Не стоит их мочить.
Гарет уставился на свои сапоги и сосредоточенно нахмурился. Оказалось, что стянуть их не так-то просто, как ему представлялось прежде. Анжелике пришлось самой его разуть после чего он бессильно рухнул на спину. Анжелика дрожащими пальцами стала расстегивать ему рубашку, стараясь подбодрить:
– Гарет, ты ведь сам захотел искупаться, правда? Позволь, я помогу тебе раздеться. Снимем сначала рубашку… вот так…
Гарет кое-как уселся, она стала стягивать рубашку – и тут же в глаза бросилась заскорузлая от крови повязка. Кожа вокруг нее покраснела и опухла, и Анжелика с тревогой взглянула на Гарета.
– Ерунда… – невнятно пробормотал он и, скривившись от боли, попытался помочь стащить с себя рубашку. Вялые руки почему-то никак не хотели вылезать из рукавов.
Анжелика, набрав в грудь побольше воздуха, храбро взялась за пряжку на брючном ремне. Затем настал черед брюк. Она почувствовала его напряженный взгляд и застыла в нере– шительности: в его глазах горел вовсе не жар лихорадки. В следующий миг Гарет привлек ее к себе и поцеловал, жадно и страстно, однако она решительно отстранилась, не слушая его невнятных протестов:
– Нет, Гарет. Мы идем купаться… Она помогла ему встать на ноги. Гарет еле стоял, покачиваясь и опираясь на Анжелику, но все же заметил;
– Ты не сможешь плавать одетой.
Она кивнула, подвела его к дереву, чтобы было за что уцепиться, и скинула с себя сандалии и верхнюю одежду, оставшись в прозрачной нижней рубашке.
Смешок Гарета напомнил ей, что, несмотря на лихорадку и слабость, он ничуть не изменился:
– Ах, милая, об этом мгновении я мечтал целых две ночи, а когда оно пришло, проклятая слабость не позволяет насладиться им сполна!
Пропустив его слова мимо ушей, Анжелика обхватила Доусона за талию и повела в воду. Тихо охнув от резкого холода, она продолжала двигаться вперед, пока вода не достигла груди. Только теперь она позволила себе взглянуть на Гарета и застыла, наткнувшись на дикий, напряженный взгляд.
– Я ни за что тебя не отпущу, Анжелика…
– Но я… я и не собиралась никуда, Гарет. Помнишь, мы же заключили сделку. Сроком на год… Ты сдержал данное мне слово, и я сдержу свое!
– Я хочу, чтобы ты была со мной, Анжелика… – упрямо шептал Гарет.
– Я никуда не денусь. Только сначала тебе следует выздороветь. У тебя лихорадка. Это наверняка оттого, что рана загноилась. Я захватила с собой немного лекарства… из тех трав, которые падре Мануэль прописал Карлосу. Это мама меня заставила – она слыхала, что в Техасе легко заболеть лихорадкой. Я сейчас разведу костер и заварю чай из трав. Он поможет тебе, Гарет.
– Не хочу я твоего чая…
Анжелика проглотила резкий ответ. Она лишь нахмурилась. И Гарет тут же с испугом вцепился в ее плечо:
– Милая, ты обиделась?.. Я не хотел тебя обижать… От столь неожиданной нежности у Анжелики чуть слезы не брызнули из глаз.
– Нет, я… я не обижаюсь. Я просто хочу тебе помочь… Однако Гарет вряд ли расслышал ее слова: похоже, на него накатила новая, необычайно сильная волна боли. Господи, помоги: силы Доусона таяли буквально на глазах.
– Гарет, послушай, нам лучше вернуться на берег. Я, кажется, уже устала…
– Ладно, – согласился Гарет, повиснув на ней всей тяжестью.
– Гарет… я не смогу сама вытащить тебя из воды! Он покорно кивнул и постарался выпрямиться. Едва переводя дух, Анжелика подвела раненого к дереву в нескольких футах от кромки воды и помогла опуститься на землю. Достала из седельной сумки одеяло и накрыла Гарета: его трясло от озноба. Пришлось порыться в его сумке и достать бутылку.
– Гарет, выпей… пожалуйста!
– Что что?
– Это бутылка из твоей собственной сумки. Тебя бьет озноб. Это тебя согреет.
Обхватив ее руку своей широкой ладонью, Гарет пододвинул горлышко бутылки к губам и припал к ней. Наконец Доусон облегченно вздохнул и невнятно буркнул:
– Мне надо немного поспать… Всего пару минут. Я скоро отдохну, и мы поедем дальше.
Анжелика улыбнулась дрожащими губами – беспомощное состояние Гарета чертовски пугало ее.
