Но это было.
Пока она так висела, Джерри отошел на шаг назад, раздвинул руки как для камеры и сказал: «Так, так».
Конечно, рубашку сползла с нее вниз через голову, и грудь свободно болталась. Джерри совсем снял рубашку, наклонился над ней, прижал к себе, и они поцеловались. Затем он засунул руку в ее трусы и начал гладить. Через некоторое время разделся и Джерри, а последние минуты фильма показывали, как она, все еще привязанная к турнику, брала в рот член Джерри, голым сидевшего на скамейке.
– Джерри, тебя же никто не заставлял снимать этот фильм, чтобы принудить ее к сотрудничеству, – сказал я ему, когда фильм закончился.
– Возможно, что нет. Но я сперва подумал, что она не захочет мне помогать. Если бы она отказалась, я показал бы ей фильм, и она бы согласилась. Эта штука возбуждает, правда?
– Да, в определенном смысле, – осторожно сказал я.
– Ты знаешь, что говорят обо мне в бюро?
– Что ты гомик?
– Да.
– Ну, это твоя проблема, а не моя. Я здесь не для того, чтоб обсуждать ее.
Внезапно он подсел ко мне. Совсем близко.
– Ну, теперь ты видишь, что я не гомик.
– Джерри, зачем ты мне все это рассказываешь? – спросил я его и немного занервничал.
– Пойми, я просто люблю и то, и другое, – сказал он. – Я думаю, мы можем доставить друг другу намного больше удовольствия, чем ты можешь себе представить.
– Джерри, я правильно тебя понял?
– Надеюсь, что да.
У меня в голове путались мысли. Мне стало плохо. Я встал с дивана и пошел к двери. Джерри положил руку на мое плечо, чтобы удержать меня. Тут кровь прилила мне к лицу. Я стряхнул его руку и ударил его. Я еще никогда в жизни никого с такой силой не бил в живот. Я выбежал вниз по лестнице, чтобы скорее глотнуть свежего воздуха. Я бежал 40 минут – всю дорогу до Академии, около пяти – шести километров. Я был не в лучшей форме. Я хрипел, кашлял, но продолжал бежать.
В Академии я помчался к Итцику.
– Итцик, я должен тебе кое-что рассказать. Это нужно немедленно прекратить
– Зайди в мой кабинет.
Я рассказал ему всю историю. Не могу быть уверен, что излагал ясно, потому что я заикался. Но история была вполне четкой. Я сказал ему, что Джерри снял на видео, как он трахает свою подругу, и что он пытался домогаться и меня.
– Успокойся, успокойся, – произнес Итцик. – Я отвезу тебя домой.
Я поблагодарил, но отказался, сказав, что у меня внизу стоит велосипед, и я лучше поеду на нем домой.
– Послушай, – сказал Итцик, – ты рассказал мне об этом, а теперь все забудь.
– Что ты имеешь в виду, под «все забудь»?
– Я имею в виду «все забудь». Я не хочу больше ни слова об этом слышать.
– Что это у него за «конь» (т. е. чей он протеже)? Троянский конь?
– Забудь это!
Тут мне ничего больше не оставалось. Мне показалось невероятным, что Итцик, даже не перепроверив мою историю, мне прямо сказал, чтобы я все забыл. А он еще добавил: «И еще я не хочу услышать эту историю от кого-то другого. Ты не расскажешь ее ни Хайму, ни Йоси, ни кому-либо другому, понятно?»
– Хорошо, я забуду это. Но я передам тебе мою письменную докладную и хочу получить подтверждение регистрации копии дела.
– Ладно, делай так.
Подтверждение копии дела означает, что копия письма, предназначенного только определенному лицу, запечатывается в конверт, который регистрируется в компьютере, но остается запечатанным. Но получатель должен обязательно подтвердить, что он прочел письмо и зафиксировать дату. Предположим, «катса» сообщил своему шефу, что сирийцы могут совершить нападение на следующей неделе, но его предупреждение проигнорировали. Если сирийцы бы действительно напали, то возник бы вопрос, почему никто не предупреждал. Когда у «катса» есть подтверждение копии дела, он может доказать, что он предупреждал .
На обратном пути я заехал домой к шефу по безопасности Мусе М. и рассказал ему всю историю.
– Ты должен изменить программу и вывести девушку из игры, – сказал я.
– Ты рассказал об этом Итцику?
– Да.
– Ну и что он сказал?
– Сказал, что я должен все забыть.
