она будет не просто смертельной – это будет конец”.
Дверь в комнату отворилась – на пороге стояла Мэри Райнеке.
Взяв ее за руку, Эрик вывел ее обратно в холл и закрыл за собой дверь.
– Разве мне нельзя его видеть? – возмущенно спросила она.
– Минуту. – Он изучал ее и никак не мог понять, насколько она ориентируется в ситуации. – Я хочу у вас кое-что спросить. Проводилось ли когда-нибудь психиатрическое обследование или лечение Молинари? – В карте об этом не было ни малейшего упоминания, но у него было предчувствие.
– С чего бы это? – Мэри поиграла замком молнии у себя на юбке. – Он не сумасшедший. Это было конечно верно, Эрик кивнул.
– Но его физическое…
– Джино не везет. Поэтому он всегда подхватывает какую-нибудь заразу. Никакой психиатр не избавит от невезения. – Мэри неохотно добавки: -. Да, он консультировался как-то у психиатра, в прошлом году. Но это страшный секрет; если об этом пронюхают газеты…
– Назовите мне имя психиатра.
– Еще чего, – Ее черные глаза блеснула злорадным торжеством; она смотрела на него не мигая. – Я не скажу даже доктору Тигардену, а он мне симпатичен.
– Наблюдая проявления болезни Джино, я почувствовал, что…
– Психиатр, – прервала его Мэри, – умер, Его убил Джино.
Эрик уставился на нее.
– Отгадайте, почему? – она улыбнулась. В ее улыбке была шальная злоба, свойственная девочкам-подросткам; бесцельная и прелестная жестокость, которая на мгновение вернула его обратно в детство, К страданиям, которые причиняли ему такие девочки когда-то, – Из-за того, что сказал этот психиатр, Я не знаю, что это было, но, по-моему, он напал на верный след…, так же, как и вы. Ну что, вы действительно хотите быть таким умным?
– Вы напомнили мне, – сказал Эрик, – министра Френекси.
Она рванулась от него к двери.
– Я хочу войти… До свидания.
– Вы знаете, что Джино умер сегодня во время переговоров?
– Да, ему это было необходимо. Конечно не насовсем; настолько, чтобы не повредить клетки мозга. И конечно же вы и Тигарден его заморозили – об этом я тоже знаю. Почему я напоминаю вам Френекси, этого,… – Она снова подошла к нему, изучающе осматривая. – Я абсолютно на него непохожа.
Вы просто стараетесь меня обидеть из-за того, что я им сказала.
– Что, по-вашему, я хотел, чтобы вы сказали?
– О желании Джино покончить жизнь самоубийством В ее голосе не было и тени сомнения. – Об этом знают все. Поэтому его родственники и пристроили меня сюда, чтобы быть уверенными, что каждую ночь кто-то лежит с ним в постели, уютно свернувшись калачиком, и наблюдает, как он меряет шалми комнату, когда не может уснуть. И при этом я всегда могу его образумить, восстановить, знаете ли, его веру в жизнь в четыре часа утра. Это тяжело, ноя это делаю. – Она улыбнулась. – Понимаете? А у вас есть кто-нибудь, кто делает это для вас, доктор? Когда вы просыпаетесь в четыре утра? Он покачал головой.
– Плохо. Вам это необходимо. Жаль, что я не смогу сделать этого для вас, но на двоих меня не хватит. Желаю удачи – может быть когда-нибудь вы найдете кого-нибудь, похожего на меня, – Она открыла дверь и скрылась из глаз. Он остался стоять в коридоре с ощущением опустошенности и полного одиночества.
“Интересно, что стало с медицинской картой этого психиатра? – подумал он машинально, возвращаясь к своей работе. – Без всякого сомнения она тоже была уничтожена Джино, чтобы не попала в руки лилистарцев.
Это верно, – подумал он. – Именно в четыре утра становится особенно тяжело. Но такой, как ты, больше нет. Такие дела”.
– Доктор Свитсснт?
Он поднял взгляд. Рядом с ним стоял сотрудник Секретной службы.
– Доктор, там снаружи женщина… говорит, что она ваша жена. Она хочет, чтобы ее пропустили в здание.
– Этого не может быть, – со страхом сказал Эрик.
– Не пройдете ли вы со мной, чтобы посмотреть. Может быть она действительно ваша жена?
Машинально он двинулся за охранником.
– Скажите ей, чтобы она уходила, -“Нет, – подумал он, – это не годится. Нельзя решать проблемы так по-детски”. Я уверен, что это Кэти, – сказал он. – Но все равно проводите меня. Боже мой, какое невезение! Вы переживали когда-либо что нибудь подобное? – спросил он охранника. – Чувствовали вы себя неспособным жить с чедловеком, с которым обязаны жить?