– Да, Гарет. Ты отдыхай. Я сама обо всем позабочусь. Оказалось, что он уже успел провалиться в беспамятство, и она облегченно вздохнула. Прежде всего Анжелика проверила, не спал ли жар. Вроде бы его лоб уже не такой горячий. Купание сделало свое дело.
Поплотнее укутав его в одеяло Анжелика еще раз пощупала горячую щеку и задержала взгляд на отрешенном лице Гарет поморщился. Вот, даже во сне его мучает боль! Это потому, что рана слишком долго оставалась без ухода Анжелика торопливо вскочила и осмотрелась. Понимая, что дорога каждая минута она набрала хворосту и развела огонь.
Вода в котелке уже закипала, когда она спиной почувствовала чей-то напряженный взгляд Анжелика оглянулась Гарет каким-то образом умудрился усесться, опираясь спиной о ствол дерева. Она-то надеялась, что управится с раной еще до того, как Доусон придет в себя. Не вышло.
Тем временем Анжелика успела бросить в кипяток нужные травы, снять с огня второй котелок – поменьше – и поставить его на землю возле Гарета. В сумке еще оставались чистые бинты. Чувствуя на себе все тот же пристальный взгляд, Анжелика осторожно откинула одеяло Увидев грязную тряпку, она сердито поморщилась
– Гарет, я должна сменить повязку, – как можно решительнее сказала она – Наверное, тебе будет больно
Гарет, все так же лихорадочно блестя глазами, замотал головой что было сил.
– Нет, нет, я управлюсь сам
– Послушай, ты сейчас слишком плох, чтобы самому заниматься раной! – И она решительно положила руку на повязку, набираясь духу, чтобы сорвать ее одним движением и причинить как можно меньше боли. Но Гарет перехватил ее руку и мрачно пробурчал:
– Я сказал – нет!
Анжелика с мольбой взглянула в помутившиеся от страдания черные глаза и зашептала
– Но почему, Гарет?' Почему ты мне не веришь? Ведь ты болен. Рана сильно воспалилась. Если оставить ее как есть, ты не сможешь ехать дальше!
– Что я слышу – уж не собираешься ли ты меня лечить, шлюха? Но с какой стати? Разве тебе не хочется поскорее получить свободу? Тогда ты вернешься в Реал– дель-Монте. И тебе не придется целый год отрабатывать свой долг… в моих постылых объятиях…
– Гарет, я же сказала, что ни о чем подобном не думала…
– Нет, – гнул свое Гарет. не обращая внимания на ее протест. – Нет, я сам о себе позабочусь!
При виде упрямо выпяченного подбородка у Анжелики тоскливо сжалось сердце. Доусон явно ничего не соображал. Следовало немедленно найти способ убедить его. Он должен ей поверить. Она сделала глубокий вдох. Оставался только один путь.
Анжелика медленно наклонилась и легонько коснулась губами его рта. Тут же его рука легла ей на затылок, запутавшись в густых темных волосах. Однако он все еще сопротивлялся ее чарам, и Анжелике пришлось вложить в поцелуй всю нежность, отчего ее собственное сердце забилось гулкими неровными толчками.
Нехитрый трюк, который должен был помочь сломить упрямство Гарета, равным образом подействовал и на нее: она сама не заметила, как поцелуй становился все более страстным, а тело привычно искало поддержки в кольце уверенных сильных рук. Анжелика снова и снова целовала его губы, и ямку на подбородке, и колючую щетину на щеках, когда наконец Гарет привлек ее к себе и ответил на поцелуй так, что у нее захватило дух. Теперь их сердца бились в унисон – часто и сильно. Она снова с мольбой посмотрела ему в глаза:
– Видишь, Гарет, мне хорошо в твоих объятиях! Вот… послушай, как бьется сердце. – Она сильнее прижала широкую ладонь, лежавшую на груди. Все так же заглядывая ему в глаза, она продолжала: – Гарет, я не собираюсь идти на попятный. Я заключила договор сама, по доброй воле. Ты был очень щедр со мной. Благодаря тебе мой брат скоро поправится. И мне больше нечего желать – кроме того, чтобы воздать тебе сторицей, – и она добавила хрипловатым низким шепотом: – Ты купил меня, Гарет, и заплатил сполна – все это правда. Но я сделаю все, чтобы ты не пожалел о потраченных деньгах. Поверь, что я говорю честно, ты ведь был честен со мной. Пока мы будем вместе, мы сможем дать друг другу многое… очень многое. Но сначала тебе придется поверить мне, Гарет…
Анжелика зарделась, смущенная собственными дерзкими речами, и немного отстранилась, напряженно следя за его лицом. Гарет молчал – он явно пытался взвесить ее слова. Потом привлек к себе и жадно поцеловал. Однако силы покидали Гарета, и не без сожаления ему пришлось разомкнуть объятия.
