терпелось скорее нырнуть обратно, а Хэнк смеялся:
– Успокойся. Оно там и будет, никуда не убежит.
– Я хочу увидеть все-все. Сейчас же, Хэнк.
– А как же насчет устриц?
– Их я тоже хочу увидеть. Как там внизу великолепно! – Она заглянула ему в лицо, положила руку на грудь и прямодушно улыбнулась. – Спасибо за то, что ты взял меня с собой. Это самое красивое место из всех, которые я когда-либо видела.
Казалось, даже Хэнк подрастерял здесь свой цинизм. Он выглядел по-другому, был настроен проще и серьезнее. И он долго-долго смотрел на нее не отрываясь. В конце концов Маргарет смутилась от того, что позволила себе так расслабиться, и тут случилось самое неприятное. Хэнк все испортил: притянул ее к себе и поцеловал.
Хэнк все шел следом, когда они выбирались из воды.
– Не понимаю, чего ты так взъелась.
– И никогда не поймешь! – гневно кричала Маргарет, резко дергая головой, чтобы убрать со лба мокрые пряди. Выжав немного свой костюм, она быстро пошла прочь. – Для этого ты слишком упрямый и самоуверенный.
– Черт побери, да это был всего лишь поцелуй.
Она ничего не ответила и не остановилась.
– Проклятие! Это была только разведка.
Маргарет так резко повернулась на месте, что чуть не столкнулась с Хэнком.
– А мог бы этим не ограничиться, надо было пощупать все, что мне хотелось, ведь твой язык был у меня аж в горле, дорогуша.
– Не ври. Я это просто ненавижу.
Хэнк уже овладел собой, засмеялся и, обойдя ее, заглянул ей в лицо.
– Ну нет, милочка, не притворяйся. Вовсе нет. – Он шлепнул ее. – Не можешь ты это ненавидеть, или я ничего ни в чем не понимаю. Ты это обожаешь.
Маргарет так рванулась к нему, что свалила бы с ног, но Хэнк отпрянул и дико заржал. Ему доставило немало удовольствия ее раздражение. Хэнк ушел, но вкус его остался. Маргарет уже совсем ничего не понимала, не понимала себя. Кто она есть? Самое печальное заключалось в том, что, к ее стыду и сожалению, он оказался прав. Ей действительно понравился его поцелуй.
Всю следующую неделю Маргарет посвятила тому, чтобы изменить порядок вещей. Она научится готовить и поймет, что с ней происходит. Она поймет, почему Хэнк Уайатт так на нее действует.
Крещение огнем, иными словами.
Огня она добилась. Она сожгла три рыбины, два блюда с гагачьими яйцами, кокос (Хэнк проинформировал ее, что вряд ли найдется на земле второй человек, которому пришло бы в голову печь кокос), четыре плода хлебного дерева, много батата, юбку, запястье и три пальца.
Кроме этого, Маргарет много времени отдала наблюдениям. Она пристально следила за Хэнком и размышляла. Хэнк строил хижину, вернее, пристраивал к ней комнату, которая была якобы нужна детям на случай дождливой погоды. На самом деле он строил ее не для них, а для себя. Эта мысль пришла ему в голову после того, как Аннабель три дня подряд будила его рано утром. Сначала она довольствовалась тем, что таскала его за густые брови, хлопала в ладоши, когда он вскакивал с криком. На следующее утро малышка подползла под его гамак и била кулачками по его дну, пока Хэнк с рычанием не встал. Еше один новый день начался с рева Хэнка, которому запустили в нос бананом.
Маргарет наблюдала за тем, как он работает, как блестит его тело в лучах солнца, как он играет с Теодором, даже с Лидией. Ему прекрасно удавалось вовлекать детей и в игру, и в работу.
Однажды утром, когда Маргарет тушила их очередной горящий завтрак пригоршнями песка, к ней подбежала радостная Лидия. Ее русые волосы были аккуратно заплетены в две ровненькие косы. Вечером того же дня, после бурного купания и катания на волнах, Хэнк у нее на глазах снова причесал девочку. Но добил ее окончательно звонкий поцелуй в щеку, которым Лидия одарила Хэнка, ужасно гордясь своей прической. Маргарет даже отвернулась, чтобы потихоньку сморгнуть слезу умиления.
