Именно поэтому я придумал трюк с собакой. Когда мы привели в исполнение мой замысел, господин Калькбреннер весьма поспешно покинул замок. Господин Зеллинг по этому поводу заметил, что Калькбреннер обманул их. Это все.
— Ничего больше не бросилось вам в глаза? Я имею в виду какие-либо разговоры между Зеллингом и Циннлехнером.
Николай отрицательно покачал головой.
— У меня создалось впечатление, что оба эти господина недолюбливают господина Калькбреннера. Но каких-либо разногласий между камергером и аптекарем я не заметил. Они оба проявляли добросовестную заботу о графе.
Собеседник Николая сел на табурет и задумчиво потер виски. После недолгого молчания он продолжил расспросы:
— Давайте вернемся к Альдорфу. От чего он умер?
— Он принял яд. Цикуту.
— Вспомните хорошенько. Как вы его обнаружили?
Николай как мог подробно описал события того вечера. Когда Николай начал описывать положение тела Альдорфа, ди Тасси перебил его:
— Не слишком ли это странно? Ожог. Что за головня? Как вы объяснили себе эту странность?
Николай в ответ изложил то, что казалось ему вполне логически обоснованной возможностью: граф Альдорф принял яд и приложил к голени тлеющую головню, чтобы убедиться в том, что наступило полное онемение и паралич.
— Но зачем он это сделал?
— Этого я не знаю. Возможно, для того, чтобы убедиться в действии яда. Альдорф страдал какой-то опухолью, которая причиняла сильную боль в сердце. Я полагаю, что он желал прекратить свои страдания.
— Существует ли возможность, что в этом самоубийстве участвовали некие третьи лица? — спросил, помолчав, ди Тасси.
Николай скептически поджал губы.
— В это я не верю. Граф был смертельно болен. В замке это знали все. Судя по тому, что рассказал мне камергер Зеллинг, граф Альдорф вряд ли пережил бы весну. Нет, мне кажется, что он сам хотел свести счеты с жизнью и прекратить невыносимые страдания.
— Чем он страдал?
— Позже я обследовал останки графа. Это было ночью, мне помогал господин Циннлехнер. Именно тогда я нашел какую-то опухоль под левым легким. Лично мне такая болезнь еще ни разу не встречалась, но о подобных случаях я читал в медицинских книгах.
Николай замолчал и пристально посмотрел влицо ди Тасси. Но лицо советника оставалось бесстрастным.
— И что? — спросил он.
— Это объемное образование называется абсцессом, — снова заговорил Николай. — Обычно оно возникает на почве ностальгии и чаще всего встречается у солдат.
— У солдат? — изумленно воскликнул ди Тасси.
— Да, поэтому надо предположить, что граф все же страдал каким-то иным заболеванием. Но для того, чтобы правильно об этом судить, надо вскрыть покойного.
Ди Тасси покачал головой.
— Этого мы сделать не можем. Но как вам удалось обнаружить объемное образование?
— С помощью перкуссии, — ответил Николай.
Он описал советнику изобретенные Ауэнбруггером принципы выстукивания внутренних органов. Ди Тасси внимательно, не скрывая удивления, слушал врача. Теперь волнение ясно читалось на лице советника юстиции. Николай подробно описал, как он исследовал тело умершего, и рассказал о своих находках, на основании которых сделал выводы.
— Ностальгия? — недоверчиво переспросил ди Тасси.
— До недавнего времени о таких случаях сообщали довольно часто, — пояснил Николай. — Сегодня эта болезнь встречается редко, как я уже сказал, мне она известна только по книгам. Можно предположить, что абсцесс графа был обусловлен иными причинами, ибо он не был солдатом, у него не было оснований страдать ностальгией.
Ди Тасси задумчиво смотрел перед собой. Потом он нарушил молчание и спросил:
— Может быть, существует средство, способное вызвать эту болезнь?
— Средство?
— Да, может быть, существует особый яд?
Николай решительно покачал головой.
— Такого я не могу себе представить. Это болезнь души, бесполезное напрасное стремление, которое и приводит к болезненному разрастанию.
Ди Тасси вдруг встал, обошел стол и раскрыл одну из многочисленных папок, перелистал страницы и, вытащив из стопки нужный документ, протянул его Николаю. Тот взял бумагу и удивленно уставился на нее.
— Прочтите это, — сказал ди Тасси. Врач пробежал глазами по строчкам.
