Вы его изучайте и приводите себя в порядок. Если нужно, пользуйтесь всем, что здесь есть. — И она указала на косметичку.
Первым делом после её ухода Агния достала зеркало и, насколько получилось, вернула лицу пристойное выражение, А затем стала изучать текст, вчитываясь в каждую фразу.
— Ну как, все в порядке? — Вернувшаяся главный редактор смотрела на неё с той же любезной, но и деловой улыбкой.
— Спасибо вам за все. Только я тут немного не поняла, начала, волнуясь от смущения, Агния. — Книга передаётся издательству бессрочно, так?
— Естественно. Это наш проект, наша идея. Но вы имеете право написать другую книгу о том же герое… через три года, под другим названием и без текстуальных совпадений. То есть совсем новую.
— Теперь ясно, — неожиданно для себя перебила её Агния. — Но тут, по-видимому, какая-то опечатка. Гонорар — целых семь процентов. Я прикинула, ведь каждая такая книга стоит примерно сто рублей. А тираж в договоре — пятьдесят тысяч. Это же получается космический гонорар! Огромные деньги! Тут что-то не так? — Агния с трудом выговорила эти слова.
— Ах, это! — весело сказала главный редактор. — Я вас забыла предупредить, решила, что вы знаете. В договоре речь идёт об отпускной цене, вы прочтите внимательно. О той цене, по которой издательство продаёт книгу оптовикам. А уж те накручивают, кто во что горазд, да ещё магазин добавляет свои проценты. И ещё: мы никогда не выпускаем таким тиражом, чтобы сразу пятьдесят тысяч.
Сначала пробный — пять. А потом допечатываем. — Она объясняла это терпеливо, с мягкой улыбкой. — Так что не пугайтесь, чего-чего, а космического гонорара вы не получите. Но зато у нас без обмана. Мы привыкли уважать автора. И аванс платим сразу при заключении договора. Кстати, тот, который указан, вас устраивает?
Агния чуть было не проговорилась, что давно уже не получала за один раз столько денег, но вовремя одёрнула себя и спросила деловито:
— Я могу подписать?
— Сначала я вас покажу директору, он хотел дать несколько рекомендаций, если они будут приемлемы, тогда сразу и подпишете, а после этого провожу в бухгалтерию. Москвичам мы обычно платим в течение десять дней, но чтобы вам не ехать снова…
— Я правильно поняла, — переспросила Агния, идя рядом с нею по коридору и стараясь не показывать счастливого волнения, — прямо сегодня я получу аванс?
— Постараюсь, чтобы прямо сегодня. Хотя бы в знак компенсации вашей потери. — Главный редактор продолжала улыбаться все той же деловой и одновременно любезной улыбкой, и Агния подумала, что и она попробует научиться такой улыбке.
Они поднялись ещё на один этаж и оказались в просторной приёмной. Там сидело человек десять. По их унылым лицам было понятно, что эти люди ждут здесь очень давно.
— Анечка, у меня автор из Петербурга, она была записана ещё на прошлой неделе, — сказала, все так же мило улыбаясь, главный редактор. — Вы уж, как будет окошко, проведите её, она сегодня должна уехать.
Очередь посмотрела на них с такой тупой ненавистью, что Агнии захотелось прикрыться. Секретарша согласно кивнула, и Агния заняла место среди ожидающих.
Сначала очередь демонстративно с нею не разговаривала. Потом один из соседей, самый пожилой, решил проявить милость и повернулся к ней:
— Так вы из Питера? — А после того, как Агния согласно кивнула, добавил:
— Я тоже. Приехал судиться с этим негодяем.
— С кем? — удивилась Агния.
— С Фрицем Алогинским.
— Это артист или режиссёр? Я где-то про него слышала.
— Как, вы его не знаете? — теперь удивился сосед. — Вы это серьёзно или шутите? Вы не читали Фрица Алогинского?
— Пока нет, — абсолютно честно призналась Агния. — Он тоже искусствовед?
Теперь на неё смотрела уже вся очередь.
— Ха-ха-ха! Искусствовед! Это вы здорово сказали! — расхохотался сосед. — Он был искусствоведом — это точно. Искусствоведом в штатском. Нет, вы посмотрите, она не знает, кто такой Алогинский!
— Ну, допустим, Фриц Алогинский — это я, — сказала девица лет тридцати, одетая в спортивный костюм.
— Да и я тоже, — согласился молодой человек, рядом с которым стоял футляр для скрипки.
— Как и я, — признался розовощёкий здоровенный блондин.