– Тогда я думаю, что не смогу вывести девушку из команды, – сказал Муса, – потому что Итцик тогда поймет, что ты мне все рассказал.
* * *
Первым пунктом в повестке дня на следующий день – это была середина октября 1985 года, и начинались выпускные трехнедельные учения – был приказ трем командам из пяти человек каждая разместиться по назначенным им квартирам. Одна команда выехала в Хайфу, другая – в Иерусалим, а моя оказалась на третьем этаже жилого дома возле кинотеатра «Муграби» в районе улиц Алленби и Бен-Йегуда, на юге центральной части Тель-Авива. Довольно сомнительное местечко, где повсюду стоят проститутки.
В мою группу помимо Джерри входили еще Арик, Одед Л. и Мишель. После того, как мы устроили тайник в одежном шкафу и предприняли другие меры предосторожности для защиты нашей «конспиративной квартиры» или «резидентуры», нам передали паспорта и отвезли в аэропорт. Там мы должны были пройти пограничный и таможенный контроль, как люди, только что прилетевшие в Израиль. У меня был канадский паспорт.
Потом я взял такси из аэропорта до нашего дома и изучил местность, чтобы знать, к примеру, есть ли поблизости телефоны. После этого у меня еще оставалось достаточно времени для инструктажа в 13.00. (Время от времени нам разрешали уходить из «конспиративной квартиры» домой после выполнения задания, но один из нас по очереди всегда должен был оставаться в квартире.)
Когда я вернулся в квартиру, то сделал вид, что между мною и Джерри ничего не произошло. Правда, я знал теперь, что не могу его «тронуть» и не смогу защититься от него, потому что у него слишком крутой «конь».
Для первых полевых учений нам нужно было зайти в отель «Гранд-Бич», что на углу улиц Хаяркон и Нордау, напротив бывшей гостиницы «Шератон». Старый отель «Шератон» был передан американцам, которые в ходе реализации Кэмп-дэвидского соглашения строили аэродромы в пустыне Негев вместо израильских аэродромов на Синайском полуострове, который возвращался Египту. Я по телефону заказал в «Гранд-Бич» номер, пока Джерри встречался с контактным лицом в холле отеля. У контактного лица в багажнике машины лежал «дипломат» с предназначенными нам документами. Нам следовало незаметно вытащить «дипломат» из багажника, извлечь документы, перефотографировать их и так же незаметно вернуть вместе с дипломатом на место.
У нас уже был ключ от багажника, а автомобиль должен был стоять на стоянке на шестом по счету месте от главного входа «Шератона». Мы быстро выяснили, что он стоит лишь на четвертом месте, и портье в «Шератоне» прекрасно его видит.
Задачей Джерри было заговорить с контактным лицом в верхнем холле гостиницы «Гранд-Бич» и сесть с ним так, чтобы видеть, как я достаю из багажника «дипломат», прохожу через холл и иду к лифту. Сделав фотографии в номере, мне следовало стереть все отпечатки пальцев с чемоданчика и вернуть его в багажник. Как только «дипломат» очутился в багажнике, я подал бы сигнал Арику, который, в свою очередь, кивнет Джерри, что тот может дать контактному лицу уйти. Все, конечно, должно было происходить без ведома самого этого человека.
Единственной проблемой было то, что машина находилась в поле зрения портье. Я сказал Арику, чтобы он вынул из своего кошелька все деньги, оставив лишь пару монет, и подошел с ним к портье, сказав, что он только что нашел кошелек и просит сдать его в «Бюро находок». Это на некоторое время отвлечет портье с его поста, и я смогу забрать чемоданчик.
Когда я возвращался, Арик, узнав за это время имя портье, позвонив с улицы, попросил его срочно подойти к телефону. Пока тот шел к телефону в отеле, я успел вернуть «дипломат» в багажник.
Через два часа мы все встретились в квартире. Никто ничего не говорил, но, казалось, что никакой проблемы не было. Вскоре подошли Итцик и Шаи Каули. Мы подробно описали им все, что произошло. Когда все закончили, Джерри вдруг обратился к Итцику: «Я хочу пожаловаться на поведение Вика».
Меня будто по голове ударили. Я сделал даже больше, чем нужно, а теперь этот жалкий тип собирается наябедничать на меня.
Джерри продолжал: «Когда Виктор работал в „Смерфс“ у „Кайсарут“, то угощал приезжавших к нам африканцев в этой гостинице. Он подвергал опасности всю нашу операцию, потому что проводил ее в том отеле, где о нем могли знать».
