— Для них это очень важно.
Глава 18
Охота на китов прекратилась в 1978 году. Теперь охотятся на доллары туристов и получают их. Странно, но весь мир испытывает что-то вроде отвращения к убийству китов, и в то же время нет недостатка в людях, которые желали бы увидеть орудия их смерти. Так же, как в лондонском Тауэре: чтобы увидеть топор палача и плаху, стоят огромные очереди, а там, где показывают оружие, народу меньше.
Покупая билеты в «Мир китов», можно поглазеть на висящую там схему, предварительно ознакомиться с такими объектами, как разделочная палуба, подъемник туш, палуба, где их свежевали и добывали ворвань и внутренности.
Прослушав объяснения о технологическом процессе, можно прогуляться по берегу, стараясь не просмотреть резвящихся в заливе китов и дельфинов. Экскурсии отправлялись каждые сорок минут, и мы присоединились к одной из них.
Технология промысла, о котором нам рассказывали, была очень проста: в пятидесяти километрах от берега, на континентальном шельфе, киты кормились на своих пастбищах. Высылался самолет, который находил скопления китов и по радио вызывал китобойное судно, оснащенное гарпунной пушкой. Туши буксировали в залив Френчмен, рубили и варили. Жир из головы животного был такой чистоты и качества, которые невозможно получить из других источников, будь он животного или растительного происхождения. А остальное, то есть мышцы, кости, внутренности и хрящи, — все перерабатывалось. По прошествии полутора десятков лет, когда промысел заглох, бездействующее металлическое оборудование начало разрушаться из-за ржавчины и яри-медянки, старые деревянные палубы — под воздействием дождей и ветров.
Когда экскурсия закончилась, мы с Джейн еще походили одни, без экскурсовода, пытаясь определить, где Питеркин мог спрятать лист.
У входа в перерабатывающий цех я сердито заметил:
— Не положил же он его в один из этих проклятых огромных бункеров. В них нельзя проникнуть.
Джейн задумчиво посмотрела на следующую экскурсионную группу.
— Джон, видишь того мужчину в синем?
— В бушлате?
Она кивнула.
— Похож на одного из тех двоих, что были вместе с русской женщиной на концерте.
Я поглядел. Он, несомненно, походил на моряка и, несмотря на жару, был одет в теплый синий бушлат. Кроме того, у него был низкий узкий лоб.
— Не могу сказать, что его лицо мне знакомо, — заметил я.
— А я думаю, это он, — сказала Джейн.
— Насколько ты уверена?
— Совсем не уверена. Это ощущение. Будто мороз по коже.
— Давай уйдем.
— В таком маленьком месте, как Олбани, идти особенно некуда, — справедливо заметила она. — Городок слишком маленький, чтобы в нем спрятаться, поэтому нас и нашли. Вопрос в том, что они предпримут.
— Ничего, — сказал я. — Потому что ничего не изменилось, ведь так?
— Мы не нашли ответа на проклятую загадку Питеркина, и, пока не найдем, они ничего не посмеют сделать, чтобы не подвергнуть нас опасности.
Джейн задумалась.
— Будет совсем другое дело, когда мы найдем, правда?
Я промолчал, и она продолжила:
— Я не имею права прекращать поиски. А ты не обязан мне помогать. Мне кажется, стряпчие ведь не дают клятвы.
Я ответил с пафосом:
— Это вопрос справедливости, а не шпионажа!
* * *
Мы отправились назад, в город. Вскоре справа показался знак, указывающий на узкую боковую дорогу, ведущую в Гэп.
— Нет, только не сегодня, — запротестовала Джейн.
Я ничего не ответил, но она была абсолютно права: когда смотришь вниз на огромные бурлящие волны, накатывающиеся на Гэп, меньше всего хочется думать, что сзади тебя мог притаиться враг. Насколько мы могли судить, пока за нами никто не следил.
Вечером делать было, в общем-то, нечего. Мы поехали через перешеек у Кингз-Пойнт в ресторан, знакомый мне чуть не со дня рождения, чтобы попробовать экзотических блюд.
— Только не бифштексы из китового мяса! — предупредила Джейн.
— Бифштексов из китового мяса не будет, — пообещал я.
Мы заказали бифштексы из местной говядины и пили каберне, тоже местное, темно-красное и приятно крепкое. Когда мы уже заканчивали, дверь в зал открылась, я оглянулся и увидел входящего парня. Его лицо было чем-то знакомо. Он поймал мой взгляд и подошел прямо к нам, протянул руку и сказал:
— Ах ты, негодяй!