— Теперь вы наконец поняли?! — И пожилой сосед победно взглянул на Агнию.
Та уже готова была согласиться, что все поняла, хотя у неё появилось ощущение, что находится она в типичной психиатрической лечебнице.
— Ничего она не поняла, — проговорила спортивная девица. — Фриц Алогинский — это автор серии бестселлеров. Вы что, никогда к лоткам не подходили?
— Поняла! Поняла! — наконец обрадовалась Агния.
Она и в самом деле вспомнила, что уже несколько лет подряд видела это имя на каждом книжном лотке. И даже как-то раз удивилась тому количеству книг, которое один человек успел написать.
— На самом деле он нас всех обокрал, — продолжила девица. — Потому что писал не он, а мы. Каждый — свою книгу. И все мы тут — между прочим, тоже — не последние писатели.
— Так почему же?.. — удивилась Агния. Но ей не дали закончить вопроса.
— А вот потому же, — перебил её пожилой сосед. — Потому что мы все — идиоты и жалкие интеллигенты. А этот самый Алогинский и наш бывший издатель — два разбойника с большой дороги. Издателя мы даже не виним — его дело коммерческое, но Фриц-то каков, а? Вот смотрите. — И он показал Агнии потрёпанные листки с текстом. — Это мой договор. В нем говорится, что я, видите, тут моя фамилия, именно я пишу роман. Смотрите — срок, объём, название серии. Все правильно. И нигде не говорится, что имя на книге будет совсем не моё — а этого самого Фрица. А вот моя книга. — И сосед вытащил из сумки книгу в современной глянцевой обложке, каких на лотках лежали десятки. — Есть тут моё имя? Нигде его не найдёте. Издатель, видите ли, посчитал, что Фриц — это раскрученный брэнд, а мы для читателей никто и покупать нас не станут. Хотя у каждого из нас за плечами литературная премия.
— А теперь он перепродал нас сюда, в «Парнас», — снова заговорила девица.
— Но мы провели юридическую экспертизу договоров. Они были составлены так, что к ним не подкопаешься — издатель их не нарушил. Это каждый из нас по отдельности пролопушил, когда их подписывал. Но с Фрицем-то у нас договора не было. И тут победа будет за нами. Как только мы добудем его адрес, сразу подаём на него в суд за плагиат. И пусть он покрутится…
Агния так и не узнала, что произойдёт дальше, потому что секретарша, сочувственно слушавшая их разговор, неожиданно ей кивнула и показала на едва заметную боковую дверь в стене. Агния, не теряя драгоценных минут, сразу поднялась и очутилась в просторном кабинете, где за т-образном длиннющим столом помещался директор.
Он показался Агнии невероятно молодым. К тому же в ухе у него была серьга.
Но держался директор с привычной уверенностью, словно уже двадцать лет отруководил за этим столом.
— Значит, будем делать книгу об Антоне Шолохове? — сказал он, едва она успела сесть на предложенное место. В его словах был, скорее, не вопрос, а подтверждение. Или форма знакомства, приветствия.
— Да, — стыдясь своей робости в голосе и стараясь не смотреть на его серьгу в ухе, произнесла Агния. Она понимала, что у директора на неё совсем немного минут, что в приёмной сидит десяток человек, а она влезла без очереди, и от этого ощущала себя неловко.
— Парадоксальная судьба… Мне рассказывали, вы были с ним лично знакомы… или даже дружны…
— Нет, — выдавила из себя Агния, теперь уже стыдясь, что выглядит перед директором почти что самозванкой.
. — Как нет? — удивился директор. — Не были знакомы? Что же мы тогда…
И Агнии показалось, что он отодвигает её договоры в сторону.
— Я была рядом с ним в момент его смерти, — успела сказать она.
— Ну вот, видите. — В голосе директора послышалось облегчение. — Быть рядом с умирающим — это даже больше, чем дружба. Это все равно, что душу принять. А вы говорите, не были знакомы. У меня тут авторы, наоборот, стараются нагнать понту. А вы — не были знакомы. Главный редактор предупредила вас о специфике нашей серии?
— Нет. Она сказала, это сделаете вы.
— Понятно, — директор слегка улыбнулся, и Агния почувствовала, что можно немного расслабиться. — Серия наша — массовая, то есть для народа. А народ у нас образованный. В ней не надо пускаться во всякую мутоту, там, искусствоведческие глубины, но у читателя должна остаться иллюзия, что вы это делаете. С другой стороны — не стесняйтесь давать клубничку. А также жареное.
