Где ты его достала, Кейт?!
– Я тут ни при чем. Это все мой старый добрый приятель из одной винной лавочки… не скажу какой. Нравится?
Самое время блеснуть, решил Генри. До сих пор он по большей части молчал, не рискуя вступать в дружескую и временами уж слишком фривольную болтовню остальных.
– Само совершенство! – воскликнул он, не дожидаясь ответа Гранта. – Благородный букет… изысканный вкус… отменная выдержка… м-м…
На губах Кейт заиграла ангельская улыбка.
– Счастлива доставить вам удовольствие, дорогой. Я и не знала, Генри, что вы знаток вин. Прошу, еще бокал…
– Благодарю. Оно напомнило мне “Шато-Марго”… – Генри с наслаждением прикрыл глаза, – которое я однажды отведал в ресторанчике на окраине Парижа. Крошечном ресторанчике, таком уютном, домашнем… Его нет ни в одном путеводителе. А-а, да в этих путеводителях вообще не найдешь приличных заведений.
– Что вы говорите?! Правда? – заинтересовался Тед.
– О да! И правильно, доложу я вам. Иначе бы туда хлынули толпы всяких невеж. Но я-то зна-аю такие укромные уголки! Это вино…
Генри, перечитавший массу специальных книг, и впрямь знал о винах почти все. Он продолжал в том же духе, пока не заметил, что сидящая напротив него Элли корчит одну гримасу за другой.
– Что-то случилось, дорогая? – озадаченно спросил он.
– M-м… Нет… С чего ты взял?
– У тебя лицо перекосилось, – объяснил простодушный Генри. – Так о чем это я?..
– О винах. Но, дорогой, – быстро добавила Элли, – по-моему, ты уже полностью исчерпал тему. Не поговорить ли нам о чем-нибудь другом?
– Как скажешь, дорогая! – расцвел тот. – Твои предложения?
Тед с интересом подался вперед.
– А вы, часом, не любитель футбола, а, Генри?
– Часом?! – Генри уставился на него с видом мудрого филина. – Шутите, старина? Да я… Вот кстати, как вам эти истории про наших парней? – Он хитро подмигнул. – Ну, вы же понимаете, о чем я… В присутствии дам без подробностей, само собой…
– О да, – кивнул Тед. – Понимаю, понимаю.
Неловкости Генри не испытывал, но как-то смутно ощущал сгустившуюся вокруг него атмосферу общего порицания. И потому был рад поддержке со стороны Гранта.
– Вы, полагаю, болеете за “Редскинз”, Генри? – любезно поинтересовался тот. – И сезонный билет имеете?
Тут следует пояснить, что постоянный билет на все матчи футбольного сезона считается у вашингтонских болельщиков высшим классом, этаким символом престижа. За сезонными билетами гоняются, их ревностно оберегают, и добыть такой можно чуть ли не единственным способом – выпросив у влиятельного друга.
Если Генри и заколебался с ответом, то лишь на несколько секунд.
– Уже нет, – небрежно отмахнулся он. – Времени не хватает, и юношеский задор прошел… О нет, хорошую игру да в компании друзей я и сейчас рад посмотреть. Вот только наши что-то поблекли в последнее время…
– Ваша правда, – оживился Грант. – Сам-то я болею за “Балтимор”. Вот это команда так команда! Молодые ребята, азартные. А защитник у них какой! Клянусь, это второй Таркентон. Да он еще и переплюнет Таркентона!
– Ну нет… – Генри замотал головой. Странное дело – голова качалась, как бутон на тонкой ножке, и Генри не в силах был остановить это маятниковое движение. – Таркентона никому не переплюнуть. Он величайший защитник всех времен и народов. Все рекорды побил!
– Так уж и все, – вмешалась Кейт.
Она сидела, упираясь локтями в стол – вопреки всем правилам приличия, мелькнула у Генри туманная мысль, – и опустив подбородок на сплетенные пальцы. Глаза ее вдруг округлились до немыслимых размеров; пронзительный синий взгляд гипнотизировал… Генри даже перестал мотать головой. А глаза тетушки Кейт становились все больше… больше… Странные глаза… странное чувство, будто их синие глубины затягивают… затягивают… смыкаются над головой Генри…
– Именно – все! – безапелляционно заявил он. – Таркентон – великий футболист. Величайший!
– Вы действительно так считаете? – ровным, почти безжизненным тоном спросила тетушка Кейт.
Грант хмыкнул.
