Такс приветствовал мужчину, сидевшего у юрты. Тот поднял руку в приветствии, но ничего не ответил. Перед огнем на земле лежала куча медвежьих шкур. На них лежал старый человек. Дитрик не мог разобрать, кто это был — мужчина или женщина. Фигура у этого создания была настолько согнута, что нос почти касался колен. Руки беспорядочно двигались на коленях, но черные глаза не моргая следовали за Дитриком.
Такс протянул руку, чтобы остановить Дитрика.
— Смотри, ты здесь можешь заблудиться, если не станешь запоминать, куда идешь. Входи внутрь.
Такс привел его к лачуге. Ее дверь была разукрашена красным и желтым рисунком. Дитрик слез с коня и посмотрел, куда бы ему повесить поводья, ничего не нашел и потому просто кинул их наземь. Такс вошел в дверь, Дитрик наклонил голову, согнулся и последовал за ним.
Они вползли в темноту и тепло. Внутри можно было еле-еле видеть при свете маленького красного светильника. Дитрик почувствовал, что там находится еще примерно человек шесть. Хотя никто не двигался и не говорил ни слова. Что-то прошло между ним и красным светильником, и он испугался, но это был Такс, который нагнулся над светильником. Красное пламя касалось его лба, щек и носа. Он увеличил свет и вернулся к Дитрику.
— Садись.
Такс потащил его назад, и протянутые руки Дитрика коснулись густого и длинного меха. Он сел, пытаясь присмотреться к полумраку.
— Ты их знаешь, — сказал Такс, указывая рукой на людей. — Это — Монидяк, Яя и Бряк.
Из-за светильника послышалось бормотание. Он был здесь лишний. Дитрику стало неприятно. Он полагал, что будет забавным, если придет сюда, и Такс был тоже рад этому. Потом он вспомнил рассказы о том, что случалось с незнакомыми людьми, которые оказывались среди гуннов.
Из темноты справа от него появился кувшин, освещенный красным светом, и низкий голос сказал:
— Эй, здесь есть выпивка. Такс, где ты был?
Когда Дитрик взял кувшин и поднес его к губам, он вдруг понял, что это говорила женщина. Такс перегнулся через него, чтобы ответить ей.
— Я был в лагере гепидов, чтобы снова поговорить с королем Ардариком. О, все было так интересно. Раза два я даже подумал, что уже не вернусь сюда. Дитрик, ты что, собираешься забрать кувшин к себе домой?
— О, прости.
Дитрик отдал ему кувшин. Он сделал всего один глоток, помня о горьком вкусе, но поразительно, на этот раз было весьма приятно. По телу разлилось тепло, и казалось, что красный огонек стал ласково подмигивать ему.
— Ты мне должен был сказать заранее, — сказала девушка. — Это была твоя очередь идти к Трубачу, а вместо этого мне пришлось идти к нему. Он . меня пугает и задает слишком много вопросов. Что случилось в лагере гепидов? Ты не ходил туда один, так?
— Меня отвел туда Дитрик. Они просто смотрели на меня. Я могу сказать, что они ненавидели меня и там много больших собак. Дитрик, это — Юммейк, жена Яя.
— Привет, — сказал Дитрик.
— Там сильно все отличается от нашей деревни? — спросила Юммейк. Она не смотрела на Дитрика. Он подумал, что не нравится ей, и отполз от нее подальше.
— О, все сильно отличается. Я бы не смог один выбраться оттуда, и все дома похожи друг на друга.
Дитрик поразился.
— Но как ты находишь дорогу здесь, хижины стоят без всякого плана и нет никаких тропинок.
Юммейк засмеялась, и Такс сказал ему:
— Но здесь легко найти дорогу, только посмотри на рисунки на дверях.
— Это очень легко, если ты знаешь, что они обозначают, — сказала Юммейк.
Что-то теплое и мягкое коснулось руки Дитрика. В темноте от этого легкого прикосновения он чуть не вскрикнул. Это была Юммейк.
— Такс не думает о таких вещах. Тебе здесь страшно?
— Не здесь, снаружи.
— Ну, не бойся. Никто не причинит тебе зла. Слишком много потом будет волнений. Почему ты пришел сюда?
— Мне всегда хотелось посмотреть вашу деревню.
Она снова засмеялась и опять коснулась руки, но потом в темноте она отползла от него, и Дитрик услышал, как она разговаривала с Яя. Ему стало интересно, как она выглядит. Голос у нее был тише и глубже, чем у остальных женщин. Ему хотелось, чтобы она снова коснулась его и заговорила с ним. Но она продолжала разговаривать с Яя, чей грубый пьяный голос заглушал ее слова. Он вдруг разозлился, и ему стало жарко.