Читатель делает вид, что плюётся, а на самом деле очень даже любит… Можно и говнеца…
— Хорошо, я учту: жареного говнеца, — выговорила, словно заворожённая, Агния.
— Да, — подтвердил директор, потом посмотрел на неё, секунду подумал и громко, с удовольствием, рассмеялся, — жуткий получился каламбур. Ещё то блюдо.
Нет, этим, естественно, кормить людей не надо. Важно, чтобы читатель постоянно испытывал удовольствие. Чтобы, дойдя до конца одной страницы, ему немедленно хотелось читать следующую. Ну да что я вас учу, вы это знаете лучше меня.
Помните, что тираж и, следовательно, гонорар зависят от вашей интонации, от секретов интимной жизни героя, которые вы приоткроете, от ваших умных размышлений.
— Я как раз хотела посоветоваться, — заторопилась Агния. — Не страшно, если я проведу анализ на тему, кем даётся талант: он от Бога или от дьявола?
— А вы что, всерьёз верите в эти глупости? — И директор впервые с интересом на неё посмотрел. — Ну хорошо… проводите этот свой анализ…
Главное, чтоб не скучно было, — согласился он. — Сами-то вы как думаете?
— Я хочу это выяснить в процессе, — теперь уже храбро сказала Агния. — Проанализировав его жизнь. С художником, я имею в виду художника в широком смысле слова — композитора, поэта, живописца, — часто бывает такое ощущение, что его рукой водит то сам Бог, а то — как будто дьявол.
— Но слишком много чернухи тоже не надо, важно, чтобы книга была коммерческой, — вставил директор. — И вообще, слишком этими анализами не увлекайтесь.
Директор поднялся. И, словно её вообще здесь не было, занялся своими бумагами. Агния поняла это как сигнал к немедленному уходу и тоже приподнялась.
— Против наших условий у вас возражений нет? — спросил он, придвигая листки договоров.
— Нет. Только, простите меня за идиотский вопрос. — Она вспомнила разговор, который только что произошёл в приёмной. — Книга выйдет точно под моим именем?
— Не понял? — спросил директор и во второй раз с интересом на неё воззрился.
— Я спрашиваю, на обложке будет моё имя?
— Естественно. За кого вы нас принимаете? Не моё же. Или вы хотите взять псевдоним?
— Нет-нет, пусть будет моё.
— И постарайтесь уложиться в сроки. — Это он говорил, уже ставя закорючку напротив своей фамилии.
Проходя через приёмную, по-прежнему забитую теми же терпеливо ожидающими авторами, Агния взглянула на часы. Весь её разговор занял четыре минуты.
— Теперь уж мы, — произнесла спортивная девица, и «Алогинские» стали радостно подниматься.
НАХОДКА СТАРОГО БОМЖА
— Здравствуйте, Дмитрия Евгеньевича будьте добры.
— Слушает Самарин, — проговорил Дмитрий в телефонную трубку, с трудом отвлекаясь от скорбных мыслей.
— Димка, это в самом деле ты? Что-то у тебя голос больной. Опять у вас совещание? — Называть начальника следственного отдела прокуратуры Петроградского района Димкой и так с ним разговаривать могла только его собственная сестра, Агния.
— Да нет, обычный у меня голос, как всегда, — рассеянно ответил он, одновременно читая разложенные на столе бумаги.
— А я говорю, больной! Слушай, я же из Москвы вернулась! Или ты совсем забыл? Хотя бы обрадовался для приличия! Надеюсь, ты Глебу не успел сказать, что меня ограбили?
— Не успел.
— Ну и хорошо! Пусть он ни о чем не знает, ладно? А мне в Москве заказали писать большую книгу, аванс выдали!
— Как же, помню-помню, — проговорил Дмитрий, по-прежнему глядя в бумаги и стараясь удержать в памяти промелькнувшую подробность, которая объединяла весь этот мрак.
— А то, что у тебя день рождения — ты помнишь?
— Да-да, как же, конечно, помню. — Подробность, едва показавшись, вильнула хвостом и ушла в тёмные глубины сознания. Или подсознания — кто её там найдёт.
— Так вы по какому делу? — рассеянно переспросил он.
— Ты совсем уже заработался! Это я, Агния, твоя сестра! Мы с Глебом сегодня к вам зайдём. Ты слушаешь меня? Хотя бы поздравить. Часиков в восемь.
Сумеешь отбросить свои дела ради родственников?
