В ней все ликовало и пело. Она была переполнена радостным ощущением какого-то неясного томительного ожидания. Ведь рядом с ней сидел Валерий, и весь он был воплощением предупредительности и заботливости. Казалось, не было желания Наташи, которое он не бросился бы сейчас же исполнять…А теперь… Наташа с грустью посмотрела вокруг себя. Прямо над головой сияло яркое летнее солнце. Слева возвышалась сплошная стена зелени. Справа искрилась огнями широкая гладь реки. Но на сердце у девушки было так тоскливо! А в нескольких шагах от. нее сидел тот, который когда-то занимал все ее думы, а оказался… И сидел он теперь сгорбившись, пряча глаза.«И это человек!..» — подумала она с отвращением и отвернулась в сторону. У нее снова закружилась голова. Яркие пятна минералов вдруг сдвинулись с места и заплясали в стремительном хороводе. Высокая стена деревьев дрогнула, качнулась и медленно поплыла в сторону. А почти у самых ног девушки появилась пачка длинных ребристых стержней, торчащих откуда-то из-под земли и направленных остриями прямо в ее сердце. Наташа вздрогнула и закрыла глаза.Через минуту головокружение прошло. Она разомкнула веки и снова огляделась. Все стало на место. Но длинные металлические стержни по-прежнему тор-чали возле самых ее ног, зловеще поблескивая ребристыми гранями. Наташа присмотрелась к ним внима-тельнее. Прямые, чуть заостренные полосы металла отливающие глубокой темной синью, напоминали грозные стальные штыки, выкованные руками неведомых воинов.Девушка вспомнила, как однажды ей показывали в музее старинные клинки из дамасской стали. Они точно так же блестели под стеклом витрины, отливая холодной металлической синью. И точно так же при виде их Наташа испытывала невольное чувство робости.«Неужели это тоже какое-то оружие?..» — она инстинктивно подобрала ноги и окликнула геолога: — Андрей Иванович, смотрите, здесь какие-то штыки!Он живо обернулся: — Штыки?!— Да, что-то вроде штыков. — Наташа показала на ребристые стержни.Андрей Иванович подошел ближе.— Ах, это! — он широко улыбнулся. — Что ты, Наташенька, какие это штыки! — Он легонько поддел их «оском сапога, и „стальные“ стержни разлетелись на куски.— Вот тебе и штыки! Они не тверже человеческого ногтя и так же хрупки, как стекло. Это кристаллы минерала антимонита из того же царства природных сульфидов. Только вместо мышьяка в него входит сурьма. Он так и называется — сурьмяный блеск, а иначе антимонит. «Антимониум» по-латыии «сурьма».— Но ведь они будто стальные.— Разве по цвету. А в остальном… — Он поднял осколок минерала и подал его Наташе. — Ты посмотри на него внимательнее. Он же пальцы марает. И потом…Андрей Иванович выбрал обломок покрупнее и осторожно стукнул по нему молотком. Кристалл антимонита легко раскололся вдоль ребер на тонкие ровные пластинки. Одну из них геолог подал Наташе.— Ой! Да это настоящее зеркало! — воскликнула девушка, любуясь гладкой, ослепительно сверкающей поверхностью скола.— Вот именно! А ты говоришь: сталь. Разве сталь так колется! А в зеркало это действительно можно смотреться,
Наташа поднесла к глазам блестящую пластинку и в глубине ее отчетливо увидела большие, глубоко ввалившиеся глаза и чуть припухший, облезший на солнце нос. Тут только она вспомнила, что уже много дней не видела своего лица и даже забыла, что в кармане ее куртки лежит маленькое зеркальце, на обратной стороне которого выведено: «В день рождения. Н. С. от В. Л.».Наташа снова посмотрела на Валерия. Он все так же неподвижно сидел в нескольких шагах от нее, уронив голову на руки и пряча глаза. Девушка машиналь— но сжала в кулаке хрупкое антимонитовое зеркальце, и оно с хрустом разломилось на мелкие обломки, Тогда она медленно растерла эти обломки в порошок и сдула его с ладони. На руках ее виднелись теперь лишь серые грязные пятна. И это было все, что осталось от грозного блестящего кристалла, казавшегося ей штыком дамасской стали.