Многие наблюдатели рассматривают эту коалицию как самое экстремистское правое правительство в истории Израиля. С такой коалицией Шамир смог продолжить свою политику строительства поселений на спорных территориях и уклоняться от переговоров с палестинцами.
15 ноября 1988 года Палестинский Национальный совет, который рассматривается ООП как палестинский парламент в изгнании, в ходе своего четырехдневного заседания в Алжире принял декларацию о создании независимого палестинского государства и впервые согласился с важными резолюциями ООН, предусматривающими признание права Израиля на существование.
* * *
В этот все еще продолжающийся период беспорядков образ Израиля заграницей сильно пострадал. Несмотря на все усилия с официальной стороны не допустить разглашения правды о восстании в Секторе Газа и на Западном берегу, кадры с израильскими солдатами, избивавшими и стрелявшими в безоружных палестинских подростков, возмутили даже самых стойких союзников Израиля.
Через три дня после подтверждения вотума недоверия правительству Шамира бывший президент США Джимми Картер во время своей поездки по региону заявил, что бунт «частично оправдан самим жестоким обращением с палестинцами», которому подвергают их израильские солдаты, включая убийства, разрушения домов и аресты без законной причины.
– Нет ни одной семьи, живущей на Западном берегу, в которой хотя бы один мужчина не попадал в карцер по воле военных властей, – заявил Картер.
Статистика израильской армии свидетельствует, что от 15 до 20 тысяч палестинцев были ранены и до 50 тысяч арестованы. Из них 13 тысяч все еще находятся в тюрьмах.
Очевидно, хорошо спланированной была попытка провокации против христианской общины, когда 12 апреля 1990 года в первую пасхальную неделю группа фанатичных еврейских националистов захватила пустующее здание с 72 комнатами, известное как Хоспис Святого Иоанна, находящийся в самом центре христианского квартала Иерусалима. Поблизости его стоит Церковь у Святой могилы, которую христиане почитают как традиционное место захоронения Иисуса Христа.
Десять дней подряд израильское правительство лгало, отрицая свою причастность к инциденту. Наконец, оно признало, что тайно выделило этой группе фанатиков 1,8 миллионов долларов, 40% арендной платы за комплекс.
Американский сенатор Роберт Доул подчеркнул в своем интервью во время поездки по Израилю, что Соединенным Штатам следовало бы сократить свою помощь Израилю, чтобы сэкономить средства для поддержки новых демократий в Восточной Европе и в Латинской Америке.
1 марта 1990 года государственный секретарь США Джеймс Бейкер сказал, что администрация Буша рассматривает вопрос о сокращении помощи Израилю и другим зарубежным государствам для усиления помощи новым демократиям. Бейкер вызвал у Шамира приступ ярости, когда тот поставил условием предоставления по израильской просьбе кредита в 400 миллионов долларов прекращение строительства еврейских поселений на оккупированных территориях.
Лучшим примером преобладающей позиции правых в Израиле стал известный случай раввина Моше Левингера, вождя правоэкстремистского движения еврейских поселенцев. В 1990 году его осудили на шесть месяцев тюрьмы за «неосторожность». Он застрелил насмерть одного араба.
Левингер 7 октября 1988 года ехал на своей машине по Хеброну, когда в его машину кто-то бросил камень. Он выпрыгнул из машины, открыл огонь и убил араба, стоявшего в своей парикмахерской. Представ перед судом, Левингер подбежал к судьям, поднял винтовку над головой и закричал, что у него, мол, была «привилегия» убить этого араба. После оглашения приговора в тюрьму его понесла на руках восторженная толпа.
Раввин Моше Цви Нериах, вождь знаменитой религиозной школы «Бнай Акива Яшеева» заявил по поводу Левингера: «Сейчас не время думать, а время стрелять направо и налево».
Хайм Кохен, вышедший на пенсию судья Верховного суда Израиля сказал: «Когда я смотрю на нынешнюю ситуацию, у меня не хватает смелости сказать, к чему мы придем. Я еще никогда не слышал, чтобы кого-то осудили за неосторожность после того, как он хладнокровно застрелил человека. Я, видимо, слишком стар».
* * *
Интифада и вследствие нее крушение морали и человечности стали прямым результатом той же мании величества, которая характеризует и операции Моссад. Так все и начинается – с чувства, что ты можешь делать все, что ты хочешь, с кем хочешь и так долго, как хочешь, потому что обладаешь силой и властью.
