Нифес!
12
Она стояла меньше чем в трех метрах от Джульетты, прислонившись к стене. Тонкий шелковый жакет поверх вечернего платья – очевидно, она только что пришла. Джульетта посмотрела прямо на нее. И Нифес ответила тем же. Потом ее отвлекли: какие-то люди хотели непременно с ней поздороваться. Похоже, она знает здесь всех. Объятия, поцелуи, ничего не значащие фразы. Джульетта попыталась было опять сосредоточиться на танцующих, но ее не покидало чувство, что какой-то хищник не спускает с нее глаз. Снова и снова на ней останавливался ледяной взгляд Нифес. Она пыталась не смотреть в ее сторону. Но только когда кончилась музыка и Линдсей вернулась, Нифес повернулась спиной и пошла прочь, разговаривая с каким-то мужчиной.
– Уф, Бог мой, какая толпа. С места не сдвинуться. – Линдсей вытащила из сумочки платок и обтерла лицо. – Это из-за Эктора. В другие дни народу меньше.
Ведущий снова взял микрофон и заговорил. Все вдруг захлопали.
– Что он сказал? – спросила Джульетта.
– Предлагает поприветствовать особых гостей. Группу «Неотанго», вернувшуюся из Берлина. Ты ведь их представление видела, правда? Он говорит, шоу имело большой успех.
– А про Дамиана говорит что-нибудь?
Линдсей пожала плечами. Но тут из микрофона вполне отчетливо донеслось его имя. Линдсей кивнула:
– Ага, как раз про него говорит. Великолепное шоу, поставленное Дамианом, сумасшедшим, который остался в Берлине, чтобы научить немцев танцевать танго…
– Но это же неправда! – воскликнула Джульетта.
– Что неправда? – Линдсей вытащила из пачки сигарету, пошарила по столу в поисках зажигалки.
– Дамиан. Он вовсе не в Берлине. Он здесь. В БуэносАйресе.
Линдсей удивилась.
– Вот как? Ну, может быть. Феликс не самый осведомленный человек в этом мире.
– Феликс?
Линдсей наконец нашла зажигалку.
– Ведущий. Феликс Пичерна. Похоже, ты неплохо знаешь Дамиана, правда?
Линдсей поджала губы, испытующе глядя на Джульетту, одновременно поднося ко рту сигарету и прикуривая. У Джульетты на глазах вдруг выступили слезы. Линдсей даже испугалась. Но прежде чем она успела что-нибудь сказать, Джульетта вскочила и, опустив голову, побежала через толпу.
Бросив сигарету, канадка последовала за ней. Но догнала только возле туалета. Джульетта растерянно остановилась у входа, разглядывая выложенные там на продажу вещи: ассортименту мог бы позавидовать небольшой магазинчик.
– Я, наверное, что-то не так сказала… – начала было Линдсей.
Джульетта молча покачала головой. Полное безумие. На что она рассчитывала, черт побери, отправляясь в Буэнос-Айрес? Почему не осталась в Берлине, проглотив разочарование, почему не сумела взять себя в руки? И вот теперь она в переполненном аргентинском кафе, где танцуют танго, стоит перед входом в туалет и чувствует себя бесконечно одинокой, потому что не понимает ни слова на этом языке, да еще и ощущает страшную тоску. А снаружи ее ждут эта гадина Нифес и Линдсей, которую она едва знает. Канадка хочет ее утешить, но разве это возможно? Уборщица посмотрела на нее, жестом приглашая выбирать из широкого ассортимента: сигареты, жвачка, пробные флакончики духов, презервативы, гель для волос, шнурки для ботинок. Ошеломляющее впечатление, которое производил этот торговый ряд, легко трансформировалось в комический эффект. Старый-престарый кафель, спертый воздух, под потолком лампочка без абажура, а под ней – эта несчастная старая женщина немного не от мира сего и ее туалетная лавка.
Джульетта вытерла слезы и повернулась к Линдсей.
– Ничего. Просто все очень сложно. Прости меня. Линдсей положила руку ей на плечо.
– Что ты скажешь о местном чайном настое – мате ? У меня дома? А? Ты пила мате? Вкус ужасный. Но попробовать надо.
От нежной заботы этой женщины Джульетте стало лучше. Захотелось поскорее взять себя в руки. Слишком уж она слаба, неустойчива. Так дальше не может продолжаться.
Из зала послышались аплодисменты.
– Спасибо тебе, – сказала Джульетта.
– Пойдем, – предложила Линдсей, взяв ее под руку. – Чуть-чуть посмотрим на Эктора и поедем ко мне, договорились?