Хэнк очень хорошо относился и к Аннабель, часто таскал ее на плечах, чтобы крошка могла дотянуться до веток деревьев и иногда сорвать листочек. Он показывал ей птиц и насекомых. Аннабель с детским, наивным восторгом наблюдала за тем, как колибри перелетают с цветка на цветок. Часто Маргарет бывала смущена, когда Хэнк и сам пристально следил за ней взглядом, как будто он знал что-то, что ей не было известно. Вместо ответов перед ней вставали только вопросы. Внимание Маргарет, например, всегда привлекала его походка. Почему? Никогда прежде она даже не замечала, как ходят мужчины. Почему она часто по утрам пробиралась за ним на пляж и смотрела, как он плавает? Зачем она это делала, ведь потом комок подступал к горлу и она прямо не знала, куда себя девать.
А что она делает сейчас в результате недели наблюдений и анализа? Взрослая тридцатидвухлетняя женщина, адвокат, степенная и разумная, крадется меж камней к водопаду, чтобы подглядеть, как Хэнк бреется. Руки дрожат, впрочем, дрожит и все внутри, дрожит от необъяснимого волнения, которое невозможно унять.
Она стояла, думая об одном. О том, что ей нужно уйти. Но ей не удавалось сдвинуться с места. Она стояла и ждала, чтобы услышать, как он ныряет и плещется, но за камнями царила тишина. Еще через мгновение Маргарет вдруг осознала, что делает, и так смутилась, что краска бросилась ей в лицо. Она закрыла рот ладонью, затрясла головой. Надо бежать отсюда. Это полная глупость. Она сильно потерла лоб рукой и спросила себя в очередной раз, как ей пришло в голову прийти сюда, что она здесь делает. Вот дура. Маргарет обернулась... и увидела Хэнка. Он стоял, скрестив руки на груди, нахально улыбался с видом превосходства и смотрел на нее так, как будто уже давно наблюдал за ней.
Глава 24
Хэнк сделал шаг вперед, Маргарет отступила назад, страстно желая, чтобы земля разверзлась и поглотила ее целиком. Он сделал еще один шаг, Маргарет опять отступила.
– Что ты делала? Ты научилась этому у козы?
– О чем ты?
– Не важно. – Хэнк подошел еще ближе. Маргарет, сделав ответное движение, ударилась спиной о кокосовую пальму и отошла влево. Хэнк последовал за ней. Она еще отступила и уперлась в скалу.
– Ну что, затеваем что-то новенькое? Заключаем другой договор? Теперь отношения не будут партнерскими, да? – издевался Хэнк. – Будем дружить?
Обеими руками он как бы пригвоздил ее к скале. Маргарет попыталась поднырнуть под них, но Хэнк опустил ладонь ниже, не давая ей ускользнуть, и она была вынуждена посмотреть на него. На лице Хэнка расплылась улыбка, какая, наверное, украшала бы морду кота, дождавшегося птички.
– Не пытайся острить, – прищурилась она.
Хэнк придвинулся так близко, что она чувствовала его дыхание.
– Нам надо ввести новую схему... – Издеваясь над ней в открытую, он говорил с расстановкой, подражая ей в манере изложения мыслей. – Как насчет того, чтобы грудь прижать к груди?
Маргарет почувствовала, что пунцовый румянец заливает ей щеки. Как бы ей хотелось стать совсем маленькой, незаметной, съежиться каким-нибудь сверхъестественным образом, пропасть, удалиться, все, что угодно! Но самое грустное заключалось в том, что она поняла, что испытывает к Хэнку чувство, которое он из всех живущих должен был бы вызывать у нее в последнюю очередь.
Маргарет прикусила губу, закрыла глаза. Унижение ее было полным, но хуже всего, отвратительнее осознания своего отношения было точное знание, что и Хэнк прекрасно обо всем догадался.
Она попалась! Хэнк мысленно потирал руки. Смитти не поднимала на него глаз. Он спокойно ждал. Если он чему-нибудь у нее и научился, то терпению. Вдруг Смитти сползла по скале вниз, на землю и уткнулась головой в колени. Хэнк непонимающе уставился на нее. Какого черта?
– Смитти?
Он не был к этому готов. Было такое впечатление, что она плачет. Ошеломленный, он стоял нахмурившись. Это невозможно. Она не может плакать. Она должна отвечать ему, бросать язвительные замечания, тыкать колкостями, как всегда. Он подождал немного. Ее плечи вздрагивали.