Это было письмо, датированное 12 ноября 1779 года. Не было ни обращения, ни подписи.
— Это черновик письма графа Альдорфа сыну Максимилиану. Смотрите на дату, письмо написано год назад. Обратите особое внимание на третий абзац: еа ге latenter in corpus inducla…
Николай принялся с возрастающим удивлением читать документ. В первое мгновение он не мог даже начать читать, настолько замысловатой оказалась латынь письма. Николай привык читать медицинские тексты, а не вычурные произведения эпистолярного жанра, в которых риторические обороты служили скорее для сокрытия в словесном тумане смысла написанного, нежели для его прояснения. Но постепенно до Николая дошло, что в письме обсуждается медицинский феномен. Граф Альдорф объяснял своему сыну действие какой-то лекарственной субстанции: …еа rе latenter in corpus inducta… sempiterno atque desperate dolore afficluntur et necessario moriuntur.
— …будучи незаметно введенным в тело, это вещество… приводит к длительному и неизлечимому страданию, неизбежно заканчивающемуся смертью… — перевел Николай.
Он еще раз пробежал глазами по строчкам. Ди Тасси ждал.
— Ну и?.. — спросил наконец советник юстиции. — Каково ваше мнение? О чем пишет здесь граф?
— О каком-то веществе, скорее всего о яде, — ответил Николай.
— Но о каком именно?
Николай пожал плечами. Еа rе latenter in corpus inducta. Что это вообще могло значить?
— Очевидно, это средство отличалось каким-то особым способом введения… но письмо на этом месте обрывается. У вас нет его продолжения?
Ди Тасси взял у Николая лист и аккуратно положил его в папку.
— Идите сюда, я хочу вам что-то показать.
С этими словами он обошел вокруг стола и приблизился к камину. Николай встал и последовал за советником. Взгляд Николая упал на украшенный богатой лепниной потолок, который из-за бесконечных стеллажей казался еще выше. В тонких лучах зимнего солнца, светившего в окно, плавали пылинки. Прошло несколько мгновений, прежде чем он привел в порядок свои воспоминания, но потом узнал форму и цвет росписи. Роспись потолка имела то же содержание, что и роспись спальни Альдорфа, — религиозные образы христианских преданий. Рисунки были выполнены в форме виньеток и отличались невероятной четкостью, так же как рамки и латинские сентенции, комментировавшие аллегорическое содержание сцен на плафонах. Однако сейчас не было никакой возможности вникать в детали росписи. Ди Тасси открыл расположенную рядом с камином дверь, которую при первом посещении не заметил Николай.
Только позже Николай сообразил, что библиотека может иметь несколько сообщающихся залов, которые вкупе, возможно, занимают весь этаж. Войдя сейчас в соседнее помещение, Николай первым делом рассмотрел большое отверстие в противоположной от входа стене. Видимо, через него библиотека сообщалась с кухней в подвале. Зеллинг говорил об этом подъемном механизме. Здесь же граф приказывал сервировать для него стол, когда он целыми днями просиживал в библиотеке за своими занятиями.
Ди Тасси дал Николаю несколько мгновений на то, чтобы осмотреться. В помещении не было окон. Размеры комнаты были небольшими — приблизительно восемь на восемь шагов, но потолки были такими же высокими, как в библиотеке, поэтому у посетителя создавалось впечатление, что он находится на дне глубокого колодца. Стены были голыми, ничем не украшенными. Вокруг стояли одинаковые деревянные ящики, которые теперь использовали для упаковки книг и раритетов Альдорфа.
Николай поднял голову и обнаружил отверстие в левом верхнем углу потолка. Так как он стоял непосредственно под ним, то увидел, что к отверстию пристроен своеобразный камин, сквозь дымоход которого виднелся кусочек неба. Хотя на улице стоял ясный день, небо в отверстии казалось черным пятном, на фоне которого можно было различить несколько сверкающих звезд.
Ди Тасси что-то делал с аппаратом, установленным на столе рядом с подъемником. Когда Николай услышал, что советник зажег спичку, он обернулся и принялся с любопытством смотреть, как ди Тасси зажигает свечи.
— Подойдите сюда, — велел советник. — Я хочу, чтобы вы это прочли.