Над Израилем нависла большая угроза. Процесс не поддается контролю. В Израиле, как и прежде, издеваются над палестинцами, а Шамир говорит: «Они сами заставляют нас быть жестокими. Они принуждают нас бить детей. Разве они не ужасны?» То же самое происходит после бесконечных лет секретности, после «у нас есть право, потому мы правы, как бы это ни выглядело», после осознанной дезинформации политиков, оправдания насилия и бесчеловечности ложью или, согласно лозунгу Моссад «путями обмана».
Это болезнь, начавшаяся с Моссад, проникшая в правительство и затем глубоко укоренившаяся в израильском обществе. В Израиле многие люди протестуют против этой кривой дорожки лжи, но к их голосам никто не прислушивается. И с каждым шагом в сторону становится легче повторить все сначала, и все тяжелей – остановиться.
Самое страшное проклятие, которое один «катса» Моссад может обрушить на голову другого – это простое пожелание: «Надеюсь, я как-то прочитаю о тебе в газете».
Возможно, это единственный путь, чтобы добиться перемен.
Охота на книгу. Послесловие к американскому изданию в мягкой обложке 1991 года
То, что произошло, не было для меня совершенной неожиданностью. 5 сентября, примерно в 21.45, я как раз был на кухне и готовил кофе, когда они постучали в дверь. Белла открыла. Это были Орен Рифф, бывший куратор моего курса в Академии, и Аралех Шерф, шеф Академии, два высокопоставленных офицера Моссад. Рифф, стоявший справа, был в черной кожаной куртке, в белой рубашке и с кожаной сумкой через плечо. Шерф был в коричневом шерстяном блейзере, коричневых брюках, рубашке и галстуке.
– Мы хотим поговорить с тобой, – выпалил Шерф на иврите.
– Мне нечего вам сказать, – ответил я, подняв трубку и набирая 911.
– Только одну минуту, – сказал Шерф.
Я положил трубку. Через несколько секунд мне позвонили из полиции канадского городка Непина, где я жил, и спросили, не набирал ли я номер 911. Я сказал, что да, но в настоящий момент все в порядке.
Я подошел к двери. Они хотели войти, но я сказал нет. Где-то в этот миг наша дочка Леора, услышав, как разговаривают на иврите, решила, что к нам приехали гости из Израиля, спустилась на пару ступенек вниз по лестнице, но быстро убежала назад, услышав мой гневный тон. Белла еще больше разволновалась, особенно из-за Шерфа, который отказывался разговаривать со мной и просто стоял перед моей дверью.
– Я никогда не подумал бы, что ты сделаешь это, – сказал Рифф. – Давай будем разумными, – продолжил он и попытался войти и сесть.
– Забудь это. Нет ничего такого, о чем нам следовало бы поговорить.
– Мы знаем о книге, – сказал Шерф, как будто я не знал, ради чего они пришли. – Мы хотим знать, на какой она стадии. Ты же знаешь, что мы сейчас ведем войну.
– Насколько мне известно, ее ведут американцы и канадцы, а не вы.
– Помоги нам остановить книгу, – сказал он. – Ну, сколько экземпляров могут выйти только в Канаде? Послушай, чего бы это ни стоило тебе и твоим людям, которые занимались этим делом, мы сможем заплатить. И мы заплатим любую сумму, которую ты собирался на книге заработать.
– Ты должен это предотвратить, – встрял Рифф.
– Ты знаешь, что деньги не играют никакой роли, – продолжал Шерф. – Ты должен подумать о твоей семье и детях. Ты же знаешь ООП и другие группы. Они будут охотиться за тобой.
– Что я сделал ООП, чтобы они охотились за мной?
– Они подумают, что ты знаешь еще больше, и станут тебя преследовать.
Я понимал, что два высокопоставленных офицера Моссад никогда бы не пришли ко мне без предварительных мероприятий по контролю и наблюдению. Потому они знали, что в доме не было никого, кто мог бы им помешать, и что окрестности дома тоже «чистые». Для похищения это была бы наилучшая возможность. Я был тогда неизвестным человеком, книга моя тоже еще не вышла. Так что мне нужно было их сдержать, потянуть время.