– Нечестно играешь, Кейт! Бедняге Генри ведь невдомек, что он ступил на запретную территорию. Видите ли, Генри, дело в том, что Кейт обожает…
– О! – опомнился Генри.
Теперь-то он сообразил, почему Элли снова принялась корчить гримасы. Как же он забыл о разговоре в машине! Но Элли тоже хороша. Могла бы и напомнить. Ничего, еще не все потеряно. Оплошность легко исправить. Генри одарил Кейт широкой улыбкой.
– Думаете, поймали меня? Ну нет, ну нет! Генри Уиллоуби не проведешь. Таркентон, конечно, неплох. Но величайший… Лучший защитник “Редскинз”… Да что там, лучший в мире… э-э… Билли Килмер, только он!
Глава 2
Назавтра пришлось встать очень рано, поскольку самолет Кейт из Далласа вылетал в десять утра. Будильник зазвонил в шесть. В первые секунды Генри никак не мог понять, откуда раздается отвратительно монотонный тупой стук, – то ли дождь барабанит по крыше, то ли череп трещит… Неужели он так много вчера выпил? К сожалению, ничем иным не объяснить мерзкое состояние организма и туман в голове.
Хотя нет, это и туманом-то не назовешь. Чертов вечер – после ужина – напрочь стерся из памяти. А воспоминания о событиях за столом размазывались, как каша по тарелке. Вроде бы сначала речь шла о винах – смутные обрывки фраз мелькали на задворках сознания Генри; затем о футболе… Кейт пыталась обвести его вокруг пальца… или же то была еще одна из ее шуточек? У дамы весьма оригинальное чувство юмора… Однако он не попался в расставленные тетушкой сети!
О-о… Какая мука! Его бедная многострадальная голова не выдерживала даже этих минимальных усилий. Придется оставить воспоминания на потом. Генри со стоном выполз из постели, оделся, даже побрился дрожащей рукой. Глядя в зеркало, вспомнил изрытую ямами колею, соединяющую поместье с шоссе, и опять не сдержал стона. Представить страшно, во что превратится машина!
Эти мрачные предчувствия были, разумеется, верны, но попереживать заранее ему не дали. Кейт встретила его в гостиной с распростертыми объятиями – любезность более чем подозрительная, но Генри был не в том состоянии, чтобы замечать такие мелочи. После обмена приветствиями тетушка загрузила его массой всяких заданий и выпроводила из дома. В дорогу она облачилась в джинсы и полувоенного покроя пиджак, туго стянутый поясом на немыслимо тонкой талии. Перед выходом к этому наряду она добавила шляпу – широкополую клеенчатую штуковину ядовито-малинового цвета.
Элли спустилась проводить их в легком расклешенном халатике; золотые кудри невесты были растрепаны, веки припухли. Обняв тетушку на прощание, она хрипло пробормотала:
– Хорошего тебе отдыха, дорогая… Ни о чем не беспокойся.
– И не думала беспокоиться. – Кейт тревожно сдвинула брови. – Я тебя предупредила, что соседский парень приходит ко мне подстригать газоны? Ах, ну да, предупредила… Не забудь, что у Сапфиры воспаление десен, а у Герцога какая-то странная проплешина на спине. Если нужно, покажешь их ветеринару, он уже назначил лечение. Обязательно на ночь всех пересчитывай, ладно? Альберт обожает гоняться за машинами и…
– Все знаю, – прервала ее Элли. – Ты мне уже сто раз говорила. Отдыхай, развлекайся… Генри, что с тобой?
Генри, рассеянно почесывавший живот, зарделся. Жест, разумеется, неприличный, но Элли тоже могла бы быть потактичнее, в конце концов! Зачем, спрашивается, привлекать внимание тетушки к такому безобразию!
– Ничего, – угрюмо бросил он. – До свидания, Элли. Буду звонить как можно чаще. Прошу тебя, проверяй на ночь все двери; ты к этому относишься слишком легкомысленно. Признаться, мне страшновато оставлять тебя одну в доме…
Элли упорно смотрела на тетушку, а та в свою очередь упорно избегала ее взгляда. Подняв глаза к потолку, Кейт что-то насвистывала себе под нос.
– Глупости, – оборвала она тираду Генри. – В этом доме Элли ничего не грозит. Ты же не боишься, дорогая? – Элли открыла было рот, но тетушка не дала ей ответить: – Вот и правильно! Бояться нечего. Лучшей защиты, чем мои собаки, не придумаешь. Выучки и храбрости им не занимать, никто посторонний в дом не проберется. А привидения у нас тихие, воспитанные. Цепями не гремят, по ночам не воют. Так что отдыхай, Элли, до свидания!