— Возьми, — сказал ему Такс и подал кувшин с Белым Братом. — Хорошо относитесь к нему. Ты хочешь есть? Ты голоден?
— Нет, спасибо.
— Твой отец дал мне еды. Вот, возьми.
Дитрик начал снова отказываться, но потом вспомнил, что отец говорил ему по поводу обычаев гуннов. Он подумал, обидится ли Такс, если он начнет снова отказываться. Он положил ломоть хлеба на ладонь. Хлеб был теплый, и на нем лежало мясо.
Он засунул хлеб и мясо в рот, и почувствовал на языке кровь. Мясо было почти несваренное. Они ели его полусырым. У него подкатило к горлу, но он протолкнул еду дальше в желудок, кто-то подал ему вина, и он выпил его все, чтобы заглушить вкус крови во рту.
Монидяк и Такс разговаривали по-гуннски. Дитрик услышал, как Такс произнес его имя, и еще ему показалось, что он слышал название Сирмиум. Он старался что-то понять. Справа от него засмеялась Юммейк. Ее смех был таким же красивым и низким, как и ее голос, и у Дитрика по коже пробежали мурашки. Слева Такс снова произнес его имя.
— Вы говорите обо мне?
Такс откинулся назад на локтях, ногами к красному светильнику. Темные блики лежали у него на лице, как краска.
— Каган посылает Яя и меня и еще некоторых других людей в Сирмиум, чтобы встретить там Эдеко. Эдеко — это наш начальник караула. Он был в Новом Риме и вел переговоры с императором. Мы должны привезти Эдеко домой. С ним едут и римляне. Я подумал, может, ты хочешь поехать с нами. Сердце Дитрика подпрыгнуло.
— В Сирмиум? Но… могу ли я туда поехать? Разрешит ли мне это каган?
Он представил себе узкие глазки кагана, жестокие, как у орла.
— Конечно, почему бы и нет? А твой отец позволит тебе туда поехать?
— Я…
Нет, он ему это не позволит. У него сильно сжалось в груди.
— Я спрошу его.
Но Ардарик скажет ему «нет». Он мечтал о том, чтобы поехать с ними. Казалось, что он умрет, если не увидит Сирмиум.
— Если он не позволит, все равно поезжай, — сказал Монидяк, — или вообще не спрашивай его. Я так делал, когда был молодым, и когда я возвращался, мой отец думал, что это была забавная шутка.
Такс стукнул Монидяка по груди.
— Твой отец был Теса, а его отец — Ардарик.
Справа от Дитрика раздался тихий и низкий голос Юммейк.
— Ты — гепид? Какие у вас тотемы?
— Я… Мы… У гепидов теперь нет тотемов. Мы стали христианами.
— Нет тотемов, — поразилась девушка, как будто он ей сказал, что у них нет глаз.
Ему придется просить разрешения у Ардарика, чтобы поехать в Сирмиум. Иначе не может быть. Сирмиум был римским городом, когда-то он был даже столицей империи. Такс сказал, что там будут римляне. Ардарик должен понять, что это для него будет делом чести. Ардарик позволит ему поехать. Каган…
Кувшин с Белым Братом снова оказался у него в руках, и он отпил из него. В темно-красном свете перед глазами заплясали разные огни, какие-то круги красные с синим. В ушах снова и снова звучало название Сирмиум. Такс и Монидяк разговаривали и смеялись. И Яя разговаривал с Юммейк своим грубым неприятным голосом. Как она его терпит? Звук ее мягкого смеха и низкий голос наполнили его желанием. Потом он вспомнил о Сирмиуме, и желание стало сильнее. Он откинулся назад на меха, поглаживая мягкий ворс. Смех Юммейк ласкал его, как нежный мех. В Сирмиуме он обязательно найдет себе… что-нибудь… Сладкий запах Белого Брата донесся до него, и у него потекли слюнки. Он все допил из кувшина. Но почти сразу появился другой полный кувшин. Он закрыл глаза. У него кружилась голова, и он был полон желаний.
— Дитрик, — сказал Такс. — А?
— Я повезу тебя из деревни. Ты можешь заблудиться в темноте.
— Темноте?
Он сел и подумал, неужели он заснул?
— Уже темно?
Он непонимающе огляделся, но в помещении было всегда темно.
— Да, пошли.
Ардарик будет злиться. Дитрик поднялся. От него пахло мясом и пищей гуннов, и Юммейк ушла. Спотыкаясь на тряпках, разбросанных по полу, он вышел на улицу вслед за Таксом.