А когда час спустя они снова двинулись в путь, Наташа незаметно вынула из кармана подаренное зеркало и бросила его в воды Ваи.Прошло еще два дня. А на третье утро Наташа уже не смогла подняться. Вернее, подняться-то она поднялась. С трудом встала на ноги. Сделала было один шаг и вдруг повалилась на руки подоспевшего Андрея Ивановича. Земля закачалась у нее под ногами. К горлу подступила давящая тошнота.Геолог осторожно положил ее на мягкую хвою и молча опустился рядом. Было ясно, что больше она не сможет пройти ни шагу.Через минуту Наташа открыла глаза: — Андрей Иванович. Идите… Вы с Валерием еще можете идти… И дойдете до лагеря. А я… больше не встану.Она снова закрыла глаза, и в уголках их заблестели слезы.Геолог взял руки девушки в свои большие огрубевшие ладони: — Наташенька! Да если бы мне даже пришлось нести тебя на руках до самого твоего дома, и тогда я не оставил бы тебя одну. А сейчас… Сейчас нам и идти никуда не надо, — добавил он почти весело, — Я уже давно решил сделать дневку. Отдохнем немного. Полежим. Наберемся сил. А завтра пойдем дальше.Он ласково погладил ее по голове и улыбнулся.— Ты полежи, Наташенька, а я пойду поищу чего-нибудь поесть.— Андрей Иванович, славный… — Она прижалась щекой к его руке и затихла.Геолог медленно поднялся. С минуту он смотрел на бледное, осунувшееся лицо девушки, затем медленно стал спускаться с пригорка к реке.Тревожное раздумье согнало с его лица напускную веселость. Мрачные мысли теснились у него в голове. Вчера вечером они съели последние крохи сухарей, А сегодня утром от них ушел Валерий. Ушел рано, никому ничего не сказав, когда они с Наташей еще спали. Ушел тайком и унес с собой ружье с последним зарядом.Андрей Иванович тяжело вздохнул. Сколько надежд возлагал он на этот заряд!. . А теперь… Что теперь делать? Как раздобыть хоть немного еды?Он подошел пойти к самой воде. С берега было видно, как совсем неподалеку, возле замшелых камней, разбросанных по дну, сновали маленькие рыбешки. Их было полным-полно. Но как поймать хотя бы одну?Вдруг сердце Андрея Ивановича радостно забилось? он увидел, что из-под большого серого камня выбрался здоровенный речной рак. Неуклюже переставляя клешни, рак медленно проковылял по дну, пошевелил длинными усами и снова забрался под камень. Андрей Иванович не стал раздумывать. Сбросив сапоги, он быстро снял пиджак, засучил брюки и сошел в воду.На миг ему вспомнилось далекое детство, когда он вместе со своими ровесниками вот так же, засучив штаны, лазил по небольшой речушке Ирге в поисках этих глазастых усачей. Бывало, что они больно защемляли им пальцы острыми клешнями. Но это не останавливало мальчишек. Раков они налавливали помногу и потом варили их в небольшом ведерке на костре, с восторгом наблюдая, как краснели черные рачьи спины, Андрей Иванович осторожно приподнял камень и, быстро сунув под него руку, извлек оттуда большого усача.— Вот удача! — воскликнул он, бросая его в котелок.Вскоре был пойман второй рак, затем третий. Но когда геолог наклонился за четвертым, голова его вдруг закружилась, а перед глазами поплыли какие-то зеленые пятна. Он выбрался на берег и несколько минут лежал на траве.— Недаром говорят: «зеленые круги перед гла-зами», — проговорил он вполголоса, проводя рукой по лицу. А когда снова сошел в воду, то с удивлением увидел, что зеленые пятна не исчезли.Андрей Иванович нагнулся ниже.«Так вот оно что! Зеленым налетом покрыто здесь дно реки». Он с интересом вглядывался в большие, будто раскрашенные камни, разбросанные по прибрежной отмели.— Что-то вроде малахита или… — геолог поднял глаза на берег. Он был здесь заметно приподнятым. — Опять жила?.. Но это после!Он снова занялся раками. Вскоре в котелке трепыхалось уже около десятка усачей.