Говоря это, он продолжал зажигать свечи, в огромном количестве стоявшие на одной подставке. Врач подошел к невиданному аппарату. Он представлял собой деревянный ящик, прикрытый сверху прозрачной стеклянной пластиной. Под пластиной блестел какой-то металлический предмет, но Николай не понял, что это такое. Он недоверчиво посмотрел на ди Тасси.
— Что это? — спросил он наконец.
— Макроскоп, — ответил советник.
— Что?
— Оптическая машина, которая с помощью световых проекций может увеличивать изображения предметов. Сейчас вы увидите, как этот прибор действует.
Что они здесь ищут, в который раз спросил себя Николай. За два дня ди Тасси и его помощники обшарили в библиотеке все углы. Но зачем? Ди Тасси, видимо, был не совсем обычным советником юстиции. Аппарат, с которым он сейчас столь непринужденно обращался, был ненамного проще, чем другие машины, выставленные в витринах графской библиотеки.
— Этот аппарат принадлежал графу? — спросил он.
— Нет, — коротко ответил ди Тасси.
Тон ответа говорил о том, что советник не расположен пускаться в подробные объяснения. Тем временем он зажег почти все свечи, стоявшие рядами по пять штук в каждом. Всего было пятьдесят свечей, и они ярким светлым пятном выделялись на фоне полутемного помещения. То, что произошло в следующую минуту, показалось Николаю чем-то фантастическим. Ди Тасси начал производить малопонятные манипуляции с машиной. Сначала он снял часть деревянной рамки с механизма. Потом придвинул штатив со свечами ближе к аппарату. Эффект оказался поразительным. Стеклянная крышка аппарата вспыхнула ярким светом. Только теперь Николай понял, что предмет, который он принял за металлическую деталь, в действительности оказался вогнутым зеркалом, которое собирало лучи света от свечей и сквозь крышку отбрасывало их наверх. На потолке возникло большое яркое пятно света. Внимательно глядя на это пятно, ди Тасси начал легонько передвигать штатив со свечами до тех пор, пока не добился наибольшей яркости.
Николай потерял дар речи. Словно зачарованный он наблюдал за действиями этого человека, казавшегося злым волшебником в ярком пламени множества свечей. Ди Тасси положил на крышку аппарата еще одну пластину. Сначала эта пластина показалась Николаю просто черным четырехугольником. Он подошел ближе, чтобы посмотреть, что это такое, но ди Тасси схватил его за рукав.
— Нет, подождите. Так вы ничего не увидите.
— Но что это? — нетерпеливо спросил Николай.
— Пепел, — ответил ди Тасси.
— Пепел? — беспомощно переспросил Николай. — Вы смеетесь надо мной.
— Это сожженный документ, — продолжал говорить советник. — То, что вы здесь видите, есть не что иное, как остаток листа пергамента, который мы нашли в камине. Моим людям удалось прикрепить к стеклу часть листа. Этот аппарат позволяет просветить любую часть пергамента так, чтобы можно было расшифровать нанесенные на него знаки.
Смотрите сами.
Николай не верил своим глазам. На обугленной бумаге, зажатой между двумя стеклянными пластинами, действительно можно было отчетливо разглядеть какие-то знаки.
— Но… как это возможно? — вырвалось у него.
— С помощью света возможно все, — ответил ди Тасси; — — Надо только уметь направить его туда, куда он сам обычно не направляется.
Ди Тасси указал Николаю одно место из текста. Sapientia est soror lucis — четко виднелось на потолке. Мудрость — сестра света. Дальше следовало совершенно неразборчивое место, так как тончайший слой пепла расползся по стеклу при закреплении. На этом темном фоне, там, где не было пепла, виднелись ослепительно яркие пятна. Николай дивился тому мастерству, с которым людям ди Тасси удалось сопоставить части, казалось бы, безвозвратно уничтоженного документа. Что это за люди? Высший имперский суд содержит тайную полицию, которая занимается делами такого рода? Но в это время его внимание привлек обрывок другой фразы — … horror luciferorum… — далее следовал ряд римских цифр.
— Прочтите вот это, — сказал ди Тасси и указал на нижнюю часть документа. — Non modo animum gravat, sed etiam fontem vitae extinguit, — прочел он вслух.
— Вещество, которое не отягощает дух, но иссушает источник жизни, — перевел Николай.
— Вы можете что-либо предположить по этой фразе? — спросил ди Тасси.
Прочтенные фразы отдавались эхом в душе Николая. Soror lucis! Horror luciferorum! Что это вообще может означать? Что общего имеет свет с дьяволом?