Закат еще окрашивал небо на западе, но на востоке и у него над головой блестели на небе звезды. Конь Дитрика стоял перед юртой с брошенными на снег поводьями. Вокруг гунны собирали вещи, чтобы отойти на покой в хижинах. Яя прошел мимо них, ведя двух кобыл. За одной из них бежал маленький жеребенок. Дитрик разобрал поводья.
— Я спрошу отца, могу ли я поехать в Сирмиум. Спасибо тебе.
Такс кивнул головой:
— Мы хорошо проведем время, если ты поедешь с нами. Скажи ему, что каган разрешил тебе ехать.
Дитрик взобрался на коня, и Такс пошел к своей лошадке. В темноте начинался ветер. Он слышал, как вокруг люди собирались ложиться спать.
— Подожди, — сказала Юммейк и вышла наружу. — Вот, возьми с собой, а то ты проголодаешься по дороге.
Она протянула ему кусок хлеба. Теперь он наконец смог разглядеть ее. Она была такой же уродливой, как и остальные гунны, с плоским лицом, веками без складок и пришлепнутым носом. Он что-то пробормотал, взял хлеб и повернул коня. Он не мог посмотреть ей в глаза.
Когда Ардарик въехал за частокол ко дворцу кагана, он сразу увидел его вместе с Константиусом и несколькими караульными. Они стояли у прилавка маленького базара. Несмотря на холод и сильный ветер, Аттила был без верхней одежды. Полдюжины его женщин делали покупки. С каждой была ее прислуга. Но они находились в отдалении от кагана и его слуг. Женщины постоянно оглядывались на него и переговаривались шепотом. Каган на них не обращал никакого внимания.
Ардарик оставил коня рабу и подошел к кагану. Он перебирал драгоценные камни и разговаривал с Константиусом о погоде.
Среди караульных находился Такс. У него в руках был мех. Он увидел Ардарика и отошел в сторону, чтобы освободить ему место рядом с каганом. Солнце осветило золотую застежку на черном меху. Аттила поднял голову и улыбнулся.
— Хорошо, что ты пришел, я рад. Посмотри на эти камни. Константиусу нравятся красные. А ты что думаешь?
— Мой каган, — сказал Ардарик. Кусок ткани от навеса хлопал почти у него над ухом, он отодвинулся и внезапно разозлился. — Ты можешь все посмотреть у себя дома. Почему ты вышел на холод?
— Мне нравится холод. Каждую зиму я сижу в помещении и становлюсь все толще. Какой камень тебе нравится?
После его слов с треском открылась дверь в помещении для жен. Все повернулись и посмотрели туда. Крека, любимая жена кагана, собиралась выйти во двор. Двое рабов держали над ее головой зонтик с оборочками и бахромой, а пять служанок шли за ней. Увидев кагана, Крека сделала вид, что очень смутилась, и притворилась, что собирается вернуться на женскую половину. Каган поднял руку, чтобы она осталась, и послал одного из караульных сказать ей это.
Крека была из рода гуннов. Она была небольшого роста, толстая, и ей было не так уж мало лет. Она была матерью Эллака и Эрнача. На ней была одежда алого цвета, которая немного оживляла ее желтовато-бледную кожу. Когда караульный передал ей позволение кагана, она подняла руку в шутливом салюте и поковыляла на базар в другую сторону от кагана.
Ардарик недовольно посмотрел на нее. Он уже перестал удивляться грубости и внешности женщин гуннов. В них не было ничего женского, с точки зрения гепида. Он слышал, что они передавали друг другу грязные сплетни и радовались, услышав рассказы об измене и других грязных преступлениях. Каган смотрел на него. Ардарик послушно взглянул на серебряный поднос, который торговец из Медшиа держал перед ним.
— Зачем они тебе, мой каган?
— Мне они просто нравятся.
Ардарик потрогал камни. Их твердая гладкая поверхность касалась его пальцев. Под навесом они не отражали свет и казались блеклыми. Купец стоял по другую сторону прилавка и улыбался всем своим длинным коричневым лицом. Ардарик почувствовал, как он считает деньги, полученные от кагана, как будто уже держал их в руках.
— Ардарик, я нашел людей, ограбивших твое стадо, — сказал каган.
— Вот как! Ардарик выпрямился.
— Я их накажу и заплачу тебе за корову. Я их отошлю туда, где они научатся вести себя честно. Чтобы удовлетворить твою гордость и самолюбие твоего сына, я могу тебе сказать, что эти люди будут страдать сильнее, чем пострадал ты. Это должно успокоить тебя.
Ардарик посмотрел на камни. Он бы сам хотел наказать воров, но боялся настаивать, потому что мог обидеть кагана, и улыбнулся.