– Я не в состоянии противиться тебе, Анжелика. Ты сильнее, чем жар у меня в крови. Милая, я сдаюсь. – Он покачал головой, легонько поцеловал ее в губы и устало промолвил: – Делай что хочешь, Анжелика. Ради тебя стоит рискнуть… была не была…
Его руки бессильно разжались, Анжелика с облегчением перевела дух и уселась на корточки возле раненого. Трясущимися руками она опустила в горячую воду чистые тряпки. Настал черед присохшей к ране грязной повязки. Как можно решительнее она отодрала ее от кожи – и ахнула, не поверив своим глазам:
– И ты… ты допустил такое только потому, что сомневался во мне?! Ты был готов умереть от заражения, но не…
– Я свалял преогромного дурака, Анжелика, – горько рассмеялся Гарет. – И думаю, не в последний раз. Единственное, в чем я уверен, – ради тебя я готов пойти на все.
– Ну ладно, малый, валяй выкладывай! Что там стряслось? Тебя отшили? Девчонке показалось мало того, что ты смог предложить?
Питер замялся, нерешительно поглядывая на раздраженную физиономию старшего брата, сидевшего во главе стола. Мери хранила упорное молчание. Ей явно было не по себе. Питеру вовсе не хотелось, чтобы возникшее между их троицей несогласие переросло в настоящую вражду. Он почел за благо потихоньку убраться из столовой, но резкий окрик Брока остановил брата на полпути.
– Эй, я, кажется, задал вопрос! И надеялся, что тебе хватит хороших манер, чтобы ответить, прежде чем уйти!
– А если мне кажется, что это не твое дело? Брок медленно встал из-за стола, побагровев от гнева. Но сдержался, и в его голосе прозвучала печаль:
– Малыш, не забывай, что мы с тобой одной крови. И мне небезразлично то, что с тобой творится, и больно видеть тебя несчастным. Я уже смирился с тем. что ты привезешь девчонку с собой. – Он покосился на встревоженную жену и сокрушенно покачал лохматой головой: – Мери мне все уши прожужжала и кое в чем добилась своего. Оно и верно: дело не в том, какова кажется девчонка мне. Важно то, что увидал в ней ты. Надеюсь, что тебе по крайней мере хватило ума не звать ее замуж… – Брок упрямо качнул головой, услыхав сдавленное восклицание Мери, и продолжил: – Впрочем, что бы ты там ни решил – это твое дело. Я больше не стану на тебя давить и пытаться переубедить. – Он замолк и внимательно всмотрелся в застывшие черты младшего брата. Однако тот по-прежнему молчал, и Брок добавил: – Но ради всего святого, парень, мы целый день ждали, с чем же ты вернешься. Не заставляй нас ждать и дальше…
Питер отчаянно затряс головой. Под тонкой кожей проступил яркий румянец, а голос прозвучал непривычно глухо:
– Поздно же ты опомнился, Брок. Но коли тебе так неймется, я скажу напрямик. Я ее не видел.
– Не видел?.. – Брок ошалело уставился на брата. – Ты что же, передумал? Ведь ты…
– Передумал? – обреченно рассмеялся Питер. – Я просто вел себя как последний дурак, не поверив, что на асиенде мне сказали правду! Мне пришлось отправиться к ней домой… и самому убедиться, что она уехала…
– Уехала?!
Слова застряли у Питера в горле, и он сокрушенно кивнул. Наконец он нашел в себе силы продолжать – ив каждом слове слышалось отчаяние:
– Да, именно так. Она уехала. Я опоздал. Твой дружок, Гарет Доусон, оказался проворнее меня. Он не ждал у моря погоды. Он просто взял и увез ее с собой в Техас…
– Взял с собой… – Невольное восклицание Мери заставило Питера обратить к ней застывшее от горя лицо: – Он женился на ней?
– Нет, – качнул головой Питер, – и не похоже, что это ее волновало. Только такой дурак, как я, мог предложить ей руку и сердце.
– Питер… – В голосе Мери прозвучала такая боль, что он снова не удержался от горького смеха:
– Итак, мне преподали хороший урок. – Теперь он обращался к брату: – Брок, ты был прав с самого начала. Она ко мне равнодушна. И если уж быть честным, она ни разу не давала мне повода надеяться. Я сам все выдумал. Она сделала свой выбор, и этим человеком оказался не я. От асиенды путь неблизкий, было вдоволь времени для размышлений. И я решил, что хватит валять дурака. С этим покончено. Я выбросил ее из головы. – Питер замолк и посмотрел на растерянные лица Брока и Мери. – И я прошу вас больше не вспоминать при мне ее имени. Я хочу забыть о ее существовании, понятно?