— Ну, хватит. — Андрей Иванович поднялся на берег и подошел к Наташе.Она привстала на своей постели.— Наташенька! Смотри-ка, что я принес! Сейчас мы приготовим такой обед, какой тебе и не снился.Наташа слабо улыбнулась. Во сне она действительно что-то ела. Ей приснилось, будто Валерий принес им целую сумку булок. Она посмотрела по сторонам.— А где Валерий?— Валерий? — Андрей Иванович нахмурился. — Валерий ушел.— Куда?Геолог пожал плечами: — Кто его знает? Ушел ночью или рано утром, когда мы спали. По-видимому, пошел к лагерю.— И ничего вам не сказал? Андрей Иванович усмехнулся: — В таких случаях не прощаются. Впрочем, он прихватил на память мое ружье.— Как? Наше ружье?— Да. Но это пустяки, Наташа. В нем был всего один заряд.Девушка снова опустилась на хвою и закрыла лицо руками.— Но как… Как он мог это сделать?— Мог! Другой не смог бы. А он мог. Наташа замолчала.«Какая низость! Уйти сразу же, как только был съеден последний сухарь! Уйти тайком, ночью и украсть единственное в отряде ружье!..» До чего же она была наивной и глупой! На что променяла большую честную дружбу и искреннюю преданность Саши!.. — И что он мог подумать о ней, знал Валерия и видя, что она проводит с ним большую часть времени? Как объяснить ему все это? Да и будет ли он теперь с ней разговаривать?..Наташа вспомнила, как упорно избегал он встреч в последнюю зиму, и сердце ее сжалось от сознания большой непоправимой ошибки.«Так мне и надо», — подумала она с горечью. Но в это время на плечо ее легла большая горячая ладонь.— Ничего, Наташенька, не тужи! В жизни никогда не бывает так, чтобы был счастлив человек, который строит свое благополучие на несчастье других. Хочешь, я расскажу тебе одну забавную историю, которую слы-шал еще будучи студентом?Девушка молча кивнула головой.— Ну так вот. Возвращался однажды с практики, откуда-то из Средней Азии, один студент-бнолог. Пришел он на станцию. — Смотрит: народу — видимо-невидимо! И решил он всех перехитрить. Согнулся в три погибели, скорчил такую физиономию, будто его оо меньшей мере на костре поджаривают, и, подойдя поближе к кассе, заныл жалобным голосом: — Дяденьки и тетеньки! Разрешите взять билетик. Замучил проклятый тиф…Как услышали дяденьки и тетеньки, что у него тиф, так их будто ветром сдуло. Никого возле кассы не осталось. Усмехнулся про себя хитрец, взял билет и — на перрон. А там уже поезд подходит. Протиснулся студент в вагон, смотрит: и там полным-полно — яблоку негде упасть.Решил он снова пойти на хитрость. Раскрыл свой чемоданчик, присел на корточки и давай под диваны заглядывать.Покосился на него один старичок и спрашивает: — Чего это ты, парень, под сиденьями-то шаришь?— Да видишь, — говорит, — папаша, какое дело. Вез с практики ядовитых змей. А они раскрыли чемодан да и расползлись по вагону…Старик дальше и слушать не стал. Толкнул свою старуху, схватил мешок и — бежать в другой вагон. Напротив них сидела женщина с ребятишками. Взвизгнула она диким голосом. Вскочила на сиденье. А потом подхватила ребят и — за стариком! Вслед за ней с верхних полок два мужика скатились, и тоже наутек. За мужиками пустились какие-то парни. За ними ринулось все соседнее купе…Не прошло и десяти минут, как в вагоне остался один студент. Выбрал он самую лучшую полку, положил под голову чемоданчик и захрапел, как на пуховой перине.Просыпается на другой день. Что такое? Вагон стоит неподвижно. За окнами чистое поле. А внизу под диванами двое железнодорожников какими-то палками шарют. Свесил студент голову и спрашивает: — Что это вы там делаете, почтенные? А они отвечают: — Да видишь ли, мил человек, распустил тут вчера какой-то идиот змей по вагону. Ну, мы этот вагон на первом же полустанке, конечно, отцепили от поезда. А теперь вот ищем этих гадов.