Кристина вряд ли успеет перебежать двор и выйти за ворота. Уйти от них будет очень трудно. Второй вариант в этом смысле был значительно более удачным, если ей удастся спуститься вниз и пройти мимо кухни незамеченной, при том что дверь из кухни в коридор, судя по всему, была открыта. Иначе вряд ли она могла так отчетливо слышать голоса. Проскользнуть мимо будет очень трудно, и есть опасность, что, выйдя на лестницу, она столкнется с кем-нибудь из них нос к носу.
Кристина осмотрела коридор. Спрятаться здесь было решительно негде. Дом был новый, а хозяин вовсе не был барахольщиком, поэтому в коридоре не было ни сундуков, набитых рухлядью, которую жалко выбросить, ни старых пальто, свезенных из города на дачу. Только голые стены и две двери — одна вела в кабинет, откуда только что бежала Кристина, и сейчас оттуда доносились сладострастные стоны тех самых блондинок.
Кристина подошла ко второй двери и повернула бронзовую ручку. Дверь бесшумно подалась и открылась. Кристина вошла в большую совершенно пустую комнату. В первый момент Кристине показалось, что где-то рядом горит ночник, — в комнате было слишком светло; однако, оглядевшись, она поняла, что этот эффект производили сплошь зеркальные стены. Зеркальным был и потолок. Свет от фонаря во дворе, проникавший через окна, многократно усиливался зеркалами, и оттого в комнате казалось необычно светло.
Спрятаться где-либо здесь было совершенно немыслимо. Оставалось окно. Кристина подбежала к нему и убедилась, что окна кухни выходили на другую сторону. До земли было метров пять — не низко, но и не так высоко, чтобы не рискнуть. Только теперь Кристина сообразила, что вернуться они могут и не все разом. А тогда оба варианта, которые она только что обдумала, ни к черту не годятся.
Кристина аккуратно прикрыла дверь, затем распахнула окно и посмотрела вниз. Земля оказалась довольно далеко и прыгать было страшновато. Однако оставаться еще страшнее. Кристина затаила дыхание. Внезапно она услышала на лестнице тяжелые шаги. Кто-то из НИХ поднимался. Времени на раздумье не оставалось, Кристина прыгнула вниз и тут же почувствовала резкую боль в лодыжке.
Первым наверх поднялся Валера, — Антон послал его для проведения, так сказать, психической атаки. Он не сомневался, что его верзила охранник, облапав Кристину пару раз, приведет ее в такой ужас, что на ночь с Антоном она будет смотреть как на избавление.
Валера наконец-то насытился и теперь находился в самом радужном расположении духа. Он выпил пол-литра водки, а оттого слегка окосел и сильно раскраснелся. На его губах играла довольная улыбка. Он чувствовал себя по-настоящему крутым, почти таким же, как Игорек, которому он пытался подражать. Правда, в глубине души девчонку было немного жаль, и он был не уверен, что сможет обойтись с ней так, как надо, но Валера старался загнать сомнения подальше. Очень хотелось когда-нибудь стать таким, как Антон. Потому он распахнул дверь одним махом. Он бы открыл ее ударом ноги, если бы Антон однажды уже не наорал на него за это. Все-таки дом был чужой.

Посиделки под крыльцом

В первый момент Кристине показалось, что она сломала левую ногу. Это было очень некстати. Она попыталась встать — боль была ужасающей, но стоять она могла. По-видимому, это был все-таки не перелом, а трещина или растяжение. Кристина поднялась и ковыляя подбежала к углу, пересекла пространство перед домом, распахнула настежь калитку, хотела было кинуться наружу, но сообразила, что далеко ей не убежать. Она вернулась и спряталась под крыльцом.
И только теперь в доме забегали. Кристине повезло в том, что первым ее исчезновение обнаружил именно Валера. Не обнаружив пленницы, он растерялся, и у него ушло не менее минуты на то, чтобы сообразить, что девчонка-то слиняла. Еще минуту он обмозговывал сложившуюся ситуацию и только потом побежал докладывать шефу.
— Что?! — закричал Антон. — Как нету? Где?!
Он мигом потерял всю свою нарочитую медлительность и вальяжность, выскочил из-за стола и большими шагами понесся вверх по лестнице. Он распахнул дверь. В кабинете действительно никого не было, только продолжали сладострастно вопить блондинки на экране.