— Что это за текст? — спросил он.
— Одно из многочисленных писем Максимилиана отцу, — ответил ди Тасси.
— Почему Альдорф их уничтожил?
— Вот именно, почему? Что вы об этом думаете?
Николай тупо посмотрел на советника, потом пожал плечами.
— Почему вы спрашивает об этом меня? — недоуменно проговорил он. — Я врач. Я не был знаком ни с Альдорфом, ни с его сыном.
Ди Тасси внимательно посмотрел на Рёшлауба.
— Меня просто интересует ваше мнение. О чем, на ваш взгляд, здесь идет речь?
Николай в нерешительности молчал. Чего хочет от него этот человек? В его поведении было нечто, что возбудило в Николае подозрения. Зачем ди Тасси показал ему все эти вещи?
— Видите ли, лиценциат, этот трюк с собакой привлек мое внимание к вам. Вы, очевидно, человек, который весьма оригинально мыслит. Поэтому меня интересуют ваши наблюдения.
Теперь он льстит, чтобы втереться ко мне в доверие, встревоженно подумал Николай. Он внезапно преисполнился недоверия и подозрительности к этому человеку. Что он здесь делает? Что ищет высший имперский суд в этом жалком графском имении, копаясь в смутных писаниях членов этого своеобразного семейства?
Он так и не нашелся, что ответить.
— Милостивый государь, милостивый государь, —донесся из библиотеки чей-то голос. Дверь с треском распахнулась, и раздался грохот приближающихся шагов.
Ди Тасси резко обернулся.
— Фойсткинг? Что случилось?
Какой-то человек в кавалерийском мундире, едва переводя дыхание, стоял в дверном проеме. Человек был весь в снегу, руки его дрожали, лицо пепельно-бледное.
— Мы… нашли Зеллинга. Идемте скорее.
Ди Тасси тотчас встрепенулся.
— Где?
— В лесу… он в ужасном состоянии.
Ди Тасси застыл на месте.
— Что случилось?
Но Фойсткинг только молча тряс головой. Николай подошел к нему. В глазах сильного рослого мужчины стояли слезы.
— Что с ним? Что случилось с камергером Зеллингом?
— Прошу вас, ведь вы врач, не так ли? Идемте, — пролепетал он. — Идемте скорее.
2
Николай с превеликим трудом поспевал за Фойсткингом и ди Тасси, которые неслись впереди бешеным галопом. Они скакали на запад. Николай вообще не знал этих мест. Где-то за холмами, видевшимися на горизонте, лежал Ансбах. Но до него было очень далеко. Весь район принадлежал графству Лоэнштайн, во владения которого неровными зубьями вонзались поместья ответвлений этого семейства. Всадники миновали уже два пограничных камня, но из-за быстрой езды Николай не успел рассмотреть, какие гербы были высечены на камнях — Вартенштейга, Ашберга, Церингена или Ингвейлера. Вполне вероятно, что сейчас они снова скакали по владениям Альдорфа.
Они проскочили лесок, пересекли широкое поле, по проталинам которого важно расхаживала стая ворон. Птицы испуганно шарахнулись в сторону, когда мимо них сумасшедшим галопом пронеслись всадники, и с громким карканьем взметнулись в воздух. Вскоре после этого Фойсткинг и ди Тасси остановились в открытом поле. Николай подъехал ближе и услышал, как советник ругает кавалериста.
— Я думал, вы знаете дорогу!
Фойсткинг беспомощно рассматривал карту.
— Я очень быстро скакал, — оправдывался он. — Здесь все выглядит совершенно незнакомым.
Николай удивленно принялся рассматривать карту, которую держал в руках Фойсткинг. Такой подробной карты ему не приходилось видеть ни разу в жизни. Но когда он попытался внимательно рассмотреть знаки и линии, нанесенные на нее, то заметил, как ди Тасси сделал своему человеку знак, и тот свернул карту. Николай сделал вид, что ничего не заметил, и отъехал в сторону, чтобы не мешать этим двоим обсуждать дальнейший путь. Мелкое происшествие было неприятно Николаю. Если это такая секретная карта, то они могли вообще ее не показывать, с досадой думал он. Возможно, это была военная карта, но каким образом ее получил советник юстиции? В действительности Николая гораздо больше злило нечто другое. Почему он не может получить такую карту? Насколько точнее были бы его исследования кошачьей эпидемии!