– Погодите-ка, – сказал я. – Мы уже тренировались во всех чертовых гостиницах по всему городу. А по плану учений эта операция вообще проходила в Париже, а уж там меня ни в каком отеле никто не знает.
Это не помогло, Итцик прислушался к Джерри и записал в его книгу: «Очень наблюдательный».
Тут я обратился к Каули: «Шаи, …»
– Брось, – ответил Каули, – не впутывай меня в эту историю.
* * *
На следующий день я попросил разрешить сразу же выполнить и второе мое задание. Это позволило бы мне покинуть «безопасный дом» на пару дней. Мне уже было тяжело находиться рядом с Джерри.
Мне следовало установить контакт с одним британским дипломатом, который занимался уходом за могилами британских солдат на военных кладбищах (в основном, времен Первой мировой войны) по всему Израилю. У него было одно бюро в Рамлахе, городке на восток от Тель-Авива, где находится большое военное кладбище, и второе бюро – при британском посольстве в Тель-Авиве. Контрразведка Шабак неоднократно фиксировала, как этот человек останавливал машину на улице, фотографировал военные объекты и ехал дальше. Предполагали, что, либо он сам из «Сикрет Интеллидженс Сервис», либо работает на кого-то другого. Потому Шабак попросил перепроверить англичанина.
Первым моим действием было найти причину встретиться с ним. Почему бы снова не кино? Забронировав номер в отеле «Карлтон» напротив «Марина» на улице Хаяркон-Стрит в Тель-Авиве, я поехал к памятнику вблизи того места, где войска генерала Алленби в Первую мировую войну форсировали реку Яркон и тем самым покончили с четырехвековым правлением турок на Святой Земле. Я запомнил названия битв и названия бригад, сражавшихся здесь, потом посетил другое большое британское кладбище возле Хайфы, где, проходя вдоль могил, нашел памятник с именем МакФи, солдата, воевавшего и погибшего здесь.
Я решил выдать себя за канадца из Торонто, конечно, с визитной карточкой, снимающего фильм об одной семье, переехавшей из Лондона в Канаду. Один из их родственников этой семьи погиб в Первую мировую войну, сражаясь на Святой Земле. Сначала я позвонил в его бюро в Рамлахе и рассказал историю работавшей там арабке-христианке. Она дала мне телефон этого человека в британском посольстве. Я позвонил ему, повторил всю историю, назвал ему имя МакФи (сказав, что не знаю, где он похоронен), объяснил, что я остановился в отеле «Карлтон» и хочу встретиться с ним.
Никаких проблем.
Конечно, британец пришел еще с одним человеком, и мы все трое беседовали два с половиной часа. Дипломат по профессии был художником-пейзажистом и очень старался мне помочь. У него уже были подготовлены для меня имя и детальные данные, где искать могилу. Он, естественно, воспринял мою идею со всей душой и даже спросил меня, не смог бы я использовать его как художника, чтобы изобразить большие батальные сцены, которые я смог бы снять для фильма. Я сказал, что скоро уезжаю, но свяжусь с ним в течение месяца. По моим инструкциям мне нужно было провести только первую встречу и прервать после этого связь.
Следующим заданием было сфотографировать мою встречу с одним человеком в Восточном Иерусалиме. Этот человек был владельцем сувенирной лавки на улице Саладдина. Я разведал местность, сделал несколько кадров скрытой камерой и даже подружился с этим человеком. Он был из ООП, потому о нем стоило узнать больше.
Во время другой тренировки Итцик привез меня к одному жилому дому в Тель-Авиве и сказал, что на третьем этаже живет человек, к которому сейчас пришел гость. У меня есть 20 минут, чтобы завязать разговор с этим гостем.
– Это хамство, – сказал я.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда ты навалишь кучу у кого-то под дверью, потом позвонишь и попросишь у него туалетную бумагу. Это хамство.
Я зашел в близлежащий магазин и купил две бутылки вина «Мутон Каде». Затем я вошел в дом и посмотрел на таблички с именами жильцов над звонками. Я выбрал одну из кнопок, позвонил и сказал, что мне нужно передать пакет для одной женщины.
– О, вы, наверное, ищете Дину, – сказал голос.
– А Дина замужем? – спросил я.
– Нет, – ответили мне.