Не дожидаясь ответа, она потащила Джульетту назад, в зал, где посреди танцплощадки как раз появился Эктор со своей партнершей. Нечего было и думать пробиться назад, к своему столику, пришлось наблюдать за танцем из толпы у входа, прислонившись к стене.
– Смотри хорошенько, – прошептала Линдсей ей в ухо. – Такое видишь нечасто. Эктор и Бланка. Это пульез. «Ла Юмба».
Джульетту с первых же тактов захватила музыка своей мощью в комбинации с движениями танцоров. Правда, пока она смотрела, как танцует Эктор Гойеча, учитель Дамиана, ей пришла в голову не самая приятная мысль: едва успев приоткрыть перед ней верхний слой этого искусства, Дамиан исчез с ее горизонта. То, что делает Эктор, гораздо мощнее. Хотя он стар и некрасив. И его фигура меньше всего похожа на фигуру танцора. И все же… какая приземленная, грубоватая элегантность! Какая сила в движениях! Как бережно при этом опутывает он своей силой партнершу! Словно железной рукой тянется погладить цыпленка. Остальное делает музыка. «Ла Юмба». Последовательность жестких аккордов бандониона, похожих на вибрирующие удары парового молота в напоенном ленью воздухе. Но Эктору удается соответствовать этой мощи. «Красавица и Чудовище», – подумала Джульетта. Только Чудовище кажется гораздо совершеннее Красавицы: его избавление, похоже, давно уже состоялось. Вытянув шею, Джульетта следила за его ногами. Самое главное всегда происходит именно там, внизу. Вот он исполнил шаги «примера хунта», но не так, как Дамиан. И она увидела, что изначально эта последовательность сродни литью. Мужчина и женщина играют строго определенные роли, и это смотрится гармонично. В редакции Дамиана фигура в двух местах ломалась. Не годилась для импровизации. Партнерам необходимо было заранее договориться, иначе можно было просто упасть. А здесь все иначе. Исполнение кажется совершенно естественным. Остальные движения танцоров тоже выглядели подлинными, в отличие от многих движений Дамиана. Если Бланке угрожала малейшая опасность сбиться с такта, Эктор тут же приходил на помощь, вновь вовлекая ее в движение, энергия поддерживала их равновесие. Это выглядело поразительно. Партнерша слепо доверяла ему, а он всегда приходил на помощь. Что не мешало им отважно выписывать на паркете все более рискованные фигуры, все более сложные комбинации. Он предлагал, и у нее был выбор: следовать за ним или нет. Так рождалась подлинная красота.
13
– Мужчина ведет и думает, – сказала Линдсей, – а женщина соблазняет и управляет.
Она протянула Джульетте выдолбленную тыкву, из которой торчал серебряный кубок в форме рога.
– Только так, и никак иначе, – добавила она. – Забудь все, что знаешь о танго. Все это чушь.
Джульетта взяла в руки странный сосуд.
– Если станешь спрашивать кого-то из аргентинцев, не узнаешь вообще ничего. У них ведь танго было в загоне, пока вдруг не вошло в моду в Европе. Они как бы импортировали его обратно и стали гордиться, одновременно испытывая стыд. Теперь повторяется то же самое. Аргентина – страна шизофреников, да будет тебе известно. Психоаналитиков здесь больше, чем в Нью-Йорке. Ты уже ездила на метро?
Джульетта с опаской наблюдала, как внутри выдолбленного плода бурлит странный напиток, одновременно пытаясь понять непростые рассуждения Линдсей. Канадка восхищала ее. Только вот непонятно, о чем она говорит…
– Да. Конечно, ездила, – ответила Джульетта, осторожно пригубив содержимое серебряного рога. Напиток совершенно не имел вкуса. – А что?
– Обратила внимание на киоски? Где продают газеты? В здешнем метро можно купить полное собрание сочинений Фрейда. Фрейд и Лакан стоят на витрине между автомобильными журналами и порнографией. Возвращаясь от психоаналитиков, люди по пути домой покупают книги, которые только что видели у доктора на столе.
– Кто такой Лакон?
– Лакан. Вроде Эйнштейна в психоанализе. Его знают во всем мире, хотя никто тебе точно не скажет, что же он утверждал. Тебе не нравится мате?
– Трава, заваренная как чай, – сказала Джульетта.
– Отчасти, – согласилась Линдсей. – Ничего другого здесь нет. Они все импортируют. Подлинно аргентинские вещи можно пересчитать по пальцам. Говядина. Танго. Мате. И dulce de lиche.
– А что это?
– Особое сладкое концентрированное молоко. Вот, попробуй. Клади побольше сахара.