– Ерунда, – бесстрастно ответил охранник, продолжая идти вперед.
Глава 10
Его жена стояла в углу вестибюля, который представлял собой место свиданий посторонних с сотрудниками Белого дома, и читала газету “Нью-Йорк тайме”. На ней было темное пальто и громадное количество косметики. Несмотря на это, лицо ее казалось бледным, а в глубине больших глаз затаилась боль.
Когда он вошел, Кэти подняла голову и сказала:
– Я как раз читаю про тебя, пишут, что ты оперировал Молинари и спас ему жизнь. Поздравляю. – Она улыбнулась ему, но улыбка получилась жалкой, – Отведи меня куда-нибудь, где можно выпить чашечку кофе, я должна тебе многое рассказать.
– Нам с тобой не о чем говорить, – он, безуспешно старался придать голосу уверенность.
– Я о многом передумала с тех пор, как ты уехал.
– Я тоже. И пришел к выводу, что мы поступили абсолютно правильно.
– Странно, но я пришла к совершенно противоположному.
– Я вижу. Поскольку ты здесь. Послушай, по закону я не обязан с тобой жить. Все, что от меня требуется…
– Лучше послушай, что я хочу тебе сказать, – спокойно возразила Кэти. – С твоей стороны неэтично взять и уйти, это слишком просто.
Он вздохнул. Очень удобная философия, но тем не менее он снова оказался в ловушке.
– Хорошо, – согласился он, – я не могу этого сделать так же, как не могу отрицать, что ты моя жена. Так что пойдем выпьем кофе. – Он чувствовал себя обреченным и безразличным. Возможно, так проявляется остаточная форма его стремления к самоуничтожению. Как бы то ни было, он сдался; взяв Кэти под руку, он повел ее по коридору, мимо охранников, к ближайшему кафетерию. – Ты неважно выглядишь, – сказал он. – Плохой цвет лица. И ты слишком напряжена.
– Мне было очень плохо, – призналась она, – с тех пор как ты уехал. Похоже, ты мне действительно нужен.
– Симбиоз, – сказал он. – Опасный.
– Это не так!
– Конечно так. Нет, я не хочу, чтобы все снова было, как раньше. – Он был настроен, по крайней мере в этот момент, очень решительно; он был готов покончить со всем этим раз и навсегда. Поглядев на нее, он сказал; – Кэти, ты на самом деле выглядишь очень больной.
– Это потому, что ты постоянно крутишься рядом с Молом, ты просто привык, что вокруг тебя все Но она стала даже как будто меньше ростом. Что-то исчезло, как будто она высохла. Или даже постарела, но почти незаметно.
Неужели их разлука могла так повлиять не нее? Он очень в этом сомневался. Его жена со времени их последней встречи стала выглядеть слабой и больной, и это ему не нравилось, несмотря на свою неприязнь, он не мог не испытывать озабоченности.
– Тебе следует сходить к врачу, – сказал он, – Пройти полное обследование.
– Боже, – сказала Кэти, – я в полном порядке. Я хочу сказать, что все это пройдет, если мы уладим это недоразумение и…
– Разрыв, – сказал Эрик, – это не недоразумение. Это полный отказ от старого. – Он получил две чашки, наполнил их и заплатил кассиру-роботу.
Когда они уселись за столом, Кэти закурила сигарету и сказала:
– Хорошо, предположим, я на это соглашусь, я же пропаду без тебя, тебе это безразлично?
– Нет, не безразлично, но это не значит…
– Ты позволишь мне погибнуть.
– У меня на попечении есть больной человек, забота о котором занимает все мое время и внимание. Я не могу лечить вас обоих. “Особенно, – подумал он, – если мне этого совсем не хочется.”
– Но все, что от тебя требуется, это… – она вздохнула и хмуро сделала глоток, ее рука, заметил он, дрожала, почти как при болезни Паркинсона. – Просто взять меня обратно. И со мной будет все в порядке.
– Нет, – ответил он. – Я не могу этому поверить. Ты выглядишь более боьной, чем хочешь казаться.
Должна быть какая-то другая причина. “Я не случайный человек в медицине, – подумал Эрик. – Я в силах отличить симптомы серьезного заболевания от простой подавленности”. Но поставить точный диагноз ему не удавалось. – Я думаю, ты знаешь, что тебя беспокоит, – сказал он напрямик. – Тебе следовало бы быть более искренней. Это заставляет меня быть еще более подозрительным; ты не говоришь мне всего, что следует сказать, ты показываешь, что ты не честна и не заслуживаешь доверия. Хорошенькая основа для…
– Хорошо, – она пристально на него посмотрела, – я больна, я это признаю. Но это мое личное дело, тебе не о чем беспокоиться.
