— с облегчением вздохнула Лида. — Успели-таки.
Возле поста ГИБДД стоял темно-синий «вольво» Паши Зюзина. Сам майор беседовал о чем-то с дежурящим у будки «гиббоном».
Узнав знакомый грузовичок апокалиптического магазинчика, Зюзин помахал ему рукой.
Навалившись на Дениса пышной тяжелой грудью, лоточница высунула в окно голову и руку.
— Привет родной милиции! — махая майору в ответ, радостно заорала она.
Вдыхая исходящий от Лидиных подмышек ядреный запах пота, приправленный пряным ароматом дорогих французских духов, Зыков блаженно вытянул ноги и расслабился, наслаждаясь ни с чем не сравнимым ощущением возвращения к жизни.
— Ну что, журналист, сдрейфил? — подмигнула ему лоточница, усаживаясь на место.
— И часто с ним такое бывает? — поинтересовался Денис.
— Да нет, не часто. Пару раз в неделю, не больше, — успокоила его Лида. Главное — не бери в голову. Это как с парашютом прыгать: в первый раз страшно, а потом вроде и в кайф. Ты с парашютом-то прыгал?
— Нет, — покачал головой Зыков. — Я в армии не служил.
— Совсем жизни не нюхал, бедняжка, — пожалела его лоточница. — Ну ничего. У тебя еще все впереди.
— Твою мать! — внимательно осмотревшись вокруг, выругалась лоточница Лида. — Вот ведь влипли!
— А что случилось? — не понял Денис.
Он покрутил головой, оглядывая бурлящие просторы Новоперелыгинского рынка, но ничего странного или подозрительного не заметил.
— Накрылась торговля, вот что! Надо линять отсюда, пока не поздно.
— А может, пронесет? — понадеялся Зомби.
— Не пронесет, — покачала головой лоточница. — Менты две машины пригнали и вид у них больно довольный. Деньги, падлы, чуют.
— А что, менты проверку на рынке будут устраивать? — заинтересовался Зыков. — У нас же вроде все в порядке с документами.
Водитель-эпилептик жалостно посмотрел на него.
— Откуда только ты такой взялся? Из инкубатора, что ли? — удивился он.
— С факультета журналистики, — ухмыльнулась Лида. — Ничего, скоро наберется опыта. Может, отъедем в сторонку от греха подальше и дадим парнишке посмотреть, как легавые деньги зарабатывают?
— А че, я против что ли? Пусть жизни поучится, а мы пока расслабимся, пивка попьем. Ты оставайся с ним, а я за угол машину отгоню.
— Так что все-таки происходит? — спросил Денис.
— Охота на черных готовится. Знаешь, как загонщики работают? Окружают зверя и гонят его стрелков. Только в данном случае загонщикам больше, чем стрелкам достается.
— Черные — это кавказцы? — уточнил Зыков. — А загонщики — менты?
— В основном кавказцы, кто ж еще. У них нет регистрации, то есть торгуют они на рынке незаконно, давая на лапу дирекции, мафии и местным легавым. Периодически ОМОН устраивает татаро-монгольское нашествие — шерстит рынки, собирая дань, и вот тогда черным приходится туго. Менты обычно заранее знают, когда приедет ОМОН, но не предупреждают об этом продавцов. Во время облавы легавые превращаются в стрелков, на которых гонят черных загонщики-омоновцы. А вот и ОМОН пожаловал. Ай да я! Прямо как в воду глядела. Смотри.
У выходов с рынка, перекрывая их, одновременно затормозили три крытых грузовика, из кузовов которых посыпались упакованные в маски и камуфлягу бойцы ОМОНа, безликие, как головастики и похожие друг на друга, как однояйцовые близнецы. Их было не меньше сотни. В мгновение ока окружив рынок и перекрыв все возможные пути к бегству, омоновцы двинулись по рядам.
Денис с любопытством наблюдал, как напоминающие вспугнутых ворон кавказцы, тревожно горланя, в панике несутся к машинам ментов.
— Что они делают? — спросил журналист.
— Умоляют легавых, чтобы те их арестовали. За арест черные платят по двадцать долларов.
— Умоляют, чтобы их арестовали? — изумился Зыков. — Да еще платят за это? Но почему?
— Да потому что эти менты — свои. Они не будут бить. Подержат для вида пару часов в отделении — и отпустят дальше торговать. С ОМОНом же не договоришься.