Это жизнерадостное австралийское приветствие и его голос подсказали мне, кто это. Я пожал его руку.
— Кстати о негодяях, — заметил я, — где ты пропадал последние десять лет?
Это был замечательный человек, и звали его Крейг Бриндел. Удивительно, что он вообще дожил до седых волос. Он был местным летчиком-смельчаком. Еще мальчишкой за один фунт совершал полеты над бухтой. Кроме того, обожал компании мальчишек. Если у кого-нибудь ломался велосипед, он не только чинил его, но и показывал, как это делается, помогал склеить воздушный змей и запустить его высоко в небо, учил бросать бумеранг, ловить рыбу и потрошить ее...
Он рассказал, что после смерти жены десять лет жил в Юкле. Один из его сыновей стал зубным врачом, и ему потребовалось помещение, поэтому Крейг переехал назад в Олбани, по которому все время скучал.
Я познакомил его с Джейн и предупредил, чтобы он не обзывал ее, потому что она англичанка и вообще хорошо владеет ударом слева. Джейн сразу же почувствовала к нему расположение. Позже, когда мы разговорились, она сказала, что мы побывали в «Мире китов».
— Я обслуживал двигатели их самолетов-разведчиков, — сказал Крейг Бриндел. — Случались зимы, когда это было почти единственной работой, которую можно было найти.
Он рассказал немного о ловле китов, немного о ловле рыбы, немного о работе зубного врача. Он мог говорить почти обо всем и, казалось, знал почти все. Был осведомлен и о Королевских инженерных войсках, в которых служила Джейн.
— Служил у них в сорок четвертом, по-моему, это было тогда, на строительстве взлетной полосы.
Джейн была в восторге, Крейг тоже. Они говорили и говорили, и я не скучал с ними. Чуть позднее мне пришло в голову задать Крейгу один вопрос. Я пытался дождаться паузы в разговоре, но они не умолкали, оживленно беседовали о каком-то военно-инженерном лагере на Сейлзбери-Плейн. В конце концов я постучал ложкой по столу, и к нам, спотыкаясь, поспешил официант. Я жестом отослал его и спросил:
— Ты знаешь почти все. Не встречался ли когда-нибудь с человеком по имени Питеркин?
— Знакомое имя, — откликнулся Крейг. — Где это могло быть?
— Возможно, на Чейниз-Бич.
Он зажмурился. Вокруг глаз образовались глубокие морщины, он стал похож на старую черепаху.
— Как он выглядел? Имя такое странное.
— Большой, сильный. Говорил с иностранным акцентом.
Он быстро открыл глаза.
— Так, вспомнил. Он ведь работал здесь, на фабрике? Большой, стеснительный парень, никогда ни с кем не разговаривал. К тому же сильный, черт.
— Но вы, наверное, не знаете, чем он занимался? — спросила Джейн.
— Сдирал с китов шкуру. Дайте вспомнить... Это был год 1976, может быть, 1977. Да, точно, он стоял там на палубе с... Вы видели когда-нибудь топор для сдирания шкуры? Длинный такой, с чертовски острым лезвием на конце...
— Сегодня видели, — сказала Джейн ровным, как мне показалось, слабым голосом. — Но вы ведь не знали Питеркина?
— Нет, нет. Я думаю, его никто не знал. Он в городе пробыл недолго. Мало где бывал. Большую часть времени проводил там, на Чейниз-Бич. Господи, какой он был стеснительный. На кой шут он вам понадобился?
Я ответил:
— Он умер. Я — его адвокат. Маленькое наследство, вот и все.
Крейг Бриндел кивнул:
— Он всегда работал в полную силу, могу подтвердить. Техническим обслуживанием я обычно занимался по вечерам, и если мне требовалась помощь, на него всегда можно было рассчитывать. Никогда не сидел по пабам, никогда! Но до чего же неразговорчив! Можно было пробыть с ним целый час и не услышать от него ни слова.
Я подумал о том, что хотя бы по крайней мере одна информация подтвердилась. Питеркин действительно работал на Чейниз-Бич, поэтому появились основания предполагать, что лист находится где-то там.
Эти мысли отвлекли меня от разговора, и я словно сквозь туман слушал, как Джейн оживленно болтала со стариной Крейгом. У нее это получалось очень здорово. И вдруг я услышал, как она спокойно спросила, какие у них были самолеты. «Зачем, — пронеслось у меня в голове, — ведь мы это уже знали. Мы видели их сегодня днем».
И старина Крейг так же спокойно ответил ей. Но его слова прозвучали как гром среди ясного неба.