– Я бы сказал, что у тебя неврологическое заболевание. Она вздрогнула, краска сбежала с ее лица.
– Кажется, – внезапно произнес он, – я сделаю сейчас нечто слишком отчаянное и неожиданное, но это сделаю и посмотрю, что из этого выйдет, Я собираюсь отдать тебя под арест.
– Но почему? – она смотрела на него в панике, не в силах выговорить больше ни слова, подняла руки, как бы защищаясь, но тут же бессильно их опустила.
Эрик поднялся с места и подошел к служащей кафетерия.
– Мисс, пригласите пожалуйста к моему столику сотрудника Секретной службы. – Он указал на свой стол.
– Хорошо, сэр, – ответила женщина сощурившись, но сохраняя спокойствие. Она повернулась к уборщику посуды, который без дальнейших разговоров бросился на кухню.
Эрик возвратился на свое место напротив Кэти. Он снова принялся за свой кофе, пытаясь сохранять спокойствие и в то же время подготовиться к предстоящей сцене.
– Я полагаю, – сказал он, – что это пойдет тебе только на пользу. Конечно, я не уверен в этом и конца, но думаю так. Ты и сама так думаешь.
Бледная и вся сжавшаяся от испуга, Кзтн умоляла:
– Я уеду, Эрик, я вернусь обратно в Сан-Диего – хорошо?
Нет, – ответил Эрик. – Ты сама виновата. После твоего приезда это стало уже моим делом. Придется отвечать за последствия. – Он чувствовал себя уверенным и спокойным; это была достаточно неприятная ситуация, но он ощущал смутную угрозу чего-то гораздо более худшего.
– Кэти хрипло проговорила:
– Хорошо, Эрик. Я скажу тебе, в чем дело. Я стала наркоманкой благодаря Джи-Джи 180. Это наркотик, о котором я тебе говорила, наркотик, который попробовали мы все, включая Марма Хастингса. Теперь ты все знаешь. Мне нечего больше добавить. И я принимала его еще один раз. Притом, чтобы стать наркоманом, достаточно одного раза. Ты сам понимаешь, все-таки ты врач.
– Кто еще об этом знает?
– Джонас Акерман.
– Ты получила его через корпорацию ТМК? Через дочернюю?
– Д-да. – Она избегала смотреть ему в глаза. Помедлив, она добавила: – Поэтому Джонас и знает; ведь это он достал его для меня – только никому этого не говори, прошу тебя.
– Не скажу. – Способность соображать наконец вернулась к нему. “Не тот ли это наркотик, о котором вскользь упоминал Дон Фестенбург?” Название Джи-Дки 180 всколыхнуло дремлющие в глубине памяти воспоминания. Он изо всех сил пытался вспомнить, – Ты сделала громадную ошибку, – произнес он, – если судить о том” что я могу вспомнить из разговоров об этом фродадрине, как его еще называют. Да, продукция Хазельтина. У стола появился сотрудник Секретной службы.
– Я слушаю вас, доктор?
– Я просто хотел сообщить вам, что эта женщина действительно моя жена. Я хотел бы, чтобы ей разрешили остаться со мной.
– Хороню, доктор, мы проделаем необходимые формальности, уверен, что все будет в порядке. – Агент Секретной службы кивнул и удалился.
– Спасибо, – после паузы произнесла Кэти.
– Пристрастие к такому токсичному наркотику – очень серьезная болезнь, – сказал Эрик, – В наше время даже более опасная, чем рак или обширный инфаркт. Очевидно, скрыть это не удастся. Скорее всего, тебе придется лечь в клинику, ты, вероятно, догадываешься об этом. Я свяжусь с Хазельтином, разузнаю все, что им известно…, но ты должна понимать, это может оказаться безнадежным.
– Да, – она судорожно кивнула.
– И все-таки ты хорошо держишься. – Эрик взял ее за руку; она была сухой и холодной. Безжизненной. Он отпустил ее. – Меня всегда восхищало в тебе одно свойство – ты не труслива. Конечно, с другой стороны, это основное, что довело тебя до такого состояния, у тебя оказалось достаточно смелости, что-бы попробовать новое средство. Что ж, теперь мы снова вместе, “Быстро же приклеила нас друг к другу эта, скорее всего, смертельная привычка к наркотику, – подумал он с мрачным отчаянием. – Хороша причина для восстановления брака”.
– Ты тоже молодчина, – сказала Кэти.
– У тебя-есть еще наркотик? Она заколебалась:
– Н-нет.
– Ты лжешь.