Уже на полпути к дверям Питер услыхал бормотание Брока:
– Да, малыш… конечно…
– Анжелика! – Она мигом оказалась возле Гарета, однако его воспаленный взор был устремлен куда-то в пространство. Рассеянно щурясь, он потряс головой: – Черт побери, она сбежала! Так я и знал, что сбежит! Так я и знал…
– Гарет!.. Гарет, посмотри на меня! Я здесь, рядом. – Она взяла его руку и прижала к своей щеке. – Видишь, Гарет, я здесь.
Гарет вроде бы внял ее словам.
– Уже темно, Анжелика. Почему ты не спишь? Нам придется встать пораньше. У нас мало времени,
– Нет, Гарет. Тебе нужен отдых… должна зажить твоя рана…
– Нет… нет…
Он собрался встать, и Анжелика испугалась. Вот уже несколько часов Гарет то бредил, то впадал в забытье. Анжелика постоянно поила его травяным чаем, однако это не помогало. Краткое облегчение, дарованное купанием, давно миновало, лихорадка медленно, но верно брала свое.
Анжелика не знала иного способа облегчить его страдания и упорно раз за разом заваривала новую порцию трав, как только пустел котелок. При этом она постоянно меняла горячие компрессы на ране. Благодаря им воспаление немного уменьшилось – но зато возобновилось кровотечение.
Стараясь не поддаваться панике, Анжелика судорожно припоминала наставления падре Мануэля, лечившего Карлоса, однако в голову не приходило ничего нового. Если бы только здесь был сам священник – такой спокойный и уверенный, с его врожденным талантом целителя! Однако в этой глуши не от кого ждать помощи, все зависит только от нее самой. Гарет был абсолютно беспомощен.
Он все еще старался подняться на ноги, и Анжелика в отчаянии повторяла:
– Гарет, сейчас ночь. Нам надо выспаться. Если ты не отдохнешь, то никогда не поправишься! Ложись и отдыхай… вот так… – Она заставила его опуститься обратно на одеяло и улеглась рядом.
Доусон повернулся к ней, и Анжелика заставила себя улыбнуться. Он с тревогой заглянул ей в глаза:
– Анжелика, этот ублюдок Эстебан стал бы тебя мучить. Он больше ни на что не способен. А я никогда не причиню тебе боль… – Его речь прервалась громким стоном. Все его сильное тело напряглось от боли, и ей снова стало страшно. Однако Гарет справился и еле слышно продолжил, ласково гладя ее волосы: – Тебе будет хорошо со мной, милая. Я буду заботиться о тебе и постараюсь быть с тобой нежным – Но в следующий миг его лихорадочным рассудком овладела новая мысль, и он яростно воскликнул – К черту твои слова! Ты завел себе любовницу и не расстался с ней, как ни уговаривала тебя мама! И она возненавидела тебя! И сумела остаться с тобой навсегда! – Внезапно Гарет расхохотался – Большой Джон Доусон! Его единственный сын – точная копия матери! Он так и не смирился с этим – с моими темными волосами и черными глазами, ведь он сам – светлоглазый блондин! – Проведя рукой Анжелики по своей колючей щеке, он пояснил – Это – лицо Карсонов, родни по материнской линии. Все как один уроды
– Но ты вовсе не урод, – возразила Анжелика и тут же прикусила язык, вспомнив, как в первый раз увидела это грубое лицо, искаженное надменной гримасой. Зато какая открытая и добрая у него улыбка! Как бы Анжелика обрадовалась, увидев ее сейчас!
Но Гарет хмурился все больше
– А ты, милая, ты ведь похожа на своего отца? Это точно, потому что у вас с мамой нет ничего общего. И ходит он где-то по свету, и понятия не имеет о том, что его дочь лежит сейчас вот здесь, в моих объятиях. А он никогда так и не узнает Не восхитится твоей красотой
Его бессвязные речи невольно задели старую рану. Ведь будь на то ее воля, Анжелика предпочла бы грубоватые черты своей матери и ходила бы по деревне с гордостью, а не чувствовала бы себя среди местных белой вороной. Нет, в се сердце не было ничего, кроме ненависти к незнакомцу, наградившему дочь лицом и телом, неизменно будившими в мужчинах похоть. Неожиданно почувствовав себя униженной, Анжелика резко спросила:
– Наверное, следующей будет поговорка про «яблоко от яблони», верно, Гарет? Дескать, где отец. насильник, там и продажная дочь.
