«Не дай бог вам это пережить!» – и поднялась. – Теперь скажите, милые, где они?
– А мы вас проводим, – сказала Алла и, быстро сбегав в штаб за разрешением, повела Валентинову мимо пустых палаток широкой тенистой аллеей. Разноголосое птичье щебетанье провожало их всю дорогу. Но Ирина Сергеевна ничего не видела и не слышала. Ей даже казалось, что девушка идет слишком медленно, а дом где-то далеко на отшибе. Вскоре послышались детские голоса, а через какую-то минуту увидела и самих ребят, возившихся в песке около полуразрушенного дома. Некоторые лежали в тени деревьев. Правее, у такого же, как и дом, полуразрушенного амбара, сидел, словно старичок, в коротком зипуне и помятой фуражке мальчик. Недалеко от него, поджав под себя ноги, сидела на земле девочка с двумя косичками, в телогрейке, из-под которой выглядывало голубоватое платьице, и вязала из желтеньких цветов венок. Но вот мальчик-»старичок» встал и, придерживаясь рукою стены, прошел на солнечную сторону – за угол. Там, нащупав завалинку, опустился на нее.
– Это слепой? – с состраданием спросила Ирина Сергеевна.
– Не скажу. Мы ведь их не видим, а только регистрируем, – уклончиво ответила Алла, хотя хорошо помнила Железнова, который сегодня утром настойчиво требовал сообщить отцу о нем и о Валентиновых. – Мальчик, – обратилась она к ближайшему пареньку, строгавшему палку, – не знаешь ли Железнова Юру?
Мальчик обвел взглядом детей.
– Вот, в малахае, – показал на паренька, сидевшего на крыльце дома и что-то мастерившего.
– Спасибо, – поблагодарила его Алла и повела Валентинову к дому мимо девочки, вязавшей венок. Но та вдруг обернулась в сторону амбара и выкрикнула:
– Ваня! Где ты? И на его отзыв – «Дуся! Я здесь» – девочка поднялась.
– Стойте! – Ирина Сергеевна задержала Аллу. – Да это же дочь моя, Дуся, – и, задыхаясь от волнения, вскрикнула: – Дуся! – и еще тише: – Дуся!
Девочка остановилась и удивленно смотрела на бегущую к ней в военном тетю. А Ирина Сергеевна бежала, продолжая кричать:
– Доченька! Ласточка моя! Это ж я, твоя мама…
«Доченька, ласточка моя!» всколыхнули в памяти Дуси то родное, что она слышала только от матери, да и голос был знакомый, и девочка, вскрикнув: «Ваня! Мама! Мама приехала!» – со слезами и распростертыми руками понеслась к матери.
Вслед за ней, протянув руки вперед, медленно двигался слепой мальчик.
Ирина Сергеевна, подхватив Дусю, побежала ему навстречу.
– А где папа? Почему он не приехал? – спросил Ваня.
– Папа? – Тут бедное ее сердце не выдержало и отозвалось тупой болью, и она не смогла сейчас сказать правду: – Папа, сынок, далеко отсюда. Домой приедем, расскажу. А теперь давай искать Юру Железнова.
– Я здесь, Ирина Сергеевна. Здравствуйте, – утерев слезы, Юра протянул руку. – Простите за слабость. Не выдержал. Вы служите вместе с папой?
– С папой. – И Ирина Сергеевна поцеловала Юру. – А сейчас давайте, родные мои, собираться и поедем.
Их провожали все, кто был в этом доме, до самой машины.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Записка, принятая Майей по телеграфу, обрадовала ее так, будто не у комдива нашелся сын, а у нее самой свершилась самая заветная мечта. С тех пор как она полюбила этого обаятельного генерала, хотя любовь была и безответной, Майя по-юношески сильно переживала его радости и печали.
Долго не думая, она поправила прическу и бросила Тосе, любезничавшей в тамбуре с лейтенантом:
– Ступай в дежурку! А я пошла со срочной телеграммой. – И даже не сказала к кому.
Уже шагнув в тамбур землянки генерала, Майя как-то сразу оробела и остановилась.
– Кто там? Входите! – послышался голос Железнова.
– Это я, телеграфистка Волгина, с телеграммой.
– А, это вы, Майя. – Яков Иванович толкнул дверь и, придерживая ее, пропустил Майю. – Что за телеграмма? Давайте.
Краснея, она протянула телеграмму и трепетно промолвила:
– Поздравляю вас, товарищ генерал, от всей души поздравляю.
– С чем, Майя? – И Яков Иванович стал читать, не веря своим глазам. – Майя! Да вы же добрый гений. Понимаете ли, какая это радость? Эх! И ничего-то у меня нет сейчас хорошего, чем бы я мог вас от всей души отблагодарить. Дайте хоть поцелую, а подарок считайте за мной. – И Яков Иванович поцеловал ее по-отечески в щеку. – Спасибо! Большое спасибо!.. Присядь. Потом вместе пойдем. Только вот распоряжусь.