С этим словами она и вышла из дома. Генри чмокнул невесту в щеку без особой нежности, так, для проформы, отметила про себя Элли, – и двинулся следом за Кейт. По-прежнему незаметно почесываясь.
Стоя на пороге, Элли провожала взглядом машину. В окошке малиново полыхнуло – это тетушка Кейт прижалась лицом к стеклу. Элли махнула на прощание, и миг спустя автомобиль скрылся за деревьями. А дождь продолжал тихо шуршать по усыпанной гравием площадке перед домом.
Утро было сырым и душным. Элли устремила невидящий взгляд сквозь серую пелену дождя. Засмеяться, что ли? Или выругаться? А может, всплакнуть? Победа осталась за смехом, и Элли, припав плечом к дверному косяку, хихикала долго, со вкусом. Ой-ой, не могу… Ну и лицо же было у Генри, когда Кейт расхваливала свои привидения… Бедняжка Генри… Туго же ему пришлось. Она и сама-то не всегда понимает, шутит ли Кейт… как там Генри говорил… такое кошмарное слово… Ах да, “мистифицирует”. Боже правый…
Где-то глубоко-глубоко в душе Элли уже пришла к выводу относительно Генри, но решение это, по обыкновению всех кардинальных решений, не торопилось принять облик четко оформленной мысли. Элли лишь понимала, что, вместо того чтобы скучать по жениху и ужасаться предстоящему одиночеству, она буквально купается в волнах радостного облегчения.
Громадный старый дом излучал тепло и уют, прямо-таки манил ее в свои гостеприимные объятия. Привидения! С ума сойти! Ох уж эта Кейт… Тут она, пожалуй, переборщила. Но Генри-то и впрямь чесался… Он же никогда не чешется. Чесаться – это дурной тон. Возможно ли, чтобы Кейт…
Шелковистый мех щекотал ее босые ноги, и Элли только сейчас обнаружила, что утопает чуть ли не по колено в пушистом кошачьем море. У собак было собственное жилище, пристройка со сложнейшей системой обогрева, напоминающая сказочный замок из мультиков Уолта Диснея, – очередной и, пожалуй, самый уродливый архитектурный проект Кейт. Часть времени собаки проводили в этой, с позволения сказать, конуре, а часть – в доме, куда пробирались в дождливые дни через черный вход и коридоры столь запутанные, что их можно было сравнить с отсеками космического корабля.
За порог, однако, ни один из котов не выпрыгнул. И не подумал даже. Элли толкнула раму с сеткой; десятки пар прищуренных глаз – золотистых, изумрудных, младенчески голубых – обозрели унылую панораму снаружи и с безмолвным укором уставились на Элли. Ей пришлось защищаться, чего, собственно, и добивалась вся оскорбленная братия.
– Дождь идет! – громогласно заявила Элли. – Ничего не поделаешь! Я тут ни при чем!
Слушатели не поверили ни единому слову. Под обстрелом их презрительных взглядов у самой Элли возникли некоторые сомнения в правдивости этого утверждения.
Малодушно увильнув от ответственности, она сбежала на кухню, где Мариан Бисли уже вовсю гремела оставшейся после завтрака грязной посудой. Помощь по дому Кейт организовала с присущей лишь ей одной оригинальностью. Постоянной прислуги она терпеть не могла: ее жутко раздражал любой намек на отношения типа “хозяева и слуги”, но и справляться с хозяйством в одиночку было немыслимо – уж больно велико поместье. Кейт проблему решила своеобразно и, как всегда, наилучшим образом. Удача неизменно сопутствовала любым, даже самым нелепым ее идеям. Ну кому еще, кроме тети Кейт, удалось бы найти семейство такое же упорное в своей независимости, как и она?
Эти самые Бисли – муж, жена и многочисленное потомство – выполняли практически всю работу не только по дому, но и в поместье, и при этом их мало кто видел. Точно лесные эльфы – сравнение относительное, поскольку невозможно представить себе эльфов с такими рублеными лицами, – Бисли незаметно исчезали из комнаты, едва туда кто-нибудь входил, и растворялись без единого слова, как только работа была выполнена. Никто не подсказывал им, что, когда и как делать; они все решали сами: Работать на кого-нибудь другого Бисли отказывались наотрез. В округе этот факт окончательно осознали после столкновения Мариан с неким злополучным чужаком, посетившим дом Бисли в надежде нанять прислугу.
