Зачем, спрашивается?
— Понятия не имею, — пожал плечами Денис. — Может, это был какой-то псих, маньяк. Прикончил кошку, а тут вдруг появился генерал. Поздно, на улицах никого нет. Вот он и генерала порешил. Непонятно только, почему генерал подпустил маньяка к себе, да еще повернулся к нему спиной. Правда, можно предположить, что в темноте убийца незаметно подкрался к генералу и метнул в него топор с большого расстояния. К сожалению, у меня слишком мало информации, чтобы строить предположения. Я даже не знаю точного времени убийства.
— В любом случае, насчет кошки — это любопытно. А еще какие-нибудь соображения у тебя есть?
— В поселке полно особняков с камерами слежения. Наверняка, они записывали все, что происходит на улице. На кадрах проставлено время. Можно увидеть, кто поздно ночью ходил по поселку.
— Дельная мысль, — кивнул Психоз. — Кстати, куда делась эта дохлая кошка?
— Сторож ее в помойку выбросил.
— В какую помойку?
— Не знаю, — ответил Денис. — Наверное, в ту, что ближе всего к магазину.
— Жаль. Почти два дня прошло. Наверное, мусор уже вывезли.
— Не вывезли, — покачал головой Глеб. — Забыл, в какой стране живешь? Здесь мусор раз в неделю вывозят, и то если повезет.
— Тебе что, эта кошка нужна? — поморщилась Лариса. — Она уж небось разложилась вся при такой жаре.
— Эта кошка может оказаться важной уликой, — сказал Психоз. — Ну-ка, пошлите кого-либо пошарить в помойке. Может, найдем ее.
Зная, что полагаться на работников магазина в таком тонком деле, как охота за разложившимся кошачьим трупом, нельзя, Психоз решил лично проконтролировать процесс поисков. Прислонившись к стене магазина, он, в компании Дениса и Глеба, внимательно наблюдал, как уборщица Шайба и грузчик Биомицин, прозванный так за нездоровое пристрастие к хохляцкому вину «Бiле мiцне», ворча и вяло переругиваясь, роются в мусоре.
С возгласом отвращения, Шайба отшатнулась и зажала нос. Биомицин вытащил из контейнера небольшой сверток, и, держа его на вытянутых руках, понес Психозу.

— Положи на землю и разверни, — поморщился синяевский авторитет.
Золотистые глаза Лолиты потускнели, шерсть слиплась от крови.
— Действительно, похоже на топор, — задумчиво произнес Психоз. — Убийца нанес два удара. Один — в основание шеи, другой — в голову. Не знаю, какой из ударов был первым, но оба были смертельными. Спрашивается: почему два удара, если одного было более чем достаточно?
— Что взять с психа? — пожал плечами Глеб. — Захотелось ему ударить дважды — он и ударил. Мог ударить и двадцать раз.
Денис наклонился и аккуратно, двумя пальцами что-то снял с шеи Лолиты.
— Что ты делаешь? — нахмурил брови Психоз.
— Смотрите! Это волос. Женский волос.
Волос был длинный и черный как смоль.
— Похоже, убийца — женщина, — заметил Бычков. — Может, Лолита у нее ужин стащила?
— Длинные волосы бывают и у мужчин, — покачал головой синяевский авторитет. — Сейчас вообще не разберешь, где мужик, а где баба. Недавно в Тайланде победительница национального конкурса красоты оказалась мужиком. Тот еще скандал был.
Зыков протягивал волос между пальцами, внимательно рассматривая его.
— Это женский волос, — сказал он. — Видите, вот здесь, у самого корня он не черный, а каштановый. Эта женщина красит волосы в черный цвет. Мужчина не стал бы этим заниматься.
— А ведь верно. — Психоз забрал волос у Дениса и внимательно осмотрел его корень. — Молодец, парень. В наблюдательности тебе не откажешь. Я вот думаю — что с трупом делать.
— Может, закопать? — предложил Биомицин. — Уж больно, падла, воняет.
— Есть у меня свой патологоанатом, — размышлял вслух авторитет. — Он мог бы провести вскрытие, но без трупа Красномырдикова не удастся определить, были ли оба убийства совершены одним и тем же оружием. Может, отдадим кошку ментам?
— Ментам? — усомнился Бычков. — Стоит ли связываться с ментами?
— Стоит, если это удобно. По своим каналам я смогу получить результаты экспертизы.