– Ты плачешь? – Хэнк нагнулся и услышал всхлипывание. – Этого не может быть, ты плачешь!
В ответ она зарыдала. Он неловко переминался с ноги на ногу. Оглянувшись по сторонам, он убедился, что рядом никого нет.
– Смитти. – Хэнк отошел на шаг, помахал ей рукой, хотя она и не могла этого видеть. – Хорош плакать!
Она заплакала еще громче и горше. Это было как в аду. Нет, в аду, надо надеяться, получше будет.
– Ну-ну, не надо. Я просто так тут болтался.
Она все равно всхлипывала.
– Перестань, Смитти.
Хэнк принялся ходить перед ней взад и вперед.
– Послушай, я хотел... – Тут он оборвал сам себя. – Нет, думаю, следует признаться, что мне хотелось тебя проучить. – Он провел рукой по волосам. – Но, черт подери, я уже две недели досаждаю тебе. Ты же раньше не плакала.
Смитти рыдала громче и громче. Она дернула плечами, видимо, стараясь восстановить дыхание. Хэнк взирал на нее со смешанным чувством удивления из-за того, что довел ее до слез, и неприязни к себе из-за того, что так поступил. Ему было невыносимо признаться себе, что он совершил сейчас самый непорядочный и низкий поступок. Сколько лет он тратил свою жизнь не раздумывая, а теперь получается, что он отыгрывается на других. Хэнк вытер вспотевшие ладони о штаны. Он стоял и смотрел на Смитти, а вернее, вглядывался в нее. Она по-настоящему рыдала. Хэнк лихорадочно искал какие-нибудь подходящие слова, но ничего не приходило в голову. Ее лица не было видно, его закрывали волосы, она вцепилась в колени так, как будто на земле ей больше не за что ухватиться. В какой-то момент ему показалось, что она даже уменьшилась.
– Перестань же, хорошо? – Он опять потер ладони о штаны и глубоко вздохнул. – Пожалуйста. – Он опустился на песок перед ней на колени. – Посмотри на меня. Пожалуйста. – Она не шевельнулась. – Пожалуйста.
«Смотри-ка. В третий раз совсем легко», – подумал он. Маргарет сидела все так же скрючившись и плакала.
– Черт! Черт! Черт!
Хэнк подсунул под нее руки, поднял ее, прижал к груди и встал. Она свернулась калачиком, положив голову ему на плечо. Все тело ее обмякло.
– Я-я-я не хочу... Я-я-я не з-знаю почему... что со мной п-п-происходит... – Она заикалась, голос был слабым, слова вырывались вместе с дыханием.
– Я знаю. – Хэнк, медленно и осторожно ступая, нес ее к хижине.
– Я-я не х-хочу чувствовать т-так. Это п-просто с-слу-чилось само. Так глупо. Так непонятно.
– Конечно, дорогая.
Ее мокрое от слез лицо ткнулось ему в плечо.
– Как это могло произойти?
– Не спрашивай меня.
– Я стараюсь, но это сильнее.
– Вижу. – Он потерся подбородком о ее макушку.
– Я не хочу ничего чувствовать. Знаешь, ты не такой человек, кого я могла бы полюбить.
– Я знаю.
Она опять стала всхлипывать. Он слегка погладил ее.
– О, Хэнк...
– Что такое, милая?
– Ты даже мне не нравишься.
– Если бы я был на твоем месте, я бы чувствовал то же самое.
– Да?!
– Нет, я же упрямый ублюдок.
– Иногда.
Она затихла на минутку. Он искоса посмотрел на нее. Черт побери, это все же намного лучше, чем плач. Она думает!
Маргарет вздохнула и пробормотала ему куда-то в шею:
– Непонятно. Почему-так? Почему... мы?
Наконец она подняла на него лицо. Оно было розовым и опухшим от слез. Хэнк взглянул вниз, пожал плечами и продолжал идти. Через некоторое время он вздохнул:
– Да, дорогая, судьба сдала тебе двойки.
К тому времени, когда они добрались домой, Маргарет успокоилась. Она все так же прижималась к нему, но не двигалась. Ей хотелось, чтобы он продолжал держать ее крепко, ей было очень уютно в его объятиях. Можно было ни о чем не думать, не пытаться быть совершенной, а, напротив, позволить главенствовать чувствам. Пускай неясные ей самой желания руководят ею, хотя бы сейчас.