— Да выключи ты эту хренотень! — бросил он Валере.
Тот немедленно повиновался,
— Может, она под диван залезла, а, шеф? — предположил он.
Антон хотел было наклониться, но затем вспомнил о том, кто здесь хозяин, и милостиво дал добро:
— Давай, посмотри.
Охранник наклонился осторожно, на тот случай если Кристине придет в голову чем-нибудь ткнуть его в глаз. Однако его опасения оказались напрасными: под диваном никого не было. Но заглядывал он туда не зря. Нашлось нечто интересное — обрывки разрезанного скотча. Валера, еще ничего не понимая, продемонстрировал их шефу.
— Так, — прошипел тот. Глаза его сузились, а на лице застыла столь злобная маска, что в нем трудно было узнать рафинированного эстета, которого Антон обычно из себя разыгрывал. — Она где-то в доме, мимо нас пройти не могла. Сука! Второй раз не убежит. Поймаем — в три смычка отдерем. Быстро обыскать дом.
— Она ящик выдвигала, — сказал Игорек, осматривавший комнату.
Антон подскочил к письменному столу.
— Нож для бумаги, — процедил он. — Ну, сучье вымя, она у меня попляшет!
Они выскочили в коридор, и в следующую секунду в спальне вспыхнул ослепительный свет, усиленный зеркальными стенами и потолком. Окно было распахнуто настежь, и сквозь него в комнату врывался пронзительный осенний ветер. Никаких сомнений в том, как именно «сука» убежала, не оставалось.
Антон и оба охранника выбежали во двор и обогнули дом. На сырой земле под окнами спальни четко виднелась впадина от упавшего тела. Следы на пожухлой траве были видны неотчетливо, они быстро превращались в заполненные жидкой грязью и водой лужицы, но все же можно было понять, что они ведут к открытой калитке.
— Я же предупреждал, надо запирать, — злобно покосился на Валеру Антон. — Об этом мы с тобой еще переговорим.
— Я как-то… — пробормотал Валера и потрусил на темную улицу.
Хвостатый Игорек соображал лучше. Он подбежал к машине и завел мотор.
— Ворота открывай, идиот! — рявкнул Антон. — Бестолочь проклятая!
Валера бросился к воротам, открыл их,, и в ту же секунду хвостатый вырулил на дорогу и осветил ее дальним светом мощнейших фар. Все вокруг залил белый электрический свет, так что явственно стали видны даже неровности почвы, не говоря уже об отдельно стоящих кустиках и чахлых деревцах, случайно оставшихся после застройки. Ни одна живая душа не могла бы здесь укрыться, ни кошка, ни крыса, ни тем более девчонка.
Игорь развернулся и осветил другую часть дороги, упиравшуюся в небольшую рощицу, за которой Вдалеке даже в этот ночной час шумело большое шоссе. Фары осветили пустынную улицу с глухими заборами, но не могли пробиться сквозь мокрый густой подлесок. Автомобиль дернулся и поехал к лесу. Перед самым лесом хвостатый остановился, выпрыгнул из джипа, выхватил из-под сиденья «узи» и дал автоматную очередь по мокрой растительности.
— Эй, ты что, спятил?! — крикнул стоявший в воротах Антон, но хвостатый его не слышал.
Он дал еще одну очередь — пониже первой — и только после этого вернулся к машине, которую даже не стал глушить.
Когда он подъехал обратно к дому, Антон сказал:
— У тебя что, совсем крыша поехала? Ты что, хочешь, чтобы менты нас тут накрыли? И тебя с твоими игрушками?
— Зато эта падаль не уйдет, — холодно ответил Игорек. — Рассветет — пойду поищу.
— И не вздумай! Или как партизан — последнюю пулю себе оставь, а то Эдуардыч узнает, что ты в его поместье нашумел, — сам понимаешь…
Стоявший поодаль Валера мысленно покрутил пальцем у виска. Ему показалось, что Игорь окончательно озверел. Только шеф еще мог его сдерживать. Вот и прическу себе соорудил какую-то нечеловеческую… С этого момента светлый образ крутого Игорька стал несколько меркнуть в его глазах.
На улице было темно, холодно и промозгло. Антон умудрился даже промочить ноги, — никакая итальянская обувь не в состоянии долго держаться питерской осенью. Хмель сошел окончательно. Все были уставшие, замерзшие и злые. Матерясь и чертыхаясь, они пошли в дом, чтобы там согреться, приняв горячительные напитки.