— Мой каган, мне очень нравятся изумруды.
— У тебя прекрасный вкус. Мне они тоже нравятся. Каган слегка оттолкнул серебряный поднос с камнями и пошел прочь. За ним двинулось его окружение. Ардарик задержался, глядя на купца. У того исчезла улыбка с лица.
Какое-то мгновение казалось, что он хочет окликнуть кагана. Ардарик засмеялся, и купец покраснел.
— Он сказал, что они ему нравятся, — заметил Ардарик, — но он не говорил, что станет их покупать.
Каган уже ушел с базара, и Ардарик направился вслед за ним. Ему понравилась шутка Аттилы.
Идя ко дворцу, каган приостановился, и Такс, став на цыпочки, накинул ему на плечи шубу. Ардарик догнал их. Константиус с его жирной шеей глядел под ноги и хмурился. Яркое солнце отражалось на его лысой блестящей голове.
— Ты меня не понял, Константиус, — сказал ему каган. — Зачем я стану тратить деньги на камни и украшения? Они должны тратить их на меня.
Он жестом показал на прилавки, застегнул шубу и захохотал. Затем двинулся ко дворцу в окружении караульных.
Ардарик снова оглянулся на торговца драгоценностями. Его окружили женщины. Они громко переговаривались пронзительными голосами и ссорились из-за камней. В середине двигался и подпрыгивал зонтик с бахромой хатун Креки.
Константиус смотрел на них, расставив руки в стороны.
— Что они делают? — спросил его Ардарик.
— Они спрашивают, что выбрал каган. Константиус залился тонким женским смехом.
— Он — очень бережливый человек. Каган никогда не тратит свое золото, если только на него может потратить кто-то другой.
Он повернулся и потрусил за хозяином, подобрав свои Длинные полы.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дитрик не переставая дрожал в холодном мокром рассвете. Вокруг него были юрты, покрытые только выпавшим снегом. На крыше хибарки Яя, там, где выходил дым, снег растаял и снова замерз в маленький конус льда. Казалось, что еще никто не проснулся, кроме Такса и Яя. Они седлали коней. Не спали и Дитрик с Юммейк, которая сидела у дверей юрты на ковре, сложив руки на коленях.
Как только Ардарик обнаружит, что Дитрик пропал, он сразу же поймет, где он. Такс был уверен, что ему удалось благополучно ускользнуть, но Дитрик каждую секунду думал, что сейчас увидит отца, мчащегося по деревне гуннов. Он может начать скандал, который неизвестно чем закончится. Ему вдруг почему-то представились запорошенные снегом юрты в виде яиц, где внутри уютно согрелись люди, а Ардарик разбивал скорлупу, и гунны выливались наружу в виде содержимого яиц. Он начал дрожать и пожалел, что вообще ввязался в эту историю.
Дитрик надел свою старую овчинную шубейку поверх тулупчика, полученного у Такса. Гунны помогли набить его сапоги соломой, но все равно холод пробирал его до костей.
Лошадка Такса, лохматая, как пастуший пес, стояла перед юртой и поедала снег. Яя вышел, неся с собой длинный куль, и бросил его на седло лошадки. Лошадь, как всегда, прижала уши и подняла вверх ногу, чтобы стукнуть его копытом. Но Яя быстро отошел к своей лошади. Такс подошел к лошадке и крепко приторочил поклажу к седлу. Дыхание у него вырывалось клубами.
Когда Дитрик попросил у отца позволения отправиться с ними, Ардарик гневно отказал ему и добавил, что гунны чего-то хотят от него, чтобы он оказался у них в долгу. Дитрик почти поверил его предупреждению. Но даже если это было правдой, ему не хотелось терять шанс съездить в Сирмиум, повидать римлян и провести время в поездке вместе с гуннами. Даже когда каган повел свою армию сражаться, очень мало германцев отправились вместе с гуннами. Обычно гунны ехали в авангарде и позади армии и занимались разведкой, а германцы были основным ядром армии. Их использовали только, когда гунны уже выполнили всю самую, можно сказать, «интересную работу».
Такс и Яя сели на лошадей. Юммейк поднялась с коврика и вышла вперед, подняв кверху лицо. Сначала она подошла к Яя и, улыбаясь, что-то сказала ему. Он быстро погладил ее по грубым черным волосам. Потом она подняла руку в приветствии Таксу, и тот ответил ей. Тогда она отправилась по снегу к Дитрику, подняв вверх широкие штанины, чтобы не сильно мочить их.
— Дитрик! — воскликнула она. — Проследи за ними ради меня. Не разрешай никому их соблазнять!