– Не мне на что жаловаться, милая, – совершенно серьезно ответил Гарет, – коль скоро покупатель – я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Гарет уставился на свои сапоги и сосредоточенно нахмурился. Оказалось, что стянуть их не так-то просто, как ему представлялось прежде. Анжелике пришлось самой его разуть после чего он бессильно рухнул на спину. Анжелика дрожащими пальцами стала расстегивать ему рубашку, стараясь подбодрить:
– Гарет, ты ведь сам захотел искупаться, правда? Позволь, я помогу тебе раздеться. Снимем сначала рубашку… вот так…
Гарет кое-как уселся, она стала стягивать рубашку – и тут же в глаза бросилась заскорузлая от крови повязка. Кожа вокруг нее покраснела и опухла, и Анжелика с тревогой взглянула на Гарета.
– Ерунда… – невнятно пробормотал он и, скривившись от боли, попытался помочь стащить с себя рубашку. Вялые руки почему-то никак не хотели вылезать из рукавов.
Анжелика, набрав в грудь побольше воздуха, храбро взялась за пряжку на брючном ремне. Затем настал черед брюк. Она почувствовала его напряженный взгляд и застыла в нере– шительности: в его глазах горел вовсе не жар лихорадки. В следующий миг Гарет привлек ее к себе и поцеловал, жадно и страстно, однако она решительно отстранилась, не слушая его невнятных протестов:
– Нет, Гарет. Мы идем купаться… Она помогла ему встать на ноги. Гарет еле стоял, покачиваясь и опираясь на Анжелику, но все же заметил;
– Ты не сможешь плавать одетой.
Она кивнула, подвела его к дереву, чтобы было за что уцепиться, и скинула с себя сандалии и верхнюю одежду, оставшись в прозрачной нижней рубашке.
Смешок Гарета напомнил ей, что, несмотря на лихорадку и слабость, он ничуть не изменился:
– Ах, милая, об этом мгновении я мечтал целых две ночи, а когда оно пришло, проклятая слабость не позволяет насладиться им сполна!
Пропустив его слова мимо ушей, Анжелика обхватила Доусона за талию и повела в воду. Тихо охнув от резкого холода, она продолжала двигаться вперед, пока вода не достигла груди. Только теперь она позволила себе взглянуть на Гарета и застыла, наткнувшись на дикий, напряженный взгляд.
– Я ни за что тебя не отпущу, Анжелика…
– Но я… я и не собиралась никуда, Гарет. Помнишь, мы же заключили сделку. Сроком на год… Ты сдержал данное мне слово, и я сдержу свое!
– Я хочу, чтобы ты была со мной, Анжелика… – упрямо шептал Гарет.
– Я никуда не денусь. Только сначала тебе следует выздороветь. У тебя лихорадка. Это наверняка оттого, что рана загноилась. Я захватила с собой немного лекарства… из тех трав, которые падре Мануэль прописал Карлосу. Это мама меня заставила – она слыхала, что в Техасе легко заболеть лихорадкой. Я сейчас разведу костер и заварю чай из трав. Он поможет тебе, Гарет.
– Не хочу я твоего чая…
Анжелика проглотила резкий ответ. Она лишь нахмурилась. И Гарет тут же с испугом вцепился в ее плечо:
– Милая, ты обиделась?.. Я не хотел тебя обижать… От столь неожиданной нежности у Анжелики чуть слезы не брызнули из глаз.
– Нет, я… я не обижаюсь. Я просто хочу тебе помочь… Однако Гарет вряд ли расслышал ее слова: похоже, на него накатила новая, необычайно сильная волна боли. Господи, помоги: силы Доусона таяли буквально на глазах.
– Гарет, послушай, нам лучше вернуться на берег. Я, кажется, уже устала…
– Ладно, – согласился Гарет, повиснув на ней всей тяжестью.
– Гарет… я не смогу сама вытащить тебя из воды! Он покорно кивнул и постарался выпрямиться. Едва переводя дух, Анжелика подвела раненого к дереву в нескольких футах от кромки воды и помогла опуститься на землю. Достала из седельной сумки одеяло и накрыла Гарета: его трясло от озноба. Пришлось порыться в его сумке и достать бутылку.
– Гарет, выпей… пожалуйста!
– Что что?
– Это бутылка из твоей собственной сумки. Тебя бьет озноб. Это тебя согреет.
Обхватив ее руку своей широкой ладонью, Гарет пододвинул горлышко бутылки к губам и припал к ней. Наконец Доусон облегченно вздохнул и невнятно буркнул:
– Мне надо немного поспать… Всего пару минут. Я скоро отдохну, и мы поедем дальше.
Анжелика улыбнулась дрожащими губами – беспомощное состояние Гарета чертовски пугало ее.