В хижине было прохладно, царил неясный полумрак. Хэнк потихоньку ослабил руки, и она соскользнула на пол, но по-прежнему обнимала его за шею, а он поддерживал ее за талию. Он тяжело дышал, но не двигался.
Она не станет, не может больше бороться. Она устала сражаться с тем, чему в душе и в сердце она не хотела больше противоречить, пускай даже рассудок осуждает эти чувства. Она взглянула ему в глаза, теряясь в догадках, что он собирается делать, но не смогла прочесть ответ. Маргарет почувствовала, что в нем тоже идет напряженная, нелегкая борьба. У него даже руки дрожали. Она шепотом назвала его по имени. Он на какое-то мгновение закрыл глаза, потом со вздохом снял ее руки со своей шеи, подержал их в ладонях. Хэнк смотрел куда-то поверх ее головы, и по глазам невозможно было понять, о чем он задумался. Она склонила голову ему на плечо.
– Что мы будем делать?
Хэнк отпустил ее и отстранился.
– Я ухожу.
– Что?
Он сделал шаг назад и отвернулся. А она уставилась ему в спину. Через какое-то мгновение он был уже в дверях.
– Я ухожу. – Хэнк стоял неподвижно, освещенный лучами вечернего солнца. Он был пугающе велик, занимая весь проем двери, как портрет без рамы.
Маргарет видела, что Хэнк находится в огромном напряжении, дышит прерывисто и смотрит в сторону.
– Почему ты уходишь?
После неловкой паузы он взглянул на нее.
– Потому что на этот раз я не собираюсь брать то, что хочу.
– Почему нет? – прошептала она.
– Потому что на этот раз все слишком серьезно.
Маргарет сидела одна в темной хижине, обхватив голову руками. Она пыталась доказать себе, что это неправда. Что она ничего не чувствует. Но она не могла лгать больше ни себе, ни ему. Она остро переживала свою незащищенность и заброшенность. Сердце ее кровоточило. Вдруг ей послышался какой-то шорох, и сразу же глаза ее с надеждой обратились к двери. Его там не было. Там никого не было. Но он стоял у нее перед глазами так или иначе. Высокая красивая фигура на фоне лучей заходящего солнца. Образ посланного на землю ангела. Но она знала его именно таким, каким он был на самом деле. Не ангел, а сплошная сердечная боль.
Каждый вечер Хэнк ходил купаться. Он вынужден был плавать до изнеможения. Это был единственный способ, чтобы заснуть ночью. Он переплывал лагуну бессчетное число раз. Это охлаждало немного его голову. Освежало тело и успокаивало жар в крови, с которым он не мог справиться первый раз в жизни, и ему это страшно не нравилось.
Смитти избегала его. Подумав, он решил, что это к лучшему. Последнее время, когда он был свободен, он только и делал, что наблюдал за ней.
Наблюдал, как она разжигает костер, как обугливает на нем еду, бегает за Аннабель, разговаривает с Теодором и Лидией.
Взяв с нее пример, он даже прокрался к бассейну, пока она там купалась, и смотрел за ней в щелочку между камнями. И хотя он видел практически только ее силуэт, неясную тень в воде, он пришел к выводу, что это слишком сильное для него испытание. После этого случая Хэнк позволял себе смотреть, как она сушит волосы на солнце, но даже это зрелище било ему по нервам. Как она была хороша!
Однажды он увидел, как она бродит по пляжу, пишет веточкой какие-то слова на песке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Это здесь. Ты будешь нырять?
Она кивнула.
– Готова?
Она опять кивнула.
– Вдохни как можно глубже несколько раз.
Они стали дышать одновременно. Потом по его знаку сделали особенно глубокий вдох и нырнули.
Сине-зеленая вода была прозрачной как стекло. Маргарет открылся целый новый мир. Незнакомый и таинственный, он завораживал. Вокруг них резвились рыбки всех цветов радуги: желтые, красные, оранжевые, фиолетовые. На скалах и на дне – всюду виднелись красные и пурпурные анемоны, которые были сверху похожи на небольшие молитвенные коврики.
Подводные растения с розовыми, лимонными и багровыми листьями лениво покачивались в медленном токе воды. Он тянул ее еще глубже, вниз, крепко держа за руку. И пока они плыли, Хэнк указывал ей на белые, красные и даже черные кораллы, которые росли на скалах, как огромные грибы.