Надежно скрытые под своей устрашающей униформой бойцы ОМОНа не носили даже наручных часов. У черных не должно быть ни единого шанса опознать их. После того, как одного члена отряда кавказская мафия вычислила по часам и зверски убила после мучительных многочасовых пыток, омоновцы стали особенно осторожны. Обращаясь к кому-либо из своих, они никогда не использовали настоящие имена, называя друг друга «Степанами», вероятно в честь любимца советских детей дяди Степы-милиционера.
Впереди стремительно двигались более рослые и крупные бойцы. Они отбирали у не успевших добежать до ментов черных торговцев деньги, вырывая пачки купюр вместе с карманами. Деньги они швыряли на пол, чтобы не тратить драгоценные секунды, пряча их. Более мелкие и хлипкие омоновцы ловко подхватывали деньги с пола и складывали их в мешки.
После быстрого предварительного шмона черных, подгоняя дубинками, согнали к подогнанному к рынку автобусу с зашторенными окнами и выстроили в очередь. Бойцы ОМОНа вталкивали в переднюю дверь очередного кавказца, шторки колыхались от ударов, слышались приглушенные крики и мат, и наконец черный, на сей раз тщательнейшим образом обысканный и теперь уж точно обобранный до нитки, получив смачный пинок под зад, пулей вылетал в заднюю дверь.
— Кошмар какой-то, — пробормотал слегка побледневший Денис. — Это же настоящее зверство. Как же так можно?
Лоточница Лида снисходительно потрепала его по щеке.
— Ты, мальчик, зверства еще не видел, — усмехнулась она. — Это, дорогой мой, не зверство, это жизнь. В природе как устроено? Все друг друга едят, все за жратву, территорию и баб дерутся. Сильные бьют морду слабым, хилые не выдерживают и подыхают. Так Бог устроил, не мы. Эта кавказская шушера прекрасно знает, на что идет, но ведь лезет на наши рынки, да еще незаконно, без регистрации. Никто не заставляет черных это делать, но так они зарабатывают на жизнь. Кушать-то все хотят. Идеями о добре и справедливости сыт не будешь.
ОМОН по-своему деньги зашибает. Он ведь тоже кушать хочет. Хотят кушать все — менты, бандиты, политики, народ, но на всех не хватает, манна небесная сверху не сыплется, вот люди и рвут глотку ближнему своему, чтобы намазывать каждый день свой большой и вкусный бутерброд толстым слоем масла.
Это вы, умники университетские, напридумывали теорий о том, как все должно быть по честности и справедливости. Рыночная экономика, видите ли, вам потребовалась, гласность, свобода, демократия. Только теории хорошо было изобретать до тех пор, пока государство, которое вы крыли матом за отсутствие свободы, вас поило, кормило и обеспечивало бесплатными квартирами, образованием и медициной.
Пришла перестройка — и вот вам, пожалуйста, вожделенная свобода, но лафа-то кончилась. Больше за пустой треп и просиживание штанов на стуле деньги не платят. И где теперь твоя интеллигенция с ее теориями, годящимися только на то, чтобы подтереть ими зад? Спекулирует на рынках, бензин ворует на бензоколонках, а то и бежит за границу, чтобы в Израиле улицы подметать или, пуская сопли от разочарования, трахаться на улицах в Америке с незнакомыми бандюганами-неграми, как Эдичка Лимонов.
Ты-то сам чем занимаешься? С лотка торгуешь. А почему? Потому что кушать хочешь. Только тебе повезло, что ходишь под Психозом и под ментами, иначе сейчас, может быть, тебя бы обрабатывали эти парни в автобусе. А так — смотри что получается: ты, интеллигент яйцеголовый, не имеющий понятия о жизни, торгуешь, хорошие бабки получаешь, и никто тебя пальцем тронуть не смеет, а заодно, зарабатывая сам, ты помогаешь намазать маслом бутерброд ментам и Психозу. Все довольны, все счастливы. Чем тебе не утопический социализм?
— Да уж, действительно утопический, — вздохнул журналист. — От слова утопиться.
— Что-то ты, парень, совсем скис, — сочувственно посмотрела на него Лида. — Черных, что ли, пожалел? Зря. Не стоят они того. Попадись ты им в лапы, уж они-то тебя не пожалеют. Слышал, небось, что они вытворяют с заложниками? Крадут людей и в рабство их обращают. У нас лоточник был, Чечню прошел, так он такое рассказывал — волосы дыбом вставали. Ладно. Посмотрели — и хватит. Здесь теперь нормальной торговли до вечера не будет. Вернемся обратно в магазин, спросим Регинку, на какую точку ехать.