Блеснули ее белые зубы, и она вернулась к Яя, а потом пошла домой.
Такс и Яя двинулись друг за другом. Дитрик ехал за ними и думал, что имела в виду Юммейк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Такс протянул руку, чтобы остановить Дитрика.
— Смотри, ты здесь можешь заблудиться, если не станешь запоминать, куда идешь. Входи внутрь.
Такс привел его к лачуге. Ее дверь была разукрашена красным и желтым рисунком. Дитрик слез с коня и посмотрел, куда бы ему повесить поводья, ничего не нашел и потому просто кинул их наземь. Такс вошел в дверь, Дитрик наклонил голову, согнулся и последовал за ним.
Они вползли в темноту и тепло. Внутри можно было еле-еле видеть при свете маленького красного светильника. Дитрик почувствовал, что там находится еще примерно человек шесть. Хотя никто не двигался и не говорил ни слова. Что-то прошло между ним и красным светильником, и он испугался, но это был Такс, который нагнулся над светильником. Красное пламя касалось его лба, щек и носа. Он увеличил свет и вернулся к Дитрику.
— Садись.
Такс потащил его назад, и протянутые руки Дитрика коснулись густого и длинного меха. Он сел, пытаясь присмотреться к полумраку.
— Ты их знаешь, — сказал Такс, указывая рукой на людей. — Это — Монидяк, Яя и Бряк.
Из-за светильника послышалось бормотание. Он был здесь лишний. Дитрику стало неприятно. Он полагал, что будет забавным, если придет сюда, и Такс был тоже рад этому. Потом он вспомнил рассказы о том, что случалось с незнакомыми людьми, которые оказывались среди гуннов.
Из темноты справа от него появился кувшин, освещенный красным светом, и низкий голос сказал:
— Эй, здесь есть выпивка. Такс, где ты был?
Когда Дитрик взял кувшин и поднес его к губам, он вдруг понял, что это говорила женщина. Такс перегнулся через него, чтобы ответить ей.
— Я был в лагере гепидов, чтобы снова поговорить с королем Ардариком. О, все было так интересно. Раза два я даже подумал, что уже не вернусь сюда. Дитрик, ты что, собираешься забрать кувшин к себе домой?
— О, прости.
Дитрик отдал ему кувшин. Он сделал всего один глоток, помня о горьком вкусе, но поразительно, на этот раз было весьма приятно. По телу разлилось тепло, и казалось, что красный огонек стал ласково подмигивать ему.
— Ты мне должен был сказать заранее, — сказала девушка. — Это была твоя очередь идти к Трубачу, а вместо этого мне пришлось идти к нему. Он . меня пугает и задает слишком много вопросов. Что случилось в лагере гепидов? Ты не ходил туда один, так?
— Меня отвел туда Дитрик. Они просто смотрели на меня. Я могу сказать, что они ненавидели меня и там много больших собак. Дитрик, это — Юммейк, жена Яя.
— Привет, — сказал Дитрик.
— Там сильно все отличается от нашей деревни? — спросила Юммейк. Она не смотрела на Дитрика. Он подумал, что не нравится ей, и отполз от нее подальше.
— О, все сильно отличается. Я бы не смог один выбраться оттуда, и все дома похожи друг на друга.
Дитрик поразился.
— Но как ты находишь дорогу здесь, хижины стоят без всякого плана и нет никаких тропинок.
Юммейк засмеялась, и Такс сказал ему:
— Но здесь легко найти дорогу, только посмотри на рисунки на дверях.
— Это очень легко, если ты знаешь, что они обозначают, — сказала Юммейк.
Что-то теплое и мягкое коснулось руки Дитрика. В темноте от этого легкого прикосновения он чуть не вскрикнул. Это была Юммейк.
— Такс не думает о таких вещах. Тебе здесь страшно?
— Не здесь, снаружи.
— Ну, не бойся. Никто не причинит тебе зла. Слишком много потом будет волнений. Почему ты пришел сюда?
— Мне всегда хотелось посмотреть вашу деревню.
Она снова засмеялась и опять коснулась руки, но потом в темноте она отползла от него, и Дитрик услышал, как она разговаривала с Яя. Ему стало интересно, как она выглядит. Голос у нее был тише и глубже, чем у остальных женщин. Ему хотелось, чтобы она снова коснулась его и заговорила с ним. Но она продолжала разговаривать с Яя, чей грубый пьяный голос заглушал ее слова. Он вдруг разозлился, и ему стало жарко.
— Возьми, — сказал ему Такс и подал кувшин с Белым Братом. — Хорошо относитесь к нему. Ты хочешь есть? Ты голоден?