– Да, Гарет. Ты отдыхай. Я сама обо всем позабочусь. Оказалось, что он уже успел провалиться в беспамятство, и она облегченно вздохнула. Прежде всего Анжелика проверила, не спал ли жар. Вроде бы его лоб уже не такой горячий. Купание сделало свое дело.
Поплотнее укутав его в одеяло Анжелика еще раз пощупала горячую щеку и задержала взгляд на отрешенном лице Гарет поморщился. Вот, даже во сне его мучает боль! Это потому, что рана слишком долго оставалась без ухода Анжелика торопливо вскочила и осмотрелась. Понимая, что дорога каждая минута она набрала хворосту и развела огонь.
Вода в котелке уже закипала, когда она спиной почувствовала чей-то напряженный взгляд Анжелика оглянулась Гарет каким-то образом умудрился усесться, опираясь спиной о ствол дерева. Она-то надеялась, что управится с раной еще до того, как Доусон придет в себя. Не вышло.
Тем временем Анжелика успела бросить в кипяток нужные травы, снять с огня второй котелок – поменьше – и поставить его на землю возле Гарета. В сумке еще оставались чистые бинты. Чувствуя на себе все тот же пристальный взгляд, Анжелика осторожно откинула одеяло Увидев грязную тряпку, она сердито поморщилась
– Гарет, я должна сменить повязку, – как можно решительнее сказала она – Наверное, тебе будет больно
Гарет, все так же лихорадочно блестя глазами, замотал головой что было сил.
– Нет, нет, я управлюсь сам
– Послушай, ты сейчас слишком плох, чтобы самому заниматься раной! – И она решительно положила руку на повязку, набираясь духу, чтобы сорвать ее одним движением и причинить как можно меньше боли. Но Гарет перехватил ее руку и мрачно пробурчал:
– Я сказал – нет!
Анжелика с мольбой взглянула в помутившиеся от страдания черные глаза и зашептала
– Но почему, Гарет?' Почему ты мне не веришь? Ведь ты болен. Рана сильно воспалилась. Если оставить ее как есть, ты не сможешь ехать дальше!
– Что я слышу – уж не собираешься ли ты меня лечить, шлюха? Но с какой стати? Разве тебе не хочется поскорее получить свободу? Тогда ты вернешься в Реал– дель-Монте. И тебе не придется целый год отрабатывать свой долг… в моих постылых объятиях…
– Гарет, я же сказала, что ни о чем подобном не думала…
– Нет, – гнул свое Гарет. не обращая внимания на ее протест. – Нет, я сам о себе позабочусь!
При виде упрямо выпяченного подбородка у Анжелики тоскливо сжалось сердце. Доусон явно ничего не соображал. Следовало немедленно найти способ убедить его. Он должен ей поверить. Она сделала глубокий вдох. Оставался только один путь.
Анжелика медленно наклонилась и легонько коснулась губами его рта. Тут же его рука легла ей на затылок, запутавшись в густых темных волосах. Однако он все еще сопротивлялся ее чарам, и Анжелике пришлось вложить в поцелуй всю нежность, отчего ее собственное сердце забилось гулкими неровными толчками.
Нехитрый трюк, который должен был помочь сломить упрямство Гарета, равным образом подействовал и на нее: она сама не заметила, как поцелуй становился все более страстным, а тело привычно искало поддержки в кольце уверенных сильных рук. Анжелика снова и снова целовала его губы, и ямку на подбородке, и колючую щетину на щеках, когда наконец Гарет привлек ее к себе и ответил на поцелуй так, что у нее захватило дух. Теперь их сердца бились в унисон – часто и сильно. Она снова с мольбой посмотрела ему в глаза:
– Видишь, Гарет, мне хорошо в твоих объятиях! Вот… послушай, как бьется сердце. – Она сильнее прижала широкую ладонь, лежавшую на груди. Все так же заглядывая ему в глаза, она продолжала: – Гарет, я не собираюсь идти на попятный. Я заключила договор сама, по доброй воле. Ты был очень щедр со мной. Благодаря тебе мой брат скоро поправится. И мне больше нечего желать – кроме того, чтобы воздать тебе сторицей, – и она добавила хрипловатым низким шепотом: – Ты купил меня, Гарет, и заплатил сполна – все это правда. Но я сделаю все, чтобы ты не пожалел о потраченных деньгах. Поверь, что я говорю честно, ты ведь был честен со мной. Пока мы будем вместе, мы сможем дать друг другу многое… очень многое. Но сначала тебе придется поверить мне, Гарет…
Анжелика зарделась, смущенная собственными дерзкими речами, и немного отстранилась, напряженно следя за его лицом. Гарет молчал – он явно пытался взвесить ее слова. Потом привлек к себе и жадно поцеловал. Однако силы покидали Гарета, и не без сожаления ему пришлось разомкнуть объятия.