Джульетта последовала совету, и теперь вкус варева напоминал теплую подслащенную воду. Она протянула Линдсей странный сосуд и огляделась. Спартанская обстановка. На письменном столе героически держит оборону раскрытый переносной компьютер, не позволяющий огромным стопкам книг и бумаг окончательно себя засыпать. Стены выкрашены в темно-красный цвет и снизу доверху увешаны фотографиями, постерами, афишами в сопровождении всяких записок. Возле матраца, просто лежащего на полу, стоит алюминиевый каркас, обтянутый материалом, похожим на брезент. Очевидно, это шкаф для одежды. Рядом полка, которая в любой момент может свалиться под тяжестью громоздящихся на ней сверху видеокассет и телевизора со встроенным видеомагнитофоном. Светящееся табло таймера показывает 00:00 и постоянно мигает.
Пока они ехали, в городе ненадолго отключали электричество. Проехав Сан-Тельмо, они вдруг заметили, что вокруг полная темнота. Сверху доносился шум близлежащей автомагистрали. Линдсей сняла один за другим четыре замка, они вошли за ограду, пересекли темный двор и в конце концов оказались в этой комнате. Вскоре замигало табло видеомагнитофона: дали электричество. Однако Линдсей предпочла и дальше сидеть при свечах.
– Зачем же ты постоянно сюда возвращаешься? – спросила Джульетта. – Если тут, по-твоему, все так ужасно?
Линдсей пожала плечами.
– Не знаю, – сказала она. – Тоже своего рода сумасшествие. Все непрерывно жалуются, мол, жизнь ужасна, ничего не работает, но стоит провести тут пару месяцев, и будешь приезжать сюда снова и снова. Есть даже несколько песентанго на эту тему: например, Volver, Sur, Siempre se veulve a Buenos Aires…
– И что это значит?
– Всегда одно и то же. Volver означает «возвращаться». Sur значит «юг», то есть городские предместья. То есть «в Буэнос-Айрес всегда возвращаются…». Город с татуировкой внутри. Трудно объяснить. Вдруг охватывает чувство, что ты повсюду чужой.
Джульетта встала, взяла со стола свечу и подошла к стене, чтобы получше рассмотреть фотографии. Взгляд Линдсей словно ощупывал ее. Похоже, приглашение не было бескорыстным.
– Хочешь вина? – спросила канадка. – У меня есть бутылка. Вино хорошее. Из Мендосы . Ничуть не хуже бордо. Хочешь?
– Хм, пожалуй, нет. Уже довольно поздно, ты не находишь? А что это за снимки?
Линдсей подошла к шкафу, нащупала где-то между платьями бутылку вина и принялась искать на письменном столе штопор.
– Для работы. Милонги. Я старалась документировать их жизнь, ведь через десять лет их уже не будет.
Джульетта подняла свечу и осветила несколько фотографий. Почти на всех изображены танцующие пары, преимущественно пожилые. Партнеры танцуют, тесно прижавшись друг к другу и устремив взгляд в никуда. Линдсей приблизилась к ней. Джульетта уловила аромат ее духов и остаточный запах сигарет.
– Я фотографирую только старых танцоров. Привидения… – И после небольшой паузы добавила: – Дамиана ты здесь не найдешь.
Джульетта обернулась и посмотрела на нее в упор. Но Линдсей не отвела глаза, только спросила:
– У тебя с ним что-то было и из-за этого ты приехала, так ведь?
Джульетта опять углубилась в фотографии, ничего не ответив.
– Конечно, это меня не касается. Прости. – Джульетта села на подушку и поставила свечку на стол.
Линдсей вытащила пробку из бутылки и, не спрашивая, налила два полных бокала. Бретельки ее платья соскользнули вниз, сквозь прозрачную кайму просвечивала грудь. Джульетта опустила глаза, стараясь не смотреть.
– А что, по мне видно, что я ищу его?
– По тебе нет, – с усмешкой сказала Линдсей. – А вот по Нифес…
– Ты все замечаешь…
– Зависит от обстоятельств. Но когда одна из лучших танцовщиц в Буэнос-Айресе начинает вдруг буравить ненавидящим взглядом никому не известную балерину из Берлина, в голову приходит только одно объяснение.
– А что, это было так заметно?
Линдсей выудила из пачки сигарету и поднесла ее к свечке.
– Я бы на твоем месте держалась от нее подальше, – сказала она. – То есть я, конечно, не знаю, что там между вами, но мир танго очень мал и прозрачен и, чтобы прочесть столь явные знаки, особой проницательности не требуется.