Как услышал это наш студент, схватил свой чемодан, спрыгнул с полки и — ходу! А вагон-то отцепили, оказывается, на таком полустанке, где и поезда почти не останавливаются. Пришлось хитрецу идти пешком обратно на ту станцию, откуда он вчера с таким трудом выехал.Но это бы полбеды. Не успел он показаться на этой злополучной станции, как подскочили к нему два дюжих санитара, схватили за руки и за ноги и, ни слова не говоря, поволокли в машину скорой помощи.И взмолился тут несчастный хитрец: — Граждане, — говорит, — помилуйте! Если вы думаете, что я тот человек, у которого тиф, так это совсем не я.Граждане и «помиловали»: — Смотрите, — говорят, — люди добрые, он уже себя не узнает! Его надо не в больницу, а в сумасшедший дом везти.— Как в сумасшедший дом! — гаркнул студент во все горло. — Никогда я в сумасшедшем доме не был!— Еще бы, — говорят сердобольные граждане, — у нас та. кой сумасшедший дом: кто туда попадет, об" ратно ни за что не выйдет.Задрожал наш хитрец мелкой дрожью.— Не хочу, — кричит, — к сумасшедшим. Везите меня уж лучше в тюрьму, если у вас такие порядки.— Да нет, — говорят, — у нас в городе тюрьмы. А вот сумасшедший дом лучший во всей области. Мы же пошутили, молодой человек, что никто оттуда не выходит. Выходят иногда. Вот в прошлом году, например, один выбрался. И двенадцати лет не пробыл там. Выяснили, что ошибочно попал человек, и выпустили. Теперь лежит в простой больнице. Так что зря ты расстраиваешься.А студента аж холодный пот прошиб.— Да тиф у меня, дяденьки, самый настоящий тиф. Вспомнил я теперь. Везите меня в простую боль-ницу!— Там разберутся, — ответили ретивые эскулапы и втолкнули его в машину.— Вот как бывает, Наташенька, — закончил Андрей Иванович свой рассказ. — На неправде далеко не уе-дешь.Полчаса спустя Андрей Иванович снял с костра кипящий котелок и начал вылавливать из него красных, раков. До чего же вкусным было их нежное, чуть розоватое мясо! Никогда в жизни Наташа не испытывала такого удовольствия от еды. Она съела бы, наверное, целое ведро этих раков, но когда заметила, что сам Андрей Иванович почти ничего не ест, решительно ото-двинула от себя котелок.— Андрей Иванович, это несправедливо! Я же цыпленок по сравнению с вами, а вы едите меньше меня!— Нет, Наташа» это как раз и справедливо. Дело сейчас не в том, кто из нас больше, а в том, кто слабее. Мы должны дойти до лагеря. А для этого тебе нужно встать на ноги. Значит, ты должна больше есть. Вот, уж в лагере, — добавил он с улыбкой, — я буду есть в десять раз больше, чем ты, и если там ты захочешь меня перещеголять, то это будет действительно несправедливо.Потом Андрей Иванович принес из леса целый котелок черники, и они пили чай с ягодами. Давно уже Наташа не чувствовала себя так хорошо и спокойно. Она лежала на мягкой душистой хвое, смотрела на медленно плывущие облака и думала о том, какое счастье быть рядом с настоящим хорошим человеком, и о том, что их много, таких людей, суровых и строгих, упрямых и непримиримых, молчаливых и незаметных. Их очень много. Они делают жизнь. Они работают и мимоходом совершают подвиги.Но есть люди, которым они не нравятся, которые считают себя выше их, смеются над ними…Наташа обернулась к Андрею Ивановичу.— Андрей Иванович, что вы вообще думаете о справедливости?— Как вообще о справедливости?— Видите ли… Один человек как-то сказал мне, что справедливость — это мечта слабых. А сильным она не нужна. Что вы скажете на это?Андрей Иванович усмехнулся.