— В восемь? Ну хорошо, конечно, отброшу. Будем рады. — И Дмитрий Самарин автоматически на листке ежедневника сделал пометку: «Агния — 20-00».
— Слушай, мсье Пуаро, тебе обязательно надо отдохнуть! — недовольно проговорила Агния. — Единственная сестра скоро станет автором знаменитой книги, а он с ней, как с чурбаном!
— Да ладно тебе! — Дмитрий наконец оторвался от своих размышлений и даже невесело рассмеялся. — Тут у нас такие дела!
— Что, опять маньяка ловите?
— Маньяка? Что ж, ты попала в точку. И причём даже не одного, а шайку. Да, именно так: шайку каннибалов! Действуют в нашем районе. Так что ходи по улицам осторожно, сестрёнка, не то кожу снимут. Знать бы ещё, куда они её потом — на барабан или на абажуры.
— Ну знаешь, спасибо! У вас там у всех такой юмор? — И Агния, решив, что шутка брата перешла границы идиотизма, решила было хлопнуть трубкой. Однако в последний момент передумала:
— Значит, до восьми. Торт не покупайте, мы с Глебом принесём.
Возвращаясь домой, Дмитрий Самарин держал в голове тот пасьянс, который раскладывал на столе в своём тесном темноватом кабинетике. Итак, два дня назад старый бомж, а в прошлом — честный труженик и даже ветеран труда завода Полиграфмаш, с вытаращенными от ужасами глазами примчался к ним в следственный отдел, благо помещались они поблизости. Какое-то время он безуспешно пытался рассказать сотрудникам о своей страшной находке на помойке в металлическом баке. Старик смердел на весь их коридор, и Самарин застал беседу в тот момент, когда Катя Калачева, брезгливо отворачиваясь и не желая вдаваться в подробности бомжевского монолога, гнала этого добровольного помощника прочь. Дмитрий, на своё несчастье, вклинился в их разговор, потому что сквозь запах давно немытого тела услышал сочетание «руки, ноги, голова — все есть, а кожи нет».
Дворовая помойка, куда привёл бомж, которого, как сразу выяснилось, звали Николай Николаевич Иванов, была в пяти минутах ходьбы от прокуратуры. А там тонкая натура бомжа не позволила ему снова заглянуть в большую клеёнчатую сумку, точно такую, в каких наши челноки везут в Россию ширпотреб китайского и турецкого производства.
— Сами загляните! В неё, в неё! — сказал бомж, по-прежнему тараща глаза и слегка пятясь.
Бомж совершал свой ежеутренний обход помоек и когда увидел внутри бокса застёгнутую на молнию эту клетчатую сумку, сильно обрадовался. Однако радость его мгновенно перешла в ужас, стоило ему только заглянуть внутрь сумки.
Через десять минут и помойка и сумка были зафиксированы на плёнку, через двадцать минут прибывшая служебная собака Тарас попыталась взять след, но уже у подворотни его потеряла. Через час обнаруженные Николаем Николаевичем части мужского тела, лишённые кожного покрова, были отправлены на экспертизу вместе с клетчатой сумкой, а потом в морозильник морга на длительное хранение. Сам же Николай Николаевич получил в благодарность от ребят чистые, хотя и поношенные трусы с майкой, ковбойку, костюм с носками и был допущен в душ прокуратуры. А потом Катя Калачева поделилась с ним пирожками с капустой, которые как раз напекла накануне и принесла для общественного съедения.
О страшной находке Дмитрий немедленно доложил в город, но дело, естественно, отфутболили к нему. И все понимали, что это — ещё один висяк.
Тело, по данным экспертизы, принадлежало мужчине в возрасте двадцати — двадцати пяти лет, ростом 176 — 180 сантиметров.
Как выяснилось вскоре, с месяц назад похожая находка была обнаружена в Центральном районе. А так как руководство городской прокуратуры не забыло не только об открытии имени бомжа Николая Николаевича, но и о недавней находке в багажнике «шестёрки», то на Дмитрия навесили и это дело, точнее, предложили скоординировать усилия с центральными.
Весна — самое время для обнаружения жмуриков-подснежников. И она принесла двоих, найденных в разных загородных лесочках поблизости от шоссе. Точнее, трупов разного пола и возраста было обнаружено больше, но на двух кожный покров полностью отсутствовал. Тут и ежу стало бы ясно: в городе работает группа то ли особо изощрённых в жестоких пытках бандитов, то ли серийных маньяков, то ли каких-нибудь сектантов-сатанистов с новым не известным прежде смертельным ритуалом.
