Это было для меня и времяпрепровождением, и страстью. Тренируясь в стрельбе, ты состязаешься лишь с собой. Стреляя на соревнованиях или в тех редких ситуациях, когда речь идет о жизни и смерти, состязаешься с другими. Но все же в конечном итоге главным твоим соперником оказывается собственное «я».
— Когда ты кратко отвечал на вопросы? — Дэвид Холден засмеялся.
— Порой такое бывало, — улыбнувшись, ответил Смит.
Позади послышался неясный звук, и Холден обернулся к востоку. Всего лишь точка на горизонте. Это и был самолет…
Роуз смотрела на руки Миры. Они казались отдельными существами, управляющими самолетом по собственной воле.
— Как давно ты так умеешь? Похоже, ты можешь управлять этой штукой вслепую, — спросила ее Роуз Шеперд больше из желания удостовериться в своем впечатлении, чем из чистого любопытства.
— Довольно давно. Я всегда любила летать. А ты что, нервничаешь, Рози?
— Да, — Мира называет ее «Рози», пообщавшись с Дэвидом, Лютером и Биллом, — я слегка нервничаю. А для тебя это, наверно, привычный полет?
— Да, поэтому я и люблю свое дело. Знаешь, несколько лет назад у меня была возможность летать на одной из весьма крупных авиалиний. Я долго обдумывала предложение. Думала, как красиво буду выглядеть в их униформе. Но все же решила, что не хочу этой работы. Лучше летать по-настоящему.
— Что ты сейчас делаешь? — Рози по-прежнему смотрела на руки Миры.
— Выпускаю шасси. Мы почти у цели. Я уже вижу вездеход Смита, — она показала рукой направо, на снеговое поле, куда они садились. Роуз увидела Дэвида.
— Не беспокойся, Рози, я садилась в местах гораздо похуже. А это поле гладкое, как шоколадный батончик.
— Да.
— Вспомни старую поговорку о хороших посадочных площадках.
— Посадочных площадках?
— Да. На любую землю, по которой хорошо ходить, хорошо и сесть.
Мира усмехнулась.
— Правильно. Но знаешь, что я тебе скажу насчет нашего штурма форта Маковски…
— Да?
— Есть старая поговорка насчет того, что любой бой, из которого ты можешь выбраться, — хороший бой.
— Я побеждена, — Мира засмеялась. — Через сорок пять секунд мы сядем. Держись покрепче, Рози.
Рози крепко ухватилась за поручни кресла второго пилота. Костяшки ее пальцев побелели. Глаза сосредоточились на второй ручке управления. Она вертелась, двигалась, словно направляемая невидимыми пальцами. Роуз перевела взгляд дальше, остановив его на вездеходе, на Дэвиде, который пошел в сторону поля, куда должен был сесть самолет.
Роуз Шеперд ощутила толчок, затем ее подбросило, едва не выворачивая живот. Потом еще два толчка, и она поняла, что они наконец на земле и самолет катит по снеговому полю. Мира уверенно вела машину, не обращая внимания на все ее подскоки. Внезапно самолет остановился.
— Дерни эту ручку и проследи, чтобы опустился трап, — сказала Мира.
Роуз посмотрела на нее и улыбнулась, одной рукой берясь за ручку, другой отстегивая ремень.
Она открыла дверь. Ноги слегка оцепенели от долгого сидения, от приземления, от вида Дэвида. Он двинулся к самолету.
Холодный воздух обжег ей щеки. Роуз подумала, что миллионы женщин не жалели денег, чтобы добиться такого румянца на лице.
Она начала спускаться.
Дэвид побежал к ней.
Она спрыгнула, упала на колени, встала и побежала.
Дэвид обнял ее, поцеловал и сказал:
— Господи, я люблю тебя, Рози.
Роуз Шеперд хотела сказать ему о ребенке, однако сказала не менее важные, правда, легче произносимые слова:
— Я никогда ни по ком в жизни так не скучала, Дэвид.
Он прижал ее к себе, поцеловал, вновь прижал. Его руки крепко обхватывали ее талию, а губы целовали лоб, глаза, щеки.
Рози думала, что умерла и вознеслась на небеса. Но ей все равно, жива она или нет, раз рядом находился Дэвид.
Она закрыла глаза, пытаясь забыть, что при ней полный мужской боекомплект: автомат, пистолет, тяжелые ботинки и все остальное, пытаясь острее ощутить, как Дэвид прикасается к ее волосам, лицу, телу.
Не все ли равно — на небе или на земле, если рядом Дэвид. Он любит ее навеки. А это — самое главное.