Николай осмотрелся. Он не имел ни малейшего понятия, где именно они находятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Ничего больше не бросилось вам в глаза? Я имею в виду какие-либо разговоры между Зеллингом и Циннлехнером.
Николай отрицательно покачал головой.
— У меня создалось впечатление, что оба эти господина недолюбливают господина Калькбреннера. Но каких-либо разногласий между камергером и аптекарем я не заметил. Они оба проявляли добросовестную заботу о графе.
Собеседник Николая сел на табурет и задумчиво потер виски. После недолгого молчания он продолжил расспросы:
— Давайте вернемся к Альдорфу. От чего он умер?
— Он принял яд. Цикуту.
— Вспомните хорошенько. Как вы его обнаружили?
Николай как мог подробно описал события того вечера. Когда Николай начал описывать положение тела Альдорфа, ди Тасси перебил его:
— Не слишком ли это странно? Ожог. Что за головня? Как вы объяснили себе эту странность?
Николай в ответ изложил то, что казалось ему вполне логически обоснованной возможностью: граф Альдорф принял яд и приложил к голени тлеющую головню, чтобы убедиться в том, что наступило полное онемение и паралич.
— Но зачем он это сделал?
— Этого я не знаю. Возможно, для того, чтобы убедиться в действии яда. Альдорф страдал какой-то опухолью, которая причиняла сильную боль в сердце. Я полагаю, что он желал прекратить свои страдания.
— Существует ли возможность, что в этом самоубийстве участвовали некие третьи лица? — спросил, помолчав, ди Тасси.
Николай скептически поджал губы.
— В это я не верю. Граф был смертельно болен. В замке это знали все. Судя по тому, что рассказал мне камергер Зеллинг, граф Альдорф вряд ли пережил бы весну. Нет, мне кажется, что он сам хотел свести счеты с жизнью и прекратить невыносимые страдания.
— Чем он страдал?
— Позже я обследовал останки графа. Это было ночью, мне помогал господин Циннлехнер. Именно тогда я нашел какую-то опухоль под левым легким. Лично мне такая болезнь еще ни разу не встречалась, но о подобных случаях я читал в медицинских книгах.
Николай замолчал и пристально посмотрел влицо ди Тасси. Но лицо советника оставалось бесстрастным.
— И что? — спросил он.
— Это объемное образование называется абсцессом, — снова заговорил Николай. — Обычно оно возникает на почве ностальгии и чаще всего встречается у солдат.
— У солдат? — изумленно воскликнул ди Тасси.
— Да, поэтому надо предположить, что граф все же страдал каким-то иным заболеванием. Но для того, чтобы правильно об этом судить, надо вскрыть покойного.
Ди Тасси покачал головой.
— Этого мы сделать не можем. Но как вам удалось обнаружить объемное образование?
— С помощью перкуссии, — ответил Николай.
Он описал советнику изобретенные Ауэнбруггером принципы выстукивания внутренних органов. Ди Тасси внимательно, не скрывая удивления, слушал врача. Теперь волнение ясно читалось на лице советника юстиции. Николай подробно описал, как он исследовал тело умершего, и рассказал о своих находках, на основании которых сделал выводы.
— Ностальгия? — недоверчиво переспросил ди Тасси.
— До недавнего времени о таких случаях сообщали довольно часто, — пояснил Николай. — Сегодня эта болезнь встречается редко, как я уже сказал, мне она известна только по книгам. Можно предположить, что абсцесс графа был обусловлен иными причинами, ибо он не был солдатом, у него не было оснований страдать ностальгией.
Ди Тасси задумчиво смотрел перед собой. Потом он нарушил молчание и спросил:
— Может быть, существует средство, способное вызвать эту болезнь?
— Средство?
— Да, может быть, существует особый яд?
Николай решительно покачал головой.
— Такого я не могу себе представить. Это болезнь души, бесполезное напрасное стремление, которое и приводит к болезненному разрастанию.
Ди Тасси вдруг встал, обошел стол и раскрыл одну из многочисленных папок, перелистал страницы и, вытащив из стопки нужный документ, протянул его Николаю. Тот взял бумагу и удивленно уставился на нее.
— Прочтите это, — сказал ди Тасси. Врач пробежал глазами по строчкам.
Это было письмо, датированное 12 ноября 1779 года. Не было ни обращения, ни подписи.