– Я не в состоянии противиться тебе, Анжелика. Ты сильнее, чем жар у меня в крови. Милая, я сдаюсь. – Он покачал головой, легонько поцеловал ее в губы и устало промолвил: – Делай что хочешь, Анжелика. Ради тебя стоит рискнуть… была не была…
Его руки бессильно разжались, Анжелика с облегчением перевела дух и уселась на корточки возле раненого. Трясущимися руками она опустила в горячую воду чистые тряпки. Настал черед присохшей к ране грязной повязки. Как можно решительнее она отодрала ее от кожи – и ахнула, не поверив своим глазам:
– И ты… ты допустил такое только потому, что сомневался во мне?! Ты был готов умереть от заражения, но не…
– Я свалял преогромного дурака, Анжелика, – горько рассмеялся Гарет. – И думаю, не в последний раз. Единственное, в чем я уверен, – ради тебя я готов пойти на все.
– Ну ладно, малый, валяй выкладывай! Что там стряслось? Тебя отшили? Девчонке показалось мало того, что ты смог предложить?
Питер замялся, нерешительно поглядывая на раздраженную физиономию старшего брата, сидевшего во главе стола. Мери хранила упорное молчание. Ей явно было не по себе. Питеру вовсе не хотелось, чтобы возникшее между их троицей несогласие переросло в настоящую вражду. Он почел за благо потихоньку убраться из столовой, но резкий окрик Брока остановил брата на полпути.
– Эй, я, кажется, задал вопрос! И надеялся, что тебе хватит хороших манер, чтобы ответить, прежде чем уйти!
– А если мне кажется, что это не твое дело? Брок медленно встал из-за стола, побагровев от гнева. Но сдержался, и в его голосе прозвучала печаль:
– Малыш, не забывай, что мы с тобой одной крови. И мне небезразлично то, что с тобой творится, и больно видеть тебя несчастным. Я уже смирился с тем. что ты привезешь девчонку с собой. – Он покосился на встревоженную жену и сокрушенно покачал лохматой головой: – Мери мне все уши прожужжала и кое в чем добилась своего. Оно и верно: дело не в том, какова кажется девчонка мне. Важно то, что увидал в ней ты. Надеюсь, что тебе по крайней мере хватило ума не звать ее замуж… – Брок упрямо качнул головой, услыхав сдавленное восклицание Мери, и продолжил: – Впрочем, что бы ты там ни решил – это твое дело. Я больше не стану на тебя давить и пытаться переубедить. – Он замолк и внимательно всмотрелся в застывшие черты младшего брата. Однако тот по-прежнему молчал, и Брок добавил: – Но ради всего святого, парень, мы целый день ждали, с чем же ты вернешься. Не заставляй нас ждать и дальше…
Питер отчаянно затряс головой. Под тонкой кожей проступил яркий румянец, а голос прозвучал непривычно глухо:
– Поздно же ты опомнился, Брок. Но коли тебе так неймется, я скажу напрямик. Я ее не видел.
– Не видел?.. – Брок ошалело уставился на брата. – Ты что же, передумал? Ведь ты…
– Передумал? – обреченно рассмеялся Питер. – Я просто вел себя как последний дурак, не поверив, что на асиенде мне сказали правду! Мне пришлось отправиться к ней домой… и самому убедиться, что она уехала…
– Уехала?!
Слова застряли у Питера в горле, и он сокрушенно кивнул. Наконец он нашел в себе силы продолжать – ив каждом слове слышалось отчаяние:
– Да, именно так. Она уехала. Я опоздал. Твой дружок, Гарет Доусон, оказался проворнее меня. Он не ждал у моря погоды. Он просто взял и увез ее с собой в Техас…
– Взял с собой… – Невольное восклицание Мери заставило Питера обратить к ней застывшее от горя лицо: – Он женился на ней?
– Нет, – качнул головой Питер, – и не похоже, что это ее волновало. Только такой дурак, как я, мог предложить ей руку и сердце.
– Питер… – В голосе Мери прозвучала такая боль, что он снова не удержался от горького смеха:
– Итак, мне преподали хороший урок. – Теперь он обращался к брату: – Брок, ты был прав с самого начала. Она ко мне равнодушна. И если уж быть честным, она ни разу не давала мне повода надеяться. Я сам все выдумал. Она сделала свой выбор, и этим человеком оказался не я. От асиенды путь неблизкий, было вдоволь времени для размышлений. И я решил, что хватит валять дурака. С этим покончено. Я выбросил ее из головы. – Питер замолк и посмотрел на растерянные лица Брока и Мери. – И я прошу вас больше не вспоминать при мне ее имени. Я хочу забыть о ее существовании, понятно?
