Ардарик что-то проворчал, а Дитрик прикусил губу. Почему они просто не убьют его? Гунн крепко натянул поводья, и его лошадь неслась галопом, но он не давал ей перегнать быка. И более того, он не пытался его убить. Разрывая собственные кишки и скользя по ним, бычок с трудом передвигался по равнине.
Кровь и помет отмечали его дорогу. Нежные розовые ткани его внутренностей почернели от грязи. Животное упало на колени. С морды на землю падала пена, и из ноздрей полилась кровавая пенистая жидкость. Дитрик вцепился в луку своего седла и затаил дыхание. Гунн кругами направлял коня вокруг бычка, как стервятник, который собирается сесть на труп. Бычок упал набок, его ноги задрожали и застыли. Ардарик, находившийся рядом с Дитриком, громко вздохнул.
Обратившись к гунну, Ардарик яростно спросил его:
— Почему вы это делаете?
Такс слегка округлил узкие глаза:
— Нам теперь не позволяют охотиться.
Он пожал плечами, как бы сбрасывая тяжелый груз, узкие глазки смотрели вдаль.
— Ты желаешь говорить здесь?
— Нет, — резко ответил Ардарик. — Здесь слишком холодно. Такс снова пожал плечами.
— В моей юрте слишком много людей. Мы можем посидеть на крыльце за частоколом.
Дитрик не уловил его движения, но черная лошадка развернулась и направилась к ограждению.
— Мы не поедем к ним в деревню? — заметил Дитрик.
— Нет.
Ардарик последовал за Таксом.
Дитрик был так разочарован, что не сразу двинулся с места. Гунн быстро поскакал вниз по склону. Ардарик, чуть отстав, следовал за ним. Другие гунны отводили стадо от насыпи к своей деревне. Мертвый бык лежал на земле — беспомощной кровавой тушей. Группа женщин с корзинами и ножами направлялась из деревни, чтобы разделать тушу. Дитрик стукнул каблуками по бокам лошади и помчался за отцом. Он желал что-нибудь придумать, чтобы отправиться домой. Ему не хотелось сидеть и слушать тоскливые разговоры на военные темы. Но когда он догнал отца, то по его лицу понял, что лучше промолчать, поэтому ему пришлось ехать за ним внутрь частокола, туда, где он бывал много раз. Разозленный, он привязал лошадь рядом с остальными животными. Потом прошел на широкое крыльцо под крышей. Дальше оно переходило в широкую веранду, тоже под крышей, которая занимала переднюю и боковую часть дворца кагана. Такс повел их подальше, в глубину веранды, где не чувствовался ветер, и они все сели. Ардарик сразу начал задавать вопросы по поводу дорог через болота в Северной Италии.
Гунн отвечал ему медленно, как будто он пытался мысленно представить себе эти места. Дитрик потихоньку его рассматривал. На лбу Такса был нарисован черный с красным символ. Он был похож на лопату, поперек которой изображен жезл. На каждой щеке у него были глубокие шрамы. Ардарик рассказывал ему, что гунны наносят подобные раны детям при рождении, чтобы научить их переносить боль еще до того, как они попробовали молоко. Дитрику это показалось интересным, вроде как крещение наоборот.
Пол под ними затрясся, и юноша поднял голову. К ним направлялся другой гунн, неся с собой глиняный горшок с углями и кувшин вина. Он поставил горшок на пол между ними, улыбнулся и ушел, не ожидая благодарности. Дитрик был поражен, и он повернулся, чтобы посмотреть, как тот уходит. Красное перо болталось на косичке в его черных волосах. Это был тот самый человек, который убил бычка.
— Ты был недалеко от Рима? — спрашивал Ардарик, — насколько близко вы к нему приближались?
— Мы провели там два дня. Это огромный перекресток, и нам было нужно узнать, насколько там оживленное движение.
— Два дня? Вы входили в город? Такс удивленно посмотрел на него.
— В город? Нет, как я мог это сделать? На стенах повсюду стояли солдаты, и их было много на дорогах. Я уже говорил вам. Мы могли передвигаться только по ночам. Южнее у нас уже не было никаких проблем.
Ардарик хмыкнул. Подобно остальным гуннам, у Такса была поразительная топографическая память. В течение долгого времени он терпеливо отвечал на все вопросы Ардарика, и этот разговор был весьма полезен для короля. Ардарик не мог сказать — утомился ли гунн. Но сам он сильно устал, и ему хотелось закончить разговор. Он посмотрел во двор. Под крыльцом две собаки рычали друг на друга, грызясь из-за кости. Он стукнул по полу ногой, чтобы отогнать их прочь. Мысль о Риме снова вернула его к разговору.
— Что ты видел в Риме?
