достаточных, понимаешь, доказательств нет. Да какие тут ещё нужны доказательства, кроме башки на плечах? Вот я и говорю, что если б мне доверили это дело, я бы живо страну очистил, чтобы всем спокойно жилось.
Но это я так, к слову отвлекся. Я ж понимаю, что без юрисдикции ничего нельзя. Вон, я начал самоуправствовать - и, получается, не в ту сторону. Мало того, что грех на душу взял, да ещё и полковнику все карты спутал, оттого, что эти бандиты заложников с испугу перепрятали. Хотя, если рассудить, по заслугам Сизовы получили. Если на них столько убийств и других темных дел висит, то и надо от них избавляться, а не ждать, когда ещё там они под суд попадут, чтоб им неладно было!.. Хотя, говорю, мне от этого не легче, мне надо настоящих погромщиков искать.
Вот я лежу и думаю про намеки полковника. Как-то вся приключившаяся беда с паспортом Васильича связана, и с тем, что он на соглашение какое-то с Букиным пошел. Даже, вон, готовился официально на службу заступить, как глава заводской охраны. Коли не врет Букин, конечно. Хотя зачем ему врать, не тот случай, чтобы вранье ему чем-то выгодно было. Промолвился по случаю, и все тут.
При этом, если полковник прав - а он не может быть не прав, при его-то опыте - паспорт Васильича так и лежит у Букина в сейфе, а Васильич, значит, нисколько не волновался, что его паспорт так долго держат. А семью в свои дела посвящать не стал, сказал, что паспорт потерян - и вот, мол, вам доверенность на получение пенсии, если паспорт до первого дня выплаты пенсий не найдется...
Что ж это могли быть за дела?
Это ж в армии мы, думаю, живем не по паспорту, а по офицерскому удостоверению. А на гражданке без паспорта никак...
И тут я даже присел на своем диванчике - так меня очередная мысль подкинула. А если, думаю, эта заводская охрана навроде военизированной? Не может такого быть, что паспорт должен у Букина находиться - пока Васильичу все нужные документы не оформят?
И только одни документы мне на ум приходят - такие, из-за которых у заводского начальства паспорт работника должен быть все время под рукой, чтобы все возникающие проблемы на месте улаживать. Документы на право ношения оружия - их долго оформляют, а чтобы Васильича не тревожить, Букин мог Шипова гонять по инстанциям с паспортом Васильича - может, Букин с Васильичем договорились так...
Но ведь заявление на ношение оружия должно было через местную милицию пройти - и уж Наумкин сказал бы мне, что от завода обращались за разрешением оформить Васильичу табельное оружие... Или местную милицию можно миновать, сразу в верхние инстанции обратившись? Букин упоминал, что Шипов с паспортом Васильича в Самару ездил...
С другой стороны, стоило ли сыр-бор поднимать? Что там на заводе охранять, если там, говорят, давно все разворовано?
Выходит, есть что, раз Букина это дергало. И что-то важное...
Но с какого боку Васильич в этом деле припекой оказался? Почему именно на него выбор Букина упал? И почему Васильич согласился работать под Букиным, которого, судя по рассказам, на дух не переносил?
И случайность ли, спрашиваю себя, что только сейчас Васильич сознался мне в пистолете украденном и захотел проверить, как я стреляю, не растерял ли я боевых навыков? Или у него свой умысел был? Может, и меня хотел к этому делу привлечь, в которое ввязался, когда убедится, что я не подведу?
Вот сколько вопросов разом возникло.
Встал я, покурил. Глянул на часы - третий час ночи. И опять мне пришлось от возбуждения водочкой лечиться. Потому что ответы на все эти вопросы я смогу искать только с утра, а чтобы толково искать ответы, мне хоть сколько-то выспаться надо."
* * *
"...Ноль часов пятнадцать минут. Допрос ведет полковник Сметников.
Сизов. Не дело это, начальник, посреди ночи на допрос поднимать. Против всех прав человека.
Полковник. Хорошо ты про права усвоил... Ничего, потерпишь. Скажи мне лучше, где трупы спрятаны?
Сизов. Какие... какие такие трупы?
Полковник. Ну, не начинай ломать комедию. Вон как побледнел. Трупы похищенных вами людей, за которых вы выкуп получали. И заодно поведай, куда Грибова перевезли. Вместе с ещё одним... как его там, забыл фамилию.
Сизов. Не понимаю, начальник, о чем ты.
Полковник. Хочешь следом за братьями отправиться?
Сизов. Вы... вы о чем?
Полковник. О том, что ты знаешь не хуже моего. Никуда Сергей не сбегал. Его тоже застрелили, причем у тебя на глазах. Рассказать тебе, как я это узнал?