– Я его не отдам. Пусть даже мне придется снова уехать и остаться одной, – Ее страх мгновенно заставил ее перейти в глухую защиту: – Ты же должен понимать, что я неспособна отказаться от этого наркотика – это и значит быть наркоманом! Я не хочу его принимать снова, я просто должна это делать. – Ее передернуло, – Он заставляет меня желать смерти. Как я дошла до такого?
– На что это похоже? Насколько я понимаю, это как-то связано со временем.
– Да, ты как бы теряешь привязку ко времени и свободно скользишь туда и обратно. Что бы я хотела, так это оказаться на службе у кого-нибудь, кто может использовать эту мою способность. Может бить, я могла бы быть полезной Молинари? Эрик, может быть, я смогла бы вытащить нас из этой войны; предупредить Молинари перед тем, как он подпишет Договор о Мире. – В ее глазах блеснула надежда, – Разве не стоит попробовать?
– Возможно и так. – Он вспомнил замечание, сделанное в этой связи Фестенбургом; возможно, Молинари уже использует Джи-Джи 180. Но совершенно ясно, что Мол еще не пытался – или не смог – найти путь к преддоговорному периоду. Вероятно, наркотик воздействует на каждого человека по-разному. По крайней мере, большинство галлюкогенных наркотиков обладают такой избирательностью.
– Могу я выйти на Молинари с твоей помощью? -
спросила Кэти.
– Я… думаю, да, – Неясное предчувствие заставило его насторожиться. – Это потребует времени. Сейчас он оправляется после операции на почке, как тебе, видимо, известно.
Она с болью покачала головой.
– Боже, если бы ты знал, как ужасно я себя чувствую. Мне кажется, что я никогда уже не поправлюсь. Понимаешь, у меня чувство, что должно произойти что-то ужасное. Дай мне побольше транквилизаторов, мне, возможно, станет полегче. – Она протянула руку, опять он обратил внимание на то, как сильно она дрожит. Ему показалось даже, что дрожь еще усилилась.
– Я помещу тебя в наш изолятор, – решил он, вставая из-за стола. – На первое время. Пока я не придумаю, что делать дальше, Я предпочел бы не давать тебе пока никаких лекарств, это может активизировать действие наркотика. С этими новыми препаратами никогда…
Кэти прервала его:
– Знаешь, что я сделала, пока ты ходил за сотрудниками Секретной службы? Я бросила капсулу с Джи-Джи 180 тебе в чашку. Не смейся, я вполне серьезно. И ты ее выпил. Так что теперь мы оба наркоманы. Действие наркотика должно вот-вот начаться; тебе лучше уйти из кафетерия и добраться до дома. – Ее голос был совершенно бесцветным и безучастным – Я сделала это, потому что думала, что ты собираешься отдать меня под арест; ты сам так сказал, и я тебе поверила. Так что ты сам в этом виноват. Извини… Мне жаль, что так получилось, но теперь у тебя, по крайней мере, появились веские причины всерьез заняться моим лечением. Тебе необходимо найти выход. Я не могу позволить себе зависеть от твоей прихоти; между нами было слишком много всякого, не правда ли? Ему удалось выговорить:
– Я слышал, что наркоманы любят подлавливать новые жертвы.
– Ты прощаешь меня? – спросила Кэти и тоже встала.
– Нет, – ответил он. Он был растерян и взбешев, “Я не только не прощаю тебя, – подумал Эрик, – но я сделаю все возможное, чтобы ты не вылечилась единственно, что для меня сейчас важно, это избавиться от тебя. – Его переполняло чувство абсолютной и всепоглощающей ненависти к ней, – Да, именно это она и должна была сделать; в этом была она вся, Именно поэтому он так стремился уйти от нее”.
– Теперь нам придется выкручиваться вместе, – сказала Кэти.
Спокойно и твердо, как только возможно, он направился к выходу из кафетерия, шаг за шагом, мимо столиков и сидящих за ними людей. От нее.
…Он почти сделал это. Он почти…
Все вернулось на свои места. Но все изменилось, Стало другим.
Рядом с ним на стуле сидел Дон Фестенбург. Он произнес:
– Вам повезло. Но лучше я вам все объясню. Посмотрите сюда. На календарь. Вы перескочили почти на год вперед. – Эрик смотрел на календарь, но смысл увиденного не доходил до его сознания. Перед ним была витиеватая надпись: Сегодня 17 июня 2056 года. – Вы один из немногих счастливчиков, на которых наркотик действует таким образом. Большинство оказывается в прошлом и вязнет в попытках построения альтернативных миров, представляя себя почти Богом, пока в конце концов необратимые изменения в нервной системе не лишают их способности к разумной деятельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Дверь в комнату отворилась – на пороге стояла Мэри Райнеке.