— Что же нам, звонить в милицию?
— Зачем звонить? Много чести, — поморщился Психоз. — Заморозьте зверюгу. Не сомневайтесь, менты сами к вам прибегут, может даже сегодня. Из-за генерала на них начальство так насядет, что они копытами землю будут рыть, лишь бы убийцу найти.
— Сделаем, — кивнул Глеб. — Эй, Биомицин, — обратился он к грузчику. — Найди какую-нибудь коробку, засунь в нее трупешник и запихни поглубже в морозилку, только смотри, чтоб Зоя не увидела, а то она с нас обоих шкуру спустит.
— А волос тоже милиции отдать? — спросил Денис.
— Отдай, — кивнул Психоз. — Только сначала на всякий случай померяй длину, мало ли что, может и пригодится.
Некоторое время синяевский авторитет молчал, внимательно разглядывая Зыкова.
— А ты, журналист, писать-то умеешь? — неожиданно поинтересовался Психоз.
— Писать? — удивился Зыков. — В каком смысле?
— В смысле — хорошо писать.
— Я этому в университете учился, — пожал плечами Денис.
— Мог бы ты, например, написать «Крестного отца»?
— Как Марио Пьюзо?
— Как Марио Пьюзо, — кивнул авторитет.
— Даже не знаю. Я пока книг не писал, только статьи. Тут главное — информация. Если бы мне было известно о жизни итальянской мафии столько же, сколько автору «Крестного отца», может и я бы что-либо подобное сочинил.
— Ты читал «Синяевскую братву» Вениамина Сукина?
Денис кивнул.
— А «Щупальца синяевского спрута» этого кретина, Арнольда Блатоватого?
— Читал.
— Ну и как?
— Это явно не «Крестный отец».
— Вот и я о том же. Надо писать так, чтоб до печенок пробирало, чтобы душа сворачивалась и разворачивалась, а от их суконно-канцелярского языка скулы сводит.
— Так что ж вы хотите! Арнольд Блатоватый — бывший мент, а Вениамин Сукин — вообще воспитатель детского сада, канающий под секретного агента.
— Ладно, журналист, — подытожил синяевский авторитет. — Ты пока иди, поработай. Мне с Быком потолковать нужно.
— С ума сойти! — воскликнула Червячук. — Поверить не могу!
— Во что это ты не можешь поверить? — мрачно поинтересовался Николай Чупрун.
Они работали в просторном кабинете Красномырдикова, расположенном на втором этаже украшенного башенками, витражами и мозаиками генеральского особняка, напоминающего то ли замок Золушки, то ли католический собор. Из широкого светлого окна открывался вид на рузаевское озеро и лес. Вдоль забора на аккуратно постриженном газоне росли усыпанные крупными красными цветами розовые кусты. Два дня назад Роман Анатольевич любовался из окна всей этой красотой. Теперь его распотрошенное патологоанатомом тело покоится в холодильнике морга. Через два дня адское пламя печей крематория превратит останки генерала в прах. Через два месяца люди забудут о том, что он существовал.
Колюня рылся в бумагах, а Нержавеющая Маня бодро щелкала по клавиатуре генеральского компьютера.
— Незадолго до смерти, а именно в ноль часов восемь минут Роман Анатольевич соединился с сервером «страшна яместь . ру», — сообщила Червячук.
— Страшна яместь . ру? — повторил Колюня. — Это еще что такое?
— Если верить тому, что здесь написано, этот сервер позволяет расправляться с врагами при помощи виртуальной компьютеризированной магии.
— Полный маразм, — фыркнул опер.
— Маразм, — согласилась Червячук, щелкая мышью и открывая следующую электронную страницу.
— Никогда бы не подумал, что Роман Красномырдиков мог поверить в такую чушь, как компьютерная магия.
— Может, он в нее и не верил, а вот ты сейчас поверишь.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Чупрун.
— На этот сервер можно поместить имя своего врага, — пояснила Марина. — Тогда все посетители сервера будут желать ему всякие пакости, придумывать способы смерти и так далее. Знаешь, что пожелал генералу некий девятилетний Вова Мусин из села Большие Мячики?
— Понятия не имею, — пожал плечами Колюня.
— Он предложил зарубить генерала летящим томагавком, — пояснила Червячук.
— Томагавком? — недоверчиво вскинул брови опер.
— Вот именно.