Глава 19
Одному Богу известно, что подумал Крейг, когда мы невежливо, быстро и небрежно простились с ним. Но нам не терпелось скорее выскочить на улицу. Как только за нами захлопнулась дверь, мы бросились друг другу в объятия и заплясали в каком-то неведомом танце.
— Нашли! — заорала Джейн мне на ухо.
Мы забрались в докторский автомобиль и поехали.
Джейн спросила:
— Сейчас?
— Конечно, черт возьми, сию минуту!
— Сейчас там все заперто на все замки и засовы. Ведь в помещении хранятся деньги.
— До которого часа? Когда он открывается?
— Путеводитель там, в ящике для перчаток, — сказала она.
Я нашел его и посмотрел:
— Девять утра. Не могу так долго ждать! Нет, я как-нибудь проникну туда.
Она прикрикнула:
— Не смей!
— Боишься, что там может быть Сергей?
Джейн трудно вывести из себя. Со своей обычной деловитостью она спросила:
— Что ему там делать? За нами хвост есть?
Я повернулся на сиденье:
— Не думаю.
Она заметила:
— Они люди опытные, знают, как следить. Ты уверен?
— Никого не вижу. Сзади никаких огней.
Он вздохнула:
— Лучше сам веди машину!
— Почему?
— Представь себе, что за нами кто-то есть, независимо от того, так оно или нет. Это твой, а не их родной город. Оторвись от них!
— Но никого нет.
— Заберись в укрытие, — сказала она, — как перепуганная змея.
Мы поменялись местами, и я начал кружить по улицам моего детства, которые сначала привели нас в Нанаруп, потоя35 снова вернулись к мосту Йакама... Мы проехали по всем окраинам с погашенными фарами. Полиция, на наше счастье, не встретилась. На одной из карт указан лишь единственный маршрут из Олбани к заливу Френчмен, а на другой, более подробной, еще и другой. По нему мы и поехали, никого не встретив, с выключенными фарами. На шоссе Болд-Хед мы снова их включили. После наступления темноты людей там мало, поэтому сразу обнаружились бы огни, появись они позади нас.
Было уже, наверное, одиннадцать вечера, когда я повернул наш «лендровер» к стоянке у «Мира китов». Машину спрятать в этом месте невозможно, но мы постарались поставить автомобиль так, чтобы его не сразу заметили. Потом вышли и огляделись.
В этот час Олбани светился тонкой полоской огней вдоль бухты. Здесь ложатся спать рано и спят долго. Мы наблюдали, как один за другим гасли огни. Позади нас, на дороге, по который мы приехали, стояла сплошная темнота. Все было неподвижно. Все, кроме неутомимого свирепого Индийского океана.
Когда мы днем ходили по «Миру китов», то не заметили, как искусно он огорожен. Огонек на приборной доске был нашим единственным освещением, и в темноте мы не нашли места, через которое можно проникнуть внутрь.
Джейн достала маленькую схему всей территории и тщательно ее рассмотрела. Интересовавший нас большой ангар находился всего в нескольких футах от забора. Земля здесь образовала небольшую горку, и ограждение казалось ниже.
— За несколько минут мы должны обернуться туда и обратно, — прошептал я.
— Ты можешь перелезть?
Душа моя ушла в пятки: ведь если меня поймают лезущим в музей, я лишусь права работать юристом. Вряд ли приличествует адвокату быть взломщиком.
Однако я не смог засунуть ногу в ячейку сетки — спортивные туфли были слишком широкими. Джейн наблюдала, как я несколько раз безуспешно пытался подтянуться на заборе, потом положила руку мне на плечо и легонько толкнула:
— Дай я попробую.
Кроссовки Джейн были будто специально предназначены для лазания по сетчатому забору, их носки аккуратно вошли в отверстия сетки, и она полезла по ограждению, как опытный скалолаз. Наверняка сказывалась армейская тренировка.
Прошипев ей вслед напоминание об осторожности, я увидел, как она пробежала по траве и выбежала на извилистую бетонную дорожку, приблизилась к ангару, помеченному на схеме цифрой «10». Через минуту послышался шум отодвигаемой двери, она оказалась внутри!
Я стал ждать, прислушиваясь и проклиная себя за свою неуклюжесть. Конечно, я умею довольно хорошо бегать, прыгать и лазать по скалам, но мне далеко до Джейн, обладающей прекрасной физической подготовкой.