И он позвонил заму по тылу:
– Тимофей Гордеевич, подскажите, когда Валентинова уехала с крестьянскими детьми? В четырнадцать? А сколько, по-вашему, туда и обратно займет времени? Говорите, часов пять. Спасибо. – Положив трубку, Яков Иванович и дальше рассуждал вслух: – Еще прибросим час. Следовательно, их надо ожидать что-то около двадцати. – И он позвонил Никитушкину. Тот появился мгновенно. – У нас с Ириной Сергеевной большая радость. У меня нашелся сын, а у нее – сын и дочь…
– Сердечно рад за вас и за Ирину Сергеевну, – с душевностью выпалил Никитушкин.
– Так вот, Александр Никифорович, полагаю, что они так к часам двадцати будут здесь. Поэтому прошу вас, во-первых, нагреть воды, чтобы помыть сына. Во-вторых, вот здесь, – Яков Иванович показал на противоположную стенку от своей кровати, – приготовить постель, в-третьих, прикажите повару, чтобы он приготовил по этому случаю ужин на шесть человек. Три сюда и три Валентиновой. Все. Ясно?
– Так точно. Ясно.
– Тогда действуйте.
Как только захлопнулась дверь, Майя встала:
– Разрешите идти?
Яков Иванович, взяв фуражку, открыл дверь.
– Идемте. Мне с вами по пути. – Он проводил ее почти до самой землянки узла связи. – Если кто меня будет спрашивать, то я буду у полковника Хватова, – и взял ее руку, чтобы еще раз поблагодарить.
Железнов подошел к землянке Хватова. Тот встретил его у входа.
– Дорогой Яков Иванович, от всей души поздравляю. Так, может быть, поедем встречать на большак?
– Нет, давай у дома Ирины Сергеевны.
Еще не успели погаснуть в пурпурном небе последние лучи ушедшего за горизонт солнца, как из леса послышался шум автомашины, а вскоре появился и сам «студебеккер».
Железнову не сиделось, и он, а за ним и Хватов поднялись со ступеньки крыльца и пошли навстречу. «Студебеккер» остановился, и шофер, выскочив из кабины, с сияющей улыбкой доложил:
– Товарищ генерал, сына привезли, – и тут же мигом раскрыл задник кузова, где в ожидании уже стоял Юра и спрыгнул прямо в распростертые руки отца.
– Папа! Здравствуй! – заливаясь слезами, Юра повис на шее отца.
Тем временем Хватов снял ребят Валентиновой. Увидев, как мальчик, ища опору, заводил руками, вздрогнул. Но делая вид, что ничего не заметил, стал помогать Валентиновой сойти с машины.
– Яков Иванович, – (за дорогу все острое у нее перегорело) спокойно обратилась к генералу Ирина Сергеевна, – оставайтесь вы все у нас. Мне все равно ребят кормить. Да у меня и просторнее. Поужинаем вместе. А потом я ребят – своих и вашего – помою. На обратном пути с промежуточной станции я заказала сюда ужин и попросила своих боевых подруг истопить баню. Ну как, согласны?
Яков Иванович от такого неожиданного поворота не знал, что сказать. У него было большое желание никуда сейчас сына от себя не отпускать. За него вопрос решил Хватов:
– Согласны, только с такой разницей. Первоначально моются мужчины. То есть Юра, его папа и я. После – семья Валентиновых. И сперва моемся, а потом ужинаем. Пока мы будем мыться, ваши женщины накроют стол. Ну как?
– Быть по сему, – согласилась Ирина Сергеевна, а за ней и Яков Иванович, но здесь же спросил:
– А как же быть с бельем для Юры?
– Очень просто. Для своих я сделаю так, – загнула палец Ирина Сергеевна, – возьму солдатские рубахи, откромсаю у них рукава и подол, а в вороте прихвачу на живую нитку по размеру. Так же поступлю и с трусиками. Ведь им это только на одну ночь. А что касается верхнего, то им придется сутки походить в цивильном. Но пока они будут мыться, женщины прожарят одежду в дезкамере. Так поступим и с Юрой. А завтра за день с помощью подруг я сошью ребятам все новое и по размеру. Правда, за исключением обуви. Но это уже можно и подождать. А сейчас, мужчины, не теряя времени, в баню!.. – И Ирина Сергеевна быстро отвела своих детей в дом и тут же вынесла простыни. – Мыло и мочалки в бане. К концу мытья для Юры все будет в прибаннике.