— Но ведь томагавк — это же топор, а генерала убили топором! — повернулся к Марине Чупрун. — Если предположить, что топор в генерала метнули с расстояния в несколько метров, становится понятно, почему Роман Анатольевич повернулся к убийце спиной. Он мог вообще не увидеть убийцу. Стоял себе у памятника, думал о своем, а киллер незаметно подкрался и бросил топор. Тут явно поработал профессионал. Топор — это тебе не нож. Чтобы метать его с такой точностью, надо не один год тренироваться. Эй, что с тобой?
Лицо Червячук покрывала смертельная бледность, посиневшие губы были сжаты с такой силой, что превратились в узкую ассиметрично изогнутую линию.
«Приступ», — мелькнуло в голове у опера.
Подскочив к Марине Александровне, он схватил ее за плечи и потряс.
— Эй! Ты слышишь меня? Что с тобой? Тебе плохо? Может, скорую вызвать?
Лицо Червячук исказилось гримасой, в которой яростная, животная ненависть соседствовала с невыразимым отвращением. Большой некрасивый рот распахнулся, выбрасывая наружу дикий, нечеловеческий крик.
— Не трогай меня! Нет! Уйди! Ненавижу! Ненавижу! — Марина забилась в руках Чупруна, отталкивая его и яростно лягая ногами.
Опер отпустил ее плечи и на всякий случай отскочил в сторону.
Червячук судорожно всхлипнула и вдруг замерла, затихла, непонимающим взглядом уставившись на злого Колюню.
— Ты что, совсем спятила? — взорвался опер. — Вчера ни с того ни с сего убежала с работы, бросив в своем кабинете прикованного к стулу подозреваемого, теперь на меня орешь. Да что на тебя накатило, дура ненормальная? К тебе что, и прикоснуться нельзя? Я думал, тебе плохо, помочь хотел, а ты вопишь, будто я тебя изнасиловал.
— Прости, — прошептала Марина. — Мне показалось…
— Что тебе показалось?
— Да так, ничего. Просто что-то нашло. Не знаю. Я не понимаю, что со мной.
— Зато я понимаю, — проворчал Чупрун. — Это называется синдром старой девы. Слышала о таком? Трахаться тебе надо, мужика завести, как любой нормальной бабе, может тогда бросаться на людей перестанешь.
— Я сейчас вернусь.
Марина поднялась и, пошатываясь, двинулась в ванную.
— Психопатка, — проворчал ей вслед Колюня, усаживаясь за компьютер.
«Старый похотливый кобель, занимающийся растлением малолеток» , — с нарастающим интересом прочитал он данную Красномырдикову характеристику. «Врун, мерзавец, подлец и вор. Этот засранец распродал налево половину вооружений Российской армии, не говоря уже об обмундировании и стратегических материалах с военных заводов. Проститутка в генеральских погонах, он беззастенчиво торговал честью и достоинством офицера…»
— Любопытно. Очень любопытно, — пробормотал Чупрун.

Я налогов не платил,
Ну не платил — и не платил,
А за бездетность за мою
Мне Бог простил и суд простил.
А кругом на заготовке
Древесины деловой
Мужики, да мужики —
Подбор как в бане половой… —
лился из колонок музыкального центра приятный баритон.
Психоз сделал знак официантке Леночке, и она, кокетливо повиливая бедрами, подскочила к столу с двумя новыми кружками пива.
— Налоги, — усмехнулся синяевский авторитет. — Вот ведь придумали, мать их так. При нашей системе налогообложения добровольно платить налоги способен только псих или самоубийца.
— Придурки, что с них взять, — адресуясь к российским политикам, — кивнул головой Глеб Бычков. — Мы и то с бизнесменов берем меньше, чем они не платят государству, да еще и крышу обеспечиваем, шкурой своей рискуем, их защищая. И после этого падлы-воспитатели детского сада типа Вениамина Сукина строчат книги о том, что в мафии одни звери. Ничего в нас человеческого, видите ли нет.
— Деньги, паразит, зарабатывает, — вздохнул Психоз. — Надо бы узнать его адресок. И вообще, каждая страна имеет такую мафию, которую заслуживает. Кто мы такие? Граждане России. Что, менты лучше нас? Фигушки! Мы по крайней мере не получаем зарплату за то, что нарушаем закон. Бизнесмены ведь тоже в милицию не идут на нас жаловаться — а почему? Потому что деньги от налогообложения утаивают. Нам-то они платят черным налом. Было бы государство поумнее, сделало бы нормальные налоги, как в Америке, например, платило бы ментам по совести, — оно бы денежки гребло, а не мафия. Все от жадности идет. Хотят побольше хапнуть — а народ, естественно, сопротивляется. Тут и появляемся мы.