— Нет, спасибо.
— Твой отец дал мне еды. Вот, возьми.
Дитрик начал снова отказываться, но потом вспомнил, что отец говорил ему по поводу обычаев гуннов. Он подумал, обидится ли Такс, если он начнет снова отказываться. Он положил ломоть хлеба на ладонь. Хлеб был теплый, и на нем лежало мясо.
Он засунул хлеб и мясо в рот, и почувствовал на языке кровь. Мясо было почти несваренное. Они ели его полусырым. У него подкатило к горлу, но он протолкнул еду дальше в желудок, кто-то подал ему вина, и он выпил его все, чтобы заглушить вкус крови во рту.
Монидяк и Такс разговаривали по-гуннски. Дитрик услышал, как Такс произнес его имя, и еще ему показалось, что он слышал название Сирмиум. Он старался что-то понять. Справа от него засмеялась Юммейк. Ее смех был таким же красивым и низким, как и ее голос, и у Дитрика по коже пробежали мурашки. Слева Такс снова произнес его имя.
— Вы говорите обо мне?
Такс откинулся назад на локтях, ногами к красному светильнику. Темные блики лежали у него на лице, как краска.
— Каган посылает Яя и меня и еще некоторых других людей в Сирмиум, чтобы встретить там Эдеко. Эдеко — это наш начальник караула. Он был в Новом Риме и вел переговоры с императором. Мы должны привезти Эдеко домой. С ним едут и римляне. Я подумал, может, ты хочешь поехать с нами. Сердце Дитрика подпрыгнуло.
— В Сирмиум? Но… могу ли я туда поехать? Разрешит ли мне это каган?
Он представил себе узкие глазки кагана, жестокие, как у орла.
— Конечно, почему бы и нет? А твой отец позволит тебе туда поехать?
— Я…
Нет, он ему это не позволит. У него сильно сжалось в груди.
— Я спрошу его.
Но Ардарик скажет ему «нет». Он мечтал о том, чтобы поехать с ними. Казалось, что он умрет, если не увидит Сирмиум.
— Если он не позволит, все равно поезжай, — сказал Монидяк, — или вообще не спрашивай его. Я так делал, когда был молодым, и когда я возвращался, мой отец думал, что это была забавная шутка.
Такс стукнул Монидяка по груди.
— Твой отец был Теса, а его отец — Ардарик.
Справа от Дитрика раздался тихий и низкий голос Юммейк.
— Ты — гепид? Какие у вас тотемы?
— Я… Мы… У гепидов теперь нет тотемов. Мы стали христианами.
— Нет тотемов, — поразилась девушка, как будто он ей сказал, что у них нет глаз.
Ему придется просить разрешения у Ардарика, чтобы поехать в Сирмиум. Иначе не может быть. Сирмиум был римским городом, когда-то он был даже столицей империи. Такс сказал, что там будут римляне. Ардарик должен понять, что это для него будет делом чести. Ардарик позволит ему поехать. Каган…
Кувшин с Белым Братом снова оказался у него в руках, и он отпил из него. В темно-красном свете перед глазами заплясали разные огни, какие-то круги красные с синим. В ушах снова и снова звучало название Сирмиум. Такс и Монидяк разговаривали и смеялись. И Яя разговаривал с Юммейк своим грубым неприятным голосом. Как она его терпит? Звук ее мягкого смеха и низкий голос наполнили его желанием. Потом он вспомнил о Сирмиуме, и желание стало сильнее. Он откинулся назад на меха, поглаживая мягкий ворс. Смех Юммейк ласкал его, как нежный мех. В Сирмиуме он обязательно найдет себе… что-нибудь… Сладкий запах Белого Брата донесся до него, и у него потекли слюнки. Он все допил из кувшина. Но почти сразу появился другой полный кувшин. Он закрыл глаза. У него кружилась голова, и он был полон желаний.
— Дитрик, — сказал Такс. — А?
— Я повезу тебя из деревни. Ты можешь заблудиться в темноте.
— Темноте?
Он сел и подумал, неужели он заснул?
— Уже темно?
Он непонимающе огляделся, но в помещении было всегда темно.
— Да, пошли.
Ардарик будет злиться. Дитрик поднялся. От него пахло мясом и пищей гуннов, и Юммейк ушла. Спотыкаясь на тряпках, разбросанных по полу, он вышел на улицу вслед за Таксом.
Закат еще окрашивал небо на западе, но на востоке и у него над головой блестели на небе звезды. Конь Дитрика стоял перед юртой с брошенными на снег поводьями. Вокруг гунны собирали вещи, чтобы отойти на покой в хижинах. Яя прошел мимо них, ведя двух кобыл. За одной из них бежал маленький жеребенок. Дитрик разобрал поводья.