– Если он так мал, как ты рассказываешь, почему ни один человек не может сказать мне, где Дамиан?
Линдсей пожала плечами.
– Когда они с Нифес расстались – это произошло весной, – в городе целую неделю разговоров было только об этом. Прежде они жили вместе. Потом произошла эта история с Берлином. Дамиан не совсем честно получил контракт: интриги за спиной Эктора. Я считала, что и разошлись они отчасти из-за этого – у Нифес с Эктором довольно близкие отношения. Но, увидев тебя, понимаю, что дело совсем в другом. Значит, это из-за тебя он все перевернул с ног на голову, чтобы добиться приглашения в Берлин…
– О чем ты? – перебила она. – Нет-нет, мы познакомились, когда он уже был там. Какие интриги?
Линдсей подняла бокал и сказала:
– Может, чокнемся? Твое здоровье.
Джульетта ответила и пригубила чуть-чуть вина. Подняв глаза, она увидела взгляд Линдсей, направленный на ее грудь. Платье канадки, удобно устроившейся на подушке, теперь задралось выше колен.
– Дамиан и Нифес за год до этого дали согласие в сентябре – октябре выступать в Бразилии. А в марте пришло приглашение из Берлина. Дамиан поначалу не заинтересовался. И за работу взялся Эктор. Ты ведь знаешь, что они не очень-то любят друг друга?
Джульетта кивнула.
– Эктор стал собирать труппу для поездки, но когда в конце марта созрел для того, чтобы подписать контракт, продюсер вдруг отозвал свое предложение. Дело лопнуло. А еще через пару недель поползли слухи, что контракт подписал Дамиан. Ему вдруг во что бы то ни стало понадобилось в Германию. И он обрабатывал продюсера до тех пор, пока тот не предложил работу именно ему. Можешь себе представить, что тут началось. Все сочли его поступок безобразным. Настолько, что он не мог найти танцоров для шоу. Ему объявили бойкот. И это здесь, в стране, где количество безработных танцоров, перебивающихся с хлеба на воду, поистине огромно! Нифес устроила ему сцену. Они к тому времени и так уже разъехались или, во всяком случае, были на грани. Но танцевали по-прежнему вместе. Никто не мог понять, с чего это вдруг Дамиану понадобилось в Берлин. Предложение из Бразилии было гораздо интереснее, в том числе и с финансовой точки зрения. И потом, по отношению к Эктору это свинство… так себя не ведут.
Джульетта наморщила лоб.
– Откуда тебе известны такие подробности?
– Слухами земля полнится. Дамиан вдвое снизил цену, названную Эктором. Убедил продюсера, что ему удастся поставить шоу, используя в основном берлинских танцоров. Он, мол, приедет на пару месяцев раньше и обучит людей. Придется, конечно, заплатить ему за обучение, таким образом, сам он получит даже больше денег.
– Так все и вышло?
– Конечно. Европейские танцоры даже и мечтать не могли об уроках у Дамиана. А выступать вместе с ним в шоу – огромная честь для любителей. Продюсер счел предложение прекрасным, к тому же стоимость проекта за счет этого заметно снизилась. Нифес отправилась в Бразилию, Дамиан поехал в Берлин, чтобы подыскать подходящих танцоров и начать репетировать. Европейские танцовщики на сцене вместе с Дамианом! Полный бред. Даже смешно.
Джульетта вспомнила свой разговор с Лутцем. У него было другое мнение по поводу того, почему в шоу задействованы берлинские артисты.
– Но ведь Нифес все-таки приехала в Берлин, – возразила Джульетта.
Линдсей лишь многозначительно опустила глаза и изобразила губами поцелуй.
– Тебя это удивляет? – спросила она, щелкнув пальцами. Проигнорировав иронию, Джульетта продолжала:
– Один берлинский танцор сказал мне, что Дамиан потому пригласил европейцев, что в его постановке речь идет о гомосексуалистах.
– Вот как?
– Ни один аргентинец, мол, не согласится такое танцевать.
– Интересная теория. Как же тогда эту пьесу ставили здесь и уже не один раз?
Джульетта пожала плечами.
– Откуда я знаю? Просто рассказываю, что слышала.
Линдсей подняла брови и заговорила:
– Многие великие танцоры танго были голубыми. Начать хотя бы с Карлоса Гардела. Он ведь так никогда и не женился. Почему, интересно?
Имя великого певца прозвучало внушительно.
– Никогда не женился?