Я позвонил в дверь Дины, но ее, к счастью, не было дома. Я пошел вверх по лестнице. В этом здании, поднимаясь наверх, нужно было проходить мимо каждой квартиры. Когда я поднялся на третий этаж, где жили указанные мне люди, я взял одну из бутылок, поднял ее и уронил прямо перед нужной дверью. Затем я постучал в дверь.
– Мне очень жаль, – начал я, когда дверь открыли. – Я был наверху, чтобы встретиться с Диной, но ее не оказалось дома. К сожалению, я уронил бутылку. У вас не найдется тряпки, чтобы вытереть лужу?
И владелец квартиры, и его гость охотно помогли мне. Я предложил им разделить со мной вторую бутылку. Я провел у них два часа и узнал много об этих людях. Миссия моя завершилась успешно.
В это же время группа в Хайфе сконцентрировала свои усилия на миротворческих войсках ООН, особенно на канадцах. Канадцы были превосходной целью. Они были дружелюбные и, в большинстве своем, приятные люди. Для них Израиль был обычной западной страной. Потому они чувствовали себя здесь уютно – лучше, чем в любой арабской стране.
Было немало канадских «дувшаним» (дословно – «медовых пирогов»), которым канадские миротворческие войска ООН платили за транспортировку посланий и пакетов. Но они контрабандно перевозили через границу туда и обратно пакеты и для Моссад.
Во время двух тренировок мы провели «учебное» проникновение в здания двух полицейских участков – один раз главного управления полиции на Диценгофф-Стрит в Тель-Авиве, другой раз в главном управлении уголовной полиции Иерусалима. Человек по фамилии Цигель руководил там большим спецотделом по борьбе с мошенничеством. Одно из дел, над которым он как раз работал, называлось «Персиковое досье» (на иврите «Тик Афарсек»).
Когда мы проникли в полицейское управление, то взяли с собой одного гражданского «эксперта», который показал нам, какое дело нам нужно взять. «Персиковое досье» оказалось расследованием дела, в которое был замешан Иосиф Бург, старейший ортодоксально-религиозный министр правительства и один из самых старых израильских парламентариев.
Я не знаю, что было в досье, и что показало расследование, но я знаю, что «Персиковое досье» было выкрадено нами по указанию из бюро премьер-министра, и в результате этого все расследование провалилось из-за недостатка улик. Был ли это Бегин, Перес или Шамир не играет роли. Если у тебя в руке есть инструмент, ты воспользуешься им. И в особенности любит делать это Моссад.
Если «младшим катса» приходилось выполнять только немногие упражнения подобного рода, то тем курсантам, которых тренировали для «Невиот», такие задания поручались постоянно. Если нужно провести тренировку по нелегальному проникновению в защищенное здание, то именно такое здание и подбирают. Например, полицейский участок.
Меня очень возмущала подобная практика, и однажды я спросил, зачем мы делаем это, нарушая законы своей страны. Нам ведь предстоит работать в иностранных государствах, а не у себя дома.
Орен Рифф, которого я считал своим другом, ответил: «Когда ты ищешь что-то, то ищи там, где потерял, а не заглядывай под фонарь, только потому, что там хорошо видно», напомнив известную историю о человеке, который что-то уронил в темноте, но искал это только под уличным фонарем. Когда его спросили, почему он ищет свою пропажу именно там, а не в том месте, где потерял, тот ответил, что в темноте ничего не видно, а здесь, под фонарем, светло.
– Лучше молчи и делай свою работу, – сказал Рифф, – потому что тебя это не касается.
Затем он добавил: «Теперь послушай меня внимательно. Прекрати скулить и жаловаться. Право жаловаться ты получишь лишь только тогда, когда сам будешь выше тех людей, которых критикуешь».
В ярости я крикнул ему: «Да пошел ты!» и, хлопнув дверью, выбежал из кабинета. Я считал, что я прав. Когда я говорил с другими парнями в бюро, такими же «мелкими сошками», как и я, они все были со мной согласны. Но никто не хотел выступать, потому что каждый стремился попасть заграницу. Все они думали только об этом. С такой позицией, как у меня, далеко не уедешь. Просто ничего не выйдет.
* * *
Когда в середине ноября 1985года мы окончили курс и, наконец, стали настоящими «катса» – в общей сложности обучение продлилось три года – настроение наше было настолько плохим, что мы не устроили даже прощальную вечеринку. Одед не сдал выпускные экзамены, но стал экспертом по связи и коммуникации в бюро в Европе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Пока она так висела, Джерри отошел на шаг назад, раздвинул руки как для камеры и сказал: «Так, так».