До поры материалы расследования сосредоточивались только в голове и сейфе Дмитрия Самарина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Первым делом после её ухода Агния достала зеркало и, насколько получилось, вернула лицу пристойное выражение, А затем стала изучать текст, вчитываясь в каждую фразу.
— Ну как, все в порядке? — Вернувшаяся главный редактор смотрела на неё с той же любезной, но и деловой улыбкой.
— Спасибо вам за все. Только я тут немного не поняла, начала, волнуясь от смущения, Агния. — Книга передаётся издательству бессрочно, так?
— Естественно. Это наш проект, наша идея. Но вы имеете право написать другую книгу о том же герое… через три года, под другим названием и без текстуальных совпадений. То есть совсем новую.
— Теперь ясно, — неожиданно для себя перебила её Агния. — Но тут, по-видимому, какая-то опечатка. Гонорар — целых семь процентов. Я прикинула, ведь каждая такая книга стоит примерно сто рублей. А тираж в договоре — пятьдесят тысяч. Это же получается космический гонорар! Огромные деньги! Тут что-то не так? — Агния с трудом выговорила эти слова.
— Ах, это! — весело сказала главный редактор. — Я вас забыла предупредить, решила, что вы знаете. В договоре речь идёт об отпускной цене, вы прочтите внимательно. О той цене, по которой издательство продаёт книгу оптовикам. А уж те накручивают, кто во что горазд, да ещё магазин добавляет свои проценты. И ещё: мы никогда не выпускаем таким тиражом, чтобы сразу пятьдесят тысяч.
Сначала пробный — пять. А потом допечатываем. — Она объясняла это терпеливо, с мягкой улыбкой. — Так что не пугайтесь, чего-чего, а космического гонорара вы не получите. Но зато у нас без обмана. Мы привыкли уважать автора. И аванс платим сразу при заключении договора. Кстати, тот, который указан, вас устраивает?
Агния чуть было не проговорилась, что давно уже не получала за один раз столько денег, но вовремя одёрнула себя и спросила деловито:
— Я могу подписать?
— Сначала я вас покажу директору, он хотел дать несколько рекомендаций, если они будут приемлемы, тогда сразу и подпишете, а после этого провожу в бухгалтерию. Москвичам мы обычно платим в течение десять дней, но чтобы вам не ехать снова…
— Я правильно поняла, — переспросила Агния, идя рядом с нею по коридору и стараясь не показывать счастливого волнения, — прямо сегодня я получу аванс?
— Постараюсь, чтобы прямо сегодня. Хотя бы в знак компенсации вашей потери. — Главный редактор продолжала улыбаться все той же деловой и одновременно любезной улыбкой, и Агния подумала, что и она попробует научиться такой улыбке.
Они поднялись ещё на один этаж и оказались в просторной приёмной. Там сидело человек десять. По их унылым лицам было понятно, что эти люди ждут здесь очень давно.
— Анечка, у меня автор из Петербурга, она была записана ещё на прошлой неделе, — сказала, все так же мило улыбаясь, главный редактор. — Вы уж, как будет окошко, проведите её, она сегодня должна уехать.
Очередь посмотрела на них с такой тупой ненавистью, что Агнии захотелось прикрыться. Секретарша согласно кивнула, и Агния заняла место среди ожидающих.
Сначала очередь демонстративно с нею не разговаривала. Потом один из соседей, самый пожилой, решил проявить милость и повернулся к ней:
— Так вы из Питера? — А после того, как Агния согласно кивнула, добавил:
— Я тоже. Приехал судиться с этим негодяем.
— С кем? — удивилась Агния.
— С Фрицем Алогинским.
— Это артист или режиссёр? Я где-то про него слышала.
— Как, вы его не знаете? — теперь удивился сосед. — Вы это серьёзно или шутите? Вы не читали Фрица Алогинского?
— Пока нет, — абсолютно честно призналась Агния. — Он тоже искусствовед?
Теперь на неё смотрела уже вся очередь.
— Ха-ха-ха! Искусствовед! Это вы здорово сказали! — расхохотался сосед. — Он был искусствоведом — это точно. Искусствоведом в штатском. Нет, вы посмотрите, она не знает, кто такой Алогинский!
— Ну, допустим, Фриц Алогинский — это я, — сказала девица лет тридцати, одетая в спортивный костюм.
— Да и я тоже, — согласился молодой человек, рядом с которым стоял футляр для скрипки.
— Как и я, — признался розовощёкий здоровенный блондин.
— Теперь вы наконец поняли?! — И пожилой сосед победно взглянул на Агнию.