– Нет. Не женился. Смешно, правда? Один из самых великих исполнителей танго и женских кумиров в двадцатом веке никогда не имел постоянной подружки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
12
Она стояла меньше чем в трех метрах от Джульетты, прислонившись к стене. Тонкий шелковый жакет поверх вечернего платья – очевидно, она только что пришла. Джульетта посмотрела прямо на нее. И Нифес ответила тем же. Потом ее отвлекли: какие-то люди хотели непременно с ней поздороваться. Похоже, она знает здесь всех. Объятия, поцелуи, ничего не значащие фразы. Джульетта попыталась было опять сосредоточиться на танцующих, но ее не покидало чувство, что какой-то хищник не спускает с нее глаз. Снова и снова на ней останавливался ледяной взгляд Нифес. Она пыталась не смотреть в ее сторону. Но только когда кончилась музыка и Линдсей вернулась, Нифес повернулась спиной и пошла прочь, разговаривая с каким-то мужчиной.
– Уф, Бог мой, какая толпа. С места не сдвинуться. – Линдсей вытащила из сумочки платок и обтерла лицо. – Это из-за Эктора. В другие дни народу меньше.
Ведущий снова взял микрофон и заговорил. Все вдруг захлопали.
– Что он сказал? – спросила Джульетта.
– Предлагает поприветствовать особых гостей. Группу «Неотанго», вернувшуюся из Берлина. Ты ведь их представление видела, правда? Он говорит, шоу имело большой успех.
– А про Дамиана говорит что-нибудь?
Линдсей пожала плечами. Но тут из микрофона вполне отчетливо донеслось его имя. Линдсей кивнула:
– Ага, как раз про него говорит. Великолепное шоу, поставленное Дамианом, сумасшедшим, который остался в Берлине, чтобы научить немцев танцевать танго…
– Но это же неправда! – воскликнула Джульетта.
– Что неправда? – Линдсей вытащила из пачки сигарету, пошарила по столу в поисках зажигалки.
– Дамиан. Он вовсе не в Берлине. Он здесь. В БуэносАйресе.
Линдсей удивилась.
– Вот как? Ну, может быть. Феликс не самый осведомленный человек в этом мире.
– Феликс?
Линдсей наконец нашла зажигалку.
– Ведущий. Феликс Пичерна. Похоже, ты неплохо знаешь Дамиана, правда?
Линдсей поджала губы, испытующе глядя на Джульетту, одновременно поднося ко рту сигарету и прикуривая. У Джульетты на глазах вдруг выступили слезы. Линдсей даже испугалась. Но прежде чем она успела что-нибудь сказать, Джульетта вскочила и, опустив голову, побежала через толпу.
Бросив сигарету, канадка последовала за ней. Но догнала только возле туалета. Джульетта растерянно остановилась у входа, разглядывая выложенные там на продажу вещи: ассортименту мог бы позавидовать небольшой магазинчик.
– Я, наверное, что-то не так сказала… – начала было Линдсей.
Джульетта молча покачала головой. Полное безумие. На что она рассчитывала, черт побери, отправляясь в Буэнос-Айрес? Почему не осталась в Берлине, проглотив разочарование, почему не сумела взять себя в руки? И вот теперь она в переполненном аргентинском кафе, где танцуют танго, стоит перед входом в туалет и чувствует себя бесконечно одинокой, потому что не понимает ни слова на этом языке, да еще и ощущает страшную тоску. А снаружи ее ждут эта гадина Нифес и Линдсей, которую она едва знает. Канадка хочет ее утешить, но разве это возможно? Уборщица посмотрела на нее, жестом приглашая выбирать из широкого ассортимента: сигареты, жвачка, пробные флакончики духов, презервативы, гель для волос, шнурки для ботинок. Ошеломляющее впечатление, которое производил этот торговый ряд, легко трансформировалось в комический эффект. Старый-престарый кафель, спертый воздух, под потолком лампочка без абажура, а под ней – эта несчастная старая женщина немного не от мира сего и ее туалетная лавка.
Джульетта вытерла слезы и повернулась к Линдсей.
– Ничего. Просто все очень сложно. Прости меня. Линдсей положила руку ей на плечо.
– Что ты скажешь о местном чайном настое – мате ? У меня дома? А? Ты пила мате? Вкус ужасный. Но попробовать надо.
От нежной заботы этой женщины Джульетте стало лучше. Захотелось поскорее взять себя в руки. Слишком уж она слаба, неустойчива. Так дальше не может продолжаться.
Из зала послышались аплодисменты.
– Спасибо тебе, – сказала Джульетта.
– Пойдем, – предложила Линдсей, взяв ее под руку. – Чуть-чуть посмотрим на Эктора и поедем ко мне, договорились?