Как только мужчины ушли в баню, Валентинова, горя желанием излить свою радость, сразу же позвонила Карпову. Но с другого конца провода ответили: «Двадцать первый проводит мероприятие», что означало «на передовой», и подойти не может.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Дети настолько измотались, что Юра, как только сел в машину и прильнул к отцу, так сразу же и заснул. Яков Иванович внес его сонного в землянку, с помощью Хватова раздел и уложил в постель. Глядя на гноившийся рубец, обратился к Хватову:
– Как ты думаешь, пригласить хирурга сейчас или завтра? Жаль мальца будить.
Хватов опустил рубашонку:
– Пусть спит. – И отошел к столу. Там, грузно опустившись на стул и положив голову на ладонь, насупился.
– Что, голова болит?
– Нет, с головой ничего. Валентинову жаль. Представляешь, как она сейчас стоит перед слепым сыном и заливается горькими слезами. Я все это себе ясно представляю и переживаю. Еще там, у нее, задумался, как бы ей помочь. Завтра посоветуюсь с Соколовым. Он с лечебным миром знаком. Ведь спасают некоторым раненым зрение. Я сам таких видел.
– Как раз, Яков Иванович, и я об этом думаю. У нас на фронте есть нейрохирургический госпиталь майора Никольского. В нем имеется и глазное отделение. Говорят, что там чудеса делают. Так позволь, этим займусь я сам. Как раз завтра меня вызывают в политотдел армии. Проскочу заодно в госпиталь и поговорю с Никольским. Он замечательный, душевный и отзывчивый человек.
– Большое тебе спасибо! – Тут Яков Иванович хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл. – И позвонил полковнику Васильеву: – Тимофей Гордеевич, нет ли чего-нибудь подходящего на ноги для мальчиков на тринадцать лет, для моего сына и сына Валентиновой, на время, пока им сошьют обувку.
Последовал ответ: «Я позвоню». И минут через пятнадцать Васильев сообщил: «Что-нибудь подберем из реставрированных кирзовых маломерок».
Как только Юра встал и умылся, Яков Иванович посадил его за стол и, положив перед ним еще вчера написанное жене письмо, вручил самописку и сказал: «Пиши!» А затем продиктовал: «Здравствуйте, дорогие мамочка и бабушка! Обнимаю вас и целую. Вчера возвратился из фашистской неволи. Жив и здоров. Ваш сын и внук Юра».
Ранним утром женщины из ремонтных мастерских сняли с еще спящих ребят мерки и приступили к пошиву белья и верхнего – для мальчиков гимнастерок и шаровар, а для Дуси – платьица из красного материала в белый горошек. Вместо пальто для ребят подогнали телогрейки, а для Дуси решили сшить пальтишко из синего шевиота.
На фронте было спокойно, и Ирина Сергеевна, переложив всю работу по службе на своего помощника, решила остаться дома. Надо было что-то подыскать на ноги Дусе. И она поспешила в сапожную мастерскую.
Когда вернулась домой, то делопроизводитель Маша сказала, что звонил подполковник Карпов.
– Карпов? – встревоженно повторила Ирина Сергеевна и тут же крутанула ручку телефона:
– Тося, дай, пожалуйста, «Курган», а там двадцать первого.
И на этот раз неудачно. Вместо Карпова ответил майор Тарасов. Он сообщил, что недавно за Карповым заехал полковник Добров.
Обедали снова у Валентиновой. За столом были Якоз Иванович, Ирина Сергеевна и ребята.
– Чего это так срочно выехали Добров и Карпов? – поинтересовалась Ирина Сергеевна.
Яков Иванович понял, что волнует Валентинову. И хотя знал причину вызова, правды не сказал:
– Не знаю. Телеграмму подписал Алексашин.
– Раз Алексашин, значит, новое назначение. – Ирина Сергеевна не сводила глаз с Железнова.
Но он «пропустил» это мимо ушей и заговорил о Юре:
– У меня сегодня в штабе много работы, так пусть Юра до ужина побудет у вас. После ужина я заберу.
– Так и вы приезжайте ужинать. Я думаю, к этому времени вернется и Фома Сергеевич, – и, провожая на крыльцо, еле сдерживая слезы, обратилась к Железнову: – Я сегодня всю ночь глаз не сомкнула. Все о ребятах думала. Ведь их здесь оставлять нельзя. А куда девать? Может быть, Юру и моих в Княжино отвезти?
– Я тоже об этом думал, но так ни к чему и не пришел, – глубоко вздохнул Яков Иванович. – Давайте отложим это до приезда Хватова. Его тоже вызвали.
Хватов вернулся за два часа до ужина и, не заходя к себе, прошел прямо к Железнову.
– Чего вызывали? – поинтересовался Яков Иванович.