Та уже готова была согласиться, что все поняла, хотя у неё появилось ощущение, что находится она в типичной психиатрической лечебнице.
— Ничего она не поняла, — проговорила спортивная девица. — Фриц Алогинский — это автор серии бестселлеров. Вы что, никогда к лоткам не подходили?
— Поняла! Поняла! — наконец обрадовалась Агния.
Она и в самом деле вспомнила, что уже несколько лет подряд видела это имя на каждом книжном лотке. И даже как-то раз удивилась тому количеству книг, которое один человек успел написать.
— На самом деле он нас всех обокрал, — продолжила девица. — Потому что писал не он, а мы. Каждый — свою книгу. И все мы тут — между прочим, тоже — не последние писатели.
— Так почему же?.. — удивилась Агния. Но ей не дали закончить вопроса.
— А вот потому же, — перебил её пожилой сосед. — Потому что мы все — идиоты и жалкие интеллигенты. А этот самый Алогинский и наш бывший издатель — два разбойника с большой дороги. Издателя мы даже не виним — его дело коммерческое, но Фриц-то каков, а? Вот смотрите. — И он показал Агнии потрёпанные листки с текстом. — Это мой договор. В нем говорится, что я, видите, тут моя фамилия, именно я пишу роман. Смотрите — срок, объём, название серии. Все правильно. И нигде не говорится, что имя на книге будет совсем не моё — а этого самого Фрица. А вот моя книга. — И сосед вытащил из сумки книгу в современной глянцевой обложке, каких на лотках лежали десятки. — Есть тут моё имя? Нигде его не найдёте. Издатель, видите ли, посчитал, что Фриц — это раскрученный брэнд, а мы для читателей никто и покупать нас не станут. Хотя у каждого из нас за плечами литературная премия.
— А теперь он перепродал нас сюда, в «Парнас», — снова заговорила девица.
— Но мы провели юридическую экспертизу договоров. Они были составлены так, что к ним не подкопаешься — издатель их не нарушил. Это каждый из нас по отдельности пролопушил, когда их подписывал. Но с Фрицем-то у нас договора не было. И тут победа будет за нами. Как только мы добудем его адрес, сразу подаём на него в суд за плагиат. И пусть он покрутится…
Агния так и не узнала, что произойдёт дальше, потому что секретарша, сочувственно слушавшая их разговор, неожиданно ей кивнула и показала на едва заметную боковую дверь в стене. Агния, не теряя драгоценных минут, сразу поднялась и очутилась в просторном кабинете, где за т-образном длиннющим столом помещался директор.
Он показался Агнии невероятно молодым. К тому же в ухе у него была серьга.
Но держался директор с привычной уверенностью, словно уже двадцать лет отруководил за этим столом.
— Значит, будем делать книгу об Антоне Шолохове? — сказал он, едва она успела сесть на предложенное место. В его словах был, скорее, не вопрос, а подтверждение. Или форма знакомства, приветствия.
— Да, — стыдясь своей робости в голосе и стараясь не смотреть на его серьгу в ухе, произнесла Агния. Она понимала, что у директора на неё совсем немного минут, что в приёмной сидит десяток человек, а она влезла без очереди, и от этого ощущала себя неловко.
— Парадоксальная судьба… Мне рассказывали, вы были с ним лично знакомы… или даже дружны…
— Нет, — выдавила из себя Агния, теперь уже стыдясь, что выглядит перед директором почти что самозванкой.
. — Как нет? — удивился директор. — Не были знакомы? Что же мы тогда…
И Агнии показалось, что он отодвигает её договоры в сторону.
— Я была рядом с ним в момент его смерти, — успела сказать она.
— Ну вот, видите. — В голосе директора послышалось облегчение. — Быть рядом с умирающим — это даже больше, чем дружба. Это все равно, что душу принять. А вы говорите, не были знакомы. У меня тут авторы, наоборот, стараются нагнать понту. А вы — не были знакомы. Главный редактор предупредила вас о специфике нашей серии?
— Нет. Она сказала, это сделаете вы.
— Понятно, — директор слегка улыбнулся, и Агния почувствовала, что можно немного расслабиться. — Серия наша — массовая, то есть для народа. А народ у нас образованный. В ней не надо пускаться во всякую мутоту, там, искусствоведческие глубины, но у читателя должна остаться иллюзия, что вы это делаете. С другой стороны — не стесняйтесь давать клубничку. А также жареное.