Им было невдомек, что под крыльцом скорчившись сидела та самая дрянь, на голову которой они обрушивали сейчас все возможные проклятия и которой сулили самую мучительную смерть.
Был жуткий холод. Но Кристина сначала этого даже не замечала. Пока ее мучители рыскали вокруг дома, топали по крыльцу вперед и назад, пока трещали где-то поблизости автоматные очереди, она сидела не шевелясь, не делая ни малейшего движения, но при этом совсем не чувствовала холода. Высокомерное презрение к Антону и его подручным сменилось запоздалым почти животным страхом. Кристина понимала, что теперь, после побега, с ней уже не будут разводить разговоры, а просто сразу приступят к делу, а потом, скорее всего, убьют.
Однако наконец поиски прекратились, а джип мирно застыл во дворе, в доме еще некоторое время продолжался шум и слышались голоса, но скоро замолкли и они. Свет погас. И только тогда Кристина в первый раз осмелилась пошевелиться и обнаружила, что тело стало непослушным, как будто она за эти пару часов превратилась в деревянную куклу. Однако выбираться из-под крыльца она не решалась. Надо ждать, и ждать еще придется очень долго.
Пока Антон и его ребята топали над головой, Кристина ни о чем не думала, как будто в критическую минуту способность к абстрактному мышлению пропала и она превратилась маленького испуганного зверька, который инстинктивно, не рассуждая, ведет себя так, чтобы выжить. Теперь же, когда непосредственная опасность миновала, к Кристине вернулась способность думать, взвешивать, смотреть на себя со стороны. И она в полной мере воспользовалась этой способностью. К тому же это отвлекало от ощущения проникающего до костей холода.
Вся ее жизнь сейчас прошла перед ней, как будто ее показывали по миниатюрному телевизору. Кристина вспоминала, как познакомилась с Вадимом, как буквально боготворила его, не замечая его недостатков и находя достоинства там, где их не было. Она и раньше, понимала, что он очень скрытный, но приписывала это. тем таинственным делам великой важности, которыми он занят. А оказалось, что он скрывал собственную мелкость, неприглядность. И все-таки Кристина его любила. Однако не по-прежнему, а совершенно иначе. Она, как и большинство петербуржцев, знала о внешних событиях жизни Вадима Воронова — про Рим, про фонд, но она, в отличие от многих, понимала, какие муки должен был переживать при этом сам Вадим. При его-то немыслимой гордости. «Но теперь его утешает Валерия», — мрачно думала Кристина, хотя плохо представляла, как эта холодная красавица вообще может кого-то утешать. Но возможно, в кругу семьи, дома она становится другой…
В любом случае, все ее отношения с Вадимом теперь казались одной большой ошибкой. Она, Кристина, все делала неправильно, она была с ним глупышкой, нашедшей своего принца, а ему нужна была опора. Только нашел ли он ее в той, барышне из казино?
Отношения с Вадимом были ошибкой, но не самой главной. Страшной ошибкой была смерть бабушки. Кристина до сих пор не могла простить себе того, что делала. Конечно, можно было винить и мать — Ванда последние пару лет вообще не уделяла им внимания, — но главную вину за произошедшую трагедию Кристина чувствовала за собой. Да, у Антонины Станиславовны было слабое сердце, высокое давление, ей было много лет, но все равно она вполне могла бы прожить еще три года, пять. Даже сейчас, сидя под крыльцом чужого дома, окоченевшая, чудом избежавшая надругательства» Кристина в отчаянии вспомнила тот день. И у нее снова, как тогда, сжалось сердце.
Кристина попыталась изменить положение, в котором застыла, но при этом сзади что-то хрустнуло. Этот звук показался оглушительным, как будто рядом выстрелили. Кристина замерла и прислушалась — теперь в доме ей начали мерещиться шумы, скрипы, тихие шаги. Казалось, что кто-то крадется к входной двери и непременно распахнет ее внезапно, стоит только беглянке встать и выбраться из своего неуютного убежища.
Однако прошло пять минут, десять, шорохи не возобновились, и Кристина отважилась на новую попытку пошевелиться. Она ощупала рукой землю позади себя и обнаружила на земле сухую веточку — она-то, предательница, и хрустнула в неподходящий момент. Отодвинув ветку, вконец замерзшая девчонка потихоньку выбралась из-под крыльца и, все еще не решаясь подняться на ноги, осмотрелась.