– Подрабатывали на выдвижение. Хотят до начала Смоленской операции сделать все перемещения.
– Куда?
– Пока не знаю. Но говорят – на корпус.
– Видно, от нас заберут и Карпова и Доброва. Они сегодня уехали по вызову комфронта. Ирина Сергеевна в смятении. У нее на Карпова были большие надежды. Удалось побывать у майора Никольского?
– Добрался. – Хватов снял шинель и повесил на рогульку… – Он предлагает паренька положить на обследование и только после этого сумеет сказать, можно ли вернуть ему зрение.
– А когда?
– А это уж теперь будет зависеть от желания Валентиновой. А где Юра? Я зашел в военторг и купил по шоколадке. Одели?
– Одели. Юрка потребовал погоны. Я, говорит, солдат, и мне погоны положены. А где Соколов?
– Он сошел у медсанбата.
Яков Иванович позвонил в медсанбат. Трубку взял подполковник Соколов.
– Павел Сергеевич, что вы узнали о Гребенюке Иване Фомиче? Что? Его уже эвакуировали в толовой госпиталь фронта? Жаль! Тогда я вас прошу по мере возможности все же выяснить, где он будет находиться. Этот человек мне дорог. Он все время оберегал моего сына. Будьте добры!
– У нас, Фома Сергеевич, до ужина еще целый час, – Яков Иванович постучал по часам. – Давай подумаем, кого будем рекомендовать вместо Карпова, и так по всей цепочке, а также и вместо тебя. Откровенно говоря, очень жаль мне с тобой расставаться. Ведь скоро два года, как мы вместе. Что только не пережили… Ну, ладно, дружище. Давай думать. Вместо Карпова я предлагаю майора Тарасова, а вместо него – на должность начштаба – майора Егорова. На его место – комбатом капитана Кочетова. Он сегодня прибыл с курсов. Посмотрел бы, какой стал представительный. Твое мнение?
– Я за! – без колебаний согласился Хватов, – прекрасные и командиры и коммунисты.
– А кого ты вместо себя предлагаешь? – спросил его Железнов.
– Если ты, Яков Иванович, не против, я предлагаю подполковника Милютина.
Помолчали.
– Ну что ж, хорошая кандидатура, – и Яков Иванович положил свою увесистую ладонь на стол. – Согласен. А теперь поехали к Ирине Сергеевне и обнадежим ее хотя бы этой чуточкой надежды.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Карпов и Добров вернулись на второй день вечером.
Добров зашел к Железнову.
– Ну что, Иван Кузьмич, сосватали? – поинтересовался Железнов.
– Как будто бы сосватали на дивизию. Но куда – не сказали. С каждым в отдельности беседовал сам Соколовский. У нас, сказал он, есть думка выдвинуть вас на дивизию. Конечно, это не сегодня и не завтра, но скоро. Одно советую вам – бережливее относитесь к командному составу. Потом, говорит, у вас есть замечательные качества – храбрость и бесстрашие. Но комдиву нужны еще разум и выдержка. Так что, прошу вас, не суйтесь без нужды в пекло и так далее. Здесь я понял, что он говорил не без твоего, Яков Иванович, участия.
Карпов, так тот сразу же прошел в автопарк, но Валентиновой там не было. Позвонил ей на квартиру. После многих звонков в трубке зазвенел тоненький детский голосок:
– Мамы нет дома. Ушла за ужином.
Он полагал, что ошибся, и позвонил еще раз. Ответил тот же голосок и то же самое.
– А ты кто будешь?
– Я? Я Дуся. Дочка мамы.
И этот голосок девочки как-то сразу наполнил его душу новым, до сего времени неведомым чувством, и его потянуло сейчас же туда пойти. Не теряя времени, Карпов позвонил в полк майору Тарасову и, убедившись, что в полку все благополучно, а на фронте спокойно, широкими шагами направился к дому Валентиновой. У плетня остановился и с удивлением посмотрел на двух маленьких солдатиков. Один из них – при погонах, – изображая из себя кавалериста, скакал верхом на палочке и лихо рубил воздух самодельной саблей.
Другой, без погон, стоял неподвижно и смотрел на закат солнца.
– Здравствуйте, казаки! – приветствовал их Карпов.
Юра принял стойку смирно и отчеканил:
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
Ваня, тот просто сказал «здравствуйте». На крыльцо выбежала и поприветствовала Карпова девочка в красном с горошком платьице и с такими же цветастыми бантиками в косах, а за ней и Ирина Сергеевна.
– Тебя зовут Дуся. – Карпов пожал руку девочки. – А вот как звать боевых орлов, не знаю.
– Рядовой стрелковой дивизии Юрий Железнов! – четко доложил Юра.
– Сын нашего генерала? – Карпов обратился к Валентиновой.