Развалившийся на водительском сиденье Зомби, поджидая их, с наслаждением потягивал пиво.
Лида и Денис заняли свои места, шофер выбросил пустую бутылку в окно и завел мотор.
Лоточница, порывшись в бардачке, вытащила кассету с изображением хищной сексуальной брюнетки. Взметнувшиеся вверх под порывом ветра волосы певицы были угольно-черными, длинными и блестящими, как вороново крыло.
Заменив запись в магнитофоне, Лида нажала на кнопку воспроизведения. Кабину заполнил хрипловатый и страстный голос Лады Воронец.
— Дай-ка посмотреть! — попросил Зыков, забирая у лоточницы футляр от кассеты.
— Что, нравится? — усмехнулась Лида.
— Красивая, — рассеянно кивнул головой журналист, впившийся взглядом в волосы певицы. Они были примерно такой же длины, как волос, обнаруженный на трупе Лолиты.
— У нее дом в Рузаевке, — сообщила лоточница с таким видом, словно в этом была ее личная заслуга. — На Голубиной улице. Пару раз даже к нам в магазин заходила. Может, как-нибудь познакомишься с ней, а то и автограф попросишь.
— Серьезно? Воронец живет в Рузаевке?
— А ты не знал? Странно. Я-то думала, что журналисты все знают о знаменитостях.
— Не обязательно. Это зависит от специализации. Меня, например, больше интересует политика, чем шоу-бизнес. Кроме того, я никогда не был поклонником Лады Воронец. Так, видел несколько клипов по телевидению — вот и все.
— А я вот от нее просто балдею, — восторженно сообщила Лида. — Хотя раньше она лучше была. До того, как начала петь всю эту муру о пытках, крови и смерти. Милая такая была девочка из провинции, волосики рыженькие, голосок тоненький, песни лирические, о первой любви. Романтичная была, нежная. А во что превратилась? Волосы перекрасила, хрипит, как неопохмелившийся алкаш, но что-то в ней есть, душу своими песнями наружу выворачивает, до кишок пробирает, прямо как хорошая самогонка.
— Значит, она красит волосы? — задумчиво пробормотал Зыков.
— Конечно, красит, — рассмеялась лоточница. — А кто их сейчас не красит? А еще говорят, сектантка она какая-то. Сначала лесбиянкой заделалась, а потом еще и в секту подалась. Наркотики нюхает. Обидно. Такой талант, слава, денег некуда девать, а чем занимается. Угробит она себя, как пить дать.
Грузовик съехал с кольцевой дороги, завернул под арку и оказался на территории Рузаевки.
— Затормози-ка здесь, — попросил шофера Денис. — Я на пару минут заскочу на собачью площадку, а потом сразу побегу в магазин.
— Да ты особо не торопись, — подмигнула ему Лида. — Глеб говорил, невеста у тебя там. Любовь — это дело святое.
— Ты все-таки хочешь, чтобы я принимала участие в съемке порнофильма? — возмущенно произнесла Катя. — Даже не надейся! К твоему сведению, я дрессирую собак, а не организую им оргии с певицами-лесбиянками.
— Ты не понимаешь. — Денис понизил голос, и, взяв девушку за локоть, отвел ее подальше от группы. — Мне необходимо получить волос Лады Воронец.
— Волос? Ты что, приворожить ее решил? Может, обойдешься автографом?
— Мне не до шуток, — покачал головой Денис. — Не исключено, что это Воронец убила генерала Красномырдикова.
— Воронец? С чего ты взял? Зачем ей это делать?
Зыков огляделся вокруг и, убедившись, что их никто не подслушивает, изложил ей свою версию.
— И ты подозреваешь Ладу только потому, что на кошке был обнаружен длинный черный волос, коричневый у корня? Но это же бред!
— Не бред, а интуиция, — возразил Денис. — Ходят слухи, что Лада — наркоманка и вдобавок состоит в какой-то секте. Убийство кошки — как раз в духе сектантов. Все совпадает. Генерал мог просто случайно подвернуться под руку во время выполнения ритуала.
— Я тоже слышала, что Воронец вступила в какую-то секту, — сказала Катя. — Вроде бы в ней состоят феминистки-лесбиянки, поклоняющиеся крысе, как символу сатаны. Если это действительно был ритуал сатанистов, то не удивительно, что его решили провести около магазина с номером 666. Только странно как-то все это. Одно дело — кошку прикончить, а совсем другое — зарубить топором генерала Красномырдикова.
