Раньше людей подобного склада Майкл воспринимал как блаженных идиотов-бессребреников, кладущих свое здоровье и благополучие на алтарь любви к человечеству. Но когда ему предложили вступить в их ряды и стать членом организации «Милосердие без границ», он вдруг узнал, что милосердие это неплохо оплачивается. Даже очень неплохо.— Майкл, это шанс выплыть. Нам нужны честные граждане, для которых милосердие — не пустой звук. Нам нужны хорошие врачи. Нам нужны люди. А ты человек, — напирал искуситель, которого Майкл знал уже пять лет.— А квалификационная комиссия? — пробовал отбиваться Майкл.— Мы уладим все. У нас есть рычаги влияния.— Но…— Ничего страшного… Поначалу всем новичкам кажется, что их отправят в лапы к людоедам. Но это не так. Наша работа ненамного опаснее, чем поездка из Вашингтона в Нью-Йорк. Запомни, мы имеем возможности защитить наших сотрудников…— Я подумаю.— Подумай.Майкл подумал. И согласился… И стал очередным участником большой игры. Ему, наивному, еще потребовалось время, чтобы понять, что отныне он в игре. И в этой самой игре он был достаточно мелкой пешкой, которой не дано знать многого. Первое время он на самом деле считал, что трудится во имя высоких целей, а не играет. Но процесс избавления от иллюзий продолжался. И наконец Майкл понял, что нужно быстрее осваивать правила игры.Первое время ему пришлось потрудиться в венской штаб-квартире организации. Фактически он превратился в обычного чиновника. Организация вела обширную переписку со всем миром, возникали ситуации, требующие административных решений. Протирая штаны в офисных креслах, он наблюдал лениво, как бригады не правительственной международной организации «Милосердие без границ» вылетают в места катастроф, локальных конфликтов. Сами разъездные сотрудники воспринимали свою опасную работу без должного почтения, не упускали случая для шуточек, порой достаточно недобрых, в адрес благородных целей организации. Вообще, в штаб-квартире царила атмосфера здорового цинизма.— Тебе пора приобщаться к делу, — сказал однажды тот самый искуситель, глядя на Майкла, развалившегося в мягком крутящемся кресле. — Поверь, Майкл. Это надо. Тебе пора подниматься вверх в организации.— Хорошо, — кивнул Майкл, ощущая, как внутри все покрывается льдом, и не веря, что наконец это происходит и с ним.Первая командировка его была на Черный континент. Как же ему было страшно!.. И, надо сказать, было чего бояться. Это была очередная никому не нужная залитая кровью страна со странным названием, где туземцы делили какие-то территории, при этом не имея ни малейшего понятия, как ими разумно распорядиться. Там Майкл впервые услышал выстрелы — не те, что звучат в боевиках с Сильвестром Сталлоне, а самые настоящие. Когда внутри тебя становится пусто, как в полковом барабане, и осознаешь, что выпущенная пуля может найти тебя. Это неповторимое ощущение. Адреналин бежит по жилам, а когда опасность минует, накатывает эйфория. И ты счастлив, что жив, а поэтому воспринимаешь мир полнее и тоньше!После второй командировки, вернувшись в красивейший город Европы, показавшийся совсем другим, каким-то искусственным, игрушечным, будто созданным для кукол, а не для живых людей, Майкл вдруг ощутил, что такая жизнь ему по душе. Ему понравился риск. Может, дали знать о себе гены предков-первопроходцев…Потом были еще миссии. Были Латинская Америка и Юго-Восточная Азия. Перед глазами стояла череда изможденных лиц, искалеченные тела людей, подорвавшихся на противопехотных минах, слезы детей. Сперва в его душе ныли раны. Позже он ощутил, что привыкает. Человек привыкает ко всему. Невозможно принимать боль каждого человека как свою… Кроме того, оказалось, что от него и не ждут разделять этого. Организация была куда менее сентиментальной, чем отдельные ее представители…Майклу пришлось многое узнать. Он понял, что милосердие бывает избирательным. И объекты для милосердия тоже бывают неравнозначные. Они делятся на тех, кто заслуживает милосердия, и тех, кто не имеет на него никаких прав.Но окончательной вехой в его душе, разлучившей его с прошлым, оказалась Югославия.— Милошевич — фашист, — говорил заместитель председателя исполнительного комитета организации Жан Ришар в беседе с Майклом перед той проклятой командировкой. — Он рад превратить всю свою страну в концллагерь. Косово — это Дахау для албанцев. Надерите Милошевичу задницу.— Постараемся, — кивнул Майкл.На следующий день он улетел в Югославию в составе той самой международной комиссии, после заключения которой пошла волна в средствах массовой информации об этнических чистках. И все закончилось бомбежками, разрушенной страной, тысячами убитых. Но на них милосердие организации не распространялось.