Взяв ее за руку, Эрик вывел ее обратно в холл и закрыл за собой дверь.
– Разве мне нельзя его видеть? – возмущенно спросила она.
– Минуту. – Он изучал ее и никак не мог понять, насколько она ориентируется в ситуации. – Я хочу у вас кое-что спросить. Проводилось ли когда-нибудь психиатрическое обследование или лечение Молинари? – В карте об этом не было ни малейшего упоминания, но у него было предчувствие.
– С чего бы это? – Мэри поиграла замком молнии у себя на юбке. – Он не сумасшедший. Это было конечно верно, Эрик кивнул.
– Но его физическое…
– Джино не везет. Поэтому он всегда подхватывает какую-нибудь заразу. Никакой психиатр не избавит от невезения. – Мэри неохотно добавки: -. Да, он консультировался как-то у психиатра, в прошлом году. Но это страшный секрет; если об этом пронюхают газеты…
– Назовите мне имя психиатра.
– Еще чего, – Ее черные глаза блеснула злорадным торжеством; она смотрела на него не мигая. – Я не скажу даже доктору Тигардену, а он мне симпатичен.
– Наблюдая проявления болезни Джино, я почувствовал, что…
– Психиатр, – прервала его Мэри, – умер, Его убил Джино.
Эрик уставился на нее.
– Отгадайте, почему? – она улыбнулась. В ее улыбке была шальная злоба, свойственная девочкам-подросткам; бесцельная и прелестная жестокость, которая на мгновение вернула его обратно в детство, К страданиям, которые причиняли ему такие девочки когда-то, – Из-за того, что сказал этот психиатр, Я не знаю, что это было, но, по-моему, он напал на верный след…, так же, как и вы. Ну что, вы действительно хотите быть таким умным?
– Вы напомнили мне, – сказал Эрик, – министра Френекси.
Она рванулась от него к двери.
– Я хочу войти… До свидания.
– Вы знаете, что Джино умер сегодня во время переговоров?
– Да, ему это было необходимо. Конечно не насовсем; настолько, чтобы не повредить клетки мозга. И конечно же вы и Тигарден его заморозили – об этом я тоже знаю. Почему я напоминаю вам Френекси, этого,… – Она снова подошла к нему, изучающе осматривая. – Я абсолютно на него непохожа.
Вы просто стараетесь меня обидеть из-за того, что я им сказала.
– Что, по-вашему, я хотел, чтобы вы сказали?
– О желании Джино покончить жизнь самоубийством В ее голосе не было и тени сомнения. – Об этом знают все. Поэтому его родственники и пристроили меня сюда, чтобы быть уверенными, что каждую ночь кто-то лежит с ним в постели, уютно свернувшись калачиком, и наблюдает, как он меряет шалми комнату, когда не может уснуть. И при этом я всегда могу его образумить, восстановить, знаете ли, его веру в жизнь в четыре часа утра. Это тяжело, ноя это делаю. – Она улыбнулась. – Понимаете? А у вас есть кто-нибудь, кто делает это для вас, доктор? Когда вы просыпаетесь в четыре утра? Он покачал головой.
– Плохо. Вам это необходимо. Жаль, что я не смогу сделать этого для вас, но на двоих меня не хватит. Желаю удачи – может быть когда-нибудь вы найдете кого-нибудь, похожего на меня, – Она открыла дверь и скрылась из глаз. Он остался стоять в коридоре с ощущением опустошенности и полного одиночества.
“Интересно, что стало с медицинской картой этого психиатра? – подумал он машинально, возвращаясь к своей работе. – Без всякого сомнения она тоже была уничтожена Джино, чтобы не попала в руки лилистарцев.
Это верно, – подумал он. – Именно в четыре утра становится особенно тяжело. Но такой, как ты, больше нет. Такие дела”.
– Доктор Свитсснт?
Он поднял взгляд. Рядом с ним стоял сотрудник Секретной службы.
– Доктор, там снаружи женщина… говорит, что она ваша жена. Она хочет, чтобы ее пропустили в здание.
– Этого не может быть, – со страхом сказал Эрик.
– Не пройдете ли вы со мной, чтобы посмотреть. Может быть она действительно ваша жена?
Машинально он двинулся за охранником.
– Скажите ей, чтобы она уходила, -“Нет, – подумал он, – это не годится. Нельзя решать проблемы так по-детски”. Я уверен, что это Кэти, – сказал он. – Но все равно проводите меня. Боже мой, какое невезение! Вы переживали когда-либо что нибудь подобное? – спросил он охранника. – Чувствовали вы себя неспособным жить с чедловеком, с которым обязаны жить?