— Конечно, для тебя это странно. Ты же нормальная. Не гоняешься по ночам за кошками с топором. Если бы только я смог достать волос Лады Воронец, можно было бы провести экспертизу и сравнить оба волоса. Тебе нужно только пойти к этому бизнесмену с собакой и встретиться с Ладой, а дрессировать пса вовсе не обязательно. Незаметно выдернешь у певицы один волосок, потом притворишься, что тебе стало плохо и сбежишь. Вот и все. Ну, что тебе стоит?
Серова ненадолго задумалась.
— Надо же, на ловца и зверь бежит, — заметила она, указывая на появившегося в воротах площадки Сергея Ясина. — Это хозяин Адама фон Штрассена. Наверняка пришел, чтобы еще раз попробовать уговорить меня принять участие в съемках. Ладно, так и быть, на этот раз я соглашусь.
— Ты просто замечательная, — обрадовался Зыков.
— Никогда в этом не сомневалась, — усмехнулась Катя.
Когда журналист вернулся в магазин, за прилавком, подменяя Бычкова, стоял Андреич, отпускающий бутылку водки местному пьянице. Пьяница деловито сопел, выгребая из кармана мелочь.
— А где Глеб? — взволнованно спросил Денис.
Ему не терпелось поделиться с продавцом своими соображениями по поводу Лады Воронец.
— В баре, — ответил Андреич. — Моджахед с ребятами заехали пивка попить. Иди, познакомишься с ним. Бандитов, как и ментов, надо знать в лицо.
В «Космосе-2» за сдвинутыми вместе столами сидели крепкие коротко постриженные мужчины. Их было человек десять. Зыков с любопытством разглядывал настоящих живых бандитов. Впрочем, ничего особо бандитского, если не считать татуировок, в их внешности не было. Парни как парни.
— А вот и наш журналист! — помахал ему рукой Глеб. — Присоединяйся к нам. Пивка выпьешь.
Рядом с Бычковым сидел крупный рыжеволосый парень с грубыми чертами лица. В презрительном асимметричном изгибе рта чувствовалась властная жестокость. Глаза смотрели холодно и настороженно.
— Это Моджахед, бывший коллега Колюни Чупруна, — представил бандита Бычков. — Ты о нем уже слышал.
— Здравствуйте. Очень приятно познакомиться, — вежливо сказал Денис.
Бандиты громко расхохотались. Зыков так и не понял, что именно их рассмешило.
— Ну, ты, брат, комик, — изрек Моджахед, поднимаясь из-за стола и хлопая Дениса по плечу. — Бык как раз рассказывал, как ты в магазин водку с ящерицей принес. Как она там называлась? «Я буду жить пять дней»? Дубыч решил, что в ней яд замедленного действия, а все равно выпил. Не пропадать же добру, в самом деле.
Дверь бара распахнулась от резкого толчка. Через порог решительно шагнула толстая и, судя по всему, очень сердитая дама. Ее собранные в пучок волосы были растрепаны, тяжелые роговые очки съехали на нос, тонкие бесцветные губы были крепко сжаты. В руках женщина сжимала пистолет, нацеленный точно в грудь Моджахеду.
— Стоять на месте! Руки на затылок. Ни кому не шевелиться! При малейшем движении стреляю на поражение, — скомандовала вооруженная мадам.
Моджахед, недоуменно пожав плечами, с нарочитой неторопливостью выполнил ее требование. Его примеру последовали Глеб, Денис и бандиты.
— Майор Червячук, — усмехнулся бывший опер, — с каких это пор вы совершаете вооруженные налеты на коммерческие заведения?
— Молчать! Здесь вопросы задаю я! — рявкнула женщина.
— Кто это? — шепотом спросил у Глеба Денис. — Бандитка или мент?
— Легавая, — пояснил Бычков. — Только со сдвигом по фазе. Говорят, у нее крыша поехала на почве сексуального воздержания.
— Я же сказала — молчать, — гаркнула Марина.
— Молчу, молчу, — усмехнулся продавец.
— Мне нужен Богдан Пасюк, — проинформировала собравшихся Червячук.
На лицах бандитов появились похабные ухмылочки. Новость о том, что старшая оперуполномоченная с Петровки по уши втрескалась в Богдана Пасюка и, как ненормальная, гоняется за ним по всей Москве, уже достигла ушей Психоза и мгновенно распространилась среди членов московских мафиозных группировок.