— Это черновик письма графа Альдорфа сыну Максимилиану. Смотрите на дату, письмо написано год назад. Обратите особое внимание на третий абзац: еа ге latenter in corpus inducla…
Николай принялся с возрастающим удивлением читать документ. В первое мгновение он не мог даже начать читать, настолько замысловатой оказалась латынь письма. Николай привык читать медицинские тексты, а не вычурные произведения эпистолярного жанра, в которых риторические обороты служили скорее для сокрытия в словесном тумане смысла написанного, нежели для его прояснения. Но постепенно до Николая дошло, что в письме обсуждается медицинский феномен. Граф Альдорф объяснял своему сыну действие какой-то лекарственной субстанции: …еа rе latenter in corpus inducta… sempiterno atque desperate dolore afficluntur et necessario moriuntur.
— …будучи незаметно введенным в тело, это вещество… приводит к длительному и неизлечимому страданию, неизбежно заканчивающемуся смертью… — перевел Николай.
Он еще раз пробежал глазами по строчкам. Ди Тасси ждал.
— Ну и?.. — спросил наконец советник юстиции. — Каково ваше мнение? О чем пишет здесь граф?
— О каком-то веществе, скорее всего о яде, — ответил Николай.
— Но о каком именно?
Николай пожал плечами. Еа rе latenter in corpus inducta. Что это вообще могло значить?
— Очевидно, это средство отличалось каким-то особым способом введения… но письмо на этом месте обрывается. У вас нет его продолжения?
Ди Тасси взял у Николая лист и аккуратно положил его в папку.
— Идите сюда, я хочу вам что-то показать.
С этими словами он обошел вокруг стола и приблизился к камину. Николай встал и последовал за советником. Взгляд Николая упал на украшенный богатой лепниной потолок, который из-за бесконечных стеллажей казался еще выше. В тонких лучах зимнего солнца, светившего в окно, плавали пылинки. Прошло несколько мгновений, прежде чем он привел в порядок свои воспоминания, но потом узнал форму и цвет росписи. Роспись потолка имела то же содержание, что и роспись спальни Альдорфа, — религиозные образы христианских преданий. Рисунки были выполнены в форме виньеток и отличались невероятной четкостью, так же как рамки и латинские сентенции, комментировавшие аллегорическое содержание сцен на плафонах. Однако сейчас не было никакой возможности вникать в детали росписи. Ди Тасси открыл расположенную рядом с камином дверь, которую при первом посещении не заметил Николай.
Только позже Николай сообразил, что библиотека может иметь несколько сообщающихся залов, которые вкупе, возможно, занимают весь этаж. Войдя сейчас в соседнее помещение, Николай первым делом рассмотрел большое отверстие в противоположной от входа стене. Видимо, через него библиотека сообщалась с кухней в подвале. Зеллинг говорил об этом подъемном механизме. Здесь же граф приказывал сервировать для него стол, когда он целыми днями просиживал в библиотеке за своими занятиями.
Ди Тасси дал Николаю несколько мгновений на то, чтобы осмотреться. В помещении не было окон. Размеры комнаты были небольшими — приблизительно восемь на восемь шагов, но потолки были такими же высокими, как в библиотеке, поэтому у посетителя создавалось впечатление, что он находится на дне глубокого колодца. Стены были голыми, ничем не украшенными. Вокруг стояли одинаковые деревянные ящики, которые теперь использовали для упаковки книг и раритетов Альдорфа.
Николай поднял голову и обнаружил отверстие в левом верхнем углу потолка. Так как он стоял непосредственно под ним, то увидел, что к отверстию пристроен своеобразный камин, сквозь дымоход которого виднелся кусочек неба. Хотя на улице стоял ясный день, небо в отверстии казалось черным пятном, на фоне которого можно было различить несколько сверкающих звезд.
Ди Тасси что-то делал с аппаратом, установленным на столе рядом с подъемником. Когда Николай услышал, что советник зажег спичку, он обернулся и принялся с любопытством смотреть, как ди Тасси зажигает свечи.
— Подойдите сюда, — велел советник. — Я хочу, чтобы вы это прочли.
Говоря это, он продолжал зажигать свечи, в огромном количестве стоявшие на одной подставке. Врач подошел к невиданному аппарату. Он представлял собой деревянный ящик, прикрытый сверху прозрачной стеклянной пластиной. Под пластиной блестел какой-то металлический предмет, но Николай не понял, что это такое. Он недоверчиво посмотрел на ди Тасси.