Глава восемнадцатая
Роуз Шеперд помогала Лилли Тубирс на кухне.
Хижина была большой и уютной. Место — прекрасным. Роуз всегда мечтала жить в таких краях. Вокруг — засыпанные снегом сосны.
Рядом — источник. Сейчас он почти замерз, но весной будет забавно лепетать, словно сказочный ручеек.
Лилли превосходно гармонировала с этой обстановкой. Длинные и пышные волосы, такие прямые и блестящие. Очень естественная, мягкая женственность, улыбка, контральтовый голос, симпатичные темные глаза.
Роуз Шеперд чувствовала себя не совсем в своей тарелке.
Когда мужчина несколько загадочного вида, Мэтью Смит (одетый во все черное он походил на героя старых вестернов) привез их к хижине, Лилли уже ждала на пороге. В этот момент Рози поняла, что высокий юноша по имени Уиздом, помогавший перегружать оружие с самолета на грузовик, и был сыном Лилли. Вскоре ей стало ясно, что индианка и Мэтью Смит живут вместе: достаточно было взглянуть, как Лилли бросилась в его объятия.
Мира не стала сопровождать их, а перегнала самолет в более безопасное место. Так что Роуз Шеперд осталась здесь единственной женщиной.
Обнявшись с Лютером и Биллом, пожав руки Бобу Тубирсу (брату Лилли) и согревшись рюмкой виски у камина, Роуз сама решила помочь хозяйке, готовившей обед на всех приехавших.
Биологическое предназначение? Возможно. Но она против него не возражала. Пока мужчины занимались важным делом — говорили, женщины занимались делом второстепенным — готовили. Но весьма забавно, что превратить груду самых разнообразных ингредиентов во вкусную еду — заметно труднее, чем говорить, курить и пить, а затем вновь курить и говорить.
Роуз принялась резать овощи, но Лилли на миг оставила кухонные дела, обратившись к ней:
— Может, вам стало бы удобней, если б вы переоделись?
— В моем багаже то же, что и на мне, — Роуз показала на свою черную футболку, черные брюки и ботинки.
— У нас примерно одинаковый размер. Мои вещи вам подойдут.
На Лилли была свободная, удобная юбка защитного цвета, красно-коричневая шерстяная рубашка и накинутый на плечи свитер, обвязанный рукавами вокруг шеи.
— Хорошо.
Они вышли из кухни.
— Знаем ли мы точно, каковы силы противника в этом форте со столь отвратительным названием?
Смит засмеялся.
— В худшем случае — около шестисот человек, — ответил Лютер Стил.
— А мы получим большую помощь от местных племен, — добавил Билл Раннингдир. — Так что у нас будет даже некоторый перевес.
— В конечном итоге это отчаянный план, — медленно произнес Смит, — но столь дерзкий и хитроумный, что у него есть некоторый шанс осуществиться.
Рэнди Блюменталь, самый молодой из всех, за исключением Уиздома Тубирса (оба парня моментально стали друзьями), прочистив горло, спросил:
— Так сколько нас сможет проникнуть в форт?
— Если Смит не возражает, — Холден тут же принял решение, — ты вместе с Уиздомом будешь среди тех, кто нанесет удар по их противовоздушным установкам. Рэнди — ты уже опытный и если не возражаешь, чтобы вы с Уиздомом поработали вместе, все пройдет хорошо.
— Какие возражения, — ответил Рэнди, взглянув на сидящего рядом паренька.
— Хорошо, — Холден кивнул, — но, отвечая на твой вопрос подробней, скажу: мы сможем перебросить в форт сто — сто двадцать пять человек. В лучшем случае нас будет в четыре раза меньше. Но на нашей стороне эффект неожиданности. А когда мы освободим пленных, перевес противника уменьшится в два раза или еще больше. Я исхожу из того, что большая половина пленников от истощения не сможет взять в руки оружие.
— Кроме того, — продолжал Холден, — у нас весьма крупные силы за стенами форта, которые способны атаковать из засады любых наших преследователей. Весь гарнизон, конечно, за нами не бросится, на это я и не рассчитываю. Я рассчитываю на то, что, когда главные ворота форта откроются и преследователи ринутся за нами, наши силы, ждущие за стенами, ворвутся внутрь и захватят форт. По моим расчетам, «Ударные отряды» потеряют человек семьдесят пять — сто и отправят за нами в погоню сто — двести. Значит, численность гарнизона сократится вдвое. Так что Боб и его индейский отряд… Я думаю, Билл Раннингдир будет прекрасным связным между нами, правда?