Повернувшись, я посмотрел на ленту дороги, исчезающую в черноте ночи. Все так же тихо, не видно ни огонька. На противоположной стороне залива в Олбани уже почти во всех домах погасли окна, лишь уличные фонари еще светились желтыми шариками. Всматриваясь в ночную темноту, я понял, почему именно это место выбрал Питеркин для устройства тайника.
Интересно, возникло ли у Крейга Бриндела хоть малейшее подозрение, почему мы заинтересовались его рассказом о самолетах. Он сказал, что для обнаружения китов обычно использовались самолеты разных типов, но всегда с надежными двигателями. Конечно, если летали на двухмоторных, то работы у Крейга бывало в два раза больше... Он нам об этом тоже сообщил. Самый лучший из них «сессна», двухмоторный и надежный. Неразумно летать над водой на одномоторном. Нужно совсем свихнуться, чтобы летать над водой с одним двигателем. «Сессну» мог заменить разве что старина «Миксмастер-337». Этот мог целый день на одном работать, а второй включали в случае необходимости.
Так всегда делали, когда шли на двухмоторном, но летчик чувствует себя несколько неуверенно, если моторы по бокам и один из них вдруг выходил их строя. А вот у «миксмастера» они в линию, то есть один толкает, другой тянет. Это гарантия полной безопасности...
Джейн опомнилась первой, пока я еще переводил дыхание, и спросила с вежливым удивлением: «Вы сказали, что один толкает, а другой тянет?» Я был уверен, ей казалось, что говорит спокойно, но в голосе слышалось волнение. И Крейг терпеливо объяснил: «Да-а, его называли старина тяни-толкай. Разумеется, двигатели вытащили, когда охоту запретили. Старина „миксмастер“ установлен на опорах в ангаре, а двигатели стоили немало, поэтому их наверняка продали. Кто их купил, не знаю».
Я спросил: «А Питеркин мог об этом знать?» Он на минуту задумался: «Ага, он обычно помогал, когда вытаскивали двигатель, а я всегда называл его Танитомсаем. Да, мог он знать». Крейг усмехнулся и добавил: «Но почему это интересует тебя, Клоуз? Ты мне об этом ведь расскажешь, а?»
Вот тогда-то мы с Джейн очень неловко и некрасиво, почти невежливо расстались с Крейгом.
* * *
Ожидая возвращения Джейн, я то и дело вертел головой по сторонам, оглядывая сушу и море вокруг. Ночь была очень темной. Тоненький серпик месяца прятался за толстым облаком на юго-западе, вода казалась такой же темной, как и земля, только вдали на черной поверхности вроде бы светилась легкая линия.
Я начал волноваться за Джейн. Я мысленно себе представлял, что там происходит: на переднем плане разложены гарпуны, а сзади на возвышении стоят старые самолеты «миксмастер» и «сессна». Сейчас Джейн карабкается по самолету, ползает по крыльям, исследует фюзеляж, ощупывает основания соединительных тяг у крыльев. Хотелось быть с ней там, за оградой, самому обыскивать самолет или хотя бы держать фонарик. Фары зажигать рискованно. Вполне возможно, что ночной сторож на дежурстве или какой-нибудь хранитель музея живет на территории. Но нам лучше было находиться именно там, где мы и были: один внутри, пытаясь что-то найти, а другой — на страже снаружи.
Стальные стены ангара не пропускали света, земля темная, море черное, и даже воздух казался тяжелым и влажным.
Дверь открылась бесшумно, послышался тихий шелест и шепот Джейн:
— Эй, соня!
Я подошел к сетке. Она стояла по другую сторону, держа что-то в руке.
— С тобой все в порядке?
Она победно прошептала:
— Нашла! — и подняла это что-то кверху.
— Что это?
— Догадайся.
— В отгадайку будем играть на этой стороне, — сказал я. — Давай перелезай. Быстро!
Она перелезла, спрыгнула на землю, рванулась к «лендроверу» и забралась в него. Я уселся на место водителя и зажег свет.
— Еще один проклятый лист! — Я почти застонал от разочарования, когда увидел, что она держала в руках.
— Подожди, смотри! — Она перевернула лист. На обороте, как и на предыдущем, были нацарапаны слова: «Велл Инто Ннос».
— Тебе это что-либо говорит? — спросила Джейн, глядя на меня. — «Велл Инто Ннос», — ты понимаешь, что это означает?
Я сидел, задыхаясь от душившего разочарования, от того, что проклятые тайны Питеркина все еще не кончились.
— Это бессмыслица, — сказал я. — Во всяком случае для меня.