— Я не знаю, кто это тебе сказал. Но ясно одно, что этот человек не был ни сильным, ни справедливым. «Сильным не нужна справедливость!» Да это же парадокс. Совсем наоборот! Только сильный человек и может быть по-настоящему справедливым. Ведь что такое несправедливость? Это отголосок того древнего инстинкта, который человек унаследовал от своих предков — зверей. А у зверей, как ты знаешь, один закон: ешь или тебя съедят. Только тогда человек стал окончательно человеком, когда он смог подняться над этим законом джунглей. Но отголосок его остался в людях до сих пор. Не так просто вытравить инстинкт, выработанный тысячами поколений. Только по-настоящему сильный, сильный духом и волей человек может сбросить с себя его оковы и стать до конца справедливым и честным. И таких людей у нас становится все больше и больше…Наташа молчала. Она смотрела на Андрея Ивановича и видела перед собой Сашу. Вот так же горячо и страстно говорил о справедливости и он. Но до сих пор она думала, что все это лишь отвлеченные рассуж-дения. В спорах Саши с Валерием она нередко становилась на сторону Валерия только потому, что он более красиво строил фразы и подбирал более эффектные выражения. К тому же в этих спорах он всегда ста-рался подчеркнуть свою силу, независимость, презрение к слабости.И вот теперь этот «сильный» и «талантливый» человек, обворовавший в тайге своих товарищей, бежал от них только потому, что они не могли идти так же быстро, как он. Бежал сразу после того, как у них ничего не осталось. Бежал потихоньку, ночью, украв последнее, что у них было ценного, — ружье. А ведь еще совсем недавно она им восторгалась. Защищала его!..Наташа прикрыла руками лицо, чтобы скрыть от Андрея Ивановича краску стыда, заливавшую ее щеки, Но старый геолог был неумолим. Словно читая ее мысли, он продолжал горячо и взволнованно говорить о справедливости и честности, о сильных и благородных людях, о красоте человеческих отношений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Наташа поднесла к глазам блестящую пластинку и в глубине ее отчетливо увидела большие, глубоко ввалившиеся глаза и чуть припухший, облезший на солнце нос. Тут только она вспомнила, что уже много дней не видела своего лица и даже забыла, что в кармане ее куртки лежит маленькое зеркальце, на обратной стороне которого выведено: «В день рождения. Н. С. от В. Л.».Наташа снова посмотрела на Валерия. Он все так же неподвижно сидел в нескольких шагах от нее, уронив голову на руки и пряча глаза. Девушка машиналь— но сжала в кулаке хрупкое антимонитовое зеркальце, и оно с хрустом разломилось на мелкие обломки, Тогда она медленно растерла эти обломки в порошок и сдула его с ладони. На руках ее виднелись теперь лишь серые грязные пятна. И это было все, что осталось от грозного блестящего кристалла, казавшегося ей штыком дамасской стали.А когда час спустя они снова двинулись в путь, Наташа незаметно вынула из кармана подаренное зеркало и бросила его в воды Ваи.Прошло еще два дня. А на третье утро Наташа уже не смогла подняться. Вернее, подняться-то она поднялась. С трудом встала на ноги. Сделала было один шаг и вдруг повалилась на руки подоспевшего Андрея Ивановича. Земля закачалась у нее под ногами. К горлу подступила давящая тошнота.Геолог осторожно положил ее на мягкую хвою и молча опустился рядом. Было ясно, что больше она не сможет пройти ни шагу.Через минуту Наташа открыла глаза: — Андрей Иванович. Идите… Вы с Валерием еще можете идти… И дойдете до лагеря. А я… больше не встану.Она снова закрыла глаза, и в уголках их заблестели слезы.Геолог взял руки девушки в свои большие огрубевшие ладони: — Наташенька! Да если бы мне даже пришлось нести тебя на руках до самого твоего дома, и тогда я не оставил бы тебя одну. А сейчас… Сейчас нам и идти никуда не надо, — добавил он почти весело, — Я уже давно решил сделать дневку. Отдохнем немного. Полежим. Наберемся сил. А завтра пойдем дальше.Он ласково погладил ее по голове и улыбнулся.— Ты полежи, Наташенька, а я пойду поищу чего-нибудь поесть.— Андрей Иванович, славный… — Она прижалась щекой к его руке и затихла.Геолог медленно поднялся. С минуту он смотрел на бледное, осунувшееся лицо девушки, затем медленно стал спускаться с пригорка к реке.