Маргарет и Хэнк плыли в волшебном мире, расцвеченном мириадами разноцветных рыбок, райских созданий, как ей представлялось. Невозможно было даже представить себе такое. Подводный рай походил на раскрашенный Млечный Путь. Маргарет казалось, что они попали внутрь радуги. Солнце пронизывало водную толщу, заставляя все сверкать и переливаться, как драгоценные камни.
Хэнк поднял большой палец вверх, и они поднялись на поверхность.
Не успев отдышаться, Маргарет заявила:
– Давай скорей спустимся обратно. – И уже хотела нырнуть, но он остановил ее.
– Надо передохнуть. Дыши глубже.
Было что-то гипнотическое, завораживающее в подводном мире. Маргарет понимала теперь, откуда взялся миф о сиренах. Это было восхитительно-чудесное, но простое чувство. Ее глубоко тронуло то, что она увидела, и это не имело ничего общего со здравым смыслом или любопытством. Как будто открылась какая-то маленькая дверь в иную галактику, которая была ведома только ей, Маргарет Хантингтон Смит.
Она лихорадочно дышала, ей не терпелось скорее нырнуть обратно, а Хэнк смеялся:
– Успокойся. Оно там и будет, никуда не убежит.
– Я хочу увидеть все-все. Сейчас же, Хэнк.
– А как же насчет устриц?
– Их я тоже хочу увидеть. Как там внизу великолепно! – Она заглянула ему в лицо, положила руку на грудь и прямодушно улыбнулась. – Спасибо за то, что ты взял меня с собой. Это самое красивое место из всех, которые я когда-либо видела.
Казалось, даже Хэнк подрастерял здесь свой цинизм. Он выглядел по-другому, был настроен проще и серьезнее. И он долго-долго смотрел на нее не отрываясь. В конце концов Маргарет смутилась от того, что позволила себе так расслабиться, и тут случилось самое неприятное. Хэнк все испортил: притянул ее к себе и поцеловал.
Хэнк все шел следом, когда они выбирались из воды.
– Не понимаю, чего ты так взъелась.
– И никогда не поймешь! – гневно кричала Маргарет, резко дергая головой, чтобы убрать со лба мокрые пряди. Выжав немного свой костюм, она быстро пошла прочь. – Для этого ты слишком упрямый и самоуверенный.
– Черт побери, да это был всего лишь поцелуй.
Она ничего не ответила и не остановилась.
– Проклятие! Это была только разведка.
Маргарет так резко повернулась на месте, что чуть не столкнулась с Хэнком.
– А мог бы этим не ограничиться, надо было пощупать все, что мне хотелось, ведь твой язык был у меня аж в горле, дорогуша.
– Не ври. Я это просто ненавижу.
Хэнк уже овладел собой, засмеялся и, обойдя ее, заглянул ей в лицо.
– Ну нет, милочка, не притворяйся. Вовсе нет. – Он шлепнул ее. – Не можешь ты это ненавидеть, или я ничего ни в чем не понимаю. Ты это обожаешь.
Маргарет так рванулась к нему, что свалила бы с ног, но Хэнк отпрянул и дико заржал. Ему доставило немало удовольствия ее раздражение. Хэнк ушел, но вкус его остался. Маргарет уже совсем ничего не понимала, не понимала себя. Кто она есть? Самое печальное заключалось в том, что, к ее стыду и сожалению, он оказался прав. Ей действительно понравился его поцелуй.
Всю следующую неделю Маргарет посвятила тому, чтобы изменить порядок вещей. Она научится готовить и поймет, что с ней происходит. Она поймет, почему Хэнк Уайатт так на нее действует.
Крещение огнем, иными словами.
Огня она добилась. Она сожгла три рыбины, два блюда с гагачьими яйцами, кокос (Хэнк проинформировал ее, что вряд ли найдется на земле второй человек, которому пришло бы в голову печь кокос), четыре плода хлебного дерева, много батата, юбку, запястье и три пальца.
Кроме этого, Маргарет много времени отдала наблюдениям. Она пристально следила за Хэнком и размышляла. Хэнк строил хижину, вернее, пристраивал к ней комнату, которая была якобы нужна детям на случай дождливой погоды. На самом деле он строил ее не для них, а для себя. Эта мысль пришла ему в голову после того, как Аннабель три дня подряд будила его рано утром. Сначала она довольствовалась тем, что таскала его за густые брови, хлопала в ладоши, когда он вскакивал с криком. На следующее утро малышка подползла под его гамак и била кулачками по его дну, пока Хэнк с рычанием не встал. Еше один новый день начался с рева Хэнка, которому запустили в нос бананом.