— Я спрошу отца, могу ли я поехать в Сирмиум. Спасибо тебе.
Такс кивнул головой:
— Мы хорошо проведем время, если ты поедешь с нами. Скажи ему, что каган разрешил тебе ехать.
Дитрик взобрался на коня, и Такс пошел к своей лошадке. В темноте начинался ветер. Он слышал, как вокруг люди собирались ложиться спать.
— Подожди, — сказала Юммейк и вышла наружу. — Вот, возьми с собой, а то ты проголодаешься по дороге.
Она протянула ему кусок хлеба. Теперь он наконец смог разглядеть ее. Она была такой же уродливой, как и остальные гунны, с плоским лицом, веками без складок и пришлепнутым носом. Он что-то пробормотал, взял хлеб и повернул коня. Он не мог посмотреть ей в глаза.
Когда Ардарик въехал за частокол ко дворцу кагана, он сразу увидел его вместе с Константиусом и несколькими караульными. Они стояли у прилавка маленького базара. Несмотря на холод и сильный ветер, Аттила был без верхней одежды. Полдюжины его женщин делали покупки. С каждой была ее прислуга. Но они находились в отдалении от кагана и его слуг. Женщины постоянно оглядывались на него и переговаривались шепотом. Каган на них не обращал никакого внимания.
Ардарик оставил коня рабу и подошел к кагану. Он перебирал драгоценные камни и разговаривал с Константиусом о погоде.
Среди караульных находился Такс. У него в руках был мех. Он увидел Ардарика и отошел в сторону, чтобы освободить ему место рядом с каганом. Солнце осветило золотую застежку на черном меху. Аттила поднял голову и улыбнулся.
— Хорошо, что ты пришел, я рад. Посмотри на эти камни. Константиусу нравятся красные. А ты что думаешь?
— Мой каган, — сказал Ардарик. Кусок ткани от навеса хлопал почти у него над ухом, он отодвинулся и внезапно разозлился. — Ты можешь все посмотреть у себя дома. Почему ты вышел на холод?
— Мне нравится холод. Каждую зиму я сижу в помещении и становлюсь все толще. Какой камень тебе нравится?
После его слов с треском открылась дверь в помещении для жен. Все повернулись и посмотрели туда. Крека, любимая жена кагана, собиралась выйти во двор. Двое рабов держали над ее головой зонтик с оборочками и бахромой, а пять служанок шли за ней. Увидев кагана, Крека сделала вид, что очень смутилась, и притворилась, что собирается вернуться на женскую половину. Каган поднял руку, чтобы она осталась, и послал одного из караульных сказать ей это.
Крека была из рода гуннов. Она была небольшого роста, толстая, и ей было не так уж мало лет. Она была матерью Эллака и Эрнача. На ней была одежда алого цвета, которая немного оживляла ее желтовато-бледную кожу. Когда караульный передал ей позволение кагана, она подняла руку в шутливом салюте и поковыляла на базар в другую сторону от кагана.
Ардарик недовольно посмотрел на нее. Он уже перестал удивляться грубости и внешности женщин гуннов. В них не было ничего женского, с точки зрения гепида. Он слышал, что они передавали друг другу грязные сплетни и радовались, услышав рассказы об измене и других грязных преступлениях. Каган смотрел на него. Ардарик послушно взглянул на серебряный поднос, который торговец из Медшиа держал перед ним.
— Зачем они тебе, мой каган?
— Мне они просто нравятся.
Ардарик потрогал камни. Их твердая гладкая поверхность касалась его пальцев. Под навесом они не отражали свет и казались блеклыми. Купец стоял по другую сторону прилавка и улыбался всем своим длинным коричневым лицом. Ардарик почувствовал, как он считает деньги, полученные от кагана, как будто уже держал их в руках.
— Ардарик, я нашел людей, ограбивших твое стадо, — сказал каган.
— Вот как! Ардарик выпрямился.
— Я их накажу и заплачу тебе за корову. Я их отошлю туда, где они научатся вести себя честно. Чтобы удовлетворить твою гордость и самолюбие твоего сына, я могу тебе сказать, что эти люди будут страдать сильнее, чем пострадал ты. Это должно успокоить тебя.
Ардарик посмотрел на камни. Он бы сам хотел наказать воров, но боялся настаивать, потому что мог обидеть кагана, и улыбнулся.
— Мой каган, мне очень нравятся изумруды.
