Я не чувствовал этого Стыд, вину. К счастью, эти чувства не включались, иначе я не смог бы продолжать. Так происходит и со всеми людьми. Со всеми, кроме Мола. Как они его называют. – Тигарден добавил: – Линкольн и Муссолини. Мне приходит мысль о Другом, жившем почти две тысячи лет назад.
– Первый раз, – сказал Эрик, – я слышу, что кто-то сравнивает Джино Молинари с Христом. Даже его рабская пресса до этого не додумалась.
Возможно, это объясняется тем, – произнес Тигарден, – что вы впервые говорите с человеком из тех, кто находится рядом с Молом двадцать четыре часа в день.
– Смотрите не скажите о своем сравнении Мэри Райнеке,– сказал Дорф,– она скажет, что он ублюдок. Свинья в кровати и за столом, похотливый пожилой человек, раздевающий тебя взглядом, чье место в тюрьме. Она терпит его… из милосердия.
Дорф коротко рассмеялся.
– Нет,– возразил Тигарден,– Мэри этого не скажет… разве что она будет в плохом настроении, за все время случалось с ней раза три. Я не представляю, что бы она сказала, возможно, не стала бы говорить ничего. Она просто принимает его таким, каков он есть; она пытается его улучшить, но да если у нее это не выходит – а он сопротивляется, – она по-своему его любит. Встречали вы когда-нибудь этот особый тип женщин, которые видят в вас воможность? И с ее помощью…
– Да,– прервал Эрик. Ему захотелось сменить тему разговора; это заставляло его думать о Кэти. А он этого не хотел.
Вертолет продолжал свой полет к Чиенне.
Лежа в кровати в своей спальне и еще не вполне проснувшись, Кэти наблюдала за тем, как утренние. лучи расцвечивали пестрое убранство комнаты, выхватывая один за другим такие знакомые за время супружеской жизни предметы и цвета. Здесь, где она жила, Кэти не оставляло устойчивое ощущение реальности прошлого, запутавшегося в нагромождении вещей из различных периодов ее жизни: старинная лампа из Новой Англии, комод из редкого сорта клена – настоящего “птичьего глаза”, горка Неплевит… Она лежала с полуоткрытыми глазами и перебирала в памяти все эти предметы и обстоятельства, связанные с их приобретением. Каждый был триумфом в борьбе с конкурентами; не было большим преувелечением относиться к ее коллекции как к кладбищу, над которым витали призраки поверженных соперняков-коллекционеров. Она ничего не имела против их присутствия в своем доме, в конце концов, она ведь оказалась сильнее их.
– Эрик,– сонно позвала она,– ради Бога, встань и поставь кофе. И вытащи меня из кровати. Хочешь – расталкивай, хочешь – уговаривай.– Она повернулась к нему, но рядом никого не было. Она мгновенно проснулась. Затем встала и дрожа от холода направилась к шкафу за одеждой.
Кэти пыталась натянуть на себя легкий серый свитер, когда неожиданно почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Пока она одевалась незнакомец стоял в дверях, наблюдая за ней и не делая ни малейшей попытки объявить о своем присутствии; он откровенно наслаждался зрелищем ее переодевания. Теперь он приосанился и произнес:
– Миссис Свитсент?
На вид ему было лет тридцать, его глаза на чернявой роже с грубыми чертами не обещали ничего хорошего. В добавок он был одет в тускло-серую униформу, и она сразу поняла – это сотрудник секретной полиции Лилистар, действующей на Земле. Это было ее первое знакомство с этой службой.
– Да,– почти беззвучно подтвердила она. Кэти продолжала одеваться, сидя на кровати, она натягивала туфли, не отводя от него взгляда.– Я Кэти Свитсент, жена доктора Эрика Свитсента, и если вы…
– Ваш муж в Чиенне.
– Да? – Она поднялась на ноги– Мне нужно приготовить завтрак; позвольте пройти, пожалуйста. И покажите ваш ордер, по которому вы сюда ворвались.– Она протянула руку, ожидая.
– Мой ордер,– ответил человек в сером,– предписывает мне обыскать эту квартиру по подозрению в незаконном хранении наркотика Джи-Джи Фродадрина. Если он у вас есть, дайте его мне и мы отправимся в полицию Санта-Моники. – Он сверился с записной книжкой. – Прошлой ночью в Тиуане, дом сорок пять по Авила-стрит вы принимали наркотик через рот в компании…
– Могу я вызвать своего адвоката?
– Нет.
– Вы хотите сказать, что у меня нет никаких гражданских прав?