Раннингдир на миг задумался, затем утвердительно кивнул.
— В общем, — излагал далее свой план Холден, — Боб и Билл поведут индейские силы на форт, заберут оттуда все необходимое и уничтожат укрепление. Таким образом форт стирается с лица земли. Даже если нам на поезде не повезет, то преследующим нас «ударникам» все равно будет некуда возвращаться и нечем питаться.
— Удостоверься, — обратился он к Бобу Тубирсу, — чтобы на всех фермах, ранчо и во всех прочих местах знали, что сделать для самозащиты. Ведь оставшиеся «ударники» вконец озвереют от голода и будут набрасываться на любое жилье, попавшее им на глаза.
— Мои люди будут готовы. И белые тоже.
— Одна из самых главных задач, — заметил Лютер Стил, — освободить как можно больше пленных офицеров, переправить их в безопасное место, оздоровить, снабдить дорожными документами и переправить туда, где они принесут наибольшую пользу, чтобы они могли поднять свои бывшие подразделения за Конституцию, против Маковски.
— Давайте не забывать о мерзостном мистере Маковски, — вставил Смит. — Если он отправился в место, носящее его имя да еще в сопровождении Ховарда Таунса, мы должны сделать все возможное, чтобы захватить либо, при необходимости, уничтожить их.
— Рад, что ты говоришь это, — сказал Смиту Холден. — Оптимальный вариант — похитить Маковски и Таунса и использовать их для торга с ФОСА и «Ударными отрядами». Но если захват не получится, их надо убить. Конечно, любая смерть достойна сожаления, но другого выхода у нас нет.
Холден посмотрел в глаза Уиздому Тубирсу. Они даже не моргнули…
— Задача, стоявшая перед «Патриотами» и их союзниками из числа коренных американцев, была грандиозной, а ее выполнение требовало предельного риска, — говорил он людям, собравшимся на Капитолийском холме, и вновь его глаза остановились на статуе. — Тогда я понял, что история разворачивается у меня перед глазами, что если мы потерпим неудачу, наша страна, какой мы ее знали и надеялись возродить, погибнет навеки; что если мы победим, то происшедшее станет легендой.
Уиздом Тубирс посмотрел в глаза жены, затем матери и наконец в глаза Мэтью Смита, человека, который был для него единственным отцом…
В маленькой конюшне Уиздом Тубирс смотрел, как Мэтью Смит кладет сено Араби. Мэтью уже накормил серую кобылку Уиздома, затем остальных лошадей и лишь потом обратил внимание на Араби. Подбросив сено в одно из стойл, Уиздом спросил:
— Почему ты всегда кормишь Араби последней?
— Почему, по-твоему, я кормлю Араби последней? — Мэтью был несколько удивлен вопросом; он сдвинул большим пальцем со лба черную ковбойскую шляпу и повернулся к Уиздому.
— Я знаю, у тебя есть на то какая-то причина.
— Спасибо. Так какая же причина?
Уиздом задумался, но в конце концов пожал плечами и произнес:
— Сдаюсь.
— Причина очень простая, — Мэтью засмеялся. — Перебравшись в эту хижину, мы стали испытывать некоторые перебои в снабжении, так ведь?
— Да, конечно.
— Нам не хватало кофе, чая, еще некоторых припасов. Так вот: Араби — самая сильная и быстрая из наших лошадей. Но твоя кобыла почти не уступает ей ни в силе, ни в быстроте. А я на несколько фунтов тяжелее тебя. Так что при равных условиях ты на своей лошади будешь скакать заметно быстрее, чем я. В Араби, конечно, есть арабская кровь. А арабские кони издавна привыкли претерпевать трудности. Так что я всегда кормлю твою лошадь первой. Так я достигаю наилучшего сочетания коня и всадника. Понимаешь? Простая логика. Ты почти не уступаешь мне в росте. Если б я, как и ты, весил сто сорок восемь фунтов, то кормил бы Араби первой. Теперь ясно?
Уиздом кивнул и принялся вновь кидать сено…
Рози принесла жареную оленину. Но Холден не смотрел на еду, хотя устал, провозясь с грузом, и съел за ленчем лишь яблоко и сэндвич с арахисовым маслом.
Рози была прекрасна.
Ее волосы — он заметил, что они стали длиннее — были теперь завязаны бантиком, а сама она переоделась в простую белую блузку, серую кофточку на пуговицах и длинную серую вельветовую юбку. Ее словно окружал некий ореол, которого он раньше не видел. Поставив поднос с олениной, она улыбнулась серо-зелеными глазами и вернулась на кухню.