Эту историю, стремительно обрастающую новыми пикантными подробностями, братки с наслаждением поверяли друг другу по телефону, на все лады пересказывали на бандитских малинах, в барах и ресторанах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Возле поста ГИБДД стоял темно-синий «вольво» Паши Зюзина. Сам майор беседовал о чем-то с дежурящим у будки «гиббоном».
Узнав знакомый грузовичок апокалиптического магазинчика, Зюзин помахал ему рукой.
Навалившись на Дениса пышной тяжелой грудью, лоточница высунула в окно голову и руку.
— Привет родной милиции! — махая майору в ответ, радостно заорала она.
Вдыхая исходящий от Лидиных подмышек ядреный запах пота, приправленный пряным ароматом дорогих французских духов, Зыков блаженно вытянул ноги и расслабился, наслаждаясь ни с чем не сравнимым ощущением возвращения к жизни.
— Ну что, журналист, сдрейфил? — подмигнула ему лоточница, усаживаясь на место.
— И часто с ним такое бывает? — поинтересовался Денис.
— Да нет, не часто. Пару раз в неделю, не больше, — успокоила его Лида. Главное — не бери в голову. Это как с парашютом прыгать: в первый раз страшно, а потом вроде и в кайф. Ты с парашютом-то прыгал?
— Нет, — покачал головой Зыков. — Я в армии не служил.
— Совсем жизни не нюхал, бедняжка, — пожалела его лоточница. — Ну ничего. У тебя еще все впереди.
— Твою мать! — внимательно осмотревшись вокруг, выругалась лоточница Лида. — Вот ведь влипли!
— А что случилось? — не понял Денис.
Он покрутил головой, оглядывая бурлящие просторы Новоперелыгинского рынка, но ничего странного или подозрительного не заметил.
— Накрылась торговля, вот что! Надо линять отсюда, пока не поздно.
— А может, пронесет? — понадеялся Зомби.
— Не пронесет, — покачала головой лоточница. — Менты две машины пригнали и вид у них больно довольный. Деньги, падлы, чуют.
— А что, менты проверку на рынке будут устраивать? — заинтересовался Зыков. — У нас же вроде все в порядке с документами.
Водитель-эпилептик жалостно посмотрел на него.
— Откуда только ты такой взялся? Из инкубатора, что ли? — удивился он.
— С факультета журналистики, — ухмыльнулась Лида. — Ничего, скоро наберется опыта. Может, отъедем в сторонку от греха подальше и дадим парнишке посмотреть, как легавые деньги зарабатывают?
— А че, я против что ли? Пусть жизни поучится, а мы пока расслабимся, пивка попьем. Ты оставайся с ним, а я за угол машину отгоню.
— Так что все-таки происходит? — спросил Денис.
— Охота на черных готовится. Знаешь, как загонщики работают? Окружают зверя и гонят его стрелков. Только в данном случае загонщикам больше, чем стрелкам достается.
— Черные — это кавказцы? — уточнил Зыков. — А загонщики — менты?
— В основном кавказцы, кто ж еще. У них нет регистрации, то есть торгуют они на рынке незаконно, давая на лапу дирекции, мафии и местным легавым. Периодически ОМОН устраивает татаро-монгольское нашествие — шерстит рынки, собирая дань, и вот тогда черным приходится туго. Менты обычно заранее знают, когда приедет ОМОН, но не предупреждают об этом продавцов. Во время облавы легавые превращаются в стрелков, на которых гонят черных загонщики-омоновцы. А вот и ОМОН пожаловал. Ай да я! Прямо как в воду глядела. Смотри.
У выходов с рынка, перекрывая их, одновременно затормозили три крытых грузовика, из кузовов которых посыпались упакованные в маски и камуфлягу бойцы ОМОНа, безликие, как головастики и похожие друг на друга, как однояйцовые близнецы. Их было не меньше сотни. В мгновение ока окружив рынок и перекрыв все возможные пути к бегству, омоновцы двинулись по рядам.
Денис с любопытством наблюдал, как напоминающие вспугнутых ворон кавказцы, тревожно горланя, в панике несутся к машинам ментов.
— Что они делают? — спросил журналист.
— Умоляют легавых, чтобы те их арестовали. За арест черные платят по двадцать долларов.
— Умоляют, чтобы их арестовали? — изумился Зыков. — Да еще платят за это? Но почему?
— Да потому что эти менты — свои. Они не будут бить. Подержат для вида пару часов в отделении — и отпустят дальше торговать. С ОМОНом же не договоришься.