– Сейчас военное время. Она почувствовала испуг. Тем не менее ей удалось сохранить видимое спокойствие.
– Могу я позвонить в свою фирму и предупредить, что меня не будет?
Серый полицейский кивнул. Она подошла к видеофону и набрала номер Вирджила Акермана в его квартире в Сан-Фернандо. Постепенно на экране появилось сто птичье, изборожденное морщинами, лицо. По-совиному вглядываясь в экран, он удивленно произнес:
– А, Кэти. Который час? Кэти начала:
– Помогите мне, мистер Акерман, Лилиста… – она остановилась, потому что человек в сером быстрым движением руки отключил видеофон. Пожав плечами, она повесила трубку.
– Миссис Свитсент, – сказал человек в сером, – я рад представить вам мистера Роджера Корнинга. – Он сделал широкий жест, и в комнату из холла вошел гражданин Лилистар, одетый в обычный деловой костюм и с дипломатом под мышкой. – Мистер Корнинг, это Кэти Свитсент, супруга доктора Свитсента.
– Кто вы? – спросила Кэти.
– Тот, кто поможет вам выпутаться из этого дела, милочка” – галантно сказал Корнинг. – Можем мы присесть и все обсудить?
Войдя на кухню, она настроила клавиши на яйца всмятку, тост и черный кофе.
– В моем доме нет никакого Джи-Джи 180. Если вы конечно не подбросили его сегодня ночью.
Завтрак был готов. Она погрузила его на поднос и перенесла на стол. Запах кофе выгнал из нее последние остатки страха и ошеломленности. Она снова почувствовала себя деятельной и смелой.
Корнинг сказал:
– Мы засняли на пленку все, что происходило той ночью в доме сорок пять. С того самого момента, как вы с Брюсом Химмелем поднялись по лестнице и вошли внутрь. Ваши первые слова были: “Привет, Брюс Похоже на вечеринку компании ТМК,„
– Не совсем так, – возразила Кэти, – я назвала его Брюси, я всегда называю его так, из-за его гебефреничности и необщительности, – Она допила свой кофе, ее рука при этом абсолютно не дрожала. – Ваша пленка показывает, что находилось в капсулах, которые мы принимали, мистер Горнинг?
– Корнинг, – добродушно поправил он. – Нет, Катерина, она не показывает. Но признания двоих из вас доказывают все. Или докажут, когда они будут присягать перед военным трибуналом. – Он пояснил: – Подобные случаи не подпадают под юрисдикцию ваших гражданских судов. Мы вынуждены сами заботиться обо всех деталях судебной процедуры.
– Это почему же? – потребовала она.
– Джи-Джл I80 мог быть получен только от наших врагов. Поэтому ваше использование его – а мы можем доказать это перед нашим трибуналом – представляет собой вступление в контакт с врагом.В военное время требование трибунала конечно может быть только одно – смерть. Он обратился к полицейскому:
– У вас при себе показания мистера Плаута?
– Они в вертолете, – полицейский направила, к выходу.
– Мне всегда казалось, что в Плауте есть что-то нечеловеческое, – сказала Кэти. – Теперь я пытаюсь понять… кто еще из присутствующих тогда обладает этом свойством? Хастингс? Нет, Саймон Илд? Bpяд ли, он… 1
– Всего этого можно избежать, – сказал Корнинг.
– Но мне нечего бояться, – возразила Кэти. – Мистер Акерман слышал меня по видеофону, ТМК пришлет адвоката. Мистер Акерман – близкий друг Секретаря Молинари; я не думаю…
– Мы можем уничтожить вас, Кэти, – сказал Корнинг, – еще до ночи. Трибунал может собраться немедленно – все подготовлено.
Она тут же прекратила есть.
– Но зачем это вам? Неужели я такая важная птица? Что такое этот Джи-Джи 180? Я, – она помедлила, – то, что я сделала прошлой ночью, не так уж и страшно. – Всем своим существом она захотела, чтобы в этот момент Эрик был рядом. Этого бы не произошло, если бы он был здесь, отчетливо осознала она. Они бы не посмели.
Беззвучно она начала плакать, сгорбившись над своей тарелкой, и слезы катились по ее щекам. Она даже не пыталась спрятать лицо; просто сидела, склонившись лбом на руку, и ничего не говорила.
– Ваше положение, – начал Корнмнг, – серьезное, но не безнадежное. Мы можем что-нибудь придумать… поэтому я и здесь. Прекратите слезы, сядьте прямо и попытайтесь выслушать то, что я вам скажу, – он открыл дипломат.