– Да, сын генерала, – подтвердила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– А мы вас проводим, – сказала Алла и, быстро сбегав в штаб за разрешением, повела Валентинову мимо пустых палаток широкой тенистой аллеей. Разноголосое птичье щебетанье провожало их всю дорогу. Но Ирина Сергеевна ничего не видела и не слышала. Ей даже казалось, что девушка идет слишком медленно, а дом где-то далеко на отшибе. Вскоре послышались детские голоса, а через какую-то минуту увидела и самих ребят, возившихся в песке около полуразрушенного дома. Некоторые лежали в тени деревьев. Правее, у такого же, как и дом, полуразрушенного амбара, сидел, словно старичок, в коротком зипуне и помятой фуражке мальчик. Недалеко от него, поджав под себя ноги, сидела на земле девочка с двумя косичками, в телогрейке, из-под которой выглядывало голубоватое платьице, и вязала из желтеньких цветов венок. Но вот мальчик-»старичок» встал и, придерживаясь рукою стены, прошел на солнечную сторону – за угол. Там, нащупав завалинку, опустился на нее.
– Это слепой? – с состраданием спросила Ирина Сергеевна.
– Не скажу. Мы ведь их не видим, а только регистрируем, – уклончиво ответила Алла, хотя хорошо помнила Железнова, который сегодня утром настойчиво требовал сообщить отцу о нем и о Валентиновых. – Мальчик, – обратилась она к ближайшему пареньку, строгавшему палку, – не знаешь ли Железнова Юру?
Мальчик обвел взглядом детей.
– Вот, в малахае, – показал на паренька, сидевшего на крыльце дома и что-то мастерившего.
– Спасибо, – поблагодарила его Алла и повела Валентинову к дому мимо девочки, вязавшей венок. Но та вдруг обернулась в сторону амбара и выкрикнула:
– Ваня! Где ты? И на его отзыв – «Дуся! Я здесь» – девочка поднялась.
– Стойте! – Ирина Сергеевна задержала Аллу. – Да это же дочь моя, Дуся, – и, задыхаясь от волнения, вскрикнула: – Дуся! – и еще тише: – Дуся!
Девочка остановилась и удивленно смотрела на бегущую к ней в военном тетю. А Ирина Сергеевна бежала, продолжая кричать:
– Доченька! Ласточка моя! Это ж я, твоя мама…
«Доченька, ласточка моя!» всколыхнули в памяти Дуси то родное, что она слышала только от матери, да и голос был знакомый, и девочка, вскрикнув: «Ваня! Мама! Мама приехала!» – со слезами и распростертыми руками понеслась к матери.
Вслед за ней, протянув руки вперед, медленно двигался слепой мальчик.
Ирина Сергеевна, подхватив Дусю, побежала ему навстречу.
– А где папа? Почему он не приехал? – спросил Ваня.
– Папа? – Тут бедное ее сердце не выдержало и отозвалось тупой болью, и она не смогла сейчас сказать правду: – Папа, сынок, далеко отсюда. Домой приедем, расскажу. А теперь давай искать Юру Железнова.
– Я здесь, Ирина Сергеевна. Здравствуйте, – утерев слезы, Юра протянул руку. – Простите за слабость. Не выдержал. Вы служите вместе с папой?
– С папой. – И Ирина Сергеевна поцеловала Юру. – А сейчас давайте, родные мои, собираться и поедем.
Их провожали все, кто был в этом доме, до самой машины.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Записка, принятая Майей по телеграфу, обрадовала ее так, будто не у комдива нашелся сын, а у нее самой свершилась самая заветная мечта. С тех пор как она полюбила этого обаятельного генерала, хотя любовь была и безответной, Майя по-юношески сильно переживала его радости и печали.
Долго не думая, она поправила прическу и бросила Тосе, любезничавшей в тамбуре с лейтенантом:
– Ступай в дежурку! А я пошла со срочной телеграммой. – И даже не сказала к кому.
Уже шагнув в тамбур землянки генерала, Майя как-то сразу оробела и остановилась.
– Кто там? Входите! – послышался голос Железнова.
– Это я, телеграфистка Волгина, с телеграммой.
– А, это вы, Майя. – Яков Иванович толкнул дверь и, придерживая ее, пропустил Майю. – Что за телеграмма? Давайте.
Краснея, она протянула телеграмму и трепетно промолвила:
– Поздравляю вас, товарищ генерал, от всей души поздравляю.
– С чем, Майя? – И Яков Иванович стал читать, не веря своим глазам. – Майя! Да вы же добрый гений. Понимаете ли, какая это радость? Эх! И ничего-то у меня нет сейчас хорошего, чем бы я мог вас от всей души отблагодарить. Дайте хоть поцелую, а подарок считайте за мной. – И Яков Иванович поцеловал ее по-отечески в щеку. – Спасибо! Большое спасибо!.. Присядь. Потом вместе пойдем. Только вот распоряжусь.