— Верно говоришь, — согласился Глеб.

А я дитя родить не мог, родить не мог.
А мне говорят — плати налог, плати налог.
А я говорю — а баба где?
Да, хоть, говорят, судья в суде,
А я говорю — ее б не смог.
Вот, вот, говорят, — и плати налог…
— А ты бы судью смог? — поинтересовался Психоз.
— Мне из судей пока одни мужики попадались, — хмыкнул Глеб. — Судьи ведь тоже разные бывают. Если б симпатичная подвернулась — отчего б не смочь.
— А этот паренек, Денис, — смышленый, мне понравился, — неожиданно переменил тему синяевский авторитет.
— Да, приятный парень, неиспорченный. Идеализм из дурака, мать его, так и прет. Прямо экземпляр из Красной книги. Такого даже бить жалко.
— За что бить-то?
— В том то и дело, что не за что. Этот блаженный, похоже, даже воровать не будет.
— А ведь когда-то и я таким был, — вздохнул Психоз. — Приятно быть идеалистом, когда есть где жить, что жрать, и никакая падла на тебя не наезжает. Ну что, давай еще по кружечке?
— Давай, — кивнул Бычков.

Пидорок по кличке Машка —
Он с нарядчиком живет.
Жизнь, конечно, половая, —
Так и он детей не ждет.
А на воле я — чуть-чуть —
Да и к начальнику опять.
Хоть бы дали бы менты
Да хоть бы с кем-то переспать…
— Знаешь что, — задумчиво произнес Психоз. — Ты с ментами особо не контачь — не к лицу тебе это. Подпусти к ним Дениса. Вдруг что-то да получится у парня с этим чертовым убийством Красномырдикова. Может, станет тогда журналистом при хозяине. — Понял. Будет сделано, — поднося к губам третью кружку темного английского пива, кивнул головой Глеб.
В генеральской ванной, склонившись над вырезанной из цельного куска оникса раковиной, Червячук яростно плескала себе в лицо холодную воду.
— Я схожу с ума, — бормотала она. — Больше так продолжаться не может. Я действительно схожу с ума.
Видение пришло к ней неожиданно, после того, как она произнесла фразу «он предложил зарубить генерала летящим томагавком».
Она словно провалилась в дыру во времени и пространстве, вернувшись в ущелье, по дну которого, извиваясь среди облепиховых деревьев, бежала чуть не убившая ее молочно-белая речка.
— Потрясающе! Как ты это делаешь? — воскликнула Марина.
Он подошел к сосне и, покачав, выдернул глубоко вонзившийся в древесину топорик.
— Очень просто. Смотри.
Он отсчитал от дерева десять шагов, резко развернулся и мощным взмахом руки послал топор в цель. Несколько раз провернувшись в воздухе, топорик вонзился на пару сантиметров выше предыдущей отметки.
— Индейцы так метали томагавки.
— Научишь меня?
— Почему бы и нет? Тут вся хитрость в том, чтобы рассчитать количество оборотов. Топор должен удариться о дерево именно лезвием, а не обухом или топорищем.
— А как это рассчитать?
— Не знаю. Я это чувствую.
Марина тренировалась несколько дней, но топор вонзился в дерево всего пару раз, да и то по чистой случайности…
Червячук плеснула себе в лицо еще пригоршню воды, подняла голову и посмотрела в зеркало.
Это действительно было похоже на сумасшествие. Она настолько глубоко погрузилась в воспоминания, что когда Колюня схватил ее за плечи, на миг ей показалось, что это он держит ее, что это он , сбежав из камеры предварительного заключения, непостижимым образом отыскал ее и настиг в кабинете убитого генерала.
— Это ведь ты убил генерала, — почти беззвучно, одними губами произнесла Марина Александровна. — Я знаю, что это ты…

— Лючия, девочка моя, — бормотал Андреич. — Кушай, моя маленькая, кушай, сладенькая.
Бодрый округлый крысеныш, привстав в стеклянной банке на задние лапы, тянулся к кусочку ветчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34