– Я знаю, – сказала Кэти, – вы хотите, чтобы я шпионила за Мармом Хастингсом. Он вам не нравится, потому что он выступал тогда по телевидению в защиту подписания мирного договора с ригами. Боже, вы наводнили всю планету. Нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. – Она встала, застонав от отчаяния, и пошла в спальню за носовым платком, не переставая всхлипывать.
– Готовы вы следить за Хастингсом для нас? – спросил Корнинг, когда она вернулась.
– Hет, – мотнула она головой. “Лучше умереть”, – подумала она при этом.
– Это не Хастингс, – сказал одетый в форму полицейский Секретной службы Лилистар.
– Нам нужен ваш муж, – сказал Корнинг. – Мы хотим, чтобы вы последовали за ним в Чиенну как можно быстрее и не отпускали его от себя ни на шаг. Ни на службе, ни в постели.
Она взглянула на него:
– Но я не могу.
– Почему это?
– Мы расстались. Он бросил меня. – Она не могла понять, почему при всей их информированности они этого не знают.
– Решения такого рода в браке, – произнес Корнинг с таким видом, как будто бесконечно устал под грузом мудрости прожитых столетий, – всегда могут быть сведены до статуса временного недопонимания. Мы покажем вас одному из наших психиатров – в нашей резиденции здесь на Земле их много, – и он живо обучит вас простейшей методике, как устранить это ваше небольшое семейное недоразумение с Эриком. Не беспокойтесь, Кэти, мы знаем, что произошло здесь вчера вечером. Это было даже полезным, ведь это дало нам возможность поговорить с вами наедине.
– Нет, – затрясла она головой. – Мы никогда больше не будем жить вместе. Я не хочу жить с ним вместе. Никакой психиатр, даже ваш, не сможет этого изменить. Я ненавижу Эрика, и мне ненавистно все это дерьмо, в которое вы пытаетесь меня впутать. Я ненавижу вас, жителей Лилистар, как и все у нас на Земле. Я хочу, чтобы вы убрались с этой планета, чтобы мы забыли про эту войну. – Она с яростно сверлила его взглядом.
– Остынь, Кэти, – Корнинг оставался бесстрастным.
– Боже, как бы я хотела, чтобы Вирджил был здесь. Он не боится вас, он один из немногих людей на Земле, которые…
– Ни один человек на Земле, – произнес Корнинг с отсутствующим видом, – не может вам помочь. Пора взглянуть правде в глаза; мы можем не убивать вас, мы можем взять вас на Лилистар… вам не приходила в голову такая возможность, Кэти?
“Боже, – она содрогнулась. – Не забирай меня на Лилистар, – повторяла она, молясь, про себя. – Позволь мне остаться здесь, на Земле с людьми, кото-рых я знаю, Я вернусь обратно к Эрику. Я упрошу его взять меня обратно”.
– Послушайте, – сказала она вслух, – мне все равно, что вы сделаете с Эриком. “Но не со мной”, – снова подумала она.
– Мы это знаем, Кэти – кивнул Корнинг, Наше предложение вам даже понравится, если вы взглянете на него без лишних эмоций. Кстати… – Корнинг порылся в дипломате и извлек из него пригоршню капсул. Он положил одну из них на стол, она покатилась и упала на пол. – Не хотелось вас обижать, – он пожал плечами. – Попробовав этот наркотик вы стали наркоманом. Даже если это было всего один раз на Авила-стрит прошлой ночью, А Крис Плаут больше не даст его вам, – подняв с пола упавшую капсулу, Корнинг протянул ее Кэти.
– Этого не может быть. – слабо запротестовала она, отталкивая протянутую руку, – Всего от одного раза. Я пробовала до этого десятки наркотиков и никогда… – Она повернулась к нему; – Негодяи, я не верю вам, и даже если это правда, я могу вылечиться, могу обратиться в клинику.
– Только не от Джи-Джи 180. – Возвращая капсулу обратно в дипломат, Корнинг добавил как бы между прочим; – Мы можем вылечить вас, не здесь, конечно, а в клинике у нас на Лилистар… возможно, позднее мы сможем это устроить. Или оставить все как есть и просто снабжать вас этими капсулами до конца вашей жизни, Который, впрочем, не очень далек.
– Даже чтобы вылечиться, я не поеду на Лилистар, – сказала Кэти, Я обращусь к ригам; ведь это их наркотик, вы сами это сказали. Они наверняка знают о нем больше вашего, если они сами его разработали. – Повернувшись к Корнингу спиной, она направилась к шкафу и достала пальто. – Я ухожу на работу. До свидания. – Она открыла дверь в холл, ни один из лилистарцев не шевельнулся чтобы ее задержать.