– Это не зависит от меня одного. Мне нужно кое с кем поговорить. Я сам выйду на вас. Как мне вас найти?
Шерф дал мне номер телефона в Израиле. Я сказал ему, чтобы он не смешил меня и дал мне местный телефон. Он попросил меня позвонить в консульство в Торонто.
– Почему не в посольство? – спросила Белла.
– Нет, нет, в консульство, – сказали Рифф, Шерф и я одновременно.
К этому моменту посольство ничего не должно было узнать об операции. С политической точки зрения это слишком щекотливое дело – работать в дружеской стране через посольство, потому они решили провести все через Шабак, т.е. службу внутренней безопасности в консульстве. Для ответного звонка они назначили мне время до 20.00 следующего дня. Около десяти минут они просидели в арендованном красном «Мерседесе» среднего класса с номерами из Квебека. Потом они уехали. Я знал, что и мне пришло время исчезнуть. Прежде всего, я не хотел, чтобы меня схватили в присутствии семьи, потому что не хотел подвергать своих близких опасности, но, во-вторых, я вообще не хотел, чтобы меня схватили. На этой неделе Клэр Хой и я встречались в Торонто с руководством издательства Stoddart Publishing Company и двумя менеджерами издательства St. Martin?s Press из Нью-Йорка. Так как американцы только в августе узнали о книге, мы решили отложить публикацию в Канаде на месяц, с 4 сентября на 4 октября, чтобы дать St. Martin?s Press возможность издать книгу одновременно в Америке. По иронии судьбы, без этого переноса книга могла бы уже в августе быть на рынке, когда Моссад нанес мне визит. Теперь, как казалось, все соглашения утратили силу.
Я подождал около часа, упаковал «дипломат», сел в машину и проехал немного по окрестностям, чтобы проверить, нет ли за мной «хвоста». «Хвост» был – мужчины в маленьком сером автомобиле и другие в темном развозном грузовичке-пикапе. Я оторвался от них и поехал прямо в аэропорт Оттавы. Но так как до следующего утра там не было рейсов в Торонто, я пошел в бюро безопасности Королевской Канадской Конной Полиции (RCMP) в аэропорту и показал им экземпляр обложки книги, (как мне казалось, у Моссад, кроме этого, ничего в этот момент не было). Я рассказал им о визите из Моссад и объяснил, что мне придется провести ночь в аэропорту. Они пообещали регулярно присматривать за мной. Около часа ночи я позвонил издателю Джеку Стоддарту и Клэру Хою и объяснил им ситуацию.
Придя на следующий день к Стоддарту, я узнал, что они только что получили письмо от адвоката Джоэля Голдберга, выступавшего от имени Государства Израиль, в котором он заявлял, что подаст в суд Онтарио иск о временном решении против публикации книги.
Хорошая новость состояла в том, что, противореча обычной политике Моссад, письмо Голдберга публично подтверждало, что я действительно работал в Моссад и получил там сведения, которые в случае их публикации могут оказаться опасными для многих людей и стран. Это лишало основания наши опасения, что Израиль просто будет все отрицать, утверждая, что там меня никто не знает и вся информация в книге вымышлена.
А плохой новостью было, что на следующий день судья Роберт Монтгомери удовлетворил иск Израиля и объявил временное решение против публикации книги сроком на десять дней. Это было в первый раз в Канаде, когда иностранное правительство добилось запрета на публикацию.
После импровизированной пресс-конференции во второй половине дня меня больше всего волновала моя собственная безопасность. Я учитывал, что Моссад вполне может намереваться похитить меня и вывезти в Израиль. Нельсон Дусе, руководящий служащий у Стоддарта, привел меня к Томасу Миклавичу, офицеру полицейской разведслужбы в Торонто. Тот позвонил в службу безопасности RCMP, и они решили отвезти меня домой, где я, по их мнению, был бы лучше защищен от возможных попыток похищения. Как только Клэр Хой появился с моим чемоданом в гостинице «Принс-Отель», офицер Конной полиции пояснил ему, что они уже отвезли меня назад в Оттаву. Хой тогда поехал дальше в Брэнтфорд, среднего размера город в часе езды к западу от Торонто, чтобы провести выходные в доме своих родителей. Полиция Брэнтфорда, предупрежденная RCMP, вполне серьезно восприняла угрозу и поручила детективу Дэну Камиллери из криминального отдела своей разведслужбы встретиться с Хоем, в течение выходных пару раз пройти мимо его дома, и перебросить в этот район дополнительный полицейский патруль.