— "Велл Инто Ннос", — медленно произнесла Джейн. — Они должны что-то значить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Глава 18
Охота на китов прекратилась в 1978 году. Теперь охотятся на доллары туристов и получают их. Странно, но весь мир испытывает что-то вроде отвращения к убийству китов, и в то же время нет недостатка в людях, которые желали бы увидеть орудия их смерти. Так же, как в лондонском Тауэре: чтобы увидеть топор палача и плаху, стоят огромные очереди, а там, где показывают оружие, народу меньше.
Покупая билеты в «Мир китов», можно поглазеть на висящую там схему, предварительно ознакомиться с такими объектами, как разделочная палуба, подъемник туш, палуба, где их свежевали и добывали ворвань и внутренности.
Прослушав объяснения о технологическом процессе, можно прогуляться по берегу, стараясь не просмотреть резвящихся в заливе китов и дельфинов. Экскурсии отправлялись каждые сорок минут, и мы присоединились к одной из них.
Технология промысла, о котором нам рассказывали, была очень проста: в пятидесяти километрах от берега, на континентальном шельфе, киты кормились на своих пастбищах. Высылался самолет, который находил скопления китов и по радио вызывал китобойное судно, оснащенное гарпунной пушкой. Туши буксировали в залив Френчмен, рубили и варили. Жир из головы животного был такой чистоты и качества, которые невозможно получить из других источников, будь он животного или растительного происхождения. А остальное, то есть мышцы, кости, внутренности и хрящи, — все перерабатывалось. По прошествии полутора десятков лет, когда промысел заглох, бездействующее металлическое оборудование начало разрушаться из-за ржавчины и яри-медянки, старые деревянные палубы — под воздействием дождей и ветров.
Когда экскурсия закончилась, мы с Джейн еще походили одни, без экскурсовода, пытаясь определить, где Питеркин мог спрятать лист.
У входа в перерабатывающий цех я сердито заметил:
— Не положил же он его в один из этих проклятых огромных бункеров. В них нельзя проникнуть.
Джейн задумчиво посмотрела на следующую экскурсионную группу.
— Джон, видишь того мужчину в синем?
— В бушлате?
Она кивнула.
— Похож на одного из тех двоих, что были вместе с русской женщиной на концерте.
Я поглядел. Он, несомненно, походил на моряка и, несмотря на жару, был одет в теплый синий бушлат. Кроме того, у него был низкий узкий лоб.
— Не могу сказать, что его лицо мне знакомо, — заметил я.
— А я думаю, это он, — сказала Джейн.
— Насколько ты уверена?
— Совсем не уверена. Это ощущение. Будто мороз по коже.
— Давай уйдем.
— В таком маленьком месте, как Олбани, идти особенно некуда, — справедливо заметила она. — Городок слишком маленький, чтобы в нем спрятаться, поэтому нас и нашли. Вопрос в том, что они предпримут.
— Ничего, — сказал я. — Потому что ничего не изменилось, ведь так?
— Мы не нашли ответа на проклятую загадку Питеркина, и, пока не найдем, они ничего не посмеют сделать, чтобы не подвергнуть нас опасности.
Джейн задумалась.
— Будет совсем другое дело, когда мы найдем, правда?
Я промолчал, и она продолжила:
— Я не имею права прекращать поиски. А ты не обязан мне помогать. Мне кажется, стряпчие ведь не дают клятвы.
Я ответил с пафосом:
— Это вопрос справедливости, а не шпионажа!
* * *
Мы отправились назад, в город. Вскоре справа показался знак, указывающий на узкую боковую дорогу, ведущую в Гэп.
— Нет, только не сегодня, — запротестовала Джейн.
Я ничего не ответил, но она была абсолютно права: когда смотришь вниз на огромные бурлящие волны, накатывающиеся на Гэп, меньше всего хочется думать, что сзади тебя мог притаиться враг. Насколько мы могли судить, пока за нами никто не следил.
Вечером делать было, в общем-то, нечего. Мы поехали через перешеек у Кингз-Пойнт в ресторан, знакомый мне чуть не со дня рождения, чтобы попробовать экзотических блюд.
— Только не бифштексы из китового мяса! — предупредила Джейн.
— Бифштексов из китового мяса не будет, — пообещал я.
Мы заказали бифштексы из местной говядины и пили каберне, тоже местное, темно-красное и приятно крепкое. Когда мы уже заканчивали, дверь в зал открылась, я оглянулся и увидел входящего парня. Его лицо было чем-то знакомо. Он поймал мой взгляд и подошел прямо к нам, протянул руку и сказал:
— Ах ты, негодяй!