“По– видимому, это правда, -размышляла она. – Джи-Джи 180 действительно так опасен, как они говорят. У меня нет ни единого шанса, и они ото знают так же хорошо, как и я, Я вынуждена или согласиться на их предложение, или попытаться пробраться через все кордоны к ригам. И в любом случае я останусь наркоманкой, а риги может быть еще и убьют меня”.
– Возьмите мою карточку, Кэти, – Кортингпь дошел к ней и протянул маленький белый квадратик. -: Когда вы почувствуете, что вам необходим наркотик, необходим любой ценой… – Он отпустил карточку в карман ее пальто. – Приходите. Мы будем ждать вас, дорогая; мы позаботимся, чтобы вы его получили, – он добавил, как бы вспомнив их разговор; Конечно, достаточно попробовать один раз, иначе зачем бы нам понадобилось подсовывать его вам. – Он улыбнулся ей.
Захлопнув дверь и ничего не видя перед собой, Кэти направилась к элеватору. Она не чувствовала уже ничего, даже страха. Только пустота внутри, вакуум на том месте, откуда улетучилась надежда и способность допустить даже саму возможность избавления.
“А ведь Вирджил Акерман может помочь, – сказала она себе, входя в лифт и нажимая кнопку, – я пойду к нему. Он должен знать, что мне делать. Я никогда не буду работать на Лилистар, несмотря на все их наркотики. Я не буду помогать им добраться до Эрика”.
Но она уже знала, что будет.
Глава 6
Рано утром, когда Кэти Свитсент сидела в своем кабинете в ТМК и оформляла покупку артефакта тысяча девятьсот тридцать пятого года – почти совсем неповрежденной пластинки фирмы “Дека” с записью сестер Эндрюс “Bei mir bist du Schon”, – она почувствовала первые признаки недомогания. Ее руки стали непревычно тяжелыми”.
Со всей осторожностью, на которую она была способна, Кэти положила хрупкую пластинку, В окружающих ее предметах тоже произошли видимые изменения. Тогда в доме сорок пять по Авила-стрит под влиянием Джи-Джи 180 она воспринимала окружающий мир состоящим из воздушных, открытых и дружественных предметов, похожих на мыльные пузыри; ей казалось, что она может, по крайней мере в галлюцинации, пройти сквозь любой из них по своей воле. Теперь, в такой знакомой прежде обстановке своего кабинета, она чувствовала преобразование реальности в другом, зловещем, направлении: обычные вещи, когда она вглядывалась в них, казалось, наливались тяжестью. Они больше не казались послушными и готовыми поменять свое положение по ее воле.
И одновременно она ощущала, что внутри ее собственного тела происходят те же гнетущие изменения, В результате обоих этих процессов соотношение сил между нею, ее физическими способностями и внешним миром изменилось в худшую сторону; она ощущала, что становится все более и более беззащитной в буквальном смысле этого слова – с каждый секундой она все больше теряла способность на какое-либо действие. Вот, например” дссятидюймовая пластинка. Она лежит так близко, что можно дотянуться до нес пальцем, но предположим, что она попытается это сделать. Пластинка ускользнет. Ее рука, неловкая от своего непривычного веса, как бы связанная и онемевшая, просто раздавит пластинку. Сама мысль о том, чтобы выполнить какое-либо сложное и тонкое действие с пластинкой, казалась невероятной. Она потеряла способность выполнять тонкую работу.
Она догадалась, что Джи-Джи 180, вероятно, принадлежит к классу таламических стимулянтов. Теперь, во время ломки, она страдала от недостать таламической энергии. Эти изменения, переживаемые ею как реально происходящие во внешнем мире и в ее теле, представляли собой почти незаметные изменения обмена веществ в ее мозге. Однако… Это знание мало чем могло помочь. Потому, что эти изменения в окружающем мире и в ней были просто иллюзией. Это было то, что она переживала, о чем сообщали мозгу ее органы чувств, что вкладывалось на ее сознание помимо ее воли, присутствовало в ее сознании. А между тем… изменена в окружающей обстановке продолжались. Конца этому было пока не видно. В панике она подумала; “Как далеко это может зайти? Насколько хуже еще может стать? Конечно, ненамного…” Неприступность в непоколебимость даже мельчайших предметов стала теперь почти бесконечной. Она сидела, застыв на своем месте, неспособная шевельнуть пальцем, неспособная изменить положения своего ставшего таким громадным тела по отношению к этим чудовищно массивным предметам, которые окружили ее и, казалось, надвигались все ближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Первый раз, – сказал Эрик, – я слышу, что кто-то сравнивает Джино Молинари с Христом. Даже его рабская пресса до этого не додумалась.