Надежно скрытые под своей устрашающей униформой бойцы ОМОНа не носили даже наручных часов. У черных не должно быть ни единого шанса опознать их. После того, как одного члена отряда кавказская мафия вычислила по часам и зверски убила после мучительных многочасовых пыток, омоновцы стали особенно осторожны. Обращаясь к кому-либо из своих, они никогда не использовали настоящие имена, называя друг друга «Степанами», вероятно в честь любимца советских детей дяди Степы-милиционера.
Впереди стремительно двигались более рослые и крупные бойцы. Они отбирали у не успевших добежать до ментов черных торговцев деньги, вырывая пачки купюр вместе с карманами. Деньги они швыряли на пол, чтобы не тратить драгоценные секунды, пряча их. Более мелкие и хлипкие омоновцы ловко подхватывали деньги с пола и складывали их в мешки.
После быстрого предварительного шмона черных, подгоняя дубинками, согнали к подогнанному к рынку автобусу с зашторенными окнами и выстроили в очередь. Бойцы ОМОНа вталкивали в переднюю дверь очередного кавказца, шторки колыхались от ударов, слышались приглушенные крики и мат, и наконец черный, на сей раз тщательнейшим образом обысканный и теперь уж точно обобранный до нитки, получив смачный пинок под зад, пулей вылетал в заднюю дверь.
— Кошмар какой-то, — пробормотал слегка побледневший Денис. — Это же настоящее зверство. Как же так можно?
Лоточница Лида снисходительно потрепала его по щеке.
— Ты, мальчик, зверства еще не видел, — усмехнулась она. — Это, дорогой мой, не зверство, это жизнь. В природе как устроено? Все друг друга едят, все за жратву, территорию и баб дерутся. Сильные бьют морду слабым, хилые не выдерживают и подыхают. Так Бог устроил, не мы. Эта кавказская шушера прекрасно знает, на что идет, но ведь лезет на наши рынки, да еще незаконно, без регистрации. Никто не заставляет черных это делать, но так они зарабатывают на жизнь. Кушать-то все хотят. Идеями о добре и справедливости сыт не будешь.
ОМОН по-своему деньги зашибает. Он ведь тоже кушать хочет. Хотят кушать все — менты, бандиты, политики, народ, но на всех не хватает, манна небесная сверху не сыплется, вот люди и рвут глотку ближнему своему, чтобы намазывать каждый день свой большой и вкусный бутерброд толстым слоем масла.
Это вы, умники университетские, напридумывали теорий о том, как все должно быть по честности и справедливости. Рыночная экономика, видите ли, вам потребовалась, гласность, свобода, демократия. Только теории хорошо было изобретать до тех пор, пока государство, которое вы крыли матом за отсутствие свободы, вас поило, кормило и обеспечивало бесплатными квартирами, образованием и медициной.
Пришла перестройка — и вот вам, пожалуйста, вожделенная свобода, но лафа-то кончилась. Больше за пустой треп и просиживание штанов на стуле деньги не платят. И где теперь твоя интеллигенция с ее теориями, годящимися только на то, чтобы подтереть ими зад? Спекулирует на рынках, бензин ворует на бензоколонках, а то и бежит за границу, чтобы в Израиле улицы подметать или, пуская сопли от разочарования, трахаться на улицах в Америке с незнакомыми бандюганами-неграми, как Эдичка Лимонов.
Ты-то сам чем занимаешься? С лотка торгуешь. А почему? Потому что кушать хочешь. Только тебе повезло, что ходишь под Психозом и под ментами, иначе сейчас, может быть, тебя бы обрабатывали эти парни в автобусе. А так — смотри что получается: ты, интеллигент яйцеголовый, не имеющий понятия о жизни, торгуешь, хорошие бабки получаешь, и никто тебя пальцем тронуть не смеет, а заодно, зарабатывая сам, ты помогаешь намазать маслом бутерброд ментам и Психозу. Все довольны, все счастливы. Чем тебе не утопический социализм?
— Да уж, действительно утопический, — вздохнул журналист. — От слова утопиться.
— Что-то ты, парень, совсем скис, — сочувственно посмотрела на него Лида. — Черных, что ли, пожалел? Зря. Не стоят они того. Попадись ты им в лапы, уж они-то тебя не пожалеют. Слышал, небось, что они вытворяют с заложниками? Крадут людей и в рабство их обращают. У нас лоточник был, Чечню прошел, так он такое рассказывал — волосы дыбом вставали. Ладно. Посмотрели — и хватит. Здесь теперь нормальной торговли до вечера не будет. Вернемся обратно в магазин, спросим Регинку, на какую точку ехать.