Не дожидаясь ответа, она потащила Джульетту назад, в зал, где посреди танцплощадки как раз появился Эктор со своей партнершей. Нечего было и думать пробиться назад, к своему столику, пришлось наблюдать за танцем из толпы у входа, прислонившись к стене.
– Смотри хорошенько, – прошептала Линдсей ей в ухо. – Такое видишь нечасто. Эктор и Бланка. Это пульез. «Ла Юмба».
Джульетту с первых же тактов захватила музыка своей мощью в комбинации с движениями танцоров. Правда, пока она смотрела, как танцует Эктор Гойеча, учитель Дамиана, ей пришла в голову не самая приятная мысль: едва успев приоткрыть перед ней верхний слой этого искусства, Дамиан исчез с ее горизонта. То, что делает Эктор, гораздо мощнее. Хотя он стар и некрасив. И его фигура меньше всего похожа на фигуру танцора. И все же… какая приземленная, грубоватая элегантность! Какая сила в движениях! Как бережно при этом опутывает он своей силой партнершу! Словно железной рукой тянется погладить цыпленка. Остальное делает музыка. «Ла Юмба». Последовательность жестких аккордов бандониона, похожих на вибрирующие удары парового молота в напоенном ленью воздухе. Но Эктору удается соответствовать этой мощи. «Красавица и Чудовище», – подумала Джульетта. Только Чудовище кажется гораздо совершеннее Красавицы: его избавление, похоже, давно уже состоялось. Вытянув шею, Джульетта следила за его ногами. Самое главное всегда происходит именно там, внизу. Вот он исполнил шаги «примера хунта», но не так, как Дамиан. И она увидела, что изначально эта последовательность сродни литью. Мужчина и женщина играют строго определенные роли, и это смотрится гармонично. В редакции Дамиана фигура в двух местах ломалась. Не годилась для импровизации. Партнерам необходимо было заранее договориться, иначе можно было просто упасть. А здесь все иначе. Исполнение кажется совершенно естественным. Остальные движения танцоров тоже выглядели подлинными, в отличие от многих движений Дамиана. Если Бланке угрожала малейшая опасность сбиться с такта, Эктор тут же приходил на помощь, вновь вовлекая ее в движение, энергия поддерживала их равновесие. Это выглядело поразительно. Партнерша слепо доверяла ему, а он всегда приходил на помощь. Что не мешало им отважно выписывать на паркете все более рискованные фигуры, все более сложные комбинации. Он предлагал, и у нее был выбор: следовать за ним или нет. Так рождалась подлинная красота.
13
– Мужчина ведет и думает, – сказала Линдсей, – а женщина соблазняет и управляет.
Она протянула Джульетте выдолбленную тыкву, из которой торчал серебряный кубок в форме рога.
– Только так, и никак иначе, – добавила она. – Забудь все, что знаешь о танго. Все это чушь.
Джульетта взяла в руки странный сосуд.
– Если станешь спрашивать кого-то из аргентинцев, не узнаешь вообще ничего. У них ведь танго было в загоне, пока вдруг не вошло в моду в Европе. Они как бы импортировали его обратно и стали гордиться, одновременно испытывая стыд. Теперь повторяется то же самое. Аргентина – страна шизофреников, да будет тебе известно. Психоаналитиков здесь больше, чем в Нью-Йорке. Ты уже ездила на метро?
Джульетта с опаской наблюдала, как внутри выдолбленного плода бурлит странный напиток, одновременно пытаясь понять непростые рассуждения Линдсей. Канадка восхищала ее. Только вот непонятно, о чем она говорит…
– Да. Конечно, ездила, – ответила Джульетта, осторожно пригубив содержимое серебряного рога. Напиток совершенно не имел вкуса. – А что?
– Обратила внимание на киоски? Где продают газеты? В здешнем метро можно купить полное собрание сочинений Фрейда. Фрейд и Лакан стоят на витрине между автомобильными журналами и порнографией. Возвращаясь от психоаналитиков, люди по пути домой покупают книги, которые только что видели у доктора на столе.
– Кто такой Лакон?
– Лакан. Вроде Эйнштейна в психоанализе. Его знают во всем мире, хотя никто тебе точно не скажет, что же он утверждал. Тебе не нравится мате?
– Трава, заваренная как чай, – сказала Джульетта.
– Отчасти, – согласилась Линдсей. – Ничего другого здесь нет. Они все импортируют. Подлинно аргентинские вещи можно пересчитать по пальцам. Говядина. Танго. Мате. И dulce de lиche.
– А что это?
– Особое сладкое концентрированное молоко. Вот, попробуй. Клади побольше сахара.