Тревожное раздумье согнало с его лица напускную веселость. Мрачные мысли теснились у него в голове. Вчера вечером они съели последние крохи сухарей, А сегодня утром от них ушел Валерий. Ушел рано, никому ничего не сказав, когда они с Наташей еще спали. Ушел тайком и унес с собой ружье с последним зарядом.Андрей Иванович тяжело вздохнул. Сколько надежд возлагал он на этот заряд!. . А теперь… Что теперь делать? Как раздобыть хоть немного еды?Он подошел пойти к самой воде. С берега было видно, как совсем неподалеку, возле замшелых камней, разбросанных по дну, сновали маленькие рыбешки. Их было полным-полно. Но как поймать хотя бы одну?Вдруг сердце Андрея Ивановича радостно забилось? он увидел, что из-под большого серого камня выбрался здоровенный речной рак. Неуклюже переставляя клешни, рак медленно проковылял по дну, пошевелил длинными усами и снова забрался под камень. Андрей Иванович не стал раздумывать. Сбросив сапоги, он быстро снял пиджак, засучил брюки и сошел в воду.На миг ему вспомнилось далекое детство, когда он вместе со своими ровесниками вот так же, засучив штаны, лазил по небольшой речушке Ирге в поисках этих глазастых усачей. Бывало, что они больно защемляли им пальцы острыми клешнями. Но это не останавливало мальчишек. Раков они налавливали помногу и потом варили их в небольшом ведерке на костре, с восторгом наблюдая, как краснели черные рачьи спины, Андрей Иванович осторожно приподнял камень и, быстро сунув под него руку, извлек оттуда большого усача.— Вот удача! — воскликнул он, бросая его в котелок.Вскоре был пойман второй рак, затем третий. Но когда геолог наклонился за четвертым, голова его вдруг закружилась, а перед глазами поплыли какие-то зеленые пятна. Он выбрался на берег и несколько минут лежал на траве.— Недаром говорят: «зеленые круги перед гла-зами», — проговорил он вполголоса, проводя рукой по лицу. А когда снова сошел в воду, то с удивлением увидел, что зеленые пятна не исчезли.Андрей Иванович нагнулся ниже.«Так вот оно что! Зеленым налетом покрыто здесь дно реки». Он с интересом вглядывался в большие, будто раскрашенные камни, разбросанные по прибрежной отмели.— Что-то вроде малахита или… — геолог поднял глаза на берег. Он был здесь заметно приподнятым. — Опять жила?.. Но это после!Он снова занялся раками. Вскоре в котелке трепыхалось уже около десятка усачей.— Ну, хватит. — Андрей Иванович поднялся на берег и подошел к Наташе.Она привстала на своей постели.— Наташенька! Смотри-ка, что я принес! Сейчас мы приготовим такой обед, какой тебе и не снился.Наташа слабо улыбнулась. Во сне она действительно что-то ела. Ей приснилось, будто Валерий принес им целую сумку булок. Она посмотрела по сторонам.— А где Валерий?— Валерий? — Андрей Иванович нахмурился. — Валерий ушел.— Куда?Геолог пожал плечами: — Кто его знает? Ушел ночью или рано утром, когда мы спали. По-видимому, пошел к лагерю.— И ничего вам не сказал? Андрей Иванович усмехнулся: — В таких случаях не прощаются. Впрочем, он прихватил на память мое ружье.— Как? Наше ружье?— Да. Но это пустяки, Наташа. В нем был всего один заряд.Девушка снова опустилась на хвою и закрыла лицо руками.— Но как… Как он мог это сделать?— Мог! Другой не смог бы. А он мог. Наташа замолчала.«Какая низость! Уйти сразу же, как только был съеден последний сухарь! Уйти тайком, ночью и украсть единственное в отряде ружье!..» До чего же она была наивной и глупой! На что променяла большую честную дружбу и искреннюю преданность Саши!.. — И что он мог подумать о ней, знал Валерия и видя, что она проводит с ним большую часть времени? Как объяснить ему все это? Да и будет ли он теперь с ней разговаривать?..Наташа вспомнила, как упорно избегал он встреч в последнюю зиму, и сердце ее сжалось от сознания большой непоправимой ошибки.«Так мне и надо», — подумала она с горечью. Но в это время на плечо ее легла большая горячая ладонь.