Дружба со странным семейством лишь укрепила довольно сомнительную репутацию тетушки Кейт среди местных жителей. Несмотря на то, что Бисли жили в этих краях уже пару столетий, люди почему-то считали их чуть ли не родней Кейт… либо жертвами эдакого оккультного шантажа с ее стороны. В округе к суевериям относились уважительно, и многие искренне верили в то, что тетушка – колдунья. Однако эта вера странным образом увеличивала уважение к ней; Кейт побаивались и одновременно искали ее благосклонности. Да уж, подумала Элли, репутация тетушки Кейт – сама по себе достаточная защита. Наравне с собаками. Как ни хороши были Бисли, один недостаток все же имелся. Они никогда никого не обслуживали лично. И впрямь, образ сухопарой, массивной, с орлиным носом, Мариан Бисли, согнувшейся в подобострастном поклоне с подносом сандвичей в руках… этот образ не укладывался в голове. Даже богатое воображение Элли напрочь отринуло подобную возможность. Какой-нибудь дотошный ученый наверняка раскопал бы немало интересного в сплетении разнообразнейших наций, явившего свету нынешних Бисли. Индейская кровь налицо… негритянские гены тоже наверняка есть… и без шотландско-ирландских не обошлось… одному Богу известно, что там еще смешалось! И родители, и отпрыски отличались до неприличия диким нравом и при всем при этом вызывали уважение. Наверное, одна только Кейт, с ее врожденной гордостью, и могла понять ту безудержную независимость, что двигала всеми Бисли.
Элли дружески кивнула Мариан, та в ответ буркнула нечто нечленораздельное, но на удивление любезное; после чего Элли налила себе кофе и вышла из кухни.
С чашкой в руках она направилась в кабинет Кейт – единственное помещение в доме, где Бисли ни к чему не притрагивались и куда даже не заходили. Элли обожала эту уютную комнату… Удивительно – определение “уютный” чаще всего приходило ей на ум. А ведь, казалось бы, что может быть уютного в столь огромном и беспорядочном доме? Но несмотря на внушительный вид и элегантность особняка, в нем не было ни единого штриха, рассчитанного на внешний эффект. Дом дышал любовью и заботой хозяйки.
Элли одной из немногих было известно, откуда взялись средства на всю эту роскошь. Лишь считанные люди в целом свете знали о скоротечном несчастном браке Кейт. Муж оставил ей немалую сумму, но именно Кейт, вкладывая деньги в прибыльные предприятия, превратила наследство в целое состояние. Ее природное финансовое чутье граничило с гениальностью, но Кейт не раз признавалась, что собственный талант претит ей. Заработав достаточные, по ее мнению, средства, она поставила точку на финансовых играх и с тех пор только тратила деньги на свои хобби, которых у нее всегда было в достатке и многие из которых ей ну никак не удавались.
Элли ухмыльнулась при виде незаконченной вышивки, красующейся поверх беспорядочной груды вещей. Кейт так и не освоила атласный стежок – обманчиво простой, а на деле самый сложный из всех в искусстве вышивки. Но в упорстве ей не откажешь. Старается, что есть сил. И результат уже заметен… Кейт во многом сопутствовал успех; вот только хваталась она за все подряд, а потому время от времени и сталкивалась с неудачами. Да с какими! Если уж она терпела крах, то это было впечатляющее зрелище! Алан Грант весьма деликатно отозвался о недавней катастрофе с проводкой. Помнится, Кейт чуть ли не весь город оставила без света; сама она, правда, яростно отрицала этот факт, утверждая – и не без резона, – что при всем желании не смогла бы добиться столь масштабной катастрофы. Справедливости ради нужно добавить, что в ту ночь и впрямь разразилась жуткая гроза… Старик Флетчер, на каждом углу с пеной у рта доказывающий принадлежность Кейт к колдовскому племени, прилюдно заявил, что гроза – это ее рук дело. Мол, Кейт отомстила лично ему за то, что он охотился в ее владениях. Прямое попадание молнии превратило его винокурню в груду оплавленных медных спиралей…
День тянулся долго, в ленивой, восхитительной праздности. Элли поиграла на гитаре, потом занялась вышивкой; соорудила легкий ленч и с удовольствием с ним расправилась; вычесала до шелковистого блеска четырех собак, накормила дюжину кошек и снова отказалась взять на себя ответственность за проливной дождь. Питомцы Кейт реагировали по-разному: кто-то по доброте душевной простил ей некомпетентность и попросился на колени, кто-то надулся в глубочайшей обиде, кто-то просто скрылся в неизвестном направлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Я тут ни при чем. Это все мой старый добрый приятель из одной винной лавочки… не скажу какой. Нравится?