— У тебя прекрасный вкус. Мне они тоже нравятся. Каган слегка оттолкнул серебряный поднос с камнями и пошел прочь. За ним двинулось его окружение. Ардарик задержался, глядя на купца. У того исчезла улыбка с лица.
Какое-то мгновение казалось, что он хочет окликнуть кагана. Ардарик засмеялся, и купец покраснел.
— Он сказал, что они ему нравятся, — заметил Ардарик, — но он не говорил, что станет их покупать.
Каган уже ушел с базара, и Ардарик направился вслед за ним. Ему понравилась шутка Аттилы.
Идя ко дворцу, каган приостановился, и Такс, став на цыпочки, накинул ему на плечи шубу. Ардарик догнал их. Константиус с его жирной шеей глядел под ноги и хмурился. Яркое солнце отражалось на его лысой блестящей голове.
— Ты меня не понял, Константиус, — сказал ему каган. — Зачем я стану тратить деньги на камни и украшения? Они должны тратить их на меня.
Он жестом показал на прилавки, застегнул шубу и захохотал. Затем двинулся ко дворцу в окружении караульных.
Ардарик снова оглянулся на торговца драгоценностями. Его окружили женщины. Они громко переговаривались пронзительными голосами и ссорились из-за камней. В середине двигался и подпрыгивал зонтик с бахромой хатун Креки.
Константиус смотрел на них, расставив руки в стороны.
— Что они делают? — спросил его Ардарик.
— Они спрашивают, что выбрал каган. Константиус залился тонким женским смехом.
— Он — очень бережливый человек. Каган никогда не тратит свое золото, если только на него может потратить кто-то другой.
Он повернулся и потрусил за хозяином, подобрав свои Длинные полы.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дитрик не переставая дрожал в холодном мокром рассвете. Вокруг него были юрты, покрытые только выпавшим снегом. На крыше хибарки Яя, там, где выходил дым, снег растаял и снова замерз в маленький конус льда. Казалось, что еще никто не проснулся, кроме Такса и Яя. Они седлали коней. Не спали и Дитрик с Юммейк, которая сидела у дверей юрты на ковре, сложив руки на коленях.
Как только Ардарик обнаружит, что Дитрик пропал, он сразу же поймет, где он. Такс был уверен, что ему удалось благополучно ускользнуть, но Дитрик каждую секунду думал, что сейчас увидит отца, мчащегося по деревне гуннов. Он может начать скандал, который неизвестно чем закончится. Ему вдруг почему-то представились запорошенные снегом юрты в виде яиц, где внутри уютно согрелись люди, а Ардарик разбивал скорлупу, и гунны выливались наружу в виде содержимого яиц. Он начал дрожать и пожалел, что вообще ввязался в эту историю.
Дитрик надел свою старую овчинную шубейку поверх тулупчика, полученного у Такса. Гунны помогли набить его сапоги соломой, но все равно холод пробирал его до костей.
Лошадка Такса, лохматая, как пастуший пес, стояла перед юртой и поедала снег. Яя вышел, неся с собой длинный куль, и бросил его на седло лошадки. Лошадь, как всегда, прижала уши и подняла вверх ногу, чтобы стукнуть его копытом. Но Яя быстро отошел к своей лошади. Такс подошел к лошадке и крепко приторочил поклажу к седлу. Дыхание у него вырывалось клубами.
Когда Дитрик попросил у отца позволения отправиться с ними, Ардарик гневно отказал ему и добавил, что гунны чего-то хотят от него, чтобы он оказался у них в долгу. Дитрик почти поверил его предупреждению. Но даже если это было правдой, ему не хотелось терять шанс съездить в Сирмиум, повидать римлян и провести время в поездке вместе с гуннами. Даже когда каган повел свою армию сражаться, очень мало германцев отправились вместе с гуннами. Обычно гунны ехали в авангарде и позади армии и занимались разведкой, а германцы были основным ядром армии. Их использовали только, когда гунны уже выполнили всю самую, можно сказать, «интересную работу».
Такс и Яя сели на лошадей. Юммейк поднялась с коврика и вышла вперед, подняв кверху лицо. Сначала она подошла к Яя и, улыбаясь, что-то сказала ему. Он быстро погладил ее по грубым черным волосам. Потом она подняла руку в приветствии Таксу, и тот ответил ей. Тогда она отправилась по снегу к Дитрику, подняв вверх широкие штанины, чтобы не сильно мочить их.
— Дитрик! — воскликнула она. — Проследи за ними ради меня. Не разрешай никому их соблазнять!
Блеснули ее белые зубы, и она вернулась к Яя, а потом пошла домой.
Такс и Яя двинулись друг за другом. Дитрик ехал за ними и думал, что имела в виду Юммейк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28