Возможно, это объясняется тем, – произнес Тигарден, – что вы впервые говорите с человеком из тех, кто находится рядом с Молом двадцать четыре часа в день.
– Смотрите не скажите о своем сравнении Мэри Райнеке,– сказал Дорф,– она скажет, что он ублюдок. Свинья в кровати и за столом, похотливый пожилой человек, раздевающий тебя взглядом, чье место в тюрьме. Она терпит его… из милосердия.
Дорф коротко рассмеялся.
– Нет,– возразил Тигарден,– Мэри этого не скажет… разве что она будет в плохом настроении, за все время случалось с ней раза три. Я не представляю, что бы она сказала, возможно, не стала бы говорить ничего. Она просто принимает его таким, каков он есть; она пытается его улучшить, но да если у нее это не выходит – а он сопротивляется, – она по-своему его любит. Встречали вы когда-нибудь этот особый тип женщин, которые видят в вас воможность? И с ее помощью…
– Да,– прервал Эрик. Ему захотелось сменить тему разговора; это заставляло его думать о Кэти. А он этого не хотел.
Вертолет продолжал свой полет к Чиенне.
Лежа в кровати в своей спальне и еще не вполне проснувшись, Кэти наблюдала за тем, как утренние. лучи расцвечивали пестрое убранство комнаты, выхватывая один за другим такие знакомые за время супружеской жизни предметы и цвета. Здесь, где она жила, Кэти не оставляло устойчивое ощущение реальности прошлого, запутавшегося в нагромождении вещей из различных периодов ее жизни: старинная лампа из Новой Англии, комод из редкого сорта клена – настоящего “птичьего глаза”, горка Неплевит… Она лежала с полуоткрытыми глазами и перебирала в памяти все эти предметы и обстоятельства, связанные с их приобретением. Каждый был триумфом в борьбе с конкурентами; не было большим преувелечением относиться к ее коллекции как к кладбищу, над которым витали призраки поверженных соперняков-коллекционеров. Она ничего не имела против их присутствия в своем доме, в конце концов, она ведь оказалась сильнее их.
– Эрик,– сонно позвала она,– ради Бога, встань и поставь кофе. И вытащи меня из кровати. Хочешь – расталкивай, хочешь – уговаривай.– Она повернулась к нему, но рядом никого не было. Она мгновенно проснулась. Затем встала и дрожа от холода направилась к шкафу за одеждой.
Кэти пыталась натянуть на себя легкий серый свитер, когда неожиданно почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Пока она одевалась незнакомец стоял в дверях, наблюдая за ней и не делая ни малейшей попытки объявить о своем присутствии; он откровенно наслаждался зрелищем ее переодевания. Теперь он приосанился и произнес:
– Миссис Свитсент?
На вид ему было лет тридцать, его глаза на чернявой роже с грубыми чертами не обещали ничего хорошего. В добавок он был одет в тускло-серую униформу, и она сразу поняла – это сотрудник секретной полиции Лилистар, действующей на Земле. Это было ее первое знакомство с этой службой.
– Да,– почти беззвучно подтвердила она. Кэти продолжала одеваться, сидя на кровати, она натягивала туфли, не отводя от него взгляда.– Я Кэти Свитсент, жена доктора Эрика Свитсента, и если вы…
– Ваш муж в Чиенне.
– Да? – Она поднялась на ноги– Мне нужно приготовить завтрак; позвольте пройти, пожалуйста. И покажите ваш ордер, по которому вы сюда ворвались.– Она протянула руку, ожидая.
– Мой ордер,– ответил человек в сером,– предписывает мне обыскать эту квартиру по подозрению в незаконном хранении наркотика Джи-Джи Фродадрина. Если он у вас есть, дайте его мне и мы отправимся в полицию Санта-Моники. – Он сверился с записной книжкой. – Прошлой ночью в Тиуане, дом сорок пять по Авила-стрит вы принимали наркотик через рот в компании…
– Могу я вызвать своего адвоката?
– Нет.
– Вы хотите сказать, что у меня нет никаких гражданских прав?
– Сейчас военное время. Она почувствовала испуг. Тем не менее ей удалось сохранить видимое спокойствие.
– Могу я позвонить в свою фирму и предупредить, что меня не будет?