В это время моей жене Белле неоднократно звонили наши друзья из Израиля и сообщили ей, что они целой группой собираются ехать в Канаду с целью отговорить меня от публикации книги. Белла сказала, что им не стоит беспокоиться, но они ответили, что готовы и только ждут своих билетов. В тот же день Белле пару раз звонил Орен Рифф и просил найти меня, чтобы он смог со мной побеседовать. Когда Белла сказала ему, что он должен сказать нашим израильским друзьям, чтобы они не ехали, Рифф заметил: «Я не знаю, о чем ты говоришь». Белла ответила: «Если ты хочешь, чтобы я передала сообщение Викки, тогда расскажи об этом своим людям, они знают, в чем дело». Он так и сделал, и путешествие наших друзей не состоялось.
В Израиле у прессы был великий день. Газеты печатали истории, в которых меня называли лжецом, пьяницей, осужденным вором и еще много кем другим. Была даже статья о том, что в моей квартире в Тель-Авиве нашли коробку с досье Моссад. В первой версии речь шла о коробке, найденной в переулке. Но потом они поняли, что коробка с документами не могла стоять на улице четыре года, и место происшествия перенесли в мою квартиру. Но у меня вообще нет квартиры в Тель-Авиве. Вспомнив старую историю, как я помог полиции поймать пару мошенников, подделывавших кредитные карточки, в газеты запустили историю, утверждавшую, что я не помог полиции, а сам был жуликом. Потом появилась история, что я не прошел проверку безопасности. Если вспомнить, что Моссад все же принял меня к себе, то это жалкое и смешное обвинение организации, хвастающейся, что она самая лучшая секретная служба мира. Кроме того, в статьях годы моей службы в Моссад были так сокращены, что Клэр Хой шутил: «Что они еще придумают – что ты провел в Академии один уик-энд?»
Меня не удивляло, что Моссад попытается подкупить меня, хотя и ожидал более тонкого подхода. Меня разочаровало, что нам заткнули рот решением суда, в то время как Моссад и газеты могли писать все, что хотели. В гостинице в центре Оттавы сидел израильский журналист и читал своим радиослушателям отрывки из книги, но нам – авторам и издателям – было запрещено даже обсуждать публично ее содержание.
В четыре утра я в машине RCMP вернулся из Торонто. В отличие от Конной полиции, я не считал сейчас свой дом лучшим местом пребывания для меня. Позднее тем же утром Белла отвезла меня на вокзал, где я запрыгнул в поезд до Торонто ровно за три минуты до его отхода. Если бы за мной кто-то последовал, я заметил бы его; но я был последним, кто сел в поезд.
9 сентября около семи часов вечера Билл Ханна, вице-президент Стоддарта по правам на издание книг за рубежом, зарегистрировался в отеле «Шератон-Сентр» в Торонто под своим именем (чтобы мое имя не появлялось в списке), принес в комнату мои сумки и встретился со мной возле телефона-автомата сбоку в фойе. Я знал, что Моссад будет следить за большими отелями. Им легко было бы собрать для этого 20–30 человек из отделов безопасности посольства, консульства или различных нью-йоркских оперативных баз. Эти люди не были хорошими специалистами по «наружке». Таких мы называли «стрелками» или «указателями». Их задача – найти тебя, потом сообщить об этом кому-нибудь другому, а самим исчезнуть.
Пока Билл и я беседовали по двум соседним телефонам, я заметил человека в темно-синем блейзере. У него были темные, коротко стриженые, вьющиеся волосы. Он смотрел на меня. В зеркале я мог видеть, что он, слегка повернув тело, дал другому знак. Тогда я посмотрел в этом направлении и увидел еще одного человека. Он был в джинсах, свитере и туфлях «Палладиум» – коричневых льняных туфлях, вроде баскетбольных, которые в израильской армии используют при тренировках «коммандос».