– Ерунда, – бесстрастно ответил охранник, продолжая идти вперед.
Глава 10
Его жена стояла в углу вестибюля, который представлял собой место свиданий посторонних с сотрудниками Белого дома, и читала газету “Нью-Йорк тайме”. На ней было темное пальто и громадное количество косметики. Несмотря на это, лицо ее казалось бледным, а в глубине больших глаз затаилась боль.
Когда он вошел, Кэти подняла голову и сказала:
– Я как раз читаю про тебя, пишут, что ты оперировал Молинари и спас ему жизнь. Поздравляю. – Она улыбнулась ему, но улыбка получилась жалкой, – Отведи меня куда-нибудь, где можно выпить чашечку кофе, я должна тебе многое рассказать.
– Нам с тобой не о чем говорить, – он, безуспешно старался придать голосу уверенность.
– Я о многом передумала с тех пор, как ты уехал.
– Я тоже. И пришел к выводу, что мы поступили абсолютно правильно.
– Странно, но я пришла к совершенно противоположному.
– Я вижу. Поскольку ты здесь. Послушай, по закону я не обязан с тобой жить. Все, что от меня требуется…
– Лучше послушай, что я хочу тебе сказать, – спокойно возразила Кэти. – С твоей стороны неэтично взять и уйти, это слишком просто.
Он вздохнул. Очень удобная философия, но тем не менее он снова оказался в ловушке.
– Хорошо, – согласился он, – я не могу этого сделать так же, как не могу отрицать, что ты моя жена. Так что пойдем выпьем кофе. – Он чувствовал себя обреченным и безразличным. Возможно, так проявляется остаточная форма его стремления к самоуничтожению. Как бы то ни было, он сдался; взяв Кэти под руку, он повел ее по коридору, мимо охранников, к ближайшему кафетерию. – Ты неважно выглядишь, – сказал он. – Плохой цвет лица. И ты слишком напряжена.
– Мне было очень плохо, – призналась она, – с тех пор как ты уехал. Похоже, ты мне действительно нужен.
– Симбиоз, – сказал он. – Опасный.
– Это не так!
– Конечно так. Нет, я не хочу, чтобы все снова было, как раньше. – Он был настроен, по крайней мере в этот момент, очень решительно; он был готов покончить со всем этим раз и навсегда. Поглядев на нее, он сказал; – Кэти, ты на самом деле выглядишь очень больной.
– Это потому, что ты постоянно крутишься рядом с Молом, ты просто привык, что вокруг тебя все Но она стала даже как будто меньше ростом. Что-то исчезло, как будто она высохла. Или даже постарела, но почти незаметно.
Неужели их разлука могла так повлиять не нее? Он очень в этом сомневался. Его жена со времени их последней встречи стала выглядеть слабой и больной, и это ему не нравилось, несмотря на свою неприязнь, он не мог не испытывать озабоченности.
– Тебе следует сходить к врачу, – сказал он, – Пройти полное обследование.
– Боже, – сказала Кэти, – я в полном порядке. Я хочу сказать, что все это пройдет, если мы уладим это недоразумение и…
– Разрыв, – сказал Эрик, – это не недоразумение. Это полный отказ от старого. – Он получил две чашки, наполнил их и заплатил кассиру-роботу.
Когда они уселись за столом, Кэти закурила сигарету и сказала:
– Хорошо, предположим, я на это соглашусь, я же пропаду без тебя, тебе это безразлично?
– Нет, не безразлично, но это не значит…
– Ты позволишь мне погибнуть.
– У меня на попечении есть больной человек, забота о котором занимает все мое время и внимание. Я не могу лечить вас обоих. “Особенно, – подумал он, – если мне этого совсем не хочется.”
– Но все, что от тебя требуется, это… – она вздохнула и хмуро сделала глоток, ее рука, заметил он, дрожала, почти как при болезни Паркинсона. – Просто взять меня обратно. И со мной будет все в порядке.
– Нет, – ответил он. – Я не могу этому поверить. Ты выглядишь более боьной, чем хочешь казаться.
Должна быть какая-то другая причина. “Я не случайный человек в медицине, – подумал Эрик. – Я в силах отличить симптомы серьезного заболевания от простой подавленности”. Но поставить точный диагноз ему не удавалось. – Я думаю, ты знаешь, что тебя беспокоит, – сказал он напрямик. – Тебе следовало бы быть более искренней. Это заставляет меня быть еще более подозрительным; ты не говоришь мне всего, что следует сказать, ты показываешь, что ты не честна и не заслуживаешь доверия. Хорошенькая основа для…
– Хорошо, – она пристально на него посмотрела, – я больна, я это признаю. Но это мое личное дело, тебе не о чем беспокоиться.