Джульетта последовала совету, и теперь вкус варева напоминал теплую подслащенную воду. Она протянула Линдсей странный сосуд и огляделась. Спартанская обстановка. На письменном столе героически держит оборону раскрытый переносной компьютер, не позволяющий огромным стопкам книг и бумаг окончательно себя засыпать. Стены выкрашены в темно-красный цвет и снизу доверху увешаны фотографиями, постерами, афишами в сопровождении всяких записок. Возле матраца, просто лежащего на полу, стоит алюминиевый каркас, обтянутый материалом, похожим на брезент. Очевидно, это шкаф для одежды. Рядом полка, которая в любой момент может свалиться под тяжестью громоздящихся на ней сверху видеокассет и телевизора со встроенным видеомагнитофоном. Светящееся табло таймера показывает 00:00 и постоянно мигает.
Пока они ехали, в городе ненадолго отключали электричество. Проехав Сан-Тельмо, они вдруг заметили, что вокруг полная темнота. Сверху доносился шум близлежащей автомагистрали. Линдсей сняла один за другим четыре замка, они вошли за ограду, пересекли темный двор и в конце концов оказались в этой комнате. Вскоре замигало табло видеомагнитофона: дали электричество. Однако Линдсей предпочла и дальше сидеть при свечах.
– Зачем же ты постоянно сюда возвращаешься? – спросила Джульетта. – Если тут, по-твоему, все так ужасно?
Линдсей пожала плечами.
– Не знаю, – сказала она. – Тоже своего рода сумасшествие. Все непрерывно жалуются, мол, жизнь ужасна, ничего не работает, но стоит провести тут пару месяцев, и будешь приезжать сюда снова и снова. Есть даже несколько песентанго на эту тему: например, Volver, Sur, Siempre se veulve a Buenos Aires…
– И что это значит?
– Всегда одно и то же. Volver означает «возвращаться». Sur значит «юг», то есть городские предместья. То есть «в Буэнос-Айрес всегда возвращаются…». Город с татуировкой внутри. Трудно объяснить. Вдруг охватывает чувство, что ты повсюду чужой.
Джульетта встала, взяла со стола свечу и подошла к стене, чтобы получше рассмотреть фотографии. Взгляд Линдсей словно ощупывал ее. Похоже, приглашение не было бескорыстным.
– Хочешь вина? – спросила канадка. – У меня есть бутылка. Вино хорошее. Из Мендосы . Ничуть не хуже бордо. Хочешь?
– Хм, пожалуй, нет. Уже довольно поздно, ты не находишь? А что это за снимки?
Линдсей подошла к шкафу, нащупала где-то между платьями бутылку вина и принялась искать на письменном столе штопор.
– Для работы. Милонги. Я старалась документировать их жизнь, ведь через десять лет их уже не будет.
Джульетта подняла свечу и осветила несколько фотографий. Почти на всех изображены танцующие пары, преимущественно пожилые. Партнеры танцуют, тесно прижавшись друг к другу и устремив взгляд в никуда. Линдсей приблизилась к ней. Джульетта уловила аромат ее духов и остаточный запах сигарет.
– Я фотографирую только старых танцоров. Привидения… – И после небольшой паузы добавила: – Дамиана ты здесь не найдешь.
Джульетта обернулась и посмотрела на нее в упор. Но Линдсей не отвела глаза, только спросила:
– У тебя с ним что-то было и из-за этого ты приехала, так ведь?
Джульетта опять углубилась в фотографии, ничего не ответив.
– Конечно, это меня не касается. Прости. – Джульетта села на подушку и поставила свечку на стол.
Линдсей вытащила пробку из бутылки и, не спрашивая, налила два полных бокала. Бретельки ее платья соскользнули вниз, сквозь прозрачную кайму просвечивала грудь. Джульетта опустила глаза, стараясь не смотреть.
– А что, по мне видно, что я ищу его?
– По тебе нет, – с усмешкой сказала Линдсей. – А вот по Нифес…
– Ты все замечаешь…
– Зависит от обстоятельств. Но когда одна из лучших танцовщиц в Буэнос-Айресе начинает вдруг буравить ненавидящим взглядом никому не известную балерину из Берлина, в голову приходит только одно объяснение.
– А что, это было так заметно?
Линдсей выудила из пачки сигарету и поднесла ее к свечке.
– Я бы на твоем месте держалась от нее подальше, – сказала она. – То есть я, конечно, не знаю, что там между вами, но мир танго очень мал и прозрачен и, чтобы прочесть столь явные знаки, особой проницательности не требуется.