Развалившийся на водительском сиденье Зомби, поджидая их, с наслаждением потягивал пиво.
Лида и Денис заняли свои места, шофер выбросил пустую бутылку в окно и завел мотор.
Лоточница, порывшись в бардачке, вытащила кассету с изображением хищной сексуальной брюнетки. Взметнувшиеся вверх под порывом ветра волосы певицы были угольно-черными, длинными и блестящими, как вороново крыло.
Заменив запись в магнитофоне, Лида нажала на кнопку воспроизведения. Кабину заполнил хрипловатый и страстный голос Лады Воронец.
— Дай-ка посмотреть! — попросил Зыков, забирая у лоточницы футляр от кассеты.
— Что, нравится? — усмехнулась Лида.
— Красивая, — рассеянно кивнул головой журналист, впившийся взглядом в волосы певицы. Они были примерно такой же длины, как волос, обнаруженный на трупе Лолиты.
— У нее дом в Рузаевке, — сообщила лоточница с таким видом, словно в этом была ее личная заслуга. — На Голубиной улице. Пару раз даже к нам в магазин заходила. Может, как-нибудь познакомишься с ней, а то и автограф попросишь.
— Серьезно? Воронец живет в Рузаевке?
— А ты не знал? Странно. Я-то думала, что журналисты все знают о знаменитостях.
— Не обязательно. Это зависит от специализации. Меня, например, больше интересует политика, чем шоу-бизнес. Кроме того, я никогда не был поклонником Лады Воронец. Так, видел несколько клипов по телевидению — вот и все.
— А я вот от нее просто балдею, — восторженно сообщила Лида. — Хотя раньше она лучше была. До того, как начала петь всю эту муру о пытках, крови и смерти. Милая такая была девочка из провинции, волосики рыженькие, голосок тоненький, песни лирические, о первой любви. Романтичная была, нежная. А во что превратилась? Волосы перекрасила, хрипит, как неопохмелившийся алкаш, но что-то в ней есть, душу своими песнями наружу выворачивает, до кишок пробирает, прямо как хорошая самогонка.
— Значит, она красит волосы? — задумчиво пробормотал Зыков.
— Конечно, красит, — рассмеялась лоточница. — А кто их сейчас не красит? А еще говорят, сектантка она какая-то. Сначала лесбиянкой заделалась, а потом еще и в секту подалась. Наркотики нюхает. Обидно. Такой талант, слава, денег некуда девать, а чем занимается. Угробит она себя, как пить дать.
Грузовик съехал с кольцевой дороги, завернул под арку и оказался на территории Рузаевки.
— Затормози-ка здесь, — попросил шофера Денис. — Я на пару минут заскочу на собачью площадку, а потом сразу побегу в магазин.
— Да ты особо не торопись, — подмигнула ему Лида. — Глеб говорил, невеста у тебя там. Любовь — это дело святое.
— Ты все-таки хочешь, чтобы я принимала участие в съемке порнофильма? — возмущенно произнесла Катя. — Даже не надейся! К твоему сведению, я дрессирую собак, а не организую им оргии с певицами-лесбиянками.
— Ты не понимаешь. — Денис понизил голос, и, взяв девушку за локоть, отвел ее подальше от группы. — Мне необходимо получить волос Лады Воронец.
— Волос? Ты что, приворожить ее решил? Может, обойдешься автографом?
— Мне не до шуток, — покачал головой Денис. — Не исключено, что это Воронец убила генерала Красномырдикова.
— Воронец? С чего ты взял? Зачем ей это делать?
Зыков огляделся вокруг и, убедившись, что их никто не подслушивает, изложил ей свою версию.
— И ты подозреваешь Ладу только потому, что на кошке был обнаружен длинный черный волос, коричневый у корня? Но это же бред!
— Не бред, а интуиция, — возразил Денис. — Ходят слухи, что Лада — наркоманка и вдобавок состоит в какой-то секте. Убийство кошки — как раз в духе сектантов. Все совпадает. Генерал мог просто случайно подвернуться под руку во время выполнения ритуала.
— Я тоже слышала, что Воронец вступила в какую-то секту, — сказала Катя. — Вроде бы в ней состоят феминистки-лесбиянки, поклоняющиеся крысе, как символу сатаны. Если это действительно был ритуал сатанистов, то не удивительно, что его решили провести около магазина с номером 666. Только странно как-то все это. Одно дело — кошку прикончить, а совсем другое — зарубить топором генерала Красномырдикова.