Серый полицейский кивнул. Она подошла к видеофону и набрала номер Вирджила Акермана в его квартире в Сан-Фернандо. Постепенно на экране появилось сто птичье, изборожденное морщинами, лицо. По-совиному вглядываясь в экран, он удивленно произнес:
– А, Кэти. Который час? Кэти начала:
– Помогите мне, мистер Акерман, Лилиста… – она остановилась, потому что человек в сером быстрым движением руки отключил видеофон. Пожав плечами, она повесила трубку.
– Миссис Свитсент, – сказал человек в сером, – я рад представить вам мистера Роджера Корнинга. – Он сделал широкий жест, и в комнату из холла вошел гражданин Лилистар, одетый в обычный деловой костюм и с дипломатом под мышкой. – Мистер Корнинг, это Кэти Свитсент, супруга доктора Свитсента.
– Кто вы? – спросила Кэти.
– Тот, кто поможет вам выпутаться из этого дела, милочка” – галантно сказал Корнинг. – Можем мы присесть и все обсудить?
Войдя на кухню, она настроила клавиши на яйца всмятку, тост и черный кофе.
– В моем доме нет никакого Джи-Джи 180. Если вы конечно не подбросили его сегодня ночью.
Завтрак был готов. Она погрузила его на поднос и перенесла на стол. Запах кофе выгнал из нее последние остатки страха и ошеломленности. Она снова почувствовала себя деятельной и смелой.
Корнинг сказал:
– Мы засняли на пленку все, что происходило той ночью в доме сорок пять. С того самого момента, как вы с Брюсом Химмелем поднялись по лестнице и вошли внутрь. Ваши первые слова были: “Привет, Брюс Похоже на вечеринку компании ТМК,„
– Не совсем так, – возразила Кэти, – я назвала его Брюси, я всегда называю его так, из-за его гебефреничности и необщительности, – Она допила свой кофе, ее рука при этом абсолютно не дрожала. – Ваша пленка показывает, что находилось в капсулах, которые мы принимали, мистер Горнинг?
– Корнинг, – добродушно поправил он. – Нет, Катерина, она не показывает. Но признания двоих из вас доказывают все. Или докажут, когда они будут присягать перед военным трибуналом. – Он пояснил: – Подобные случаи не подпадают под юрисдикцию ваших гражданских судов. Мы вынуждены сами заботиться обо всех деталях судебной процедуры.
– Это почему же? – потребовала она.
– Джи-Джл I80 мог быть получен только от наших врагов. Поэтому ваше использование его – а мы можем доказать это перед нашим трибуналом – представляет собой вступление в контакт с врагом.В военное время требование трибунала конечно может быть только одно – смерть. Он обратился к полицейскому:
– У вас при себе показания мистера Плаута?
– Они в вертолете, – полицейский направила, к выходу.
– Мне всегда казалось, что в Плауте есть что-то нечеловеческое, – сказала Кэти. – Теперь я пытаюсь понять… кто еще из присутствующих тогда обладает этом свойством? Хастингс? Нет, Саймон Илд? Bpяд ли, он… 1
– Всего этого можно избежать, – сказал Корнинг.
– Но мне нечего бояться, – возразила Кэти. – Мистер Акерман слышал меня по видеофону, ТМК пришлет адвоката. Мистер Акерман – близкий друг Секретаря Молинари; я не думаю…
– Мы можем уничтожить вас, Кэти, – сказал Корнинг, – еще до ночи. Трибунал может собраться немедленно – все подготовлено.
Она тут же прекратила есть.
– Но зачем это вам? Неужели я такая важная птица? Что такое этот Джи-Джи 180? Я, – она помедлила, – то, что я сделала прошлой ночью, не так уж и страшно. – Всем своим существом она захотела, чтобы в этот момент Эрик был рядом. Этого бы не произошло, если бы он был здесь, отчетливо осознала она. Они бы не посмели.
Беззвучно она начала плакать, сгорбившись над своей тарелкой, и слезы катились по ее щекам. Она даже не пыталась спрятать лицо; просто сидела, склонившись лбом на руку, и ничего не говорила.
– Ваше положение, – начал Корнмнг, – серьезное, но не безнадежное. Мы можем что-нибудь придумать… поэтому я и здесь. Прекратите слезы, сядьте прямо и попытайтесь выслушать то, что я вам скажу, – он открыл дипломат.