И он позвонил заму по тылу:
– Тимофей Гордеевич, подскажите, когда Валентинова уехала с крестьянскими детьми? В четырнадцать? А сколько, по-вашему, туда и обратно займет времени? Говорите, часов пять. Спасибо. – Положив трубку, Яков Иванович и дальше рассуждал вслух: – Еще прибросим час. Следовательно, их надо ожидать что-то около двадцати. – И он позвонил Никитушкину. Тот появился мгновенно. – У нас с Ириной Сергеевной большая радость. У меня нашелся сын, а у нее – сын и дочь…
– Сердечно рад за вас и за Ирину Сергеевну, – с душевностью выпалил Никитушкин.
– Так вот, Александр Никифорович, полагаю, что они так к часам двадцати будут здесь. Поэтому прошу вас, во-первых, нагреть воды, чтобы помыть сына. Во-вторых, вот здесь, – Яков Иванович показал на противоположную стенку от своей кровати, – приготовить постель, в-третьих, прикажите повару, чтобы он приготовил по этому случаю ужин на шесть человек. Три сюда и три Валентиновой. Все. Ясно?
– Так точно. Ясно.
– Тогда действуйте.
Как только захлопнулась дверь, Майя встала:
– Разрешите идти?
Яков Иванович, взяв фуражку, открыл дверь.
– Идемте. Мне с вами по пути. – Он проводил ее почти до самой землянки узла связи. – Если кто меня будет спрашивать, то я буду у полковника Хватова, – и взял ее руку, чтобы еще раз поблагодарить.
Железнов подошел к землянке Хватова. Тот встретил его у входа.
– Дорогой Яков Иванович, от всей души поздравляю. Так, может быть, поедем встречать на большак?
– Нет, давай у дома Ирины Сергеевны.
Еще не успели погаснуть в пурпурном небе последние лучи ушедшего за горизонт солнца, как из леса послышался шум автомашины, а вскоре появился и сам «студебеккер».
Железнову не сиделось, и он, а за ним и Хватов поднялись со ступеньки крыльца и пошли навстречу. «Студебеккер» остановился, и шофер, выскочив из кабины, с сияющей улыбкой доложил:
– Товарищ генерал, сына привезли, – и тут же мигом раскрыл задник кузова, где в ожидании уже стоял Юра и спрыгнул прямо в распростертые руки отца.
– Папа! Здравствуй! – заливаясь слезами, Юра повис на шее отца.
Тем временем Хватов снял ребят Валентиновой. Увидев, как мальчик, ища опору, заводил руками, вздрогнул. Но делая вид, что ничего не заметил, стал помогать Валентиновой сойти с машины.
– Яков Иванович, – (за дорогу все острое у нее перегорело) спокойно обратилась к генералу Ирина Сергеевна, – оставайтесь вы все у нас. Мне все равно ребят кормить. Да у меня и просторнее. Поужинаем вместе. А потом я ребят – своих и вашего – помою. На обратном пути с промежуточной станции я заказала сюда ужин и попросила своих боевых подруг истопить баню. Ну как, согласны?
Яков Иванович от такого неожиданного поворота не знал, что сказать. У него было большое желание никуда сейчас сына от себя не отпускать. За него вопрос решил Хватов:
– Согласны, только с такой разницей. Первоначально моются мужчины. То есть Юра, его папа и я. После – семья Валентиновых. И сперва моемся, а потом ужинаем. Пока мы будем мыться, ваши женщины накроют стол. Ну как?
– Быть по сему, – согласилась Ирина Сергеевна, а за ней и Яков Иванович, но здесь же спросил:
– А как же быть с бельем для Юры?
– Очень просто. Для своих я сделаю так, – загнула палец Ирина Сергеевна, – возьму солдатские рубахи, откромсаю у них рукава и подол, а в вороте прихвачу на живую нитку по размеру. Так же поступлю и с трусиками. Ведь им это только на одну ночь. А что касается верхнего, то им придется сутки походить в цивильном. Но пока они будут мыться, женщины прожарят одежду в дезкамере. Так поступим и с Юрой. А завтра за день с помощью подруг я сошью ребятам все новое и по размеру. Правда, за исключением обуви. Но это уже можно и подождать. А сейчас, мужчины, не теряя времени, в баню!.. – И Ирина Сергеевна быстро отвела своих детей в дом и тут же вынесла простыни. – Мыло и мочалки в бане. К концу мытья для Юры все будет в прибаннике.