Читатель делает вид, что плюётся, а на самом деле очень даже любит… Можно и говнеца…
— Хорошо, я учту: жареного говнеца, — выговорила, словно заворожённая, Агния.
— Да, — подтвердил директор, потом посмотрел на неё, секунду подумал и громко, с удовольствием, рассмеялся, — жуткий получился каламбур. Ещё то блюдо.
Нет, этим, естественно, кормить людей не надо. Важно, чтобы читатель постоянно испытывал удовольствие. Чтобы, дойдя до конца одной страницы, ему немедленно хотелось читать следующую. Ну да что я вас учу, вы это знаете лучше меня.
Помните, что тираж и, следовательно, гонорар зависят от вашей интонации, от секретов интимной жизни героя, которые вы приоткроете, от ваших умных размышлений.
— Я как раз хотела посоветоваться, — заторопилась Агния. — Не страшно, если я проведу анализ на тему, кем даётся талант: он от Бога или от дьявола?
— А вы что, всерьёз верите в эти глупости? — И директор впервые с интересом на неё посмотрел. — Ну хорошо… проводите этот свой анализ…
Главное, чтоб не скучно было, — согласился он. — Сами-то вы как думаете?
— Я хочу это выяснить в процессе, — теперь уже храбро сказала Агния. — Проанализировав его жизнь. С художником, я имею в виду художника в широком смысле слова — композитора, поэта, живописца, — часто бывает такое ощущение, что его рукой водит то сам Бог, а то — как будто дьявол.
— Но слишком много чернухи тоже не надо, важно, чтобы книга была коммерческой, — вставил директор. — И вообще, слишком этими анализами не увлекайтесь.
Директор поднялся. И, словно её вообще здесь не было, занялся своими бумагами. Агния поняла это как сигнал к немедленному уходу и тоже приподнялась.
— Против наших условий у вас возражений нет? — спросил он, придвигая листки договоров.
— Нет. Только, простите меня за идиотский вопрос. — Она вспомнила разговор, который только что произошёл в приёмной. — Книга выйдет точно под моим именем?
— Не понял? — спросил директор и во второй раз с интересом на неё воззрился.
— Я спрашиваю, на обложке будет моё имя?
— Естественно. За кого вы нас принимаете? Не моё же. Или вы хотите взять псевдоним?
— Нет-нет, пусть будет моё.
— И постарайтесь уложиться в сроки. — Это он говорил, уже ставя закорючку напротив своей фамилии.
Проходя через приёмную, по-прежнему забитую теми же терпеливо ожидающими авторами, Агния взглянула на часы. Весь её разговор занял четыре минуты.
— Теперь уж мы, — произнесла спортивная девица, и «Алогинские» стали радостно подниматься.
НАХОДКА СТАРОГО БОМЖА
— Здравствуйте, Дмитрия Евгеньевича будьте добры.
— Слушает Самарин, — проговорил Дмитрий в телефонную трубку, с трудом отвлекаясь от скорбных мыслей.
— Димка, это в самом деле ты? Что-то у тебя голос больной. Опять у вас совещание? — Называть начальника следственного отдела прокуратуры Петроградского района Димкой и так с ним разговаривать могла только его собственная сестра, Агния.
— Да нет, обычный у меня голос, как всегда, — рассеянно ответил он, одновременно читая разложенные на столе бумаги.
— А я говорю, больной! Слушай, я же из Москвы вернулась! Или ты совсем забыл? Хотя бы обрадовался для приличия! Надеюсь, ты Глебу не успел сказать, что меня ограбили?
— Не успел.
— Ну и хорошо! Пусть он ни о чем не знает, ладно? А мне в Москве заказали писать большую книгу, аванс выдали!
— Как же, помню-помню, — проговорил Дмитрий, по-прежнему глядя в бумаги и стараясь удержать в памяти промелькнувшую подробность, которая объединяла весь этот мрак.
— А то, что у тебя день рождения — ты помнишь?
— Да-да, как же, конечно, помню. — Подробность, едва показавшись, вильнула хвостом и ушла в тёмные глубины сознания. Или подсознания — кто её там найдёт.
— Так вы по какому делу? — рассеянно переспросил он.
— Ты совсем уже заработался! Это я, Агния, твоя сестра! Мы с Глебом сегодня к вам зайдём. Ты слушаешь меня? Хотя бы поздравить. Часиков в восемь.
Сумеешь отбросить свои дела ради родственников?
— В восемь? Ну хорошо, конечно, отброшу. Будем рады. — И Дмитрий Самарин автоматически на листке ежедневника сделал пометку: «Агния — 20-00».