Самое время блеснуть, решил Генри. До сих пор он по большей части молчал, не рискуя вступать в дружескую и временами уж слишком фривольную болтовню остальных.
– Само совершенство! – воскликнул он, не дожидаясь ответа Гранта. – Благородный букет… изысканный вкус… отменная выдержка… м-м…
На губах Кейт заиграла ангельская улыбка.
– Счастлива доставить вам удовольствие, дорогой. Я и не знала, Генри, что вы знаток вин. Прошу, еще бокал…
– Благодарю. Оно напомнило мне “Шато-Марго”… – Генри с наслаждением прикрыл глаза, – которое я однажды отведал в ресторанчике на окраине Парижа. Крошечном ресторанчике, таком уютном, домашнем… Его нет ни в одном путеводителе. А-а, да в этих путеводителях вообще не найдешь приличных заведений.
– Что вы говорите?! Правда? – заинтересовался Тед.
– О да! И правильно, доложу я вам. Иначе бы туда хлынули толпы всяких невеж. Но я-то зна-аю такие укромные уголки! Это вино…
Генри, перечитавший массу специальных книг, и впрямь знал о винах почти все. Он продолжал в том же духе, пока не заметил, что сидящая напротив него Элли корчит одну гримасу за другой.
– Что-то случилось, дорогая? – озадаченно спросил он.
– M-м… Нет… С чего ты взял?
– У тебя лицо перекосилось, – объяснил простодушный Генри. – Так о чем это я?..
– О винах. Но, дорогой, – быстро добавила Элли, – по-моему, ты уже полностью исчерпал тему. Не поговорить ли нам о чем-нибудь другом?
– Как скажешь, дорогая! – расцвел тот. – Твои предложения?
Тед с интересом подался вперед.
– А вы, часом, не любитель футбола, а, Генри?
– Часом?! – Генри уставился на него с видом мудрого филина. – Шутите, старина? Да я… Вот кстати, как вам эти истории про наших парней? – Он хитро подмигнул. – Ну, вы же понимаете, о чем я… В присутствии дам без подробностей, само собой…
– О да, – кивнул Тед. – Понимаю, понимаю.
Неловкости Генри не испытывал, но как-то смутно ощущал сгустившуюся вокруг него атмосферу общего порицания. И потому был рад поддержке со стороны Гранта.
– Вы, полагаю, болеете за “Редскинз”, Генри? – любезно поинтересовался тот. – И сезонный билет имеете?
Тут следует пояснить, что постоянный билет на все матчи футбольного сезона считается у вашингтонских болельщиков высшим классом, этаким символом престижа. За сезонными билетами гоняются, их ревностно оберегают, и добыть такой можно чуть ли не единственным способом – выпросив у влиятельного друга.
Если Генри и заколебался с ответом, то лишь на несколько секунд.
– Уже нет, – небрежно отмахнулся он. – Времени не хватает, и юношеский задор прошел… О нет, хорошую игру да в компании друзей я и сейчас рад посмотреть. Вот только наши что-то поблекли в последнее время…
– Ваша правда, – оживился Грант. – Сам-то я болею за “Балтимор”. Вот это команда так команда! Молодые ребята, азартные. А защитник у них какой! Клянусь, это второй Таркентон. Да он еще и переплюнет Таркентона!
– Ну нет… – Генри замотал головой. Странное дело – голова качалась, как бутон на тонкой ножке, и Генри не в силах был остановить это маятниковое движение. – Таркентона никому не переплюнуть. Он величайший защитник всех времен и народов. Все рекорды побил!
– Так уж и все, – вмешалась Кейт.
Она сидела, упираясь локтями в стол – вопреки всем правилам приличия, мелькнула у Генри туманная мысль, – и опустив подбородок на сплетенные пальцы. Глаза ее вдруг округлились до немыслимых размеров; пронзительный синий взгляд гипнотизировал… Генри даже перестал мотать головой. А глаза тетушки Кейт становились все больше… больше… Странные глаза… странное чувство, будто их синие глубины затягивают… затягивают… смыкаются над головой Генри…
– Именно – все! – безапелляционно заявил он. – Таркентон – великий футболист. Величайший!
– Вы действительно так считаете? – ровным, почти безжизненным тоном спросила тетушка Кейт.
Грант хмыкнул.