Конечно, рубашку сползла с нее вниз через голову, и грудь свободно болталась. Джерри совсем снял рубашку, наклонился над ней, прижал к себе, и они поцеловались. Затем он засунул руку в ее трусы и начал гладить. Через некоторое время разделся и Джерри, а последние минуты фильма показывали, как она, все еще привязанная к турнику, брала в рот член Джерри, голым сидевшего на скамейке.
– Джерри, тебя же никто не заставлял снимать этот фильм, чтобы принудить ее к сотрудничеству, – сказал я ему, когда фильм закончился.
– Возможно, что нет. Но я сперва подумал, что она не захочет мне помогать. Если бы она отказалась, я показал бы ей фильм, и она бы согласилась. Эта штука возбуждает, правда?
– Да, в определенном смысле, – осторожно сказал я.
– Ты знаешь, что говорят обо мне в бюро?
– Что ты гомик?
– Да.
– Ну, это твоя проблема, а не моя. Я здесь не для того, чтоб обсуждать ее.
Внезапно он подсел ко мне. Совсем близко.
– Ну, теперь ты видишь, что я не гомик.
– Джерри, зачем ты мне все это рассказываешь? – спросил я его и немного занервничал.
– Пойми, я просто люблю и то, и другое, – сказал он. – Я думаю, мы можем доставить друг другу намного больше удовольствия, чем ты можешь себе представить.
– Джерри, я правильно тебя понял?
– Надеюсь, что да.
У меня в голове путались мысли. Мне стало плохо. Я встал с дивана и пошел к двери. Джерри положил руку на мое плечо, чтобы удержать меня. Тут кровь прилила мне к лицу. Я стряхнул его руку и ударил его. Я еще никогда в жизни никого с такой силой не бил в живот. Я выбежал вниз по лестнице, чтобы скорее глотнуть свежего воздуха. Я бежал 40 минут – всю дорогу до Академии, около пяти – шести километров. Я был не в лучшей форме. Я хрипел, кашлял, но продолжал бежать.
В Академии я помчался к Итцику.
– Итцик, я должен тебе кое-что рассказать. Это нужно немедленно прекратить
– Зайди в мой кабинет.
Я рассказал ему всю историю. Не могу быть уверен, что излагал ясно, потому что я заикался. Но история была вполне четкой. Я сказал ему, что Джерри снял на видео, как он трахает свою подругу, и что он пытался домогаться и меня.
– Успокойся, успокойся, – произнес Итцик. – Я отвезу тебя домой.
Я поблагодарил, но отказался, сказав, что у меня внизу стоит велосипед, и я лучше поеду на нем домой.
– Послушай, – сказал Итцик, – ты рассказал мне об этом, а теперь все забудь.
– Что ты имеешь в виду, под «все забудь»?
– Я имею в виду «все забудь». Я не хочу больше ни слова об этом слышать.
– Что это у него за «конь» (т. е. чей он протеже)? Троянский конь?
– Забудь это!
Тут мне ничего больше не оставалось. Мне показалось невероятным, что Итцик, даже не перепроверив мою историю, мне прямо сказал, чтобы я все забыл. А он еще добавил: «И еще я не хочу услышать эту историю от кого-то другого. Ты не расскажешь ее ни Хайму, ни Йоси, ни кому-либо другому, понятно?»
– Хорошо, я забуду это. Но я передам тебе мою письменную докладную и хочу получить подтверждение регистрации копии дела.
– Ладно, делай так.
Подтверждение копии дела означает, что копия письма, предназначенного только определенному лицу, запечатывается в конверт, который регистрируется в компьютере, но остается запечатанным. Но получатель должен обязательно подтвердить, что он прочел письмо и зафиксировать дату. Предположим, «катса» сообщил своему шефу, что сирийцы могут совершить нападение на следующей неделе, но его предупреждение проигнорировали. Если сирийцы бы действительно напали, то возник бы вопрос, почему никто не предупреждал. Когда у «катса» есть подтверждение копии дела, он может доказать, что он предупреждал .
На обратном пути я заехал домой к шефу по безопасности Мусе М. и рассказал ему всю историю.
– Ты должен изменить программу и вывести девушку из игры, – сказал я.
– Ты рассказал об этом Итцику?
– Да.
– Ну и что он сказал?
– Сказал, что я должен все забыть.