Все, стоявшее на столе, пахло изумительно. Из мяса подавалась исключительно дичь: олень, луговой цыпленок, дикий кролик. Хлеб был только из печи, а торт и пирог ожидали своей очереди на кухонном столе.
— Моя сестра — потрясающая повариха, — Боб Тубирс не скрывал восторга. — Похоже, что и твоя подруга неплохо справляется.
— Да, она хорошо готовит, — согласился Холден, по-прежнему не отводя глаз от Рози.
Дверь снаружи распахнулась, и он сразу потянулся к «Беретте» на поясе, но это были лишь Смит и молодой Уиздом, накормившие лошадей.
Дрова трещали в камине.
Рози вернулась из кухни с тарелкой дикого риса, поставила ее на стол и села в кресло рядом с Холденом.
Смит и Уиздом вновь вошли в комнату, причесавшись и помывшись после работы на конюшне.
Смит сел во главе длинного стола, Лилли — напротив него, на другом конце.
Уиздом уселся напротив Рози.
— Ну что, Уиздом, прочтешь молитву? — произнес Мэтью Смит.
— Боже, — кивнув, начал юноша, — давший нам мозг, чтобы думать, руки, чтобы превращать абстракцию в реальность, и мир несказанной красоты, который мы можем одновременно и защищать и употребить себе на пользу, благослови эту пищу и тех, кто собрался за этим столом. Помоги нам и сейчас, и всегда обретать знания, благодаря которым мы станем человечнее и лучше поймем смысл твоего Провидения. Аминь.
Холден поднял глаза, посмотрел на паренька, а затем на его мать и отчима. Подумав об авторстве молитвы, он приписал его Мэтью Смиту.
Под столом Рози сжала его руку. Он сжал ее руку в ответ.
Дэвид Холден подумал о погибшем сыне, о его глазах, неизменно исполненных надежды на счастливое и достойное будущее. Переведя взгляд на юного Уиздома, он произнес:
— Аминь.
Глава девятнадцатая
— Эта штука не для отвода газов, как в других автоматических винтовках, а для заряжания. Затвор отодвигается вот так, — говорил Мэтью Смит двенадцати соплеменникам Боба Тубирса, которые сидели вокруг него на цветастых одеялах, устилавших пещеру.
Каждый индеец взял М-16 и повторил его движение…
Роуз Шеперд взяла «Беретту» и принялась говорить собравшимся мужчинам:
— У таких моделей, как мои «Беретта» и «Глок», а также «Зиг-Зауэр», «смит-и-вессон», «Таурус», большая емкость магазинов. Поэтому некоторые любят, так сказать, палить напропалую из этого оружия. Если б к нам без конца подъезжали грузовики, набитые патронами, то, думаю, с такой манерой можно было бы согласиться. Но это несбыточная мечта. Так что если придется использовать пистолет в нашей операции, то делайте это лишь на близкой дистанции и каждый раз говорите себе, что в обойме остается только два патрона. Конечно, вы можете выстрелить шестнадцать раз, прежде чем придется перезаряжать оружие. Но в таком случае вы напрасно израсходуете слишком много боеприпасов. А из этих пистолетов, кстати, можно стрелять очень точно.
Она подняла «Беретту», держа ее обеими руками, и навела на рисованный фанерный силуэт. За мишенью лежали сено и дрова, чтобы свести к минимуму возможность рикошета, однако Рози все же чувствовала себя неуютно, стреляя в пещере.
— Смотрите, не оглохните! — бросила она. Летя сюда, Роуз не взяла с собой тампонов (в них долго не будет необходимости), но на такой случай одолжила один у Лилли и, разорвав его надвое, заткнула себе уши ватой. Двенадцать окружавших ее мужчин воспользовались либо стрелковыми наушниками, либо берушами, либо просто кусками тряпок. Рози дважды выстрелила в голову силуэта. Эхо гулко раскатилось по галереям пещеры.
— Это дальняя дистанция. А теперь станьте в шеренгу и смотрите, — она взвела курок и подошла к силуэту. Теперь от мишени ее отделяло не двадцать пять, а двенадцать с половиной футов.
Последовало два выстрела, и две дыры на расстоянии дюйма друг от друга появились на груди рисованного человека. Затем вновь взведя курок, Рози опустила пистолет к бедру.
— Несмотря на стрелковые уставы и учебники, я всегда считала, что на совсем близком расстоянии не нужно поднимать оружия, чтобы лучше прицелиться: теряешь слишком много времени. Так что упритесь ногами получше и делайте так. — Она десять раз подряд выстрелила от бедра, затем подняла «Беретту» к плечу и послала две оставшиеся пули в переносицу силуэта.