— Ничего, Наташенька, не тужи! В жизни никогда не бывает так, чтобы был счастлив человек, который строит свое благополучие на несчастье других. Хочешь, я расскажу тебе одну забавную историю, которую слы-шал еще будучи студентом?Девушка молча кивнула головой.— Ну так вот. Возвращался однажды с практики, откуда-то из Средней Азии, один студент-бнолог. Пришел он на станцию. — Смотрит: народу — видимо-невидимо! И решил он всех перехитрить. Согнулся в три погибели, скорчил такую физиономию, будто его оо меньшей мере на костре поджаривают, и, подойдя поближе к кассе, заныл жалобным голосом: — Дяденьки и тетеньки! Разрешите взять билетик. Замучил проклятый тиф…Как услышали дяденьки и тетеньки, что у него тиф, так их будто ветром сдуло. Никого возле кассы не осталось. Усмехнулся про себя хитрец, взял билет и — на перрон. А там уже поезд подходит. Протиснулся студент в вагон, смотрит: и там полным-полно — яблоку негде упасть.Решил он снова пойти на хитрость. Раскрыл свой чемоданчик, присел на корточки и давай под диваны заглядывать.Покосился на него один старичок и спрашивает: — Чего это ты, парень, под сиденьями-то шаришь?— Да видишь, — говорит, — папаша, какое дело. Вез с практики ядовитых змей. А они раскрыли чемодан да и расползлись по вагону…Старик дальше и слушать не стал. Толкнул свою старуху, схватил мешок и — бежать в другой вагон. Напротив них сидела женщина с ребятишками. Взвизгнула она диким голосом. Вскочила на сиденье. А потом подхватила ребят и — за стариком! Вслед за ней с верхних полок два мужика скатились, и тоже наутек. За мужиками пустились какие-то парни. За ними ринулось все соседнее купе…Не прошло и десяти минут, как в вагоне остался один студент. Выбрал он самую лучшую полку, положил под голову чемоданчик и захрапел, как на пуховой перине.Просыпается на другой день. Что такое? Вагон стоит неподвижно. За окнами чистое поле. А внизу под диванами двое железнодорожников какими-то палками шарют. Свесил студент голову и спрашивает: — Что это вы там делаете, почтенные? А они отвечают: — Да видишь ли, мил человек, распустил тут вчера какой-то идиот змей по вагону. Ну, мы этот вагон на первом же полустанке, конечно, отцепили от поезда. А теперь вот ищем этих гадов.Как услышал это наш студент, схватил свой чемодан, спрыгнул с полки и — ходу! А вагон-то отцепили, оказывается, на таком полустанке, где и поезда почти не останавливаются. Пришлось хитрецу идти пешком обратно на ту станцию, откуда он вчера с таким трудом выехал.Но это бы полбеды. Не успел он показаться на этой злополучной станции, как подскочили к нему два дюжих санитара, схватили за руки и за ноги и, ни слова не говоря, поволокли в машину скорой помощи.И взмолился тут несчастный хитрец: — Граждане, — говорит, — помилуйте! Если вы думаете, что я тот человек, у которого тиф, так это совсем не я.Граждане и «помиловали»: — Смотрите, — говорят, — люди добрые, он уже себя не узнает! Его надо не в больницу, а в сумасшедший дом везти.— Как в сумасшедший дом! — гаркнул студент во все горло. — Никогда я в сумасшедшем доме не был!— Еще бы, — говорят сердобольные граждане, — у нас та. кой сумасшедший дом: кто туда попадет, об" ратно ни за что не выйдет.Задрожал наш хитрец мелкой дрожью.— Не хочу, — кричит, — к сумасшедшим. Везите меня уж лучше в тюрьму, если у вас такие порядки.— Да нет, — говорят, — у нас в городе тюрьмы. А вот сумасшедший дом лучший во всей области. Мы же пошутили, молодой человек, что никто оттуда не выходит. Выходят иногда. Вот в прошлом году, например, один выбрался. И двенадцати лет не пробыл там. Выяснили, что ошибочно попал человек, и выпустили. Теперь лежит в простой больнице. Так что зря ты расстраиваешься.А студента аж холодный пот прошиб.— Да тиф у меня, дяденьки, самый настоящий тиф. Вспомнил я теперь. Везите меня в простую боль-ницу!— Там разберутся, — ответили ретивые эскулапы и втолкнули его в машину.