Маргарет наблюдала за тем, как он работает, как блестит его тело в лучах солнца, как он играет с Теодором, даже с Лидией. Ему прекрасно удавалось вовлекать детей и в игру, и в работу.
Однажды утром, когда Маргарет тушила их очередной горящий завтрак пригоршнями песка, к ней подбежала радостная Лидия. Ее русые волосы были аккуратно заплетены в две ровненькие косы. Вечером того же дня, после бурного купания и катания на волнах, Хэнк у нее на глазах снова причесал девочку. Но добил ее окончательно звонкий поцелуй в щеку, которым Лидия одарила Хэнка, ужасно гордясь своей прической. Маргарет даже отвернулась, чтобы потихоньку сморгнуть слезу умиления.
Хэнк очень хорошо относился и к Аннабель, часто таскал ее на плечах, чтобы крошка могла дотянуться до веток деревьев и иногда сорвать листочек. Он показывал ей птиц и насекомых. Аннабель с детским, наивным восторгом наблюдала за тем, как колибри перелетают с цветка на цветок. Часто Маргарет бывала смущена, когда Хэнк и сам пристально следил за ней взглядом, как будто он знал что-то, что ей не было известно. Вместо ответов перед ней вставали только вопросы. Внимание Маргарет, например, всегда привлекала его походка. Почему? Никогда прежде она даже не замечала, как ходят мужчины. Почему она часто по утрам пробиралась за ним на пляж и смотрела, как он плавает? Зачем она это делала, ведь потом комок подступал к горлу и она прямо не знала, куда себя девать.
А что она делает сейчас в результате недели наблюдений и анализа? Взрослая тридцатидвухлетняя женщина, адвокат, степенная и разумная, крадется меж камней к водопаду, чтобы подглядеть, как Хэнк бреется. Руки дрожат, впрочем, дрожит и все внутри, дрожит от необъяснимого волнения, которое невозможно унять.
Она стояла, думая об одном. О том, что ей нужно уйти. Но ей не удавалось сдвинуться с места. Она стояла и ждала, чтобы услышать, как он ныряет и плещется, но за камнями царила тишина. Еще через мгновение Маргарет вдруг осознала, что делает, и так смутилась, что краска бросилась ей в лицо. Она закрыла рот ладонью, затрясла головой. Надо бежать отсюда. Это полная глупость. Она сильно потерла лоб рукой и спросила себя в очередной раз, как ей пришло в голову прийти сюда, что она здесь делает. Вот дура. Маргарет обернулась... и увидела Хэнка. Он стоял, скрестив руки на груди, нахально улыбался с видом превосходства и смотрел на нее так, как будто уже давно наблюдал за ней.
Глава 24
Хэнк сделал шаг вперед, Маргарет отступила назад, страстно желая, чтобы земля разверзлась и поглотила ее целиком. Он сделал еще один шаг, Маргарет опять отступила.
– Что ты делала? Ты научилась этому у козы?
– О чем ты?
– Не важно. – Хэнк подошел еще ближе. Маргарет, сделав ответное движение, ударилась спиной о кокосовую пальму и отошла влево. Хэнк последовал за ней. Она еще отступила и уперлась в скалу.
– Ну что, затеваем что-то новенькое? Заключаем другой договор? Теперь отношения не будут партнерскими, да? – издевался Хэнк. – Будем дружить?
Обеими руками он как бы пригвоздил ее к скале. Маргарет попыталась поднырнуть под них, но Хэнк опустил ладонь ниже, не давая ей ускользнуть, и она была вынуждена посмотреть на него. На лице Хэнка расплылась улыбка, какая, наверное, украшала бы морду кота, дождавшегося птички.
– Не пытайся острить, – прищурилась она.
Хэнк придвинулся так близко, что она чувствовала его дыхание.
– Нам надо ввести новую схему... – Издеваясь над ней в открытую, он говорил с расстановкой, подражая ей в манере изложения мыслей. – Как насчет того, чтобы грудь прижать к груди?
Маргарет почувствовала, что пунцовый румянец заливает ей щеки. Как бы ей хотелось стать совсем маленькой, незаметной, съежиться каким-нибудь сверхъестественным образом, пропасть, удалиться, все, что угодно! Но самое грустное заключалось в том, что она поняла, что испытывает к Хэнку чувство, которое он из всех живущих должен был бы вызывать у нее в последнюю очередь.