Десять первых выстрелов вконец разворотили грудь и живот рисованной фигуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Когда ты кратко отвечал на вопросы? — Дэвид Холден засмеялся.
— Порой такое бывало, — улыбнувшись, ответил Смит.
Позади послышался неясный звук, и Холден обернулся к востоку. Всего лишь точка на горизонте. Это и был самолет…
Роуз смотрела на руки Миры. Они казались отдельными существами, управляющими самолетом по собственной воле.
— Как давно ты так умеешь? Похоже, ты можешь управлять этой штукой вслепую, — спросила ее Роуз Шеперд больше из желания удостовериться в своем впечатлении, чем из чистого любопытства.
— Довольно давно. Я всегда любила летать. А ты что, нервничаешь, Рози?
— Да, — Мира называет ее «Рози», пообщавшись с Дэвидом, Лютером и Биллом, — я слегка нервничаю. А для тебя это, наверно, привычный полет?
— Да, поэтому я и люблю свое дело. Знаешь, несколько лет назад у меня была возможность летать на одной из весьма крупных авиалиний. Я долго обдумывала предложение. Думала, как красиво буду выглядеть в их униформе. Но все же решила, что не хочу этой работы. Лучше летать по-настоящему.
— Что ты сейчас делаешь? — Рози по-прежнему смотрела на руки Миры.
— Выпускаю шасси. Мы почти у цели. Я уже вижу вездеход Смита, — она показала рукой направо, на снеговое поле, куда они садились. Роуз увидела Дэвида.
— Не беспокойся, Рози, я садилась в местах гораздо похуже. А это поле гладкое, как шоколадный батончик.
— Да.
— Вспомни старую поговорку о хороших посадочных площадках.
— Посадочных площадках?
— Да. На любую землю, по которой хорошо ходить, хорошо и сесть.
Мира усмехнулась.
— Правильно. Но знаешь, что я тебе скажу насчет нашего штурма форта Маковски…
— Да?
— Есть старая поговорка насчет того, что любой бой, из которого ты можешь выбраться, — хороший бой.
— Я побеждена, — Мира засмеялась. — Через сорок пять секунд мы сядем. Держись покрепче, Рози.
Рози крепко ухватилась за поручни кресла второго пилота. Костяшки ее пальцев побелели. Глаза сосредоточились на второй ручке управления. Она вертелась, двигалась, словно направляемая невидимыми пальцами. Роуз перевела взгляд дальше, остановив его на вездеходе, на Дэвиде, который пошел в сторону поля, куда должен был сесть самолет.
Роуз Шеперд ощутила толчок, затем ее подбросило, едва не выворачивая живот. Потом еще два толчка, и она поняла, что они наконец на земле и самолет катит по снеговому полю. Мира уверенно вела машину, не обращая внимания на все ее подскоки. Внезапно самолет остановился.
— Дерни эту ручку и проследи, чтобы опустился трап, — сказала Мира.
Роуз посмотрела на нее и улыбнулась, одной рукой берясь за ручку, другой отстегивая ремень.
Она открыла дверь. Ноги слегка оцепенели от долгого сидения, от приземления, от вида Дэвида. Он двинулся к самолету.
Холодный воздух обжег ей щеки. Роуз подумала, что миллионы женщин не жалели денег, чтобы добиться такого румянца на лице.
Она начала спускаться.
Дэвид побежал к ней.
Она спрыгнула, упала на колени, встала и побежала.
Дэвид обнял ее, поцеловал и сказал:
— Господи, я люблю тебя, Рози.
Роуз Шеперд хотела сказать ему о ребенке, однако сказала не менее важные, правда, легче произносимые слова:
— Я никогда ни по ком в жизни так не скучала, Дэвид.
Он прижал ее к себе, поцеловал, вновь прижал. Его руки крепко обхватывали ее талию, а губы целовали лоб, глаза, щеки.
Рози думала, что умерла и вознеслась на небеса. Но ей все равно, жива она или нет, раз рядом находился Дэвид.
Она закрыла глаза, пытаясь забыть, что при ней полный мужской боекомплект: автомат, пистолет, тяжелые ботинки и все остальное, пытаясь острее ощутить, как Дэвид прикасается к ее волосам, лицу, телу.
Не все ли равно — на небе или на земле, если рядом Дэвид. Он любит ее навеки. А это — самое главное.
Глава восемнадцатая
Роуз Шеперд помогала Лилли Тубирс на кухне.