— Конечно, для тебя это странно. Ты же нормальная. Не гоняешься по ночам за кошками с топором. Если бы только я смог достать волос Лады Воронец, можно было бы провести экспертизу и сравнить оба волоса. Тебе нужно только пойти к этому бизнесмену с собакой и встретиться с Ладой, а дрессировать пса вовсе не обязательно. Незаметно выдернешь у певицы один волосок, потом притворишься, что тебе стало плохо и сбежишь. Вот и все. Ну, что тебе стоит?
Серова ненадолго задумалась.
— Надо же, на ловца и зверь бежит, — заметила она, указывая на появившегося в воротах площадки Сергея Ясина. — Это хозяин Адама фон Штрассена. Наверняка пришел, чтобы еще раз попробовать уговорить меня принять участие в съемках. Ладно, так и быть, на этот раз я соглашусь.
— Ты просто замечательная, — обрадовался Зыков.
— Никогда в этом не сомневалась, — усмехнулась Катя.
Когда журналист вернулся в магазин, за прилавком, подменяя Бычкова, стоял Андреич, отпускающий бутылку водки местному пьянице. Пьяница деловито сопел, выгребая из кармана мелочь.
— А где Глеб? — взволнованно спросил Денис.
Ему не терпелось поделиться с продавцом своими соображениями по поводу Лады Воронец.
— В баре, — ответил Андреич. — Моджахед с ребятами заехали пивка попить. Иди, познакомишься с ним. Бандитов, как и ментов, надо знать в лицо.
В «Космосе-2» за сдвинутыми вместе столами сидели крепкие коротко постриженные мужчины. Их было человек десять. Зыков с любопытством разглядывал настоящих живых бандитов. Впрочем, ничего особо бандитского, если не считать татуировок, в их внешности не было. Парни как парни.
— А вот и наш журналист! — помахал ему рукой Глеб. — Присоединяйся к нам. Пивка выпьешь.
Рядом с Бычковым сидел крупный рыжеволосый парень с грубыми чертами лица. В презрительном асимметричном изгибе рта чувствовалась властная жестокость. Глаза смотрели холодно и настороженно.
— Это Моджахед, бывший коллега Колюни Чупруна, — представил бандита Бычков. — Ты о нем уже слышал.
— Здравствуйте. Очень приятно познакомиться, — вежливо сказал Денис.
Бандиты громко расхохотались. Зыков так и не понял, что именно их рассмешило.
— Ну, ты, брат, комик, — изрек Моджахед, поднимаясь из-за стола и хлопая Дениса по плечу. — Бык как раз рассказывал, как ты в магазин водку с ящерицей принес. Как она там называлась? «Я буду жить пять дней»? Дубыч решил, что в ней яд замедленного действия, а все равно выпил. Не пропадать же добру, в самом деле.
Дверь бара распахнулась от резкого толчка. Через порог решительно шагнула толстая и, судя по всему, очень сердитая дама. Ее собранные в пучок волосы были растрепаны, тяжелые роговые очки съехали на нос, тонкие бесцветные губы были крепко сжаты. В руках женщина сжимала пистолет, нацеленный точно в грудь Моджахеду.
— Стоять на месте! Руки на затылок. Ни кому не шевелиться! При малейшем движении стреляю на поражение, — скомандовала вооруженная мадам.
Моджахед, недоуменно пожав плечами, с нарочитой неторопливостью выполнил ее требование. Его примеру последовали Глеб, Денис и бандиты.
— Майор Червячук, — усмехнулся бывший опер, — с каких это пор вы совершаете вооруженные налеты на коммерческие заведения?
— Молчать! Здесь вопросы задаю я! — рявкнула женщина.
— Кто это? — шепотом спросил у Глеба Денис. — Бандитка или мент?
— Легавая, — пояснил Бычков. — Только со сдвигом по фазе. Говорят, у нее крыша поехала на почве сексуального воздержания.
— Я же сказала — молчать, — гаркнула Марина.
— Молчу, молчу, — усмехнулся продавец.
— Мне нужен Богдан Пасюк, — проинформировала собравшихся Червячук.
На лицах бандитов появились похабные ухмылочки. Новость о том, что старшая оперуполномоченная с Петровки по уши втрескалась в Богдана Пасюка и, как ненормальная, гоняется за ним по всей Москве, уже достигла ушей Психоза и мгновенно распространилась среди членов московских мафиозных группировок.
Эту историю, стремительно обрастающую новыми пикантными подробностями, братки с наслаждением поверяли друг другу по телефону, на все лады пересказывали на бандитских малинах, в барах и ресторанах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34