– Я бы сказал, что у тебя неврологическое заболевание. Она вздрогнула, краска сбежала с ее лица.
– Кажется, – внезапно произнес он, – я сделаю сейчас нечто слишком отчаянное и неожиданное, но это сделаю и посмотрю, что из этого выйдет, Я собираюсь отдать тебя под арест.
– Но почему? – она смотрела на него в панике, не в силах выговорить больше ни слова, подняла руки, как бы защищаясь, но тут же бессильно их опустила.
Эрик поднялся с места и подошел к служащей кафетерия.
– Мисс, пригласите пожалуйста к моему столику сотрудника Секретной службы. – Он указал на свой стол.
– Хорошо, сэр, – ответила женщина сощурившись, но сохраняя спокойствие. Она повернулась к уборщику посуды, который без дальнейших разговоров бросился на кухню.
Эрик возвратился на свое место напротив Кэти. Он снова принялся за свой кофе, пытаясь сохранять спокойствие и в то же время подготовиться к предстоящей сцене.
– Я полагаю, – сказал он, – что это пойдет тебе только на пользу. Конечно, я не уверен в этом и конца, но думаю так. Ты и сама так думаешь.
Бледная и вся сжавшаяся от испуга, Кзтн умоляла:
– Я уеду, Эрик, я вернусь обратно в Сан-Диего – хорошо?
Нет, – ответил Эрик. – Ты сама виновата. После твоего приезда это стало уже моим делом. Придется отвечать за последствия. – Он чувствовал себя уверенным и спокойным; это была достаточно неприятная ситуация, но он ощущал смутную угрозу чего-то гораздо более худшего.
– Кэти хрипло проговорила:
– Хорошо, Эрик. Я скажу тебе, в чем дело. Я стала наркоманкой благодаря Джи-Джи 180. Это наркотик, о котором я тебе говорила, наркотик, который попробовали мы все, включая Марма Хастингса. Теперь ты все знаешь. Мне нечего больше добавить. И я принимала его еще один раз. Притом, чтобы стать наркоманом, достаточно одного раза. Ты сам понимаешь, все-таки ты врач.
– Кто еще об этом знает?
– Джонас Акерман.
– Ты получила его через корпорацию ТМК? Через дочернюю?
– Д-да. – Она избегала смотреть ему в глаза. Помедлив, она добавила: – Поэтому Джонас и знает; ведь это он достал его для меня – только никому этого не говори, прошу тебя.
– Не скажу. – Способность соображать наконец вернулась к нему. “Не тот ли это наркотик, о котором вскользь упоминал Дон Фестенбург?” Название Джи-Дки 180 всколыхнуло дремлющие в глубине памяти воспоминания. Он изо всех сил пытался вспомнить, – Ты сделала громадную ошибку, – произнес он, – если судить о том” что я могу вспомнить из разговоров об этом фродадрине, как его еще называют. Да, продукция Хазельтина. У стола появился сотрудник Секретной службы.
– Я слушаю вас, доктор?
– Я просто хотел сообщить вам, что эта женщина действительно моя жена. Я хотел бы, чтобы ей разрешили остаться со мной.
– Хороню, доктор, мы проделаем необходимые формальности, уверен, что все будет в порядке. – Агент Секретной службы кивнул и удалился.
– Спасибо, – после паузы произнесла Кэти.
– Пристрастие к такому токсичному наркотику – очень серьезная болезнь, – сказал Эрик, – В наше время даже более опасная, чем рак или обширный инфаркт. Очевидно, скрыть это не удастся. Скорее всего, тебе придется лечь в клинику, ты, вероятно, догадываешься об этом. Я свяжусь с Хазельтином, разузнаю все, что им известно…, но ты должна понимать, это может оказаться безнадежным.
– Да, – она судорожно кивнула.
– И все-таки ты хорошо держишься. – Эрик взял ее за руку; она была сухой и холодной. Безжизненной. Он отпустил ее. – Меня всегда восхищало в тебе одно свойство – ты не труслива. Конечно, с другой стороны, это основное, что довело тебя до такого состояния, у тебя оказалось достаточно смелости, что-бы попробовать новое средство. Что ж, теперь мы снова вместе, “Быстро же приклеила нас друг к другу эта, скорее всего, смертельная привычка к наркотику, – подумал он с мрачным отчаянием. – Хороша причина для восстановления брака”.
– Ты тоже молодчина, – сказала Кэти.
– У тебя-есть еще наркотик? Она заколебалась:
– Н-нет.
– Ты лжешь.