Это жизнерадостное австралийское приветствие и его голос подсказали мне, кто это. Я пожал его руку.
— Кстати о негодяях, — заметил я, — где ты пропадал последние десять лет?
Это был замечательный человек, и звали его Крейг Бриндел. Удивительно, что он вообще дожил до седых волос. Он был местным летчиком-смельчаком. Еще мальчишкой за один фунт совершал полеты над бухтой. Кроме того, обожал компании мальчишек. Если у кого-нибудь ломался велосипед, он не только чинил его, но и показывал, как это делается, помогал склеить воздушный змей и запустить его высоко в небо, учил бросать бумеранг, ловить рыбу и потрошить ее...
Он рассказал, что после смерти жены десять лет жил в Юкле. Один из его сыновей стал зубным врачом, и ему потребовалось помещение, поэтому Крейг переехал назад в Олбани, по которому все время скучал.
Я познакомил его с Джейн и предупредил, чтобы он не обзывал ее, потому что она англичанка и вообще хорошо владеет ударом слева. Джейн сразу же почувствовала к нему расположение. Позже, когда мы разговорились, она сказала, что мы побывали в «Мире китов».
— Я обслуживал двигатели их самолетов-разведчиков, — сказал Крейг Бриндел. — Случались зимы, когда это было почти единственной работой, которую можно было найти.
Он рассказал немного о ловле китов, немного о ловле рыбы, немного о работе зубного врача. Он мог говорить почти обо всем и, казалось, знал почти все. Был осведомлен и о Королевских инженерных войсках, в которых служила Джейн.
— Служил у них в сорок четвертом, по-моему, это было тогда, на строительстве взлетной полосы.
Джейн была в восторге, Крейг тоже. Они говорили и говорили, и я не скучал с ними. Чуть позднее мне пришло в голову задать Крейгу один вопрос. Я пытался дождаться паузы в разговоре, но они не умолкали, оживленно беседовали о каком-то военно-инженерном лагере на Сейлзбери-Плейн. В конце концов я постучал ложкой по столу, и к нам, спотыкаясь, поспешил официант. Я жестом отослал его и спросил:
— Ты знаешь почти все. Не встречался ли когда-нибудь с человеком по имени Питеркин?
— Знакомое имя, — откликнулся Крейг. — Где это могло быть?
— Возможно, на Чейниз-Бич.
Он зажмурился. Вокруг глаз образовались глубокие морщины, он стал похож на старую черепаху.
— Как он выглядел? Имя такое странное.
— Большой, сильный. Говорил с иностранным акцентом.
Он быстро открыл глаза.
— Так, вспомнил. Он ведь работал здесь, на фабрике? Большой, стеснительный парень, никогда ни с кем не разговаривал. К тому же сильный, черт.
— Но вы, наверное, не знаете, чем он занимался? — спросила Джейн.
— Сдирал с китов шкуру. Дайте вспомнить... Это был год 1976, может быть, 1977. Да, точно, он стоял там на палубе с... Вы видели когда-нибудь топор для сдирания шкуры? Длинный такой, с чертовски острым лезвием на конце...
— Сегодня видели, — сказала Джейн ровным, как мне показалось, слабым голосом. — Но вы ведь не знали Питеркина?
— Нет, нет. Я думаю, его никто не знал. Он в городе пробыл недолго. Мало где бывал. Большую часть времени проводил там, на Чейниз-Бич. Господи, какой он был стеснительный. На кой шут он вам понадобился?
Я ответил:
— Он умер. Я — его адвокат. Маленькое наследство, вот и все.
Крейг Бриндел кивнул:
— Он всегда работал в полную силу, могу подтвердить. Техническим обслуживанием я обычно занимался по вечерам, и если мне требовалась помощь, на него всегда можно было рассчитывать. Никогда не сидел по пабам, никогда! Но до чего же неразговорчив! Можно было пробыть с ним целый час и не услышать от него ни слова.
Я подумал о том, что хотя бы по крайней мере одна информация подтвердилась. Питеркин действительно работал на Чейниз-Бич, поэтому появились основания предполагать, что лист находится где-то там.
Эти мысли отвлекли меня от разговора, и я словно сквозь туман слушал, как Джейн оживленно болтала со стариной Крейгом. У нее это получалось очень здорово. И вдруг я услышал, как она спокойно спросила, какие у них были самолеты. «Зачем, — пронеслось у меня в голове, — ведь мы это уже знали. Мы видели их сегодня днем».
И старина Крейг так же спокойно ответил ей. Но его слова прозвучали как гром среди ясного неба.