Маргарет прикусила губу, закрыла глаза. Унижение ее было полным, но хуже всего, отвратительнее осознания своего отношения было точное знание, что и Хэнк прекрасно обо всем догадался.
Она попалась! Хэнк мысленно потирал руки. Смитти не поднимала на него глаз. Он спокойно ждал. Если он чему-нибудь у нее и научился, то терпению. Вдруг Смитти сползла по скале вниз, на землю и уткнулась головой в колени. Хэнк непонимающе уставился на нее. Какого черта?
– Смитти?
Он не был к этому готов. Было такое впечатление, что она плачет. Ошеломленный, он стоял нахмурившись. Это невозможно. Она не может плакать. Она должна отвечать ему, бросать язвительные замечания, тыкать колкостями, как всегда. Он подождал немного. Ее плечи вздрагивали.
– Ты плачешь? – Хэнк нагнулся и услышал всхлипывание. – Этого не может быть, ты плачешь!
В ответ она зарыдала. Он неловко переминался с ноги на ногу. Оглянувшись по сторонам, он убедился, что рядом никого нет.
– Смитти. – Хэнк отошел на шаг, помахал ей рукой, хотя она и не могла этого видеть. – Хорош плакать!
Она заплакала еще громче и горше. Это было как в аду. Нет, в аду, надо надеяться, получше будет.
– Ну-ну, не надо. Я просто так тут болтался.
Она все равно всхлипывала.
– Перестань, Смитти.
Хэнк принялся ходить перед ней взад и вперед.
– Послушай, я хотел... – Тут он оборвал сам себя. – Нет, думаю, следует признаться, что мне хотелось тебя проучить. – Он провел рукой по волосам. – Но, черт подери, я уже две недели досаждаю тебе. Ты же раньше не плакала.
Смитти рыдала громче и громче. Она дернула плечами, видимо, стараясь восстановить дыхание. Хэнк взирал на нее со смешанным чувством удивления из-за того, что довел ее до слез, и неприязни к себе из-за того, что так поступил. Ему было невыносимо признаться себе, что он совершил сейчас самый непорядочный и низкий поступок. Сколько лет он тратил свою жизнь не раздумывая, а теперь получается, что он отыгрывается на других. Хэнк вытер вспотевшие ладони о штаны. Он стоял и смотрел на Смитти, а вернее, вглядывался в нее. Она по-настоящему рыдала. Хэнк лихорадочно искал какие-нибудь подходящие слова, но ничего не приходило в голову. Ее лица не было видно, его закрывали волосы, она вцепилась в колени так, как будто на земле ей больше не за что ухватиться. В какой-то момент ему показалось, что она даже уменьшилась.
– Перестань же, хорошо? – Он опять потер ладони о штаны и глубоко вздохнул. – Пожалуйста. – Он опустился на песок перед ней на колени. – Посмотри на меня. Пожалуйста. – Она не шевельнулась. – Пожалуйста.
«Смотри-ка. В третий раз совсем легко», – подумал он. Маргарет сидела все так же скрючившись и плакала.
– Черт! Черт! Черт!
Хэнк подсунул под нее руки, поднял ее, прижал к груди и встал. Она свернулась калачиком, положив голову ему на плечо. Все тело ее обмякло.
– Я-я-я не хочу... Я-я-я не з-знаю почему... что со мной п-п-происходит... – Она заикалась, голос был слабым, слова вырывались вместе с дыханием.
– Я знаю. – Хэнк, медленно и осторожно ступая, нес ее к хижине.
– Я-я не х-хочу чувствовать т-так. Это п-просто с-слу-чилось само. Так глупо. Так непонятно.
– Конечно, дорогая.
Ее мокрое от слез лицо ткнулось ему в плечо.
– Как это могло произойти?
– Не спрашивай меня.
– Я стараюсь, но это сильнее.
– Вижу. – Он потерся подбородком о ее макушку.
– Я не хочу ничего чувствовать. Знаешь, ты не такой человек, кого я могла бы полюбить.
– Я знаю.
Она опять стала всхлипывать. Он слегка погладил ее.
– О, Хэнк...
– Что такое, милая?
– Ты даже мне не нравишься.
– Если бы я был на твоем месте, я бы чувствовал то же самое.
– Да?!