– Нечестно играешь, Кейт! Бедняге Генри ведь невдомек, что он ступил на запретную территорию. Видите ли, Генри, дело в том, что Кейт обожает…
– О! – опомнился Генри.
Теперь-то он сообразил, почему Элли снова принялась корчить гримасы. Как же он забыл о разговоре в машине! Но Элли тоже хороша. Могла бы и напомнить. Ничего, еще не все потеряно. Оплошность легко исправить. Генри одарил Кейт широкой улыбкой.
– Думаете, поймали меня? Ну нет, ну нет! Генри Уиллоуби не проведешь. Таркентон, конечно, неплох. Но величайший… Лучший защитник “Редскинз”… Да что там, лучший в мире… э-э… Билли Килмер, только он!
Глава 2
Назавтра пришлось встать очень рано, поскольку самолет Кейт из Далласа вылетал в десять утра. Будильник зазвонил в шесть. В первые секунды Генри никак не мог понять, откуда раздается отвратительно монотонный тупой стук, – то ли дождь барабанит по крыше, то ли череп трещит… Неужели он так много вчера выпил? К сожалению, ничем иным не объяснить мерзкое состояние организма и туман в голове.
Хотя нет, это и туманом-то не назовешь. Чертов вечер – после ужина – напрочь стерся из памяти. А воспоминания о событиях за столом размазывались, как каша по тарелке. Вроде бы сначала речь шла о винах – смутные обрывки фраз мелькали на задворках сознания Генри; затем о футболе… Кейт пыталась обвести его вокруг пальца… или же то была еще одна из ее шуточек? У дамы весьма оригинальное чувство юмора… Однако он не попался в расставленные тетушкой сети!
О-о… Какая мука! Его бедная многострадальная голова не выдерживала даже этих минимальных усилий. Придется оставить воспоминания на потом. Генри со стоном выполз из постели, оделся, даже побрился дрожащей рукой. Глядя в зеркало, вспомнил изрытую ямами колею, соединяющую поместье с шоссе, и опять не сдержал стона. Представить страшно, во что превратится машина!
Эти мрачные предчувствия были, разумеется, верны, но попереживать заранее ему не дали. Кейт встретила его в гостиной с распростертыми объятиями – любезность более чем подозрительная, но Генри был не в том состоянии, чтобы замечать такие мелочи. После обмена приветствиями тетушка загрузила его массой всяких заданий и выпроводила из дома. В дорогу она облачилась в джинсы и полувоенного покроя пиджак, туго стянутый поясом на немыслимо тонкой талии. Перед выходом к этому наряду она добавила шляпу – широкополую клеенчатую штуковину ядовито-малинового цвета.
Элли спустилась проводить их в легком расклешенном халатике; золотые кудри невесты были растрепаны, веки припухли. Обняв тетушку на прощание, она хрипло пробормотала:
– Хорошего тебе отдыха, дорогая… Ни о чем не беспокойся.
– И не думала беспокоиться. – Кейт тревожно сдвинула брови. – Я тебя предупредила, что соседский парень приходит ко мне подстригать газоны? Ах, ну да, предупредила… Не забудь, что у Сапфиры воспаление десен, а у Герцога какая-то странная проплешина на спине. Если нужно, покажешь их ветеринару, он уже назначил лечение. Обязательно на ночь всех пересчитывай, ладно? Альберт обожает гоняться за машинами и…
– Все знаю, – прервала ее Элли. – Ты мне уже сто раз говорила. Отдыхай, развлекайся… Генри, что с тобой?
Генри, рассеянно почесывавший живот, зарделся. Жест, разумеется, неприличный, но Элли тоже могла бы быть потактичнее, в конце концов! Зачем, спрашивается, привлекать внимание тетушки к такому безобразию!
– Ничего, – угрюмо бросил он. – До свидания, Элли. Буду звонить как можно чаще. Прошу тебя, проверяй на ночь все двери; ты к этому относишься слишком легкомысленно. Признаться, мне страшновато оставлять тебя одну в доме…
Элли упорно смотрела на тетушку, а та в свою очередь упорно избегала ее взгляда. Подняв глаза к потолку, Кейт что-то насвистывала себе под нос.
– Глупости, – оборвала она тираду Генри. – В этом доме Элли ничего не грозит. Ты же не боишься, дорогая? – Элли открыла было рот, но тетушка не дала ей ответить: – Вот и правильно! Бояться нечего. Лучшей защиты, чем мои собаки, не придумаешь. Выучки и храбрости им не занимать, никто посторонний в дом не проберется. А привидения у нас тихие, воспитанные. Цепями не гремят, по ночам не воют. Так что отдыхай, Элли, до свидания!