— Что это? — спросил он наконец.
— Макроскоп, — ответил советник.
— Что?
— Оптическая машина, которая с помощью световых проекций может увеличивать изображения предметов. Сейчас вы увидите, как этот прибор действует.
Что они здесь ищут, в который раз спросил себя Николай. За два дня ди Тасси и его помощники обшарили в библиотеке все углы. Но зачем? Ди Тасси, видимо, был не совсем обычным советником юстиции. Аппарат, с которым он сейчас столь непринужденно обращался, был ненамного проще, чем другие машины, выставленные в витринах графской библиотеки.
— Этот аппарат принадлежал графу? — спросил он.
— Нет, — коротко ответил ди Тасси.
Тон ответа говорил о том, что советник не расположен пускаться в подробные объяснения. Тем временем он зажег почти все свечи, стоявшие рядами по пять штук в каждом. Всего было пятьдесят свечей, и они ярким светлым пятном выделялись на фоне полутемного помещения. То, что произошло в следующую минуту, показалось Николаю чем-то фантастическим. Ди Тасси начал производить малопонятные манипуляции с машиной. Сначала он снял часть деревянной рамки с механизма. Потом придвинул штатив со свечами ближе к аппарату. Эффект оказался поразительным. Стеклянная крышка аппарата вспыхнула ярким светом. Только теперь Николай понял, что предмет, который он принял за металлическую деталь, в действительности оказался вогнутым зеркалом, которое собирало лучи света от свечей и сквозь крышку отбрасывало их наверх. На потолке возникло большое яркое пятно света. Внимательно глядя на это пятно, ди Тасси начал легонько передвигать штатив со свечами до тех пор, пока не добился наибольшей яркости.
Николай потерял дар речи. Словно зачарованный он наблюдал за действиями этого человека, казавшегося злым волшебником в ярком пламени множества свечей. Ди Тасси положил на крышку аппарата еще одну пластину. Сначала эта пластина показалась Николаю просто черным четырехугольником. Он подошел ближе, чтобы посмотреть, что это такое, но ди Тасси схватил его за рукав.
— Нет, подождите. Так вы ничего не увидите.
— Но что это? — нетерпеливо спросил Николай.
— Пепел, — ответил ди Тасси.
— Пепел? — беспомощно переспросил Николай. — Вы смеетесь надо мной.
— Это сожженный документ, — продолжал говорить советник. — То, что вы здесь видите, есть не что иное, как остаток листа пергамента, который мы нашли в камине. Моим людям удалось прикрепить к стеклу часть листа. Этот аппарат позволяет просветить любую часть пергамента так, чтобы можно было расшифровать нанесенные на него знаки.
Смотрите сами.
Николай не верил своим глазам. На обугленной бумаге, зажатой между двумя стеклянными пластинами, действительно можно было отчетливо разглядеть какие-то знаки.
— Но… как это возможно? — вырвалось у него.
— С помощью света возможно все, — ответил ди Тасси; — — Надо только уметь направить его туда, куда он сам обычно не направляется.
Ди Тасси указал Николаю одно место из текста. Sapientia est soror lucis — четко виднелось на потолке. Мудрость — сестра света. Дальше следовало совершенно неразборчивое место, так как тончайший слой пепла расползся по стеклу при закреплении. На этом темном фоне, там, где не было пепла, виднелись ослепительно яркие пятна. Николай дивился тому мастерству, с которым людям ди Тасси удалось сопоставить части, казалось бы, безвозвратно уничтоженного документа. Что это за люди? Высший имперский суд содержит тайную полицию, которая занимается делами такого рода? Но в это время его внимание привлек обрывок другой фразы — … horror luciferorum… — далее следовал ряд римских цифр.
— Прочтите вот это, — сказал ди Тасси и указал на нижнюю часть документа. — Non modo animum gravat, sed etiam fontem vitae extinguit, — прочел он вслух.
— Вещество, которое не отягощает дух, но иссушает источник жизни, — перевел Николай.
— Вы можете что-либо предположить по этой фразе? — спросил ди Тасси.
Прочтенные фразы отдавались эхом в душе Николая. Soror lucis! Horror luciferorum! Что это вообще может означать? Что общего имеет свет с дьяволом?
— Что это за текст? — спросил он.