– Нет, я же упрямый ублюдок.
– Иногда.
Она затихла на минутку. Он искоса посмотрел на нее. Черт побери, это все же намного лучше, чем плач. Она думает!
Маргарет вздохнула и пробормотала ему куда-то в шею:
– Непонятно. Почему-так? Почему... мы?
Наконец она подняла на него лицо. Оно было розовым и опухшим от слез. Хэнк взглянул вниз, пожал плечами и продолжал идти. Через некоторое время он вздохнул:
– Да, дорогая, судьба сдала тебе двойки.
К тому времени, когда они добрались домой, Маргарет успокоилась. Она все так же прижималась к нему, но не двигалась. Ей хотелось, чтобы он продолжал держать ее крепко, ей было очень уютно в его объятиях. Можно было ни о чем не думать, не пытаться быть совершенной, а, напротив, позволить главенствовать чувствам. Пускай неясные ей самой желания руководят ею, хотя бы сейчас.
В хижине было прохладно, царил неясный полумрак. Хэнк потихоньку ослабил руки, и она соскользнула на пол, но по-прежнему обнимала его за шею, а он поддерживал ее за талию. Он тяжело дышал, но не двигался.
Она не станет, не может больше бороться. Она устала сражаться с тем, чему в душе и в сердце она не хотела больше противоречить, пускай даже рассудок осуждает эти чувства. Она взглянула ему в глаза, теряясь в догадках, что он собирается делать, но не смогла прочесть ответ. Маргарет почувствовала, что в нем тоже идет напряженная, нелегкая борьба. У него даже руки дрожали. Она шепотом назвала его по имени. Он на какое-то мгновение закрыл глаза, потом со вздохом снял ее руки со своей шеи, подержал их в ладонях. Хэнк смотрел куда-то поверх ее головы, и по глазам невозможно было понять, о чем он задумался. Она склонила голову ему на плечо.
– Что мы будем делать?
Хэнк отпустил ее и отстранился.
– Я ухожу.
– Что?
Он сделал шаг назад и отвернулся. А она уставилась ему в спину. Через какое-то мгновение он был уже в дверях.
– Я ухожу. – Хэнк стоял неподвижно, освещенный лучами вечернего солнца. Он был пугающе велик, занимая весь проем двери, как портрет без рамы.
Маргарет видела, что Хэнк находится в огромном напряжении, дышит прерывисто и смотрит в сторону.
– Почему ты уходишь?
После неловкой паузы он взглянул на нее.
– Потому что на этот раз я не собираюсь брать то, что хочу.
– Почему нет? – прошептала она.
– Потому что на этот раз все слишком серьезно.
Маргарет сидела одна в темной хижине, обхватив голову руками. Она пыталась доказать себе, что это неправда. Что она ничего не чувствует. Но она не могла лгать больше ни себе, ни ему. Она остро переживала свою незащищенность и заброшенность. Сердце ее кровоточило. Вдруг ей послышался какой-то шорох, и сразу же глаза ее с надеждой обратились к двери. Его там не было. Там никого не было. Но он стоял у нее перед глазами так или иначе. Высокая красивая фигура на фоне лучей заходящего солнца. Образ посланного на землю ангела. Но она знала его именно таким, каким он был на самом деле. Не ангел, а сплошная сердечная боль.
Каждый вечер Хэнк ходил купаться. Он вынужден был плавать до изнеможения. Это был единственный способ, чтобы заснуть ночью. Он переплывал лагуну бессчетное число раз. Это охлаждало немного его голову. Освежало тело и успокаивало жар в крови, с которым он не мог справиться первый раз в жизни, и ему это страшно не нравилось.
Смитти избегала его. Подумав, он решил, что это к лучшему. Последнее время, когда он был свободен, он только и делал, что наблюдал за ней.
Наблюдал, как она разжигает костер, как обугливает на нем еду, бегает за Аннабель, разговаривает с Теодором и Лидией.
Взяв с нее пример, он даже прокрался к бассейну, пока она там купалась, и смотрел за ней в щелочку между камнями. И хотя он видел практически только ее силуэт, неясную тень в воде, он пришел к выводу, что это слишком сильное для него испытание. После этого случая Хэнк позволял себе смотреть, как она сушит волосы на солнце, но даже это зрелище било ему по нервам. Как она была хороша!
Однажды он увидел, как она бродит по пляжу, пишет веточкой какие-то слова на песке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33