Я сказал Биллу, что снова спущусь в торговый пассаж, чтобы он смог пронаблюдать, когда они займут определенные позиции. Через две минуты спустился Билл и сказал, что они сделали именно то, что я и предполагал. Тогда я попросил Билла покинуть здание и ровно через час вернуться к боковому входу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
15 ноября 1988 года Палестинский Национальный совет, который рассматривается ООП как палестинский парламент в изгнании, в ходе своего четырехдневного заседания в Алжире принял декларацию о создании независимого палестинского государства и впервые согласился с важными резолюциями ООН, предусматривающими признание права Израиля на существование.
* * *
В этот все еще продолжающийся период беспорядков образ Израиля заграницей сильно пострадал. Несмотря на все усилия с официальной стороны не допустить разглашения правды о восстании в Секторе Газа и на Западном берегу, кадры с израильскими солдатами, избивавшими и стрелявшими в безоружных палестинских подростков, возмутили даже самых стойких союзников Израиля.
Через три дня после подтверждения вотума недоверия правительству Шамира бывший президент США Джимми Картер во время своей поездки по региону заявил, что бунт «частично оправдан самим жестоким обращением с палестинцами», которому подвергают их израильские солдаты, включая убийства, разрушения домов и аресты без законной причины.
– Нет ни одной семьи, живущей на Западном берегу, в которой хотя бы один мужчина не попадал в карцер по воле военных властей, – заявил Картер.
Статистика израильской армии свидетельствует, что от 15 до 20 тысяч палестинцев были ранены и до 50 тысяч арестованы. Из них 13 тысяч все еще находятся в тюрьмах.
Очевидно, хорошо спланированной была попытка провокации против христианской общины, когда 12 апреля 1990 года в первую пасхальную неделю группа фанатичных еврейских националистов захватила пустующее здание с 72 комнатами, известное как Хоспис Святого Иоанна, находящийся в самом центре христианского квартала Иерусалима. Поблизости его стоит Церковь у Святой могилы, которую христиане почитают как традиционное место захоронения Иисуса Христа.
Десять дней подряд израильское правительство лгало, отрицая свою причастность к инциденту. Наконец, оно признало, что тайно выделило этой группе фанатиков 1,8 миллионов долларов, 40% арендной платы за комплекс.
Американский сенатор Роберт Доул подчеркнул в своем интервью во время поездки по Израилю, что Соединенным Штатам следовало бы сократить свою помощь Израилю, чтобы сэкономить средства для поддержки новых демократий в Восточной Европе и в Латинской Америке.
1 марта 1990 года государственный секретарь США Джеймс Бейкер сказал, что администрация Буша рассматривает вопрос о сокращении помощи Израилю и другим зарубежным государствам для усиления помощи новым демократиям. Бейкер вызвал у Шамира приступ ярости, когда тот поставил условием предоставления по израильской просьбе кредита в 400 миллионов долларов прекращение строительства еврейских поселений на оккупированных территориях.
Лучшим примером преобладающей позиции правых в Израиле стал известный случай раввина Моше Левингера, вождя правоэкстремистского движения еврейских поселенцев. В 1990 году его осудили на шесть месяцев тюрьмы за «неосторожность». Он застрелил насмерть одного араба.
Левингер 7 октября 1988 года ехал на своей машине по Хеброну, когда в его машину кто-то бросил камень. Он выпрыгнул из машины, открыл огонь и убил араба, стоявшего в своей парикмахерской. Представ перед судом, Левингер подбежал к судьям, поднял винтовку над головой и закричал, что у него, мол, была «привилегия» убить этого араба. После оглашения приговора в тюрьму его понесла на руках восторженная толпа.
Раввин Моше Цви Нериах, вождь знаменитой религиозной школы «Бнай Акива Яшеева» заявил по поводу Левингера: «Сейчас не время думать, а время стрелять направо и налево».
Хайм Кохен, вышедший на пенсию судья Верховного суда Израиля сказал: «Когда я смотрю на нынешнюю ситуацию, у меня не хватает смелости сказать, к чему мы придем. Я еще никогда не слышал, чтобы кого-то осудили за неосторожность после того, как он хладнокровно застрелил человека. Я, видимо, слишком стар».
* * *
Интифада и вследствие нее крушение морали и человечности стали прямым результатом той же мании величества, которая характеризует и операции Моссад. Так все и начинается – с чувства, что ты можешь делать все, что ты хочешь, с кем хочешь и так долго, как хочешь, потому что обладаешь силой и властью.