– Тогда я думаю, что не смогу вывести девушку из команды, – сказал Муса, – потому что Итцик тогда поймет, что ты мне все рассказал.
* * *
Первым пунктом в повестке дня на следующий день – это была середина октября 1985 года, и начинались выпускные трехнедельные учения – был приказ трем командам из пяти человек каждая разместиться по назначенным им квартирам. Одна команда выехала в Хайфу, другая – в Иерусалим, а моя оказалась на третьем этаже жилого дома возле кинотеатра «Муграби» в районе улиц Алленби и Бен-Йегуда, на юге центральной части Тель-Авива. Довольно сомнительное местечко, где повсюду стоят проститутки.
В мою группу помимо Джерри входили еще Арик, Одед Л. и Мишель. После того, как мы устроили тайник в одежном шкафу и предприняли другие меры предосторожности для защиты нашей «конспиративной квартиры» или «резидентуры», нам передали паспорта и отвезли в аэропорт. Там мы должны были пройти пограничный и таможенный контроль, как люди, только что прилетевшие в Израиль. У меня был канадский паспорт.
Потом я взял такси из аэропорта до нашего дома и изучил местность, чтобы знать, к примеру, есть ли поблизости телефоны. После этого у меня еще оставалось достаточно времени для инструктажа в 13.00. (Время от времени нам разрешали уходить из «конспиративной квартиры» домой после выполнения задания, но один из нас по очереди всегда должен был оставаться в квартире.)
Когда я вернулся в квартиру, то сделал вид, что между мною и Джерри ничего не произошло. Правда, я знал теперь, что не могу его «тронуть» и не смогу защититься от него, потому что у него слишком крутой «конь».
Для первых полевых учений нам нужно было зайти в отель «Гранд-Бич», что на углу улиц Хаяркон и Нордау, напротив бывшей гостиницы «Шератон». Старый отель «Шератон» был передан американцам, которые в ходе реализации Кэмп-дэвидского соглашения строили аэродромы в пустыне Негев вместо израильских аэродромов на Синайском полуострове, который возвращался Египту. Я по телефону заказал в «Гранд-Бич» номер, пока Джерри встречался с контактным лицом в холле отеля. У контактного лица в багажнике машины лежал «дипломат» с предназначенными нам документами. Нам следовало незаметно вытащить «дипломат» из багажника, извлечь документы, перефотографировать их и так же незаметно вернуть вместе с дипломатом на место.
У нас уже был ключ от багажника, а автомобиль должен был стоять на стоянке на шестом по счету месте от главного входа «Шератона». Мы быстро выяснили, что он стоит лишь на четвертом месте, и портье в «Шератоне» прекрасно его видит.
Задачей Джерри было заговорить с контактным лицом в верхнем холле гостиницы «Гранд-Бич» и сесть с ним так, чтобы видеть, как я достаю из багажника «дипломат», прохожу через холл и иду к лифту. Сделав фотографии в номере, мне следовало стереть все отпечатки пальцев с чемоданчика и вернуть его в багажник. Как только «дипломат» очутился в багажнике, я подал бы сигнал Арику, который, в свою очередь, кивнет Джерри, что тот может дать контактному лицу уйти. Все, конечно, должно было происходить без ведома самого этого человека.
Единственной проблемой было то, что машина находилась в поле зрения портье. Я сказал Арику, чтобы он вынул из своего кошелька все деньги, оставив лишь пару монет, и подошел с ним к портье, сказав, что он только что нашел кошелек и просит сдать его в «Бюро находок». Это на некоторое время отвлечет портье с его поста, и я смогу забрать чемоданчик.
Когда я возвращался, Арик, узнав за это время имя портье, позвонив с улицы, попросил его срочно подойти к телефону. Пока тот шел к телефону в отеле, я успел вернуть «дипломат» в багажник.
Через два часа мы все встретились в квартире. Никто ничего не говорил, но, казалось, что никакой проблемы не было. Вскоре подошли Итцик и Шаи Каули. Мы подробно описали им все, что произошло. Когда все закончили, Джерри вдруг обратился к Итцику: «Я хочу пожаловаться на поведение Вика».
Меня будто по голове ударили. Я сделал даже больше, чем нужно, а теперь этот жалкий тип собирается наябедничать на меня.
Джерри продолжал: «Когда Виктор работал в „Смерфс“ у „Кайсарут“, то угощал приезжавших к нам африканцев в этой гостинице. Он подвергал опасности всю нашу операцию, потому что проводил ее в том отеле, где о нем могли знать».