Уже на полпути к дверям Питер услыхал бормотание Брока:
– Да, малыш… конечно…
– Анжелика! – Она мигом оказалась возле Гарета, однако его воспаленный взор был устремлен куда-то в пространство. Рассеянно щурясь, он потряс головой: – Черт побери, она сбежала! Так я и знал, что сбежит! Так я и знал…
– Гарет!.. Гарет, посмотри на меня! Я здесь, рядом. – Она взяла его руку и прижала к своей щеке. – Видишь, Гарет, я здесь.
Гарет вроде бы внял ее словам.
– Уже темно, Анжелика. Почему ты не спишь? Нам придется встать пораньше. У нас мало времени,
– Нет, Гарет. Тебе нужен отдых… должна зажить твоя рана…
– Нет… нет…
Он собрался встать, и Анжелика испугалась. Вот уже несколько часов Гарет то бредил, то впадал в забытье. Анжелика постоянно поила его травяным чаем, однако это не помогало. Краткое облегчение, дарованное купанием, давно миновало, лихорадка медленно, но верно брала свое.
Анжелика не знала иного способа облегчить его страдания и упорно раз за разом заваривала новую порцию трав, как только пустел котелок. При этом она постоянно меняла горячие компрессы на ране. Благодаря им воспаление немного уменьшилось – но зато возобновилось кровотечение.
Стараясь не поддаваться панике, Анжелика судорожно припоминала наставления падре Мануэля, лечившего Карлоса, однако в голову не приходило ничего нового. Если бы только здесь был сам священник – такой спокойный и уверенный, с его врожденным талантом целителя! Однако в этой глуши не от кого ждать помощи, все зависит только от нее самой. Гарет был абсолютно беспомощен.
Он все еще старался подняться на ноги, и Анжелика в отчаянии повторяла:
– Гарет, сейчас ночь. Нам надо выспаться. Если ты не отдохнешь, то никогда не поправишься! Ложись и отдыхай… вот так… – Она заставила его опуститься обратно на одеяло и улеглась рядом.
Доусон повернулся к ней, и Анжелика заставила себя улыбнуться. Он с тревогой заглянул ей в глаза:
– Анжелика, этот ублюдок Эстебан стал бы тебя мучить. Он больше ни на что не способен. А я никогда не причиню тебе боль… – Его речь прервалась громким стоном. Все его сильное тело напряглось от боли, и ей снова стало страшно. Однако Гарет справился и еле слышно продолжил, ласково гладя ее волосы: – Тебе будет хорошо со мной, милая. Я буду заботиться о тебе и постараюсь быть с тобой нежным – Но в следующий миг его лихорадочным рассудком овладела новая мысль, и он яростно воскликнул – К черту твои слова! Ты завел себе любовницу и не расстался с ней, как ни уговаривала тебя мама! И она возненавидела тебя! И сумела остаться с тобой навсегда! – Внезапно Гарет расхохотался – Большой Джон Доусон! Его единственный сын – точная копия матери! Он так и не смирился с этим – с моими темными волосами и черными глазами, ведь он сам – светлоглазый блондин! – Проведя рукой Анжелики по своей колючей щеке, он пояснил – Это – лицо Карсонов, родни по материнской линии. Все как один уроды
– Но ты вовсе не урод, – возразила Анжелика и тут же прикусила язык, вспомнив, как в первый раз увидела это грубое лицо, искаженное надменной гримасой. Зато какая открытая и добрая у него улыбка! Как бы Анжелика обрадовалась, увидев ее сейчас!
Но Гарет хмурился все больше
– А ты, милая, ты ведь похожа на своего отца? Это точно, потому что у вас с мамой нет ничего общего. И ходит он где-то по свету, и понятия не имеет о том, что его дочь лежит сейчас вот здесь, в моих объятиях. А он никогда так и не узнает Не восхитится твоей красотой
Его бессвязные речи невольно задели старую рану. Ведь будь на то ее воля, Анжелика предпочла бы грубоватые черты своей матери и ходила бы по деревне с гордостью, а не чувствовала бы себя среди местных белой вороной. Нет, в се сердце не было ничего, кроме ненависти к незнакомцу, наградившему дочь лицом и телом, неизменно будившими в мужчинах похоть. Неожиданно почувствовав себя униженной, Анжелика резко спросила:
– Наверное, следующей будет поговорка про «яблоко от яблони», верно, Гарет? Дескать, где отец. насильник, там и продажная дочь.
– Не мне на что жаловаться, милая, – совершенно серьезно ответил Гарет, – коль скоро покупатель – я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48