Сизов. На пушку берете?
Полковник. Нет. Смотри сюда. В одной из комнат вашего дома два стекла заново вставлены, совсем свеженькие. Значит, что-то эти стекла разбило - а ты их вставить озаботился, перед тем, как в милицию сдаваться идти. Я как это увидел, велел доски пола в нескольких местах поскоблить на микроанализ, и доски стола тоже. Сам знаешь, как хорошо пол ни вымоешь, а частицы крови останутся. Когда в спешке моешь - тем более. И на обоях несколько пятен нашлось. Их сверху подсолнечным маслом намазали, будто из бутылки случайно брызнуло, а под маслом-то кровь. И кровь эта совпадает по группе и по прочим параметрам с твоей и убитого Олега. Выходит, сидели вы с братом, говорили о чем-то, и тут его кто-то через окно застрелил. Ты быстро труп спрятал, следы убийства замаскировал - и побежал с утра пораньше в милицию сдаваться, чтобы тюремными стенами от пули отгородиться. (Пауза.) Впрочем, судя по ряду признаков, вы с братом не одни были...
Сизов. Нет, одни!
Полковник. Значит, признаешь, что твой брат Сергей Сизов мертв?
Сизов. Ничего я не признаю. Лучше я молчать буду, чтобы ты меня, начальник, на слове не ловил.
Полковник. (со смешком). Молчи, мне-то что. Будешь молчать - выпустим тебя на волю, и вся недолга.
Сизов. Как это... выпустите?
Полковник. А вот так. Пинком под зад. Есть у нас свидетель, что во время погрома в квартире Пигаревых ты в другом месте находился. Значит, ты на себя поклеп возвел. Зачем - это твое дело, нас оно не касается. Но тратить государственные денежки на твою охрану и пропитание нам никакого резона нет. (Пауза.) Но можно поступить и иначе.
Сизов. Как?
Полковник. Мы с тобой беседуем по душам, и за это я готов принять твою версию. Скажем, что ты был только на подхвате у убитых братьев, лично никого не убивал, в похищениях не участвовал. Ну, охранял захваченных, обеды им носил - так как же ты мог на братьев донести? Вот ты и получаешься без вины виноватый.
Сизов. То есть, на том стоять, что меня братья силком в свои дела затащили, а на мне самом крови нет?
Полковник. На чем хочешь, на том и стой. Я тебе и с адвокатом подсобить могу. Слышал про такого адвоката - Задавако?
Сизов. Ну!.. Так ведь он, говорят...
Полковник. Что говорят?
Сизов. Ну... Дела таких "братанов" ведет, что куда мне...
Полковник. Он мне кое-что должен. Так что, не беспокойся, возьмется он тебя защищать. И потом, ни за что не поверю, будто у тебя ничего не осталось от тех сумм, что вы за похищенных выручили, и нечем будет с хорошим адвокатом рассчитаться.
Сизов. Хм... Раз ты, начальник, Задавако знаешь, то уж знаешь, наверно, кто на нас охоту устроил.
Полковник. Знаю. Но тебе не скажу.
Сизов. Потому что улик нет?
Полковник. Надо будет - улики достанем. Просто незачем лишние имена поминать. Ведь ты и сам знаешь, кто вашим отстрелом занялся?
Сизов. Ну... Представляю.
Полковник. А раз представляешь - так незачем лишние вопросы задавать.
Сизов. Не понимаю я тебя, начальник. Пленка крутится, а ты мне речуги закидываешь, которые вразрез с законом идут. И что меня покроешь, и что этот Задавако тебе по гроб жизни обязан... А чем он может быть тебе обязан, кроме как тем, что ты помог ему кого-то из самых крутых клиентов вытащить, или важные доказательства утаив или ещё как-то свой долг нарушив? Или ты на тех его клиентов играешь, которые нас всех замочить решили? Так ведь тоже можно понять.
Полковник. Во-первых, я не говорил ничего противозаконного. Предложил тебе со вниманием отнестись к твоей версии? Да. Но следователь и должен быть человечным. Предложил тебе адвоката хорошего? Ну и что? Какой во всем этом криминал? Ты что-то путаешь, парень... И потом, пленка моя, я сам себе голова, что захочу - сотру, что захочу - оставлю. Так что думай. Только недолго. Пять минут по часам. Если Грибов - или ещё кто-нибудь - погибнет, я с тебя шкуру спущу.
Сизов. Да не знаю я, куда они могли их увезти! Вот-те крест, не знаю!
Полковник. (подчеркнуто). Они?