Над Израилем нависла большая угроза. Процесс не поддается контролю. В Израиле, как и прежде, издеваются над палестинцами, а Шамир говорит: «Они сами заставляют нас быть жестокими. Они принуждают нас бить детей. Разве они не ужасны?» То же самое происходит после бесконечных лет секретности, после «у нас есть право, потому мы правы, как бы это ни выглядело», после осознанной дезинформации политиков, оправдания насилия и бесчеловечности ложью или, согласно лозунгу Моссад «путями обмана».
Это болезнь, начавшаяся с Моссад, проникшая в правительство и затем глубоко укоренившаяся в израильском обществе. В Израиле многие люди протестуют против этой кривой дорожки лжи, но к их голосам никто не прислушивается. И с каждым шагом в сторону становится легче повторить все сначала, и все тяжелей – остановиться.
Самое страшное проклятие, которое один «катса» Моссад может обрушить на голову другого – это простое пожелание: «Надеюсь, я как-то прочитаю о тебе в газете».
Возможно, это единственный путь, чтобы добиться перемен.
Охота на книгу. Послесловие к американскому изданию в мягкой обложке 1991 года
То, что произошло, не было для меня совершенной неожиданностью. 5 сентября, примерно в 21.45, я как раз был на кухне и готовил кофе, когда они постучали в дверь. Белла открыла. Это были Орен Рифф, бывший куратор моего курса в Академии, и Аралех Шерф, шеф Академии, два высокопоставленных офицера Моссад. Рифф, стоявший справа, был в черной кожаной куртке, в белой рубашке и с кожаной сумкой через плечо. Шерф был в коричневом шерстяном блейзере, коричневых брюках, рубашке и галстуке.
– Мы хотим поговорить с тобой, – выпалил Шерф на иврите.
– Мне нечего вам сказать, – ответил я, подняв трубку и набирая 911.
– Только одну минуту, – сказал Шерф.
Я положил трубку. Через несколько секунд мне позвонили из полиции канадского городка Непина, где я жил, и спросили, не набирал ли я номер 911. Я сказал, что да, но в настоящий момент все в порядке.
Я подошел к двери. Они хотели войти, но я сказал нет. Где-то в этот миг наша дочка Леора, услышав, как разговаривают на иврите, решила, что к нам приехали гости из Израиля, спустилась на пару ступенек вниз по лестнице, но быстро убежала назад, услышав мой гневный тон. Белла еще больше разволновалась, особенно из-за Шерфа, который отказывался разговаривать со мной и просто стоял перед моей дверью.
– Я никогда не подумал бы, что ты сделаешь это, – сказал Рифф. – Давай будем разумными, – продолжил он и попытался войти и сесть.
– Забудь это. Нет ничего такого, о чем нам следовало бы поговорить.
– Мы знаем о книге, – сказал Шерф, как будто я не знал, ради чего они пришли. – Мы хотим знать, на какой она стадии. Ты же знаешь, что мы сейчас ведем войну.
– Насколько мне известно, ее ведут американцы и канадцы, а не вы.
– Помоги нам остановить книгу, – сказал он. – Ну, сколько экземпляров могут выйти только в Канаде? Послушай, чего бы это ни стоило тебе и твоим людям, которые занимались этим делом, мы сможем заплатить. И мы заплатим любую сумму, которую ты собирался на книге заработать.
– Ты должен это предотвратить, – встрял Рифф.
– Ты знаешь, что деньги не играют никакой роли, – продолжал Шерф. – Ты должен подумать о твоей семье и детях. Ты же знаешь ООП и другие группы. Они будут охотиться за тобой.
– Что я сделал ООП, чтобы они охотились за мной?
– Они подумают, что ты знаешь еще больше, и станут тебя преследовать.
Я понимал, что два высокопоставленных офицера Моссад никогда бы не пришли ко мне без предварительных мероприятий по контролю и наблюдению. Потому они знали, что в доме не было никого, кто мог бы им помешать, и что окрестности дома тоже «чистые». Для похищения это была бы наилучшая возможность. Я был тогда неизвестным человеком, книга моя тоже еще не вышла. Так что мне нужно было их сдержать, потянуть время.
– Это не зависит от меня одного. Мне нужно кое с кем поговорить. Я сам выйду на вас. Как мне вас найти?