– Я его не отдам. Пусть даже мне придется снова уехать и остаться одной, – Ее страх мгновенно заставил ее перейти в глухую защиту: – Ты же должен понимать, что я неспособна отказаться от этого наркотика – это и значит быть наркоманом! Я не хочу его принимать снова, я просто должна это делать. – Ее передернуло, – Он заставляет меня желать смерти. Как я дошла до такого?
– На что это похоже? Насколько я понимаю, это как-то связано со временем.
– Да, ты как бы теряешь привязку ко времени и свободно скользишь туда и обратно. Что бы я хотела, так это оказаться на службе у кого-нибудь, кто может использовать эту мою способность. Может бить, я могла бы быть полезной Молинари? Эрик, может быть, я смогла бы вытащить нас из этой войны; предупредить Молинари перед тем, как он подпишет Договор о Мире. – В ее глазах блеснула надежда, – Разве не стоит попробовать?
– Возможно и так. – Он вспомнил замечание, сделанное в этой связи Фестенбургом; возможно, Молинари уже использует Джи-Джи 180. Но совершенно ясно, что Мол еще не пытался – или не смог – найти путь к преддоговорному периоду. Вероятно, наркотик воздействует на каждого человека по-разному. По крайней мере, большинство галлюкогенных наркотиков обладают такой избирательностью.
– Могу я выйти на Молинари с твоей помощью? -
спросила Кэти.
– Я… думаю, да, – Неясное предчувствие заставило его насторожиться. – Это потребует времени. Сейчас он оправляется после операции на почке, как тебе, видимо, известно.
Она с болью покачала головой.
– Боже, если бы ты знал, как ужасно я себя чувствую. Мне кажется, что я никогда уже не поправлюсь. Понимаешь, у меня чувство, что должно произойти что-то ужасное. Дай мне побольше транквилизаторов, мне, возможно, станет полегче. – Она протянула руку, опять он обратил внимание на то, как сильно она дрожит. Ему показалось даже, что дрожь еще усилилась.
– Я помещу тебя в наш изолятор, – решил он, вставая из-за стола. – На первое время. Пока я не придумаю, что делать дальше, Я предпочел бы не давать тебе пока никаких лекарств, это может активизировать действие наркотика. С этими новыми препаратами никогда…
Кэти прервала его:
– Знаешь, что я сделала, пока ты ходил за сотрудниками Секретной службы? Я бросила капсулу с Джи-Джи 180 тебе в чашку. Не смейся, я вполне серьезно. И ты ее выпил. Так что теперь мы оба наркоманы. Действие наркотика должно вот-вот начаться; тебе лучше уйти из кафетерия и добраться до дома. – Ее голос был совершенно бесцветным и безучастным – Я сделала это, потому что думала, что ты собираешься отдать меня под арест; ты сам так сказал, и я тебе поверила. Так что ты сам в этом виноват. Извини… Мне жаль, что так получилось, но теперь у тебя, по крайней мере, появились веские причины всерьез заняться моим лечением. Тебе необходимо найти выход. Я не могу позволить себе зависеть от твоей прихоти; между нами было слишком много всякого, не правда ли? Ему удалось выговорить:
– Я слышал, что наркоманы любят подлавливать новые жертвы.
– Ты прощаешь меня? – спросила Кэти и тоже встала.
– Нет, – ответил он. Он был растерян и взбешев, “Я не только не прощаю тебя, – подумал Эрик, – но я сделаю все возможное, чтобы ты не вылечилась единственно, что для меня сейчас важно, это избавиться от тебя. – Его переполняло чувство абсолютной и всепоглощающей ненависти к ней, – Да, именно это она и должна была сделать; в этом была она вся, Именно поэтому он так стремился уйти от нее”.
– Теперь нам придется выкручиваться вместе, – сказала Кэти.
Спокойно и твердо, как только возможно, он направился к выходу из кафетерия, шаг за шагом, мимо столиков и сидящих за ними людей. От нее.
…Он почти сделал это. Он почти…
Все вернулось на свои места. Но все изменилось, Стало другим.
Рядом с ним на стуле сидел Дон Фестенбург. Он произнес:
– Вам повезло. Но лучше я вам все объясню. Посмотрите сюда. На календарь. Вы перескочили почти на год вперед. – Эрик смотрел на календарь, но смысл увиденного не доходил до его сознания. Перед ним была витиеватая надпись: Сегодня 17 июня 2056 года. – Вы один из немногих счастливчиков, на которых наркотик действует таким образом. Большинство оказывается в прошлом и вязнет в попытках построения альтернативных миров, представляя себя почти Богом, пока в конце концов необратимые изменения в нервной системе не лишают их способности к разумной деятельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26