Глава 19
Одному Богу известно, что подумал Крейг, когда мы невежливо, быстро и небрежно простились с ним. Но нам не терпелось скорее выскочить на улицу. Как только за нами захлопнулась дверь, мы бросились друг другу в объятия и заплясали в каком-то неведомом танце.
— Нашли! — заорала Джейн мне на ухо.
Мы забрались в докторский автомобиль и поехали.
Джейн спросила:
— Сейчас?
— Конечно, черт возьми, сию минуту!
— Сейчас там все заперто на все замки и засовы. Ведь в помещении хранятся деньги.
— До которого часа? Когда он открывается?
— Путеводитель там, в ящике для перчаток, — сказала она.
Я нашел его и посмотрел:
— Девять утра. Не могу так долго ждать! Нет, я как-нибудь проникну туда.
Она прикрикнула:
— Не смей!
— Боишься, что там может быть Сергей?
Джейн трудно вывести из себя. Со своей обычной деловитостью она спросила:
— Что ему там делать? За нами хвост есть?
Я повернулся на сиденье:
— Не думаю.
Она заметила:
— Они люди опытные, знают, как следить. Ты уверен?
— Никого не вижу. Сзади никаких огней.
Он вздохнула:
— Лучше сам веди машину!
— Почему?
— Представь себе, что за нами кто-то есть, независимо от того, так оно или нет. Это твой, а не их родной город. Оторвись от них!
— Но никого нет.
— Заберись в укрытие, — сказала она, — как перепуганная змея.
Мы поменялись местами, и я начал кружить по улицам моего детства, которые сначала привели нас в Нанаруп, потоя35 снова вернулись к мосту Йакама... Мы проехали по всем окраинам с погашенными фарами. Полиция, на наше счастье, не встретилась. На одной из карт указан лишь единственный маршрут из Олбани к заливу Френчмен, а на другой, более подробной, еще и другой. По нему мы и поехали, никого не встретив, с выключенными фарами. На шоссе Болд-Хед мы снова их включили. После наступления темноты людей там мало, поэтому сразу обнаружились бы огни, появись они позади нас.
Было уже, наверное, одиннадцать вечера, когда я повернул наш «лендровер» к стоянке у «Мира китов». Машину спрятать в этом месте невозможно, но мы постарались поставить автомобиль так, чтобы его не сразу заметили. Потом вышли и огляделись.
В этот час Олбани светился тонкой полоской огней вдоль бухты. Здесь ложатся спать рано и спят долго. Мы наблюдали, как один за другим гасли огни. Позади нас, на дороге, по который мы приехали, стояла сплошная темнота. Все было неподвижно. Все, кроме неутомимого свирепого Индийского океана.
Когда мы днем ходили по «Миру китов», то не заметили, как искусно он огорожен. Огонек на приборной доске был нашим единственным освещением, и в темноте мы не нашли места, через которое можно проникнуть внутрь.
Джейн достала маленькую схему всей территории и тщательно ее рассмотрела. Интересовавший нас большой ангар находился всего в нескольких футах от забора. Земля здесь образовала небольшую горку, и ограждение казалось ниже.
— За несколько минут мы должны обернуться туда и обратно, — прошептал я.
— Ты можешь перелезть?
Душа моя ушла в пятки: ведь если меня поймают лезущим в музей, я лишусь права работать юристом. Вряд ли приличествует адвокату быть взломщиком.
Однако я не смог засунуть ногу в ячейку сетки — спортивные туфли были слишком широкими. Джейн наблюдала, как я несколько раз безуспешно пытался подтянуться на заборе, потом положила руку мне на плечо и легонько толкнула:
— Дай я попробую.
Кроссовки Джейн были будто специально предназначены для лазания по сетчатому забору, их носки аккуратно вошли в отверстия сетки, и она полезла по ограждению, как опытный скалолаз. Наверняка сказывалась армейская тренировка.
Прошипев ей вслед напоминание об осторожности, я увидел, как она пробежала по траве и выбежала на извилистую бетонную дорожку, приблизилась к ангару, помеченному на схеме цифрой «10». Через минуту послышался шум отодвигаемой двери, она оказалась внутри!
Я стал ждать, прислушиваясь и проклиная себя за свою неуклюжесть. Конечно, я умею довольно хорошо бегать, прыгать и лазать по скалам, но мне далеко до Джейн, обладающей прекрасной физической подготовкой.