– Погодите-ка, – сказал я. – Мы уже тренировались во всех чертовых гостиницах по всему городу. А по плану учений эта операция вообще проходила в Париже, а уж там меня ни в каком отеле никто не знает.
Это не помогло, Итцик прислушался к Джерри и записал в его книгу: «Очень наблюдательный».
Тут я обратился к Каули: «Шаи, …»
– Брось, – ответил Каули, – не впутывай меня в эту историю.
* * *
На следующий день я попросил разрешить сразу же выполнить и второе мое задание. Это позволило бы мне покинуть «безопасный дом» на пару дней. Мне уже было тяжело находиться рядом с Джерри.
Мне следовало установить контакт с одним британским дипломатом, который занимался уходом за могилами британских солдат на военных кладбищах (в основном, времен Первой мировой войны) по всему Израилю. У него было одно бюро в Рамлахе, городке на восток от Тель-Авива, где находится большое военное кладбище, и второе бюро – при британском посольстве в Тель-Авиве. Контрразведка Шабак неоднократно фиксировала, как этот человек останавливал машину на улице, фотографировал военные объекты и ехал дальше. Предполагали, что, либо он сам из «Сикрет Интеллидженс Сервис», либо работает на кого-то другого. Потому Шабак попросил перепроверить англичанина.
Первым моим действием было найти причину встретиться с ним. Почему бы снова не кино? Забронировав номер в отеле «Карлтон» напротив «Марина» на улице Хаяркон-Стрит в Тель-Авиве, я поехал к памятнику вблизи того места, где войска генерала Алленби в Первую мировую войну форсировали реку Яркон и тем самым покончили с четырехвековым правлением турок на Святой Земле. Я запомнил названия битв и названия бригад, сражавшихся здесь, потом посетил другое большое британское кладбище возле Хайфы, где, проходя вдоль могил, нашел памятник с именем МакФи, солдата, воевавшего и погибшего здесь.
Я решил выдать себя за канадца из Торонто, конечно, с визитной карточкой, снимающего фильм об одной семье, переехавшей из Лондона в Канаду. Один из их родственников этой семьи погиб в Первую мировую войну, сражаясь на Святой Земле. Сначала я позвонил в его бюро в Рамлахе и рассказал историю работавшей там арабке-христианке. Она дала мне телефон этого человека в британском посольстве. Я позвонил ему, повторил всю историю, назвал ему имя МакФи (сказав, что не знаю, где он похоронен), объяснил, что я остановился в отеле «Карлтон» и хочу встретиться с ним.
Никаких проблем.
Конечно, британец пришел еще с одним человеком, и мы все трое беседовали два с половиной часа. Дипломат по профессии был художником-пейзажистом и очень старался мне помочь. У него уже были подготовлены для меня имя и детальные данные, где искать могилу. Он, естественно, воспринял мою идею со всей душой и даже спросил меня, не смог бы я использовать его как художника, чтобы изобразить большие батальные сцены, которые я смог бы снять для фильма. Я сказал, что скоро уезжаю, но свяжусь с ним в течение месяца. По моим инструкциям мне нужно было провести только первую встречу и прервать после этого связь.
Следующим заданием было сфотографировать мою встречу с одним человеком в Восточном Иерусалиме. Этот человек был владельцем сувенирной лавки на улице Саладдина. Я разведал местность, сделал несколько кадров скрытой камерой и даже подружился с этим человеком. Он был из ООП, потому о нем стоило узнать больше.
Во время другой тренировки Итцик привез меня к одному жилому дому в Тель-Авиве и сказал, что на третьем этаже живет человек, к которому сейчас пришел гость. У меня есть 20 минут, чтобы завязать разговор с этим гостем.
– Это хамство, – сказал я.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда ты навалишь кучу у кого-то под дверью, потом позвонишь и попросишь у него туалетную бумагу. Это хамство.
Я зашел в близлежащий магазин и купил две бутылки вина «Мутон Каде». Затем я вошел в дом и посмотрел на таблички с именами жильцов над звонками. Я выбрал одну из кнопок, позвонил и сказал, что мне нужно передать пакет для одной женщины.
– О, вы, наверное, ищете Дину, – сказал голос.
– А Дина замужем? – спросил я.
– Нет, – ответили мне.