С этим словами она и вышла из дома. Генри чмокнул невесту в щеку без особой нежности, так, для проформы, отметила про себя Элли, – и двинулся следом за Кейт. По-прежнему незаметно почесываясь.
Стоя на пороге, Элли провожала взглядом машину. В окошке малиново полыхнуло – это тетушка Кейт прижалась лицом к стеклу. Элли махнула на прощание, и миг спустя автомобиль скрылся за деревьями. А дождь продолжал тихо шуршать по усыпанной гравием площадке перед домом.
Утро было сырым и душным. Элли устремила невидящий взгляд сквозь серую пелену дождя. Засмеяться, что ли? Или выругаться? А может, всплакнуть? Победа осталась за смехом, и Элли, припав плечом к дверному косяку, хихикала долго, со вкусом. Ой-ой, не могу… Ну и лицо же было у Генри, когда Кейт расхваливала свои привидения… Бедняжка Генри… Туго же ему пришлось. Она и сама-то не всегда понимает, шутит ли Кейт… как там Генри говорил… такое кошмарное слово… Ах да, “мистифицирует”. Боже правый…
Где-то глубоко-глубоко в душе Элли уже пришла к выводу относительно Генри, но решение это, по обыкновению всех кардинальных решений, не торопилось принять облик четко оформленной мысли. Элли лишь понимала, что, вместо того чтобы скучать по жениху и ужасаться предстоящему одиночеству, она буквально купается в волнах радостного облегчения.
Громадный старый дом излучал тепло и уют, прямо-таки манил ее в свои гостеприимные объятия. Привидения! С ума сойти! Ох уж эта Кейт… Тут она, пожалуй, переборщила. Но Генри-то и впрямь чесался… Он же никогда не чешется. Чесаться – это дурной тон. Возможно ли, чтобы Кейт…
Шелковистый мех щекотал ее босые ноги, и Элли только сейчас обнаружила, что утопает чуть ли не по колено в пушистом кошачьем море. У собак было собственное жилище, пристройка со сложнейшей системой обогрева, напоминающая сказочный замок из мультиков Уолта Диснея, – очередной и, пожалуй, самый уродливый архитектурный проект Кейт. Часть времени собаки проводили в этой, с позволения сказать, конуре, а часть – в доме, куда пробирались в дождливые дни через черный вход и коридоры столь запутанные, что их можно было сравнить с отсеками космического корабля.
За порог, однако, ни один из котов не выпрыгнул. И не подумал даже. Элли толкнула раму с сеткой; десятки пар прищуренных глаз – золотистых, изумрудных, младенчески голубых – обозрели унылую панораму снаружи и с безмолвным укором уставились на Элли. Ей пришлось защищаться, чего, собственно, и добивалась вся оскорбленная братия.
– Дождь идет! – громогласно заявила Элли. – Ничего не поделаешь! Я тут ни при чем!
Слушатели не поверили ни единому слову. Под обстрелом их презрительных взглядов у самой Элли возникли некоторые сомнения в правдивости этого утверждения.
Малодушно увильнув от ответственности, она сбежала на кухню, где Мариан Бисли уже вовсю гремела оставшейся после завтрака грязной посудой. Помощь по дому Кейт организовала с присущей лишь ей одной оригинальностью. Постоянной прислуги она терпеть не могла: ее жутко раздражал любой намек на отношения типа “хозяева и слуги”, но и справляться с хозяйством в одиночку было немыслимо – уж больно велико поместье. Кейт проблему решила своеобразно и, как всегда, наилучшим образом. Удача неизменно сопутствовала любым, даже самым нелепым ее идеям. Ну кому еще, кроме тети Кейт, удалось бы найти семейство такое же упорное в своей независимости, как и она?
Эти самые Бисли – муж, жена и многочисленное потомство – выполняли практически всю работу не только по дому, но и в поместье, и при этом их мало кто видел. Точно лесные эльфы – сравнение относительное, поскольку невозможно представить себе эльфов с такими рублеными лицами, – Бисли незаметно исчезали из комнаты, едва туда кто-нибудь входил, и растворялись без единого слова, как только работа была выполнена. Никто не подсказывал им, что, когда и как делать; они все решали сами: Работать на кого-нибудь другого Бисли отказывались наотрез. В округе этот факт окончательно осознали после столкновения Мариан с неким злополучным чужаком, посетившим дом Бисли в надежде нанять прислугу.