Повернувшись, я посмотрел на ленту дороги, исчезающую в черноте ночи. Все так же тихо, не видно ни огонька. На противоположной стороне залива в Олбани уже почти во всех домах погасли окна, лишь уличные фонари еще светились желтыми шариками. Всматриваясь в ночную темноту, я понял, почему именно это место выбрал Питеркин для устройства тайника.
Интересно, возникло ли у Крейга Бриндела хоть малейшее подозрение, почему мы заинтересовались его рассказом о самолетах. Он сказал, что для обнаружения китов обычно использовались самолеты разных типов, но всегда с надежными двигателями. Конечно, если летали на двухмоторных, то работы у Крейга бывало в два раза больше... Он нам об этом тоже сообщил. Самый лучший из них «сессна», двухмоторный и надежный. Неразумно летать над водой на одномоторном. Нужно совсем свихнуться, чтобы летать над водой с одним двигателем. «Сессну» мог заменить разве что старина «Миксмастер-337». Этот мог целый день на одном работать, а второй включали в случае необходимости.
Так всегда делали, когда шли на двухмоторном, но летчик чувствует себя несколько неуверенно, если моторы по бокам и один из них вдруг выходил их строя. А вот у «миксмастера» они в линию, то есть один толкает, другой тянет. Это гарантия полной безопасности...
Джейн опомнилась первой, пока я еще переводил дыхание, и спросила с вежливым удивлением: «Вы сказали, что один толкает, а другой тянет?» Я был уверен, ей казалось, что говорит спокойно, но в голосе слышалось волнение. И Крейг терпеливо объяснил: «Да-а, его называли старина тяни-толкай. Разумеется, двигатели вытащили, когда охоту запретили. Старина „миксмастер“ установлен на опорах в ангаре, а двигатели стоили немало, поэтому их наверняка продали. Кто их купил, не знаю».
Я спросил: «А Питеркин мог об этом знать?» Он на минуту задумался: «Ага, он обычно помогал, когда вытаскивали двигатель, а я всегда называл его Танитомсаем. Да, мог он знать». Крейг усмехнулся и добавил: «Но почему это интересует тебя, Клоуз? Ты мне об этом ведь расскажешь, а?»
Вот тогда-то мы с Джейн очень неловко и некрасиво, почти невежливо расстались с Крейгом.
* * *
Ожидая возвращения Джейн, я то и дело вертел головой по сторонам, оглядывая сушу и море вокруг. Ночь была очень темной. Тоненький серпик месяца прятался за толстым облаком на юго-западе, вода казалась такой же темной, как и земля, только вдали на черной поверхности вроде бы светилась легкая линия.
Я начал волноваться за Джейн. Я мысленно себе представлял, что там происходит: на переднем плане разложены гарпуны, а сзади на возвышении стоят старые самолеты «миксмастер» и «сессна». Сейчас Джейн карабкается по самолету, ползает по крыльям, исследует фюзеляж, ощупывает основания соединительных тяг у крыльев. Хотелось быть с ней там, за оградой, самому обыскивать самолет или хотя бы держать фонарик. Фары зажигать рискованно. Вполне возможно, что ночной сторож на дежурстве или какой-нибудь хранитель музея живет на территории. Но нам лучше было находиться именно там, где мы и были: один внутри, пытаясь что-то найти, а другой — на страже снаружи.
Стальные стены ангара не пропускали света, земля темная, море черное, и даже воздух казался тяжелым и влажным.
Дверь открылась бесшумно, послышался тихий шелест и шепот Джейн:
— Эй, соня!
Я подошел к сетке. Она стояла по другую сторону, держа что-то в руке.
— С тобой все в порядке?
Она победно прошептала:
— Нашла! — и подняла это что-то кверху.
— Что это?
— Догадайся.
— В отгадайку будем играть на этой стороне, — сказал я. — Давай перелезай. Быстро!
Она перелезла, спрыгнула на землю, рванулась к «лендроверу» и забралась в него. Я уселся на место водителя и зажег свет.
— Еще один проклятый лист! — Я почти застонал от разочарования, когда увидел, что она держала в руках.
— Подожди, смотри! — Она перевернула лист. На обороте, как и на предыдущем, были нацарапаны слова: «Велл Инто Ннос».
— Тебе это что-либо говорит? — спросила Джейн, глядя на меня. — «Велл Инто Ннос», — ты понимаешь, что это означает?
Я сидел, задыхаясь от душившего разочарования, от того, что проклятые тайны Питеркина все еще не кончились.
— Это бессмыслица, — сказал я. — Во всяком случае для меня.
— "Велл Инто Ннос", — медленно произнесла Джейн. — Они должны что-то значить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24