— Вот как бывает, Наташенька, — закончил Андрей Иванович свой рассказ. — На неправде далеко не уе-дешь.Полчаса спустя Андрей Иванович снял с костра кипящий котелок и начал вылавливать из него красных, раков. До чего же вкусным было их нежное, чуть розоватое мясо! Никогда в жизни Наташа не испытывала такого удовольствия от еды. Она съела бы, наверное, целое ведро этих раков, но когда заметила, что сам Андрей Иванович почти ничего не ест, решительно ото-двинула от себя котелок.— Андрей Иванович, это несправедливо! Я же цыпленок по сравнению с вами, а вы едите меньше меня!— Нет, Наташа» это как раз и справедливо. Дело сейчас не в том, кто из нас больше, а в том, кто слабее. Мы должны дойти до лагеря. А для этого тебе нужно встать на ноги. Значит, ты должна больше есть. Вот, уж в лагере, — добавил он с улыбкой, — я буду есть в десять раз больше, чем ты, и если там ты захочешь меня перещеголять, то это будет действительно несправедливо.Потом Андрей Иванович принес из леса целый котелок черники, и они пили чай с ягодами. Давно уже Наташа не чувствовала себя так хорошо и спокойно. Она лежала на мягкой душистой хвое, смотрела на медленно плывущие облака и думала о том, какое счастье быть рядом с настоящим хорошим человеком, и о том, что их много, таких людей, суровых и строгих, упрямых и непримиримых, молчаливых и незаметных. Их очень много. Они делают жизнь. Они работают и мимоходом совершают подвиги.Но есть люди, которым они не нравятся, которые считают себя выше их, смеются над ними…Наташа обернулась к Андрею Ивановичу.— Андрей Иванович, что вы вообще думаете о справедливости?— Как вообще о справедливости?— Видите ли… Один человек как-то сказал мне, что справедливость — это мечта слабых. А сильным она не нужна. Что вы скажете на это?Андрей Иванович усмехнулся.— Я не знаю, кто это тебе сказал. Но ясно одно, что этот человек не был ни сильным, ни справедливым. «Сильным не нужна справедливость!» Да это же парадокс. Совсем наоборот! Только сильный человек и может быть по-настоящему справедливым. Ведь что такое несправедливость? Это отголосок того древнего инстинкта, который человек унаследовал от своих предков — зверей. А у зверей, как ты знаешь, один закон: ешь или тебя съедят. Только тогда человек стал окончательно человеком, когда он смог подняться над этим законом джунглей. Но отголосок его остался в людях до сих пор. Не так просто вытравить инстинкт, выработанный тысячами поколений. Только по-настоящему сильный, сильный духом и волей человек может сбросить с себя его оковы и стать до конца справедливым и честным. И таких людей у нас становится все больше и больше…Наташа молчала. Она смотрела на Андрея Ивановича и видела перед собой Сашу. Вот так же горячо и страстно говорил о справедливости и он. Но до сих пор она думала, что все это лишь отвлеченные рассуж-дения. В спорах Саши с Валерием она нередко становилась на сторону Валерия только потому, что он более красиво строил фразы и подбирал более эффектные выражения. К тому же в этих спорах он всегда ста-рался подчеркнуть свою силу, независимость, презрение к слабости.И вот теперь этот «сильный» и «талантливый» человек, обворовавший в тайге своих товарищей, бежал от них только потому, что они не могли идти так же быстро, как он. Бежал сразу после того, как у них ничего не осталось. Бежал потихоньку, ночью, украв последнее, что у них было ценного, — ружье. А ведь еще совсем недавно она им восторгалась. Защищала его!..Наташа прикрыла руками лицо, чтобы скрыть от Андрея Ивановича краску стыда, заливавшую ее щеки, Но старый геолог был неумолим. Словно читая ее мысли, он продолжал горячо и взволнованно говорить о справедливости и честности, о сильных и благородных людях, о красоте человеческих отношений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44