Хижина была большой и уютной. Место — прекрасным. Роуз всегда мечтала жить в таких краях. Вокруг — засыпанные снегом сосны.
Рядом — источник. Сейчас он почти замерз, но весной будет забавно лепетать, словно сказочный ручеек.
Лилли превосходно гармонировала с этой обстановкой. Длинные и пышные волосы, такие прямые и блестящие. Очень естественная, мягкая женственность, улыбка, контральтовый голос, симпатичные темные глаза.
Роуз Шеперд чувствовала себя не совсем в своей тарелке.
Когда мужчина несколько загадочного вида, Мэтью Смит (одетый во все черное он походил на героя старых вестернов) привез их к хижине, Лилли уже ждала на пороге. В этот момент Рози поняла, что высокий юноша по имени Уиздом, помогавший перегружать оружие с самолета на грузовик, и был сыном Лилли. Вскоре ей стало ясно, что индианка и Мэтью Смит живут вместе: достаточно было взглянуть, как Лилли бросилась в его объятия.
Мира не стала сопровождать их, а перегнала самолет в более безопасное место. Так что Роуз Шеперд осталась здесь единственной женщиной.
Обнявшись с Лютером и Биллом, пожав руки Бобу Тубирсу (брату Лилли) и согревшись рюмкой виски у камина, Роуз сама решила помочь хозяйке, готовившей обед на всех приехавших.
Биологическое предназначение? Возможно. Но она против него не возражала. Пока мужчины занимались важным делом — говорили, женщины занимались делом второстепенным — готовили. Но весьма забавно, что превратить груду самых разнообразных ингредиентов во вкусную еду — заметно труднее, чем говорить, курить и пить, а затем вновь курить и говорить.
Роуз принялась резать овощи, но Лилли на миг оставила кухонные дела, обратившись к ней:
— Может, вам стало бы удобней, если б вы переоделись?
— В моем багаже то же, что и на мне, — Роуз показала на свою черную футболку, черные брюки и ботинки.
— У нас примерно одинаковый размер. Мои вещи вам подойдут.
На Лилли была свободная, удобная юбка защитного цвета, красно-коричневая шерстяная рубашка и накинутый на плечи свитер, обвязанный рукавами вокруг шеи.
— Хорошо.
Они вышли из кухни.
— Знаем ли мы точно, каковы силы противника в этом форте со столь отвратительным названием?
Смит засмеялся.
— В худшем случае — около шестисот человек, — ответил Лютер Стил.
— А мы получим большую помощь от местных племен, — добавил Билл Раннингдир. — Так что у нас будет даже некоторый перевес.
— В конечном итоге это отчаянный план, — медленно произнес Смит, — но столь дерзкий и хитроумный, что у него есть некоторый шанс осуществиться.
Рэнди Блюменталь, самый молодой из всех, за исключением Уиздома Тубирса (оба парня моментально стали друзьями), прочистив горло, спросил:
— Так сколько нас сможет проникнуть в форт?
— Если Смит не возражает, — Холден тут же принял решение, — ты вместе с Уиздомом будешь среди тех, кто нанесет удар по их противовоздушным установкам. Рэнди — ты уже опытный и если не возражаешь, чтобы вы с Уиздомом поработали вместе, все пройдет хорошо.
— Какие возражения, — ответил Рэнди, взглянув на сидящего рядом паренька.
— Хорошо, — Холден кивнул, — но, отвечая на твой вопрос подробней, скажу: мы сможем перебросить в форт сто — сто двадцать пять человек. В лучшем случае нас будет в четыре раза меньше. Но на нашей стороне эффект неожиданности. А когда мы освободим пленных, перевес противника уменьшится в два раза или еще больше. Я исхожу из того, что большая половина пленников от истощения не сможет взять в руки оружие.
— Кроме того, — продолжал Холден, — у нас весьма крупные силы за стенами форта, которые способны атаковать из засады любых наших преследователей. Весь гарнизон, конечно, за нами не бросится, на это я и не рассчитываю. Я рассчитываю на то, что, когда главные ворота форта откроются и преследователи ринутся за нами, наши силы, ждущие за стенами, ворвутся внутрь и захватят форт. По моим расчетам, «Ударные отряды» потеряют человек семьдесят пять — сто и отправят за нами в погоню сто — двести. Значит, численность гарнизона сократится вдвое. Так что Боб и его индейский отряд… Я думаю, Билл Раннингдир будет прекрасным связным между нами, правда?
Раннингдир на миг задумался, затем утвердительно кивнул.