— Стены, — Такс пожал плечами. — Они похожи на стены Сирмиума, только старее.
Ардарик разозлился. Этот глупец не видит разницы между провинциальным укреплением и Римом. Но прежде чем он заговорил, Дитрик засмеялся, он молчал все утро. Ардарик посмотрел на него.
— Почему ты смеешься?
— Ты говоришь о Риме, как будто это какое-то место, ну вроде Хунгвара, — ответил ему сын.
— Вроде Хунгвара! Рим в двадцать раз больше Хунгвара, — сказал Такс.
— Конечно. Рим — это половина мира. Все вокруг или Рим, или не Рим, не так ли? Нам нужен только Рим. Он похож на рай.
— Правда? — у Дитрика задрожал голос.
В последовавшей за этим тишине Ардарик слышал, как скулили и ворчали собаки под верандой. Такс играл с косичкой из невыделанных кожаных полосок. Он не сводил взгляда с Дитрика.
По двору проехали, разговаривая, два всадника. Внутри дворца хлопнула дверь.
— Я понимаю, почему ты так думаешь о Риме, — наконец сказал Ардарик. — Это интересная точка зрения, но она — неправильная. Рим — это город. Настоящее место, похожее на Хунгвар или Сирмиум, но это — центр мира. Все хорошее идет из Рима.
Теперь захохотал Такс. У Ардарика забегали горячие мурашки по шее.
— Это правда! Почему вы оба смеетесь надо мной?
— Из Рима идет только дань, — сказал Такс. — Это плата германцам, чтобы те кормили гуннов. Рим такой же, как остальные города, — там негде охотиться и негде пасти коней. Всю воду держат в кувшинах, и она в них портится.
Дитрик потрогал подбородок.
— Существуют более важные вещи, чем все это.
— Да, — согласился с ним Такс. — Но они все тоже не из Рима.
— Из Рима идут законы, — сказал Дитрик. — Книги Христа тоже из Рима, и…
Он посмотрел на Ардарика:
— Что еще?..
— Не стоит стараться, — ответил ему отец. — Гуннам эти вещи неинтересны.
Такс снова засмеялся. Ардарик сжал зубы. Дитрик покраснел до корней волос и продолжал:
— Почему ты смеешься над нами?
— Как ты можешь говорить, что книги о Христе пришли из Рима, когда именно римляне пытались превратить Христа в дерево?
Дитрик не двигался несколько мгновений. Наконец он широко раскрытыми голубыми глазами посмотрел на Ардарика и потом перевел взгляд на Такса.
— Что?
— Я не христианин, и я, конечно, мало знаю о тотеме. Римляне пытались превратить Христа в дерево, потому что он обладал сильным колдовством. Поэтому римляне были его врагами и должны быть и вашими врагами. Разве не поэтому вы носите этот тотем?
Ардарик провел рукой по лицу. Он чувствовал себя так же, как тогда, когда каган рассуждал о волшебстве. Он никогда раньше не слышал, чтобы гунны рассуждали о Христе. Такс сел более удобно на корточки и обернул свою кожаную косичку вокруг кисти руки.
— Кроме того, все монахи, кто приходили сюда, были из Нового Рима, и монахи Рима — их враги, и они убивают Друг друга. Разве это не так?
Ардарик разозлился и сказал:
— Новый Рим является частью Рима. Ты ничего не понимаешь.
— Ты никогда не видел Рим, — ответил ему Такс. — Что ты можешь знать о нем?
Он улыбнулся, показав клыки, как собака.
Ардарик прикусил язык. Он понял, что Такс нарочно его дразнит. У него вспотели ладони, и сердце начало сильно биться в груди. Он мог прочитать красную с черным метку на лбу Такса — это был знак траура. Может, христиане убили друга Такса в Италии, а может, Такс винил Ардарика за смерть его друга.
— Если бы мы все были римлянами, тогда был бы мир, и мы все стали бы богатыми, — сказал Дитрик. — Разве нам не стоит стремиться к тому, чтобы стать римлянами?
— Зачем? — спросил Такс.
— Тогда везде наступит мир. Такс пожал плечами.
— Я не слышал такого раньше. Трубач говорит…
— Трубач! — воскликнул Ардарик. — Этот ленивый размалеванный шаман? Да кто его слушает?
— Он говорит, что у римлян не осталось никакого колдовства с тех пор, как вестготы напали на Город. Трубач знает все.
— Почему ты называешь его Трубачом? — спросил Дитрик.
Такс внимательно глянул на него.
— Потому что он играет на трубочке.
— Ну да, так что стены падают, — заметил Ардарик. — Дитрик прав некоторым образом. Когда мы говорим о Риме, то имеем в виду что-то хорошее, чего мы бы хотели для себя.