Как только мужчины ушли в баню, Валентинова, горя желанием излить свою радость, сразу же позвонила Карпову. Но с другого конца провода ответили: «Двадцать первый проводит мероприятие», что означало «на передовой», и подойти не может.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Дети настолько измотались, что Юра, как только сел в машину и прильнул к отцу, так сразу же и заснул. Яков Иванович внес его сонного в землянку, с помощью Хватова раздел и уложил в постель. Глядя на гноившийся рубец, обратился к Хватову:
– Как ты думаешь, пригласить хирурга сейчас или завтра? Жаль мальца будить.
Хватов опустил рубашонку:
– Пусть спит. – И отошел к столу. Там, грузно опустившись на стул и положив голову на ладонь, насупился.
– Что, голова болит?
– Нет, с головой ничего. Валентинову жаль. Представляешь, как она сейчас стоит перед слепым сыном и заливается горькими слезами. Я все это себе ясно представляю и переживаю. Еще там, у нее, задумался, как бы ей помочь. Завтра посоветуюсь с Соколовым. Он с лечебным миром знаком. Ведь спасают некоторым раненым зрение. Я сам таких видел.
– Как раз, Яков Иванович, и я об этом думаю. У нас на фронте есть нейрохирургический госпиталь майора Никольского. В нем имеется и глазное отделение. Говорят, что там чудеса делают. Так позволь, этим займусь я сам. Как раз завтра меня вызывают в политотдел армии. Проскочу заодно в госпиталь и поговорю с Никольским. Он замечательный, душевный и отзывчивый человек.
– Большое тебе спасибо! – Тут Яков Иванович хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл. – И позвонил полковнику Васильеву: – Тимофей Гордеевич, нет ли чего-нибудь подходящего на ноги для мальчиков на тринадцать лет, для моего сына и сына Валентиновой, на время, пока им сошьют обувку.
Последовал ответ: «Я позвоню». И минут через пятнадцать Васильев сообщил: «Что-нибудь подберем из реставрированных кирзовых маломерок».
Как только Юра встал и умылся, Яков Иванович посадил его за стол и, положив перед ним еще вчера написанное жене письмо, вручил самописку и сказал: «Пиши!» А затем продиктовал: «Здравствуйте, дорогие мамочка и бабушка! Обнимаю вас и целую. Вчера возвратился из фашистской неволи. Жив и здоров. Ваш сын и внук Юра».
Ранним утром женщины из ремонтных мастерских сняли с еще спящих ребят мерки и приступили к пошиву белья и верхнего – для мальчиков гимнастерок и шаровар, а для Дуси – платьица из красного материала в белый горошек. Вместо пальто для ребят подогнали телогрейки, а для Дуси решили сшить пальтишко из синего шевиота.
На фронте было спокойно, и Ирина Сергеевна, переложив всю работу по службе на своего помощника, решила остаться дома. Надо было что-то подыскать на ноги Дусе. И она поспешила в сапожную мастерскую.
Когда вернулась домой, то делопроизводитель Маша сказала, что звонил подполковник Карпов.
– Карпов? – встревоженно повторила Ирина Сергеевна и тут же крутанула ручку телефона:
– Тося, дай, пожалуйста, «Курган», а там двадцать первого.
И на этот раз неудачно. Вместо Карпова ответил майор Тарасов. Он сообщил, что недавно за Карповым заехал полковник Добров.
Обедали снова у Валентиновой. За столом были Якоз Иванович, Ирина Сергеевна и ребята.
– Чего это так срочно выехали Добров и Карпов? – поинтересовалась Ирина Сергеевна.
Яков Иванович понял, что волнует Валентинову. И хотя знал причину вызова, правды не сказал:
– Не знаю. Телеграмму подписал Алексашин.
– Раз Алексашин, значит, новое назначение. – Ирина Сергеевна не сводила глаз с Железнова.
Но он «пропустил» это мимо ушей и заговорил о Юре:
– У меня сегодня в штабе много работы, так пусть Юра до ужина побудет у вас. После ужина я заберу.
– Так и вы приезжайте ужинать. Я думаю, к этому времени вернется и Фома Сергеевич, – и, провожая на крыльцо, еле сдерживая слезы, обратилась к Железнову: – Я сегодня всю ночь глаз не сомкнула. Все о ребятах думала. Ведь их здесь оставлять нельзя. А куда девать? Может быть, Юру и моих в Княжино отвезти?
– Я тоже об этом думал, но так ни к чему и не пришел, – глубоко вздохнул Яков Иванович. – Давайте отложим это до приезда Хватова. Его тоже вызвали.
Хватов вернулся за два часа до ужина и, не заходя к себе, прошел прямо к Железнову.
– Чего вызывали? – поинтересовался Яков Иванович.
– Подрабатывали на выдвижение. Хотят до начала Смоленской операции сделать все перемещения.