– Я знаю, – сказала Кэти, – вы хотите, чтобы я шпионила за Мармом Хастингсом. Он вам не нравится, потому что он выступал тогда по телевидению в защиту подписания мирного договора с ригами. Боже, вы наводнили всю планету. Нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. – Она встала, застонав от отчаяния, и пошла в спальню за носовым платком, не переставая всхлипывать.
– Готовы вы следить за Хастингсом для нас? – спросил Корнинг, когда она вернулась.
– Hет, – мотнула она головой. “Лучше умереть”, – подумала она при этом.
– Это не Хастингс, – сказал одетый в форму полицейский Секретной службы Лилистар.
– Нам нужен ваш муж, – сказал Корнинг. – Мы хотим, чтобы вы последовали за ним в Чиенну как можно быстрее и не отпускали его от себя ни на шаг. Ни на службе, ни в постели.
Она взглянула на него:
– Но я не могу.
– Почему это?
– Мы расстались. Он бросил меня. – Она не могла понять, почему при всей их информированности они этого не знают.
– Решения такого рода в браке, – произнес Корнинг с таким видом, как будто бесконечно устал под грузом мудрости прожитых столетий, – всегда могут быть сведены до статуса временного недопонимания. Мы покажем вас одному из наших психиатров – в нашей резиденции здесь на Земле их много, – и он живо обучит вас простейшей методике, как устранить это ваше небольшое семейное недоразумение с Эриком. Не беспокойтесь, Кэти, мы знаем, что произошло здесь вчера вечером. Это было даже полезным, ведь это дало нам возможность поговорить с вами наедине.
– Нет, – затрясла она головой. – Мы никогда больше не будем жить вместе. Я не хочу жить с ним вместе. Никакой психиатр, даже ваш, не сможет этого изменить. Я ненавижу Эрика, и мне ненавистно все это дерьмо, в которое вы пытаетесь меня впутать. Я ненавижу вас, жителей Лилистар, как и все у нас на Земле. Я хочу, чтобы вы убрались с этой планета, чтобы мы забыли про эту войну. – Она с яростно сверлила его взглядом.
– Остынь, Кэти, – Корнинг оставался бесстрастным.
– Боже, как бы я хотела, чтобы Вирджил был здесь. Он не боится вас, он один из немногих людей на Земле, которые…
– Ни один человек на Земле, – произнес Корнинг с отсутствующим видом, – не может вам помочь. Пора взглянуть правде в глаза; мы можем не убивать вас, мы можем взять вас на Лилистар… вам не приходила в голову такая возможность, Кэти?
“Боже, – она содрогнулась. – Не забирай меня на Лилистар, – повторяла она, молясь, про себя. – Позволь мне остаться здесь, на Земле с людьми, кото-рых я знаю, Я вернусь обратно к Эрику. Я упрошу его взять меня обратно”.
– Послушайте, – сказала она вслух, – мне все равно, что вы сделаете с Эриком. “Но не со мной”, – снова подумала она.
– Мы это знаем, Кэти – кивнул Корнинг, Наше предложение вам даже понравится, если вы взглянете на него без лишних эмоций. Кстати… – Корнинг порылся в дипломате и извлек из него пригоршню капсул. Он положил одну из них на стол, она покатилась и упала на пол. – Не хотелось вас обижать, – он пожал плечами. – Попробовав этот наркотик вы стали наркоманом. Даже если это было всего один раз на Авила-стрит прошлой ночью, А Крис Плаут больше не даст его вам, – подняв с пола упавшую капсулу, Корнинг протянул ее Кэти.
– Этого не может быть. – слабо запротестовала она, отталкивая протянутую руку, – Всего от одного раза. Я пробовала до этого десятки наркотиков и никогда… – Она повернулась к нему; – Негодяи, я не верю вам, и даже если это правда, я могу вылечиться, могу обратиться в клинику.
– Только не от Джи-Джи 180. – Возвращая капсулу обратно в дипломат, Корнинг добавил как бы между прочим; – Мы можем вылечить вас, не здесь, конечно, а в клинике у нас на Лилистар… возможно, позднее мы сможем это устроить. Или оставить все как есть и просто снабжать вас этими капсулами до конца вашей жизни, Который, впрочем, не очень далек.
– Даже чтобы вылечиться, я не поеду на Лилистар, – сказала Кэти, Я обращусь к ригам; ведь это их наркотик, вы сами это сказали. Они наверняка знают о нем больше вашего, если они сами его разработали. – Повернувшись к Корнингу спиной, она направилась к шкафу и достала пальто. – Я ухожу на работу. До свидания. – Она открыла дверь в холл, ни один из лилистарцев не шевельнулся чтобы ее задержать.