Я позвонил в дверь Дины, но ее, к счастью, не было дома. Я пошел вверх по лестнице. В этом здании, поднимаясь наверх, нужно было проходить мимо каждой квартиры. Когда я поднялся на третий этаж, где жили указанные мне люди, я взял одну из бутылок, поднял ее и уронил прямо перед нужной дверью. Затем я постучал в дверь.
– Мне очень жаль, – начал я, когда дверь открыли. – Я был наверху, чтобы встретиться с Диной, но ее не оказалось дома. К сожалению, я уронил бутылку. У вас не найдется тряпки, чтобы вытереть лужу?
И владелец квартиры, и его гость охотно помогли мне. Я предложил им разделить со мной вторую бутылку. Я провел у них два часа и узнал много об этих людях. Миссия моя завершилась успешно.
В это же время группа в Хайфе сконцентрировала свои усилия на миротворческих войсках ООН, особенно на канадцах. Канадцы были превосходной целью. Они были дружелюбные и, в большинстве своем, приятные люди. Для них Израиль был обычной западной страной. Потому они чувствовали себя здесь уютно – лучше, чем в любой арабской стране.
Было немало канадских «дувшаним» (дословно – «медовых пирогов»), которым канадские миротворческие войска ООН платили за транспортировку посланий и пакетов. Но они контрабандно перевозили через границу туда и обратно пакеты и для Моссад.
Во время двух тренировок мы провели «учебное» проникновение в здания двух полицейских участков – один раз главного управления полиции на Диценгофф-Стрит в Тель-Авиве, другой раз в главном управлении уголовной полиции Иерусалима. Человек по фамилии Цигель руководил там большим спецотделом по борьбе с мошенничеством. Одно из дел, над которым он как раз работал, называлось «Персиковое досье» (на иврите «Тик Афарсек»).
Когда мы проникли в полицейское управление, то взяли с собой одного гражданского «эксперта», который показал нам, какое дело нам нужно взять. «Персиковое досье» оказалось расследованием дела, в которое был замешан Иосиф Бург, старейший ортодоксально-религиозный министр правительства и один из самых старых израильских парламентариев.
Я не знаю, что было в досье, и что показало расследование, но я знаю, что «Персиковое досье» было выкрадено нами по указанию из бюро премьер-министра, и в результате этого все расследование провалилось из-за недостатка улик. Был ли это Бегин, Перес или Шамир не играет роли. Если у тебя в руке есть инструмент, ты воспользуешься им. И в особенности любит делать это Моссад.
Если «младшим катса» приходилось выполнять только немногие упражнения подобного рода, то тем курсантам, которых тренировали для «Невиот», такие задания поручались постоянно. Если нужно провести тренировку по нелегальному проникновению в защищенное здание, то именно такое здание и подбирают. Например, полицейский участок.
Меня очень возмущала подобная практика, и однажды я спросил, зачем мы делаем это, нарушая законы своей страны. Нам ведь предстоит работать в иностранных государствах, а не у себя дома.
Орен Рифф, которого я считал своим другом, ответил: «Когда ты ищешь что-то, то ищи там, где потерял, а не заглядывай под фонарь, только потому, что там хорошо видно», напомнив известную историю о человеке, который что-то уронил в темноте, но искал это только под уличным фонарем. Когда его спросили, почему он ищет свою пропажу именно там, а не в том месте, где потерял, тот ответил, что в темноте ничего не видно, а здесь, под фонарем, светло.
– Лучше молчи и делай свою работу, – сказал Рифф, – потому что тебя это не касается.
Затем он добавил: «Теперь послушай меня внимательно. Прекрати скулить и жаловаться. Право жаловаться ты получишь лишь только тогда, когда сам будешь выше тех людей, которых критикуешь».
В ярости я крикнул ему: «Да пошел ты!» и, хлопнув дверью, выбежал из кабинета. Я считал, что я прав. Когда я говорил с другими парнями в бюро, такими же «мелкими сошками», как и я, они все были со мной согласны. Но никто не хотел выступать, потому что каждый стремился попасть заграницу. Все они думали только об этом. С такой позицией, как у меня, далеко не уедешь. Просто ничего не выйдет.
* * *
Когда в середине ноября 1985года мы окончили курс и, наконец, стали настоящими «катса» – в общей сложности обучение продлилось три года – настроение наше было настолько плохим, что мы не устроили даже прощальную вечеринку. Одед не сдал выпускные экзамены, но стал экспертом по связи и коммуникации в бюро в Европе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42