– Если он так мал, как ты рассказываешь, почему ни один человек не может сказать мне, где Дамиан?
Линдсей пожала плечами.
– Когда они с Нифес расстались – это произошло весной, – в городе целую неделю разговоров было только об этом. Прежде они жили вместе. Потом произошла эта история с Берлином. Дамиан не совсем честно получил контракт: интриги за спиной Эктора. Я считала, что и разошлись они отчасти из-за этого – у Нифес с Эктором довольно близкие отношения. Но, увидев тебя, понимаю, что дело совсем в другом. Значит, это из-за тебя он все перевернул с ног на голову, чтобы добиться приглашения в Берлин…
– О чем ты? – перебила она. – Нет-нет, мы познакомились, когда он уже был там. Какие интриги?
Линдсей подняла бокал и сказала:
– Может, чокнемся? Твое здоровье.
Джульетта ответила и пригубила чуть-чуть вина. Подняв глаза, она увидела взгляд Линдсей, направленный на ее грудь. Платье канадки, удобно устроившейся на подушке, теперь задралось выше колен.
– Дамиан и Нифес за год до этого дали согласие в сентябре – октябре выступать в Бразилии. А в марте пришло приглашение из Берлина. Дамиан поначалу не заинтересовался. И за работу взялся Эктор. Ты ведь знаешь, что они не очень-то любят друг друга?
Джульетта кивнула.
– Эктор стал собирать труппу для поездки, но когда в конце марта созрел для того, чтобы подписать контракт, продюсер вдруг отозвал свое предложение. Дело лопнуло. А еще через пару недель поползли слухи, что контракт подписал Дамиан. Ему вдруг во что бы то ни стало понадобилось в Германию. И он обрабатывал продюсера до тех пор, пока тот не предложил работу именно ему. Можешь себе представить, что тут началось. Все сочли его поступок безобразным. Настолько, что он не мог найти танцоров для шоу. Ему объявили бойкот. И это здесь, в стране, где количество безработных танцоров, перебивающихся с хлеба на воду, поистине огромно! Нифес устроила ему сцену. Они к тому времени и так уже разъехались или, во всяком случае, были на грани. Но танцевали по-прежнему вместе. Никто не мог понять, с чего это вдруг Дамиану понадобилось в Берлин. Предложение из Бразилии было гораздо интереснее, в том числе и с финансовой точки зрения. И потом, по отношению к Эктору это свинство… так себя не ведут.
Джульетта наморщила лоб.
– Откуда тебе известны такие подробности?
– Слухами земля полнится. Дамиан вдвое снизил цену, названную Эктором. Убедил продюсера, что ему удастся поставить шоу, используя в основном берлинских танцоров. Он, мол, приедет на пару месяцев раньше и обучит людей. Придется, конечно, заплатить ему за обучение, таким образом, сам он получит даже больше денег.
– Так все и вышло?
– Конечно. Европейские танцоры даже и мечтать не могли об уроках у Дамиана. А выступать вместе с ним в шоу – огромная честь для любителей. Продюсер счел предложение прекрасным, к тому же стоимость проекта за счет этого заметно снизилась. Нифес отправилась в Бразилию, Дамиан поехал в Берлин, чтобы подыскать подходящих танцоров и начать репетировать. Европейские танцовщики на сцене вместе с Дамианом! Полный бред. Даже смешно.
Джульетта вспомнила свой разговор с Лутцем. У него было другое мнение по поводу того, почему в шоу задействованы берлинские артисты.
– Но ведь Нифес все-таки приехала в Берлин, – возразила Джульетта.
Линдсей лишь многозначительно опустила глаза и изобразила губами поцелуй.
– Тебя это удивляет? – спросила она, щелкнув пальцами. Проигнорировав иронию, Джульетта продолжала:
– Один берлинский танцор сказал мне, что Дамиан потому пригласил европейцев, что в его постановке речь идет о гомосексуалистах.
– Вот как?
– Ни один аргентинец, мол, не согласится такое танцевать.
– Интересная теория. Как же тогда эту пьесу ставили здесь и уже не один раз?
Джульетта пожала плечами.
– Откуда я знаю? Просто рассказываю, что слышала.
Линдсей подняла брови и заговорила:
– Многие великие танцоры танго были голубыми. Начать хотя бы с Карлоса Гардела. Он ведь так никогда и не женился. Почему, интересно?
Имя великого певца прозвучало внушительно.
– Никогда не женился?
– Нет. Не женился. Смешно, правда? Один из самых великих исполнителей танго и женских кумиров в двадцатом веке никогда не имел постоянной подружки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44