— Слушай, мсье Пуаро, тебе обязательно надо отдохнуть! — недовольно проговорила Агния. — Единственная сестра скоро станет автором знаменитой книги, а он с ней, как с чурбаном!
— Да ладно тебе! — Дмитрий наконец оторвался от своих размышлений и даже невесело рассмеялся. — Тут у нас такие дела!
— Что, опять маньяка ловите?
— Маньяка? Что ж, ты попала в точку. И причём даже не одного, а шайку. Да, именно так: шайку каннибалов! Действуют в нашем районе. Так что ходи по улицам осторожно, сестрёнка, не то кожу снимут. Знать бы ещё, куда они её потом — на барабан или на абажуры.
— Ну знаешь, спасибо! У вас там у всех такой юмор? — И Агния, решив, что шутка брата перешла границы идиотизма, решила было хлопнуть трубкой. Однако в последний момент передумала:
— Значит, до восьми. Торт не покупайте, мы с Глебом принесём.
Возвращаясь домой, Дмитрий Самарин держал в голове тот пасьянс, который раскладывал на столе в своём тесном темноватом кабинетике. Итак, два дня назад старый бомж, а в прошлом — честный труженик и даже ветеран труда завода Полиграфмаш, с вытаращенными от ужасами глазами примчался к ним в следственный отдел, благо помещались они поблизости. Какое-то время он безуспешно пытался рассказать сотрудникам о своей страшной находке на помойке в металлическом баке. Старик смердел на весь их коридор, и Самарин застал беседу в тот момент, когда Катя Калачева, брезгливо отворачиваясь и не желая вдаваться в подробности бомжевского монолога, гнала этого добровольного помощника прочь. Дмитрий, на своё несчастье, вклинился в их разговор, потому что сквозь запах давно немытого тела услышал сочетание «руки, ноги, голова — все есть, а кожи нет».
Дворовая помойка, куда привёл бомж, которого, как сразу выяснилось, звали Николай Николаевич Иванов, была в пяти минутах ходьбы от прокуратуры. А там тонкая натура бомжа не позволила ему снова заглянуть в большую клеёнчатую сумку, точно такую, в каких наши челноки везут в Россию ширпотреб китайского и турецкого производства.
— Сами загляните! В неё, в неё! — сказал бомж, по-прежнему тараща глаза и слегка пятясь.
Бомж совершал свой ежеутренний обход помоек и когда увидел внутри бокса застёгнутую на молнию эту клетчатую сумку, сильно обрадовался. Однако радость его мгновенно перешла в ужас, стоило ему только заглянуть внутрь сумки.
Через десять минут и помойка и сумка были зафиксированы на плёнку, через двадцать минут прибывшая служебная собака Тарас попыталась взять след, но уже у подворотни его потеряла. Через час обнаруженные Николаем Николаевичем части мужского тела, лишённые кожного покрова, были отправлены на экспертизу вместе с клетчатой сумкой, а потом в морозильник морга на длительное хранение. Сам же Николай Николаевич получил в благодарность от ребят чистые, хотя и поношенные трусы с майкой, ковбойку, костюм с носками и был допущен в душ прокуратуры. А потом Катя Калачева поделилась с ним пирожками с капустой, которые как раз напекла накануне и принесла для общественного съедения.
О страшной находке Дмитрий немедленно доложил в город, но дело, естественно, отфутболили к нему. И все понимали, что это — ещё один висяк.
Тело, по данным экспертизы, принадлежало мужчине в возрасте двадцати — двадцати пяти лет, ростом 176 — 180 сантиметров.
Как выяснилось вскоре, с месяц назад похожая находка была обнаружена в Центральном районе. А так как руководство городской прокуратуры не забыло не только об открытии имени бомжа Николая Николаевича, но и о недавней находке в багажнике «шестёрки», то на Дмитрия навесили и это дело, точнее, предложили скоординировать усилия с центральными.
Весна — самое время для обнаружения жмуриков-подснежников. И она принесла двоих, найденных в разных загородных лесочках поблизости от шоссе. Точнее, трупов разного пола и возраста было обнаружено больше, но на двух кожный покров полностью отсутствовал. Тут и ежу стало бы ясно: в городе работает группа то ли особо изощрённых в жестоких пытках бандитов, то ли серийных маньяков, то ли каких-нибудь сектантов-сатанистов с новым не известным прежде смертельным ритуалом.
До поры материалы расследования сосредоточивались только в голове и сейфе Дмитрия Самарина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42