Сизов. Ну да! Кроме нас, ещё трое в этом деле замешаны.
Полковник. Кто?
Сизов. Так я тебе и сказал!.. Ведь на пленке останется.
Полковник. Хорошо, выключим пока что магнитофон.
(Щелчок , две секунды пустого шума, повторный щелчок.)
Полковник. И стоило магнитофон выключать, если ты мне ничего не сказал?
Сизов. (с глупым смешком). Кто ж знал, что я передумаю, начальник? А насчет Задавако ты не врешь, что он за мое дело возьмется?
Полковник. Совсем ты дурной, Сизов. Раз предложил - значит, не вру. У тебя есть возможность передать на волю, чтобы к Задавако прямиком шли, и к другим адвокатам не обращались? Ведь если другого адвоката наймут, нам сложнее будет Германа Феоктистовича к твоему делу пристегнуть.
Сизов. Ну... А это не ловушка?
Полковник. Какая ж тут ловушка, мать твою?
Сизов. А такая, что я тебе расскажу, какая у меня связь с волей, а ты мне кислород и перекроешь.
Полковник. Да не надо мне ничего рассказывать! Я просто знать хочу, есть у тебя такая связь или мне самому её для тебя изобретать и налаживать, горюшко ты мое.
Сизов. Связь есть... но ненадежная.
Полковник. То есть?
Сизов. Да я случайного старикана использовал. Был тут один, свидетелем по делу. Пигарева друг, тоже из отставных военных. Я и успел ему шепнуть, что передать на волю.
Полковник. Странно как-то... Друг Пигарева, который тебя ненавидеть должен - а твое поручение берется исполнить?
Сизов. Ничего странного. Тут обстоятельства надо знать... На него наехали, те, кто в нас стрелял, чтобы он переговорил со мной. Чтобы, значит, я их условия принимал, если хочу в живых остаться. И до старикана доперло, что не я на его друга нападал, а что взял на себя вину, чтобы за крепкими стенами спрятаться...
Полковник. И что ты им ответил через старика?
Сизов. Что готов на все, лишь бы меня в покое оставили.
Полковник. Не знаешь, дошло до них это или нет?
Сизов. Не знаю. Я поручил старику передать... ну, одному из тех передать, чтобы мне нашли адвоката. Пусть они там, на воле, вместе с адвокатом это утрясут.
Полковник. То есть, если этот старик окажется здесь снова, ты сможешь через него передать, чтобы шли к Задавако, ни к кому другому?
Сизов. Ну... Если его опять вызовут, как свидетеля, и если у нас будет хоть пара минут наедине.
Полковник. Это все мы устроим. С самого утра. А теперь пошли дальше. Где трупы спрятаны?
Сизов. Это, значит, так. Вот проезжаешь село Плес, это которое почти сразу после нашего дома, где город кончается, и едешь вперед и вперед. Шоссе это под острым углом к большой трассе, ну, которая Самара - Казань, идет, и километров через пятнадцать впадает в эту трассу. Ну, так вот, сбоку, соединяется с ней. А километра три не доезжая до соединения нашего местного шоссе с магистральным, там есть мостик через овражек и сразу за мостиком проселочная дорога отворачивает. Вот метров сто по этой проселочной дороге, там старая свалка в овраге имеется, на которой народ не шастает, потому что она от любого жилья довольно далеко, а грибникам и прочим пидерам на эту свалку лазить никакого смысла нет. Иногда самосвал приезжает, разворачивается задком к оврагу и вываливает гору мусора. Ну, нам оно только к лучшему. Чем больше мусора, тем надежней все захоронено.
Полковник. То есть, тела в мусоре закопаны.
Сизов. Угу. Если не знать, где мертвяков искать, в жизни не догадаешься и не найдешь.
Полковник. Удивляюсь я тебе. Ладно, чужих людей в помойке схоронил, но родного брата...
Сизов. А куда мне деваться было? Время поджимало. Зимой могилу в два счета не выкопаешь. Да и нашли бы вы свежезакопанную яму, если б я на участке её вырыл или в подполе дома. Вы ж, небось, все обыскали? А я Сергея поаккуратней прочих спрятал. Отвалили мы старый кузов "Москвича" - весь ржавый такой, разбитый кузов - разгребли под ним маленько, Сергея положили, и тем же "Москвичом" его прикрыли, будто камнем надгробным. Но это все ничего, временное! Я ж сразу подумал - как свое отсижу, так братьям такой мраморный мавзолей отгрохаю на местном кладбище, какого в Москве у Ленина нет! И тело Сергея, естественно, туда перенесу.
Полковник. Да его бы крысы съели, пока ты сидел.