Он поднялся. Ему хотелось уйти от этих разговоров.
— Ну, как бы ни было, у Рима не осталось прежней власти и силы, — заметил Такс. — Все духи и демоны ушли оттуда, и римляне повезли свои тотемы в Равенну. Но я думал, что мы обсуждали, как нам лучше покорить Рим.
— Нам нужен Рим, как и всем остальным, — сказал Ардарик. Он коснулся плеча Дитрика.
— Пошли, нам пора возвращаться. Такс, если мне будет нужно снова поговорить с тобой, ты будешь здесь?
— Конечно.
Такс в улыбке снова показал ему все зубы.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Такс жил в юрте в северо-восточной части лагеря гуннов со своей матерью, братом и его женами. Его брат был достаточно богатым, чтобы содержать трех жен, а Такс был холостяком, и ему там жилось не сладко. Народу было много, и они все работали, и на Такса никто не обращал внимания. У него не было жены, которая могла бы о нем позаботиться. Поэтому он старался проводить почти все время у дворца кагана со своими друзьями или в юрте своего друга Яя, младшего брата Марата.
У Яя была жена Юммейк, но она все время болела. Так вот никого у друзей не было, кто бы мог постирать им одежду, заставить привести себя в порядок и накормить. Они проводили вечера, рассказывая разные истории, и напивались допьяна напитком, изготовленным из травы с белыми цветками, которую гунны называли Белый Брат.
В юрте Яя собирались и другие одинокие молодые ребята из дворцовой стражи, когда у них было свободное время. Еще до похода в Италию они сильно досаждали людям, живущим по соседству. Некому было их покормить, поэтому они постоянно воровали еду. Некому было починить их одежду, и никто не требовал, чтобы они убирали в доме и чистили конюшню. Кроме того, они плохо соблюдали табу. Жена Яя перестала соблюдать порядок в доме и тоже стала рассказывать разные байки, воровала пищу и пила Белого Брата наравне с ними. Это было тогда, когда она не лежала в постели, кашляя и выплевывая кровь.
После того, как Такс привез домой Марата, Яя отправился в юрту своей бабушки, чтобы совершить обряд похорон. Он не возвращался домой до того дня, когда Такс впервые разговаривал с королем Ардариком. Такс узнал о возвращении Яя, увидев его пегую лошадь в пристройке у юрты Яя. Он отпустил свою черную лошадку и пошел к двери юрты Яя.
Юрта была сделана из шкур, привязанных к деревянной раме в форме купола. Шкуры здорово провисли с одного бока. Такс остановился и провел рукой по провисшему краю. Он нащупал сломанный остов. Если они не поправят остов до первого сильного снега, то юрта свалится им на головы. Он подошел к входу и вошел внутрь в дымное полутемное тепло, где было много людей, которых почти невозможно было разглядеть в дыму и полумраке.
— Яя?
— Сюда! — крикнул ему Яя. — Я видел, как ты говорил с королем гепидов.
Такс перелез через двоих, распростертых перед огнем. Сев рядом с Яя, он развязал завязки на сапогах и стащил их с ног. В темноте позади он услышал сухой хриплый кашель: Юммейк снова заболела.
Такс сказал:
— Я разговаривал с Ардариком, потому что Аттила приказал мне поговорить с ним. Ты что думаешь, он мне нравится? Что сказал твой отец по поводу мести?
— Они спросили шамана, — ответил Яя. В его голосе послышалось отвращение. — Нет необходимости мстить ему.
Монидяк перегнулся через огонь и протянул Таксу кувшин.
— Кто был этот молодой парень с Ардариком?
— Мне кажется, что это его сын. Он мне ничего не сказал о нем.
Кувшин был наполовину полон чая. Он отхлебнул, и его языка коснулась приятная сладость.
— Поесть что-нибудь не найдется? Яя взял у него кувшин.
— Юммейк слишком больна, чтобы сходить за мясом, и нам никто ничего не принес.
— Я не виновата, — сказала жена из глубины юрты. Яя прополз в темноту к ней и что-то тихо сказал.
— Монидяк, — сказал Такс — А как насчет того пятнистого бычка, которого ты убил?
При свете огня круглое приятное лицо Монидяка отливало медью, его глаза сверкали.
— Мне пришлось отдать его моей матери. Не волнуйтесь. Мы что-нибудь придумаем.
Такс забрал кувшин обратно и выпил несколько глотков чая. У него зашумело в голове. В животе медленно прокатилась теплая волна и согрела его грудь. Он прилег и посмотрел в темноту за спиной Яя.
— Юммейк, ты хочешь выпить Белого Брата?
— Нет, — тихим и хриплым голосом ответила ему Юммейк. — Спасибо тебе, Такс.