Шерф дал мне номер телефона в Израиле. Я сказал ему, чтобы он не смешил меня и дал мне местный телефон. Он попросил меня позвонить в консульство в Торонто.
– Почему не в посольство? – спросила Белла.
– Нет, нет, в консульство, – сказали Рифф, Шерф и я одновременно.
К этому моменту посольство ничего не должно было узнать об операции. С политической точки зрения это слишком щекотливое дело – работать в дружеской стране через посольство, потому они решили провести все через Шабак, т.е. службу внутренней безопасности в консульстве. Для ответного звонка они назначили мне время до 20.00 следующего дня. Около десяти минут они просидели в арендованном красном «Мерседесе» среднего класса с номерами из Квебека. Потом они уехали. Я знал, что и мне пришло время исчезнуть. Прежде всего, я не хотел, чтобы меня схватили в присутствии семьи, потому что не хотел подвергать своих близких опасности, но, во-вторых, я вообще не хотел, чтобы меня схватили. На этой неделе Клэр Хой и я встречались в Торонто с руководством издательства Stoddart Publishing Company и двумя менеджерами издательства St. Martin?s Press из Нью-Йорка. Так как американцы только в августе узнали о книге, мы решили отложить публикацию в Канаде на месяц, с 4 сентября на 4 октября, чтобы дать St. Martin?s Press возможность издать книгу одновременно в Америке. По иронии судьбы, без этого переноса книга могла бы уже в августе быть на рынке, когда Моссад нанес мне визит. Теперь, как казалось, все соглашения утратили силу.
Я подождал около часа, упаковал «дипломат», сел в машину и проехал немного по окрестностям, чтобы проверить, нет ли за мной «хвоста». «Хвост» был – мужчины в маленьком сером автомобиле и другие в темном развозном грузовичке-пикапе. Я оторвался от них и поехал прямо в аэропорт Оттавы. Но так как до следующего утра там не было рейсов в Торонто, я пошел в бюро безопасности Королевской Канадской Конной Полиции (RCMP) в аэропорту и показал им экземпляр обложки книги, (как мне казалось, у Моссад, кроме этого, ничего в этот момент не было). Я рассказал им о визите из Моссад и объяснил, что мне придется провести ночь в аэропорту. Они пообещали регулярно присматривать за мной. Около часа ночи я позвонил издателю Джеку Стоддарту и Клэру Хою и объяснил им ситуацию.
Придя на следующий день к Стоддарту, я узнал, что они только что получили письмо от адвоката Джоэля Голдберга, выступавшего от имени Государства Израиль, в котором он заявлял, что подаст в суд Онтарио иск о временном решении против публикации книги.
Хорошая новость состояла в том, что, противореча обычной политике Моссад, письмо Голдберга публично подтверждало, что я действительно работал в Моссад и получил там сведения, которые в случае их публикации могут оказаться опасными для многих людей и стран. Это лишало основания наши опасения, что Израиль просто будет все отрицать, утверждая, что там меня никто не знает и вся информация в книге вымышлена.
А плохой новостью было, что на следующий день судья Роберт Монтгомери удовлетворил иск Израиля и объявил временное решение против публикации книги сроком на десять дней. Это было в первый раз в Канаде, когда иностранное правительство добилось запрета на публикацию.
После импровизированной пресс-конференции во второй половине дня меня больше всего волновала моя собственная безопасность. Я учитывал, что Моссад вполне может намереваться похитить меня и вывезти в Израиль. Нельсон Дусе, руководящий служащий у Стоддарта, привел меня к Томасу Миклавичу, офицеру полицейской разведслужбы в Торонто. Тот позвонил в службу безопасности RCMP, и они решили отвезти меня домой, где я, по их мнению, был бы лучше защищен от возможных попыток похищения. Как только Клэр Хой появился с моим чемоданом в гостинице «Принс-Отель», офицер Конной полиции пояснил ему, что они уже отвезли меня назад в Оттаву. Хой тогда поехал дальше в Брэнтфорд, среднего размера город в часе езды к западу от Торонто, чтобы провести выходные в доме своих родителей. Полиция Брэнтфорда, предупрежденная RCMP, вполне серьезно восприняла угрозу и поручила детективу Дэну Камиллери из криминального отдела своей разведслужбы встретиться с Хоем, в течение выходных пару раз пройти мимо его дома, и перебросить в этот район дополнительный полицейский патруль.