— В общем, — излагал далее свой план Холден, — Боб и Билл поведут индейские силы на форт, заберут оттуда все необходимое и уничтожат укрепление. Таким образом форт стирается с лица земли. Даже если нам на поезде не повезет, то преследующим нас «ударникам» все равно будет некуда возвращаться и нечем питаться.
— Удостоверься, — обратился он к Бобу Тубирсу, — чтобы на всех фермах, ранчо и во всех прочих местах знали, что сделать для самозащиты. Ведь оставшиеся «ударники» вконец озвереют от голода и будут набрасываться на любое жилье, попавшее им на глаза.
— Мои люди будут готовы. И белые тоже.
— Одна из самых главных задач, — заметил Лютер Стил, — освободить как можно больше пленных офицеров, переправить их в безопасное место, оздоровить, снабдить дорожными документами и переправить туда, где они принесут наибольшую пользу, чтобы они могли поднять свои бывшие подразделения за Конституцию, против Маковски.
— Давайте не забывать о мерзостном мистере Маковски, — вставил Смит. — Если он отправился в место, носящее его имя да еще в сопровождении Ховарда Таунса, мы должны сделать все возможное, чтобы захватить либо, при необходимости, уничтожить их.
— Рад, что ты говоришь это, — сказал Смиту Холден. — Оптимальный вариант — похитить Маковски и Таунса и использовать их для торга с ФОСА и «Ударными отрядами». Но если захват не получится, их надо убить. Конечно, любая смерть достойна сожаления, но другого выхода у нас нет.
Холден посмотрел в глаза Уиздому Тубирсу. Они даже не моргнули…
— Задача, стоявшая перед «Патриотами» и их союзниками из числа коренных американцев, была грандиозной, а ее выполнение требовало предельного риска, — говорил он людям, собравшимся на Капитолийском холме, и вновь его глаза остановились на статуе. — Тогда я понял, что история разворачивается у меня перед глазами, что если мы потерпим неудачу, наша страна, какой мы ее знали и надеялись возродить, погибнет навеки; что если мы победим, то происшедшее станет легендой.
Уиздом Тубирс посмотрел в глаза жены, затем матери и наконец в глаза Мэтью Смита, человека, который был для него единственным отцом…
В маленькой конюшне Уиздом Тубирс смотрел, как Мэтью Смит кладет сено Араби. Мэтью уже накормил серую кобылку Уиздома, затем остальных лошадей и лишь потом обратил внимание на Араби. Подбросив сено в одно из стойл, Уиздом спросил:
— Почему ты всегда кормишь Араби последней?
— Почему, по-твоему, я кормлю Араби последней? — Мэтью был несколько удивлен вопросом; он сдвинул большим пальцем со лба черную ковбойскую шляпу и повернулся к Уиздому.
— Я знаю, у тебя есть на то какая-то причина.
— Спасибо. Так какая же причина?
Уиздом задумался, но в конце концов пожал плечами и произнес:
— Сдаюсь.
— Причина очень простая, — Мэтью засмеялся. — Перебравшись в эту хижину, мы стали испытывать некоторые перебои в снабжении, так ведь?
— Да, конечно.
— Нам не хватало кофе, чая, еще некоторых припасов. Так вот: Араби — самая сильная и быстрая из наших лошадей. Но твоя кобыла почти не уступает ей ни в силе, ни в быстроте. А я на несколько фунтов тяжелее тебя. Так что при равных условиях ты на своей лошади будешь скакать заметно быстрее, чем я. В Араби, конечно, есть арабская кровь. А арабские кони издавна привыкли претерпевать трудности. Так что я всегда кормлю твою лошадь первой. Так я достигаю наилучшего сочетания коня и всадника. Понимаешь? Простая логика. Ты почти не уступаешь мне в росте. Если б я, как и ты, весил сто сорок восемь фунтов, то кормил бы Араби первой. Теперь ясно?
Уиздом кивнул и принялся вновь кидать сено…
Рози принесла жареную оленину. Но Холден не смотрел на еду, хотя устал, провозясь с грузом, и съел за ленчем лишь яблоко и сэндвич с арахисовым маслом.
Рози была прекрасна.
Ее волосы — он заметил, что они стали длиннее — были теперь завязаны бантиком, а сама она переоделась в простую белую блузку, серую кофточку на пуговицах и длинную серую вельветовую юбку. Ее словно окружал некий ореол, которого он раньше не видел. Поставив поднос с олениной, она улыбнулась серо-зелеными глазами и вернулась на кухню.
Все, стоявшее на столе, пахло изумительно. Из мяса подавалась исключительно дичь: олень, луговой цыпленок, дикий кролик. Хлеб был только из печи, а торт и пирог ожидали своей очереди на кухонном столе.