Было тихо. Только где-то вдалеке гудели машины на большом шоссе. Поселок спал, по крайней мере, так думала Кристина. На самом деле почти все коттеджи были еще не закончены и, соответственно, еще не обзавелись обитателями. Поэтому не слышно было даже собачьего лая — этой неотъемлемой принадлежности любого поселка, неважно, затерян ли он где-нибудь в тайге или гордо вырос неподалеку от престижного Царского Села, он же город Пушкин.
Наконец Кристина решилась подняться на ноги. Она внимательно всмотрелась в окна высившегося перед ней особняка. Везде была темнота — ни ночника, ни огонька от сигареты. Кристина пошевелила ногами — они застыли совершенно, и сама она в легком плащике, надетом на выходное платье, продрогла так, что казалось, холод доходит до самого мозга костей. «Свалюсь ведь с ангиной или с чем похуже», — пришла в голову простая будничная мысль, и Кристина даже удивилась ей. Значит, смерть отменяется — ведь болеть могут только живые.
Она сделала шаг — окоченевшие ноги были как ватные. Теперь вон отсюда. Она быстро прошла по двору к воротам. Когда она проходила мимо джипа, он, как недремлющий страж, закричал электронным голосом, стараясь разбудить хозяев. Но Кристина уже добежала до калитки и выскочила наружу. На ее счастье, ограда была не закончена, и кодовый замок пока не работал. Джип, увидев, что беглянка ускользнула, перешел на другую мелодию, а потом затих, разочарованный.
Кристина жалась к заборам, темными громадами вздымавшимся по обе стороны улицы, хотя это было совершенно излишним, — никаких фонарей здесь, разумеется, еще не было.
Скоро поселок кончился. К этому времени ночная темень начала понемногу редеть, и ей на смену шли Молочно-белые утренние сумерки. Почему-то от этого стало еще холоднее, ее бил такой сильный озноб, что это, наверно, можно было бы заметить невооруженным глазом. На жухнущей осенней траве сверкала изморозь. Это был первая ночь с заморозками на почве. «Только бы не упасть», — думала Кристина.
Она шла по дороге, не имея ни малейшего представления, куда та ее приведет. Вокруг было тихо и пустынно, и, если бы не леденящий холод, Кристина не могла бы не оценить потрясающую красоту этого пейзажа. Рассвет, искрящаяся инеем желто-зеленая трава, полуголые деревца с темными от сырости стволами — в этом была своя неописуемая красота, поскольку природа красива в любом своем наряде.
Однако Кристина была слишком измотана, чтобы наслаждаться красотами. Она вспомнит об этом потом и перенесет ее на свои картины. А пока она шла по дороге, и ей казалось, что она плывет сквозь влажный холодный воздух, как сквозь водяную толщу.
Внезапно впереди за поворотом Кристина услышала необычный звук, напоминающий цоканье лошадиных копыт. Она в панике стала соображать, что бы это могло быть — машина, зверь, человек? Звук приблизился, и теперь она поняла, что не ошиблась — за поворотом шла лошадь. Но если это так, значит, с ней должен быть и человек. Кристина запаниковала. Несмотря на свое отчаянное состояние, менее всего сейчас она хотела бы встретиться лицом к лицу с человеком. Если бы навстречу вышел волк или медведь, она испугалась бы явно меньше. Она нуждалась в помощи, но от людей уже не ждала ничего, кроме зла. Так Робинзон Крузо, многие годы мечтавший о встрече с людьми, увидев отпечаток человеческой ноги не испытал ничего, кроме панического ужаса. Ведь хомо сапиенс — самый хитрый, коварный и жестокий из всех представителей царства земного.
Раздумывать было некогда. Кристина быстро огляделась и метнулась в мокрые кусты при дороге. В тот же миг ее ноги провалились в холодный мокрый торф по самые щиколотки. Но это было все равно, в ее голове билась одна единственная мысль: только бы не заметили. Она побежала по мокрому болотистому подлеску, споткнулась о корягу, упала, попыталась снова встать — проклятая щиколотка, которую она подвернула, прыгая из окна второго этажа, уже привычно подвернулась вновь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51