В это время моей жене Белле неоднократно звонили наши друзья из Израиля и сообщили ей, что они целой группой собираются ехать в Канаду с целью отговорить меня от публикации книги. Белла сказала, что им не стоит беспокоиться, но они ответили, что готовы и только ждут своих билетов. В тот же день Белле пару раз звонил Орен Рифф и просил найти меня, чтобы он смог со мной побеседовать. Когда Белла сказала ему, что он должен сказать нашим израильским друзьям, чтобы они не ехали, Рифф заметил: «Я не знаю, о чем ты говоришь». Белла ответила: «Если ты хочешь, чтобы я передала сообщение Викки, тогда расскажи об этом своим людям, они знают, в чем дело». Он так и сделал, и путешествие наших друзей не состоялось.
В Израиле у прессы был великий день. Газеты печатали истории, в которых меня называли лжецом, пьяницей, осужденным вором и еще много кем другим. Была даже статья о том, что в моей квартире в Тель-Авиве нашли коробку с досье Моссад. В первой версии речь шла о коробке, найденной в переулке. Но потом они поняли, что коробка с документами не могла стоять на улице четыре года, и место происшествия перенесли в мою квартиру. Но у меня вообще нет квартиры в Тель-Авиве. Вспомнив старую историю, как я помог полиции поймать пару мошенников, подделывавших кредитные карточки, в газеты запустили историю, утверждавшую, что я не помог полиции, а сам был жуликом. Потом появилась история, что я не прошел проверку безопасности. Если вспомнить, что Моссад все же принял меня к себе, то это жалкое и смешное обвинение организации, хвастающейся, что она самая лучшая секретная служба мира. Кроме того, в статьях годы моей службы в Моссад были так сокращены, что Клэр Хой шутил: «Что они еще придумают – что ты провел в Академии один уик-энд?»
Меня не удивляло, что Моссад попытается подкупить меня, хотя и ожидал более тонкого подхода. Меня разочаровало, что нам заткнули рот решением суда, в то время как Моссад и газеты могли писать все, что хотели. В гостинице в центре Оттавы сидел израильский журналист и читал своим радиослушателям отрывки из книги, но нам – авторам и издателям – было запрещено даже обсуждать публично ее содержание.
В четыре утра я в машине RCMP вернулся из Торонто. В отличие от Конной полиции, я не считал сейчас свой дом лучшим местом пребывания для меня. Позднее тем же утром Белла отвезла меня на вокзал, где я запрыгнул в поезд до Торонто ровно за три минуты до его отхода. Если бы за мной кто-то последовал, я заметил бы его; но я был последним, кто сел в поезд.
9 сентября около семи часов вечера Билл Ханна, вице-президент Стоддарта по правам на издание книг за рубежом, зарегистрировался в отеле «Шератон-Сентр» в Торонто под своим именем (чтобы мое имя не появлялось в списке), принес в комнату мои сумки и встретился со мной возле телефона-автомата сбоку в фойе. Я знал, что Моссад будет следить за большими отелями. Им легко было бы собрать для этого 20–30 человек из отделов безопасности посольства, консульства или различных нью-йоркских оперативных баз. Эти люди не были хорошими специалистами по «наружке». Таких мы называли «стрелками» или «указателями». Их задача – найти тебя, потом сообщить об этом кому-нибудь другому, а самим исчезнуть.
Пока Билл и я беседовали по двум соседним телефонам, я заметил человека в темно-синем блейзере. У него были темные, коротко стриженые, вьющиеся волосы. Он смотрел на меня. В зеркале я мог видеть, что он, слегка повернув тело, дал другому знак. Тогда я посмотрел в этом направлении и увидел еще одного человека. Он был в джинсах, свитере и туфлях «Палладиум» – коричневых льняных туфлях, вроде баскетбольных, которые в израильской армии используют при тренировках «коммандос».
Я сказал Биллу, что снова спущусь в торговый пассаж, чтобы он смог пронаблюдать, когда они займут определенные позиции. Через две минуты спустился Билл и сказал, что они сделали именно то, что я и предполагал. Тогда я попросил Билла покинуть здание и ровно через час вернуться к боковому входу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42