— Моя сестра — потрясающая повариха, — Боб Тубирс не скрывал восторга. — Похоже, что и твоя подруга неплохо справляется.
— Да, она хорошо готовит, — согласился Холден, по-прежнему не отводя глаз от Рози.
Дверь снаружи распахнулась, и он сразу потянулся к «Беретте» на поясе, но это были лишь Смит и молодой Уиздом, накормившие лошадей.
Дрова трещали в камине.
Рози вернулась из кухни с тарелкой дикого риса, поставила ее на стол и села в кресло рядом с Холденом.
Смит и Уиздом вновь вошли в комнату, причесавшись и помывшись после работы на конюшне.
Смит сел во главе длинного стола, Лилли — напротив него, на другом конце.
Уиздом уселся напротив Рози.
— Ну что, Уиздом, прочтешь молитву? — произнес Мэтью Смит.
— Боже, — кивнув, начал юноша, — давший нам мозг, чтобы думать, руки, чтобы превращать абстракцию в реальность, и мир несказанной красоты, который мы можем одновременно и защищать и употребить себе на пользу, благослови эту пищу и тех, кто собрался за этим столом. Помоги нам и сейчас, и всегда обретать знания, благодаря которым мы станем человечнее и лучше поймем смысл твоего Провидения. Аминь.
Холден поднял глаза, посмотрел на паренька, а затем на его мать и отчима. Подумав об авторстве молитвы, он приписал его Мэтью Смиту.
Под столом Рози сжала его руку. Он сжал ее руку в ответ.
Дэвид Холден подумал о погибшем сыне, о его глазах, неизменно исполненных надежды на счастливое и достойное будущее. Переведя взгляд на юного Уиздома, он произнес:
— Аминь.
Глава девятнадцатая
— Эта штука не для отвода газов, как в других автоматических винтовках, а для заряжания. Затвор отодвигается вот так, — говорил Мэтью Смит двенадцати соплеменникам Боба Тубирса, которые сидели вокруг него на цветастых одеялах, устилавших пещеру.
Каждый индеец взял М-16 и повторил его движение…
Роуз Шеперд взяла «Беретту» и принялась говорить собравшимся мужчинам:
— У таких моделей, как мои «Беретта» и «Глок», а также «Зиг-Зауэр», «смит-и-вессон», «Таурус», большая емкость магазинов. Поэтому некоторые любят, так сказать, палить напропалую из этого оружия. Если б к нам без конца подъезжали грузовики, набитые патронами, то, думаю, с такой манерой можно было бы согласиться. Но это несбыточная мечта. Так что если придется использовать пистолет в нашей операции, то делайте это лишь на близкой дистанции и каждый раз говорите себе, что в обойме остается только два патрона. Конечно, вы можете выстрелить шестнадцать раз, прежде чем придется перезаряжать оружие. Но в таком случае вы напрасно израсходуете слишком много боеприпасов. А из этих пистолетов, кстати, можно стрелять очень точно.
Она подняла «Беретту», держа ее обеими руками, и навела на рисованный фанерный силуэт. За мишенью лежали сено и дрова, чтобы свести к минимуму возможность рикошета, однако Рози все же чувствовала себя неуютно, стреляя в пещере.
— Смотрите, не оглохните! — бросила она. Летя сюда, Роуз не взяла с собой тампонов (в них долго не будет необходимости), но на такой случай одолжила один у Лилли и, разорвав его надвое, заткнула себе уши ватой. Двенадцать окружавших ее мужчин воспользовались либо стрелковыми наушниками, либо берушами, либо просто кусками тряпок. Рози дважды выстрелила в голову силуэта. Эхо гулко раскатилось по галереям пещеры.
— Это дальняя дистанция. А теперь станьте в шеренгу и смотрите, — она взвела курок и подошла к силуэту. Теперь от мишени ее отделяло не двадцать пять, а двенадцать с половиной футов.
Последовало два выстрела, и две дыры на расстоянии дюйма друг от друга появились на груди рисованного человека. Затем вновь взведя курок, Рози опустила пистолет к бедру.
— Несмотря на стрелковые уставы и учебники, я всегда считала, что на совсем близком расстоянии не нужно поднимать оружия, чтобы лучше прицелиться: теряешь слишком много времени. Так что упритесь ногами получше и делайте так. — Она десять раз подряд выстрелила от бедра, затем подняла «Беретту» к плечу и послала две оставшиеся пули в переносицу силуэта.
Десять первых выстрелов вконец разворотили грудь и живот рисованной фигуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15