– Куда?
– Пока не знаю. Но говорят – на корпус.
– Видно, от нас заберут и Карпова и Доброва. Они сегодня уехали по вызову комфронта. Ирина Сергеевна в смятении. У нее на Карпова были большие надежды. Удалось побывать у майора Никольского?
– Добрался. – Хватов снял шинель и повесил на рогульку… – Он предлагает паренька положить на обследование и только после этого сумеет сказать, можно ли вернуть ему зрение.
– А когда?
– А это уж теперь будет зависеть от желания Валентиновой. А где Юра? Я зашел в военторг и купил по шоколадке. Одели?
– Одели. Юрка потребовал погоны. Я, говорит, солдат, и мне погоны положены. А где Соколов?
– Он сошел у медсанбата.
Яков Иванович позвонил в медсанбат. Трубку взял подполковник Соколов.
– Павел Сергеевич, что вы узнали о Гребенюке Иване Фомиче? Что? Его уже эвакуировали в толовой госпиталь фронта? Жаль! Тогда я вас прошу по мере возможности все же выяснить, где он будет находиться. Этот человек мне дорог. Он все время оберегал моего сына. Будьте добры!
– У нас, Фома Сергеевич, до ужина еще целый час, – Яков Иванович постучал по часам. – Давай подумаем, кого будем рекомендовать вместо Карпова, и так по всей цепочке, а также и вместо тебя. Откровенно говоря, очень жаль мне с тобой расставаться. Ведь скоро два года, как мы вместе. Что только не пережили… Ну, ладно, дружище. Давай думать. Вместо Карпова я предлагаю майора Тарасова, а вместо него – на должность начштаба – майора Егорова. На его место – комбатом капитана Кочетова. Он сегодня прибыл с курсов. Посмотрел бы, какой стал представительный. Твое мнение?
– Я за! – без колебаний согласился Хватов, – прекрасные и командиры и коммунисты.
– А кого ты вместо себя предлагаешь? – спросил его Железнов.
– Если ты, Яков Иванович, не против, я предлагаю подполковника Милютина.
Помолчали.
– Ну что ж, хорошая кандидатура, – и Яков Иванович положил свою увесистую ладонь на стол. – Согласен. А теперь поехали к Ирине Сергеевне и обнадежим ее хотя бы этой чуточкой надежды.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Карпов и Добров вернулись на второй день вечером.
Добров зашел к Железнову.
– Ну что, Иван Кузьмич, сосватали? – поинтересовался Железнов.
– Как будто бы сосватали на дивизию. Но куда – не сказали. С каждым в отдельности беседовал сам Соколовский. У нас, сказал он, есть думка выдвинуть вас на дивизию. Конечно, это не сегодня и не завтра, но скоро. Одно советую вам – бережливее относитесь к командному составу. Потом, говорит, у вас есть замечательные качества – храбрость и бесстрашие. Но комдиву нужны еще разум и выдержка. Так что, прошу вас, не суйтесь без нужды в пекло и так далее. Здесь я понял, что он говорил не без твоего, Яков Иванович, участия.
Карпов, так тот сразу же прошел в автопарк, но Валентиновой там не было. Позвонил ей на квартиру. После многих звонков в трубке зазвенел тоненький детский голосок:
– Мамы нет дома. Ушла за ужином.
Он полагал, что ошибся, и позвонил еще раз. Ответил тот же голосок и то же самое.
– А ты кто будешь?
– Я? Я Дуся. Дочка мамы.
И этот голосок девочки как-то сразу наполнил его душу новым, до сего времени неведомым чувством, и его потянуло сейчас же туда пойти. Не теряя времени, Карпов позвонил в полк майору Тарасову и, убедившись, что в полку все благополучно, а на фронте спокойно, широкими шагами направился к дому Валентиновой. У плетня остановился и с удивлением посмотрел на двух маленьких солдатиков. Один из них – при погонах, – изображая из себя кавалериста, скакал верхом на палочке и лихо рубил воздух самодельной саблей.
Другой, без погон, стоял неподвижно и смотрел на закат солнца.
– Здравствуйте, казаки! – приветствовал их Карпов.
Юра принял стойку смирно и отчеканил:
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
Ваня, тот просто сказал «здравствуйте». На крыльцо выбежала и поприветствовала Карпова девочка в красном с горошком платьице и с такими же цветастыми бантиками в косах, а за ней и Ирина Сергеевна.
– Тебя зовут Дуся. – Карпов пожал руку девочки. – А вот как звать боевых орлов, не знаю.
– Рядовой стрелковой дивизии Юрий Железнов! – четко доложил Юра.
– Сын нашего генерала? – Карпов обратился к Валентиновой.
– Да, сын генерала, – подтвердила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48