Сизов. Ну, об этом ребята должны были позаботиться, чтобы его с первой оттепелью перезахоронить получше, до моего возвращения.
Полковник. Сколько всего там трупов?
Сизов. Семеро, да Сергей... Всего восемь.
Полковник. Уверен, что не ошибаешься?
Сизов. Уверен.
Полковник. Хорошо... И все-таки, куда Грибова повезли? Ведь из твоего дома увозили, не можешь не знать.
Сизов. Клянусь, начальник, не знаю! Как мы Сергея отвезли, да стекла вставили, они и говорят: ты, Антон, теперь приборкой в доме займись, а мы этих заберем и перепрячем в надежное место. Тебе лучше не знать, куда. Меньше знаешь, спокойней спишь.
Полковник. Это они тебя надоумили пойти в милицию?
Сизов. Да, они.
Полковник. И все-таки, ведь есть места, где их могли спрятать вероятней, чем в других... Чья-нибудь дача... Или уж не знаю, что - но ты ведь представляешь, какие глухие углы есть в их распоряжении. Думай! Чем больше надумаешь, тем тебе же лучше. И пойми, ты их не закладываешь. Я почти все знал, ещё до того, как ты в милицию с повинной явился. Но мне важно освободить заложников живыми, понимаешь? Если их успеют убить - я из всех мясной фарш понаделаю!
Сизов. Не думаю я, что их убьют. Говорили, держать будем, чтобы торговаться - не только за деньги, но и за жизнь и свободу, если понадобится.
Полковник. Хорошо. Будем считать, славно поговорили. Завтра... то есть, сегодня... ещё раз побеседуем, а там решим, как лучше - перевозить тебя в Самару или до поры здесь оставить."
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Врач Столпникова Аглая Ивановна оказалась милой женщиной лет пятидесяти, полноватой, но при этом живой и порывистой в движениях. Она без ложного стеснения приняла небольшие подарки, которые вручил ей Андрей - те же шампанское и конфеты.
- Как же, помню Леню Жилина, - сказала она. - Очень славный родился мальчик! - похоже, она помнила всех своих подопечных, которым помогла появиться на свет. - Надеюсь, у него все в порядке?
- В полном! - заверил Андрей. - Честно признаться, я к вам по несколько необычному делу.
- По какому же?
- Понимаете, я сейчас пытаюсь заново разобраться в обстоятельствах смерти моего брата... Двоюродного брата, я имею в виду, Леньки-старшего.
- Спустя столько лет?
- Да. Во-первых, вдруг всплыли некоторые странности, которым в свое время не уделили внимания.
- А во-вторых?
- Во-вторых, - Андрей рассмеялся, - я уже больше полугода работаю в частном детективном бюро и успел поднатореть в разных расследованиях. Вот и вообразил, что могу наконец приложить свой опыт к семейному делу.
- Понятно, - Столпникова тоже улыбнулась. - И что вы хотите узнать?
- У меня появились сведения, правда, не очень достоверные, что вместе с Лианой Некрасовой в роддоме находилась ещё одна юная роженица - даже младше Лианы, лет четырнадцати-пятнадцати. И что эти двое, будучи приблизительно в одинаковом положении, очень сошлись - во всяком случае, на те несколько дней, которые они провели здесь, в этом роддоме - и много болтали, откровенничая друг с другом. И что этой "подруге по несчастью" Лиана рассказала то, что больше не рассказывала никогда и никому - в том числе, и мне отказалась рассказывать...
- И вы хотите найти эту девушку, понятно, - кивнула Столпникова. - Что ж, постараюсь вам помочь. Это надо поднимать старые регистрационные журналы, архивы ворошить... Подождите здесь, я проверю... Когда, кстати, родился Ленька? Пятого декабря?
- Второго декабря восемьдесят шестого года.
- Вот видите, - вздохнула Столпникова, - возраст... Память подводит, точные даты начинаю забывать...
- Ну, если вы помните о каждом ребенке столько же, сколько о Леньке, то вам жаловаться на память грех! - откликнулся Андрей.
- Это вы мне льстите, - сказала она - но при этом осталась видимо довольна. - Посидите, подождите немного.
И она исчезла на какое-то время.
Андрей ждал где-то с полчаса, сидя у окна и созерцая унылый прибольничный пейзаж.
Столпникова вернулась с потрепанной регистрационной книгой и пожелтевшей медицинской картой.
- Вот! - провозгласила она. - Я помнила, что было нечто подобное, но боялась вас обнадеживать. Вот, смотрите... Елена Митина, пятнадцати лет, поступила одновременно с Некрасовой... Сейчас трудно сказать, в одной палате она с ней находилась или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38