— Одно из многочисленных писем Максимилиана отцу, — ответил ди Тасси.
— Почему Альдорф их уничтожил?
— Вот именно, почему? Что вы об этом думаете?
Николай тупо посмотрел на советника, потом пожал плечами.
— Почему вы спрашивает об этом меня? — недоуменно проговорил он. — Я врач. Я не был знаком ни с Альдорфом, ни с его сыном.
Ди Тасси внимательно посмотрел на Рёшлауба.
— Меня просто интересует ваше мнение. О чем, на ваш взгляд, здесь идет речь?
Николай в нерешительности молчал. Чего хочет от него этот человек? В его поведении было нечто, что возбудило в Николае подозрения. Зачем ди Тасси показал ему все эти вещи?
— Видите ли, лиценциат, этот трюк с собакой привлек мое внимание к вам. Вы, очевидно, человек, который весьма оригинально мыслит. Поэтому меня интересуют ваши наблюдения.
Теперь он льстит, чтобы втереться ко мне в доверие, встревоженно подумал Николай. Он внезапно преисполнился недоверия и подозрительности к этому человеку. Что он здесь делает? Что ищет высший имперский суд в этом жалком графском имении, копаясь в смутных писаниях членов этого своеобразного семейства?
Он так и не нашелся, что ответить.
— Милостивый государь, милостивый государь, —донесся из библиотеки чей-то голос. Дверь с треском распахнулась, и раздался грохот приближающихся шагов.
Ди Тасси резко обернулся.
— Фойсткинг? Что случилось?
Какой-то человек в кавалерийском мундире, едва переводя дыхание, стоял в дверном проеме. Человек был весь в снегу, руки его дрожали, лицо пепельно-бледное.
— Мы… нашли Зеллинга. Идемте скорее.
Ди Тасси тотчас встрепенулся.
— Где?
— В лесу… он в ужасном состоянии.
Ди Тасси застыл на месте.
— Что случилось?
Но Фойсткинг только молча тряс головой. Николай подошел к нему. В глазах сильного рослого мужчины стояли слезы.
— Что с ним? Что случилось с камергером Зеллингом?
— Прошу вас, ведь вы врач, не так ли? Идемте, — пролепетал он. — Идемте скорее.
2
Николай с превеликим трудом поспевал за Фойсткингом и ди Тасси, которые неслись впереди бешеным галопом. Они скакали на запад. Николай вообще не знал этих мест. Где-то за холмами, видевшимися на горизонте, лежал Ансбах. Но до него было очень далеко. Весь район принадлежал графству Лоэнштайн, во владения которого неровными зубьями вонзались поместья ответвлений этого семейства. Всадники миновали уже два пограничных камня, но из-за быстрой езды Николай не успел рассмотреть, какие гербы были высечены на камнях — Вартенштейга, Ашберга, Церингена или Ингвейлера. Вполне вероятно, что сейчас они снова скакали по владениям Альдорфа.
Они проскочили лесок, пересекли широкое поле, по проталинам которого важно расхаживала стая ворон. Птицы испуганно шарахнулись в сторону, когда мимо них сумасшедшим галопом пронеслись всадники, и с громким карканьем взметнулись в воздух. Вскоре после этого Фойсткинг и ди Тасси остановились в открытом поле. Николай подъехал ближе и услышал, как советник ругает кавалериста.
— Я думал, вы знаете дорогу!
Фойсткинг беспомощно рассматривал карту.
— Я очень быстро скакал, — оправдывался он. — Здесь все выглядит совершенно незнакомым.
Николай удивленно принялся рассматривать карту, которую держал в руках Фойсткинг. Такой подробной карты ему не приходилось видеть ни разу в жизни. Но когда он попытался внимательно рассмотреть знаки и линии, нанесенные на нее, то заметил, как ди Тасси сделал своему человеку знак, и тот свернул карту. Николай сделал вид, что ничего не заметил, и отъехал в сторону, чтобы не мешать этим двоим обсуждать дальнейший путь. Мелкое происшествие было неприятно Николаю. Если это такая секретная карта, то они могли вообще ее не показывать, с досадой думал он. Возможно, это была военная карта, но каким образом ее получил советник юстиции? В действительности Николая гораздо больше злило нечто другое. Почему он не может получить такую карту? Насколько точнее были бы его исследования кошачьей эпидемии!
Николай осмотрелся. Он не имел ни малейшего понятия, где именно они находятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43