“По– видимому, это правда, -размышляла она. – Джи-Джи 180 действительно так опасен, как они говорят. У меня нет ни единого шанса, и они ото знают так же хорошо, как и я, Я вынуждена или согласиться на их предложение, или попытаться пробраться через все кордоны к ригам. И в любом случае я останусь наркоманкой, а риги может быть еще и убьют меня”.
– Возьмите мою карточку, Кэти, – Кортингпь дошел к ней и протянул маленький белый квадратик. -: Когда вы почувствуете, что вам необходим наркотик, необходим любой ценой… – Он отпустил карточку в карман ее пальто. – Приходите. Мы будем ждать вас, дорогая; мы позаботимся, чтобы вы его получили, – он добавил, как бы вспомнив их разговор; Конечно, достаточно попробовать один раз, иначе зачем бы нам понадобилось подсовывать его вам. – Он улыбнулся ей.
Захлопнув дверь и ничего не видя перед собой, Кэти направилась к элеватору. Она не чувствовала уже ничего, даже страха. Только пустота внутри, вакуум на том месте, откуда улетучилась надежда и способность допустить даже саму возможность избавления.
“А ведь Вирджил Акерман может помочь, – сказала она себе, входя в лифт и нажимая кнопку, – я пойду к нему. Он должен знать, что мне делать. Я никогда не буду работать на Лилистар, несмотря на все их наркотики. Я не буду помогать им добраться до Эрика”.
Но она уже знала, что будет.
Глава 6
Рано утром, когда Кэти Свитсент сидела в своем кабинете в ТМК и оформляла покупку артефакта тысяча девятьсот тридцать пятого года – почти совсем неповрежденной пластинки фирмы “Дека” с записью сестер Эндрюс “Bei mir bist du Schon”, – она почувствовала первые признаки недомогания. Ее руки стали непревычно тяжелыми”.
Со всей осторожностью, на которую она была способна, Кэти положила хрупкую пластинку, В окружающих ее предметах тоже произошли видимые изменения. Тогда в доме сорок пять по Авила-стрит под влиянием Джи-Джи 180 она воспринимала окружающий мир состоящим из воздушных, открытых и дружественных предметов, похожих на мыльные пузыри; ей казалось, что она может, по крайней мере в галлюцинации, пройти сквозь любой из них по своей воле. Теперь, в такой знакомой прежде обстановке своего кабинета, она чувствовала преобразование реальности в другом, зловещем, направлении: обычные вещи, когда она вглядывалась в них, казалось, наливались тяжестью. Они больше не казались послушными и готовыми поменять свое положение по ее воле.
И одновременно она ощущала, что внутри ее собственного тела происходят те же гнетущие изменения, В результате обоих этих процессов соотношение сил между нею, ее физическими способностями и внешним миром изменилось в худшую сторону; она ощущала, что становится все более и более беззащитной в буквальном смысле этого слова – с каждый секундой она все больше теряла способность на какое-либо действие. Вот, например” дссятидюймовая пластинка. Она лежит так близко, что можно дотянуться до нес пальцем, но предположим, что она попытается это сделать. Пластинка ускользнет. Ее рука, неловкая от своего непривычного веса, как бы связанная и онемевшая, просто раздавит пластинку. Сама мысль о том, чтобы выполнить какое-либо сложное и тонкое действие с пластинкой, казалась невероятной. Она потеряла способность выполнять тонкую работу.
Она догадалась, что Джи-Джи 180, вероятно, принадлежит к классу таламических стимулянтов. Теперь, во время ломки, она страдала от недостать таламической энергии. Эти изменения, переживаемые ею как реально происходящие во внешнем мире и в ее теле, представляли собой почти незаметные изменения обмена веществ в ее мозге. Однако… Это знание мало чем могло помочь. Потому, что эти изменения в окружающем мире и в ней были просто иллюзией. Это было то, что она переживала, о чем сообщали мозгу ее органы чувств, что вкладывалось на ее сознание помимо ее воли, присутствовало в ее сознании. А между тем… изменена в окружающей обстановке продолжались. Конца этому было пока не видно. В панике она подумала; “Как далеко это может зайти? Насколько хуже еще может стать? Конечно, ненамного…” Неприступность в непоколебимость даже мельчайших предметов стала теперь почти бесконечной. Она сидела, застыв на своем месте, неспособная шевельнуть пальцем, неспособная изменить положения своего ставшего таким громадным тела по отношению к этим чудовищно массивным предметам, которые окружили ее и, казалось, надвигались все ближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26