Такс снова сел. Яя и Монидяк нахмурившись смотрели друг на друга.
— Есть одно место, где мы можем найти еду, и там не станут на нас злиться, — сказал Монидяк. — Ты знаешь, где это?
Яя покачал головой. Он подполз ближе к огню.
— Что будет, если нас поймают? — Ха!
Монидяк хлопнул в ладоши.
— Что будет, если мы сегодня ночью умрем во сне?!
— Тогда нам не будет нужно мясо, — заметил Яя. Такс спросил:
— Монидяк, ты хочешь украсть у германцев?
— Точно.
К ним поближе подвинулся Бряк:
— Я вас слышал. Вам будет нужна помощь?
— Если нас будет четверо, мы сможем сделать это, — сказал Монидяк. — Но если Яя боится…
— Я пойду, — сказал Яя, — но если нас поймают, об этом узнает каган, и вы знаете, что он может сделать с нами.
Монидяк пожал плечами:
— Все равно это лучше, чем сидеть здесь и пить на голодный желудок.
Он улыбнулся и потянулся к кувшину.
Пока они ехали вдоль реки и мимо лагеря гепидов, начал падать снег. По виду маленьких колючих комочков снега Такс мог предсказать, что будет сильная буря. Он натянул на уши меховую шапку и приказал своей лошадке держаться ближе к пегой лошади Яя. Яя оглянулся, его брови и кончики усов были покрыты снегом. Такс ему улыбнулся.
— Мы хотя бы сейчас не оставляем следов.
Яя фыркнул. Он повернулся к Монидяку, который ехал с другой стороны.
— Это была твоя идея. Мы могли бы выпросить еду в кухне кагана. Мы могли бы украсть ее у моего отца. Мы могли бы потерпеть до завтра. Что будет, если в снегу мы потеряем дорогу?
Бряк коротко засмеялся, как будто залаяла собачонка. Он и Монидяк начали издеваться над Яя из-за его осторожности. Такс осмотрелся. Они ехали по краю болота, и лошади делали мелкие шажки по неровному и хрупкому покрытию. Впереди, сквозь падающий снег, он с трудом мог различить дома наверху холма, где жили гепиды. Дальше этого места хунну могли ездить только с позволения кагана. Конечно, они все проезжали здесь много раз, но никто из них не знал местности достаточно хорошо. Монидяк был братом Эдеко, начальника стражи кагана, и часто выполнял его поручения. Он говорил, что знает, где гепиды хранят свои запасы и где пасутся их стада. Ветер бросал пригоршни снега прямо в лицо Такса. У него от холода замерзли щеки.
Чтобы пересечь брод, они следовали друг за другом. После первых порывов ветра со снегом буря, кажется, немного улеглась, и Такс смог видеть чуть дальше. Он придержал свою лошадку. Яя поравнялся с ним, и когда подъехали остальные всадники, он отцепил кувшин от пояса Яя и поднял его вверх. Яя кивнул. Такс сделал длинный глоток и передал кувшин Бряку.
Впереди Монидяк повернул лошадь по ходу реки и нахмурился, глядя вниз. Яя забрал кувшин у Такса.
— Видишь? — прошептал он. — Он забыл дорогу. Мы из-за него заблудимся.
— Нет, — сказал Такс, стряхнув снег с плеч своей новой шубейки. Он выиграл ее у Монидяка в кости. Мать Монидяка провела половину лета, украшая одежду красной и черной вышивкой и бисером. Теперь Такс пожалел, что не надел свою одежду, чтобы не мочить новую вещь под снегом. Он недовольно посмотрел на небо.
Монидяк сказал:
— Эй, идите сюда!
Он говорил очень важно, как это делал Эдеко, когда отдавал приказания. Они подъехали к нему, поставив лошадей голова к голове, чтобы их крупы были расположены к ветру.
— Нам нужно ехать на север, — сказал Монидяк. — Туда, где растет рощица ив. Туда двинутся Яя и Такс. Рощица идет вдоль реки в конце пастбища гепидов. Кто может сказать, что они станут делать в такую бурю, но они могли собрать стада там в излучине реки, чтобы защитить их от ветра.
— Там будет охрана, — сказал Яя.
— Да, но я не дурак. Бряк и я отправимся на север от рощицы и подыщем бычка. Мы разберемся с охраной.
Такс сказал:
— Почему мы вдвоем должны ждать вас в рощице? Вам может понадобиться наша помощь.
— Ты можешь ехать, — сказал Яя и отпил из кувшина. — Вас всех убьют.
Монидяк натянул поводья:
— Я придумал этот план и стану все делать по-своему. В такую бурю безопаснее быть вдвоем, вот так-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28