Дружба со странным семейством лишь укрепила довольно сомнительную репутацию тетушки Кейт среди местных жителей. Несмотря на то, что Бисли жили в этих краях уже пару столетий, люди почему-то считали их чуть ли не родней Кейт… либо жертвами эдакого оккультного шантажа с ее стороны. В округе к суевериям относились уважительно, и многие искренне верили в то, что тетушка – колдунья. Однако эта вера странным образом увеличивала уважение к ней; Кейт побаивались и одновременно искали ее благосклонности. Да уж, подумала Элли, репутация тетушки Кейт – сама по себе достаточная защита. Наравне с собаками. Как ни хороши были Бисли, один недостаток все же имелся. Они никогда никого не обслуживали лично. И впрямь, образ сухопарой, массивной, с орлиным носом, Мариан Бисли, согнувшейся в подобострастном поклоне с подносом сандвичей в руках… этот образ не укладывался в голове. Даже богатое воображение Элли напрочь отринуло подобную возможность. Какой-нибудь дотошный ученый наверняка раскопал бы немало интересного в сплетении разнообразнейших наций, явившего свету нынешних Бисли. Индейская кровь налицо… негритянские гены тоже наверняка есть… и без шотландско-ирландских не обошлось… одному Богу известно, что там еще смешалось! И родители, и отпрыски отличались до неприличия диким нравом и при всем при этом вызывали уважение. Наверное, одна только Кейт, с ее врожденной гордостью, и могла понять ту безудержную независимость, что двигала всеми Бисли.
Элли дружески кивнула Мариан, та в ответ буркнула нечто нечленораздельное, но на удивление любезное; после чего Элли налила себе кофе и вышла из кухни.
С чашкой в руках она направилась в кабинет Кейт – единственное помещение в доме, где Бисли ни к чему не притрагивались и куда даже не заходили. Элли обожала эту уютную комнату… Удивительно – определение “уютный” чаще всего приходило ей на ум. А ведь, казалось бы, что может быть уютного в столь огромном и беспорядочном доме? Но несмотря на внушительный вид и элегантность особняка, в нем не было ни единого штриха, рассчитанного на внешний эффект. Дом дышал любовью и заботой хозяйки.
Элли одной из немногих было известно, откуда взялись средства на всю эту роскошь. Лишь считанные люди в целом свете знали о скоротечном несчастном браке Кейт. Муж оставил ей немалую сумму, но именно Кейт, вкладывая деньги в прибыльные предприятия, превратила наследство в целое состояние. Ее природное финансовое чутье граничило с гениальностью, но Кейт не раз признавалась, что собственный талант претит ей. Заработав достаточные, по ее мнению, средства, она поставила точку на финансовых играх и с тех пор только тратила деньги на свои хобби, которых у нее всегда было в достатке и многие из которых ей ну никак не удавались.
Элли ухмыльнулась при виде незаконченной вышивки, красующейся поверх беспорядочной груды вещей. Кейт так и не освоила атласный стежок – обманчиво простой, а на деле самый сложный из всех в искусстве вышивки. Но в упорстве ей не откажешь. Старается, что есть сил. И результат уже заметен… Кейт во многом сопутствовал успех; вот только хваталась она за все подряд, а потому время от времени и сталкивалась с неудачами. Да с какими! Если уж она терпела крах, то это было впечатляющее зрелище! Алан Грант весьма деликатно отозвался о недавней катастрофе с проводкой. Помнится, Кейт чуть ли не весь город оставила без света; сама она, правда, яростно отрицала этот факт, утверждая – и не без резона, – что при всем желании не смогла бы добиться столь масштабной катастрофы. Справедливости ради нужно добавить, что в ту ночь и впрямь разразилась жуткая гроза… Старик Флетчер, на каждом углу с пеной у рта доказывающий принадлежность Кейт к колдовскому племени, прилюдно заявил, что гроза – это ее рук дело. Мол, Кейт отомстила лично ему за то, что он охотился в ее владениях. Прямое попадание молнии превратило его винокурню в груду оплавленных медных спиралей…
День тянулся долго, в ленивой, восхитительной праздности. Элли поиграла на гитаре, потом занялась вышивкой; соорудила легкий ленч и с удовольствием с ним расправилась; вычесала до шелковистого блеска четырех собак, накормила дюжину кошек и снова отказалась взять на себя ответственность за проливной дождь. Питомцы Кейт реагировали по-разному: кто-то по доброте душевной простил ей некомпетентность и попросился на колени, кто-то надулся в глубочайшей обиде, кто-то просто скрылся в неизвестном направлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27