Когда самолеты-невидимки начали бомбежку Югославии и первых людей разнесло бомбами в клочья, Майкл прилично напился. Он давно расставил все по полочкам. Он знал, что заключение их комиссии высосано из пальца. И этнические чистки — слишком громко сказано для того, что в действительности там происходило. Настоящие чистки начались позже, когда албанцы взяли с помощью корпуса Кэйфор власть в Косово и завалили всю Европу дешевыми наркотиками… Но это уже была не сфера интересов «Милосердия без границ». Организацию интересовал теперь другой край света. Другая страна. Другая работа.Страна эта называлась Чечня.— Поездка опасная, — сказал Ришар. — Но и оплачивается соответственно. Плата за риск.— Похороните хоть с почестями? — пробовал невесело шутить Майкл.— До этого не дойдет… Представители национально-освободительного движения Чечни вполне управляемы. Они заинтересованы в нашей поддержке. И с твоей головы не упадет и волосок.Ришар говорил так, будто сам хотел убедить себя. Но перед глазами у Майкла стояли фотографии отрезанных голов четырех англичан, сотрудников компании «Гранджер телеком», которая устанавливала сотовую связь в Чечне. Англия тоже имела влияние на Чечню. Но это не помешало чеченцам отрезать головы у ее граждан, а потом еще взять выкуп за тела.— Я согласен, — сказал Майкл.Он уже не мыслил себя без ощущения близкой опасности. Ему нравилось возвращаться и глядеть на сытый мир умудренным взором человека, видевшего чистилище.— Как понимаешь, сфера деятельности будет несколько шире, — сказал Жан Ришар. — Это регион, где уже десять лет попираются права человека.Сотрудники организации даже в разговорах между собой никак не могли удержаться от барабанной софистики.— Я все понимаю…Да, Майкл понимал, что фактически его деятельность мало отличается от обычной разведывательной деятельности на территории противника. Он был игроком в игре, хотя не состоял в штате ни одной спецслужбы…И теперь он здесь. В Ингушетии. Здесь пыль и жара, плохая вода, от которой расстраивается желудок и поднимается температура. Но бывало и хуже. Африка. Восточный Тэймор. Таиланд. Там просто невозможно дышать, воздух заливается в легкие, раскаленный, удушающий. А здесь еще можно жить… И здесь нужно выжить…— Они звери, звери, — все еще причитала женщина, уже колотя по обрубку ноги лежащего на топчане ребенка. — Убийцы!Майкл выщелкнул видеокассету и вставил новую… Отлично. Есть материал. Главное, чтобы были детские слезы. Детские слезы ценятся дорого. Материал постепенно набирался. И экспертное заключение может быть востребовано в ближайшее время. Он постарается сделать эту работу безукоризненно.Отложив видеокамеру, Майкл открыл медицинский чемоданчик и склонился над другим больным — высоким, мускулистым, дурно пахнущим бородачом, смотревшим на него с болью и злобой. Бородач лежал на соседней кровати, и у него были три едва затянувшиеся раны от пуль.
Глава 8КАФЕ «ЛЕЙЛА»
В кабинете было душно и жарко, свежий воздух с трудом проникал через окно с разбитым и склеенным синей изолентой стеклом, наполовину заложенное пластиковыми мешками с песком, — в этих мешках вязнут пули и от них уходят вверх взрывные волны, из-за них можно отстреливаться. Первое, что надлежит сделать при оборудовании помещений в Чечне — найти эти самые мешки и установить бетонные кубики и шлагбаумы на подъездах. Стандартное здание отдела внутренних дел уже давно превращено в крепость, где каждый сотрудник знает свое место, где около каждого окна прилеплена нарисованная шариковой ручкой схема местности с сектором обстрела — ее с любовью нарисовал начальник штаба, бывший командир мотострелкового батальона, уволившийся из армии и пристроившийся на работу в милиции, который не пропускал ни одной командировки в Чечню.Пот струился по лбу Алейникова. Он смахнул его рукавом и ошалело оглядел своих подчиненных.Двенадцать человек. Криминальная служба временного отдела внутренних дел. В основном молодые ребята. Лишь один капитан, остальные — старлеи и лейтенанты. Что их привело сюда? Кому-то мерещатся подвиги. Кто-то приехал за небольшими, но все-таки хоть какими-то деньгами. Кого-то просто насильно загнали в эту командировку, в случае отказа грозя всяческими карами. Раньше, когда платили боевые и выходило девятьсот долларов в месяц, на командировки в Чечню выстраивалась очередь. Но сегодня материальный стимул приказал долго жить.Ребята, одетые в комбезы, сидели в обнимку со ставшими родными автоматами Калашникова, в панамах и кепках. Камуфляж — это единственно возможная форма в условиях боевых действий. В камуфляже ходят прокуроры, главы администраций. В камуфляже ходят и бандиты, только он у них подороже и покачественнее — или наш, отечественный, прямо с заводов и складов, или натовский. У них никогда проблем с амуницией не было, потому что не было проблем с деньгами…— Ну что, разбойники? — оглядел Алейников свое воинство. Он знал большинство из них еще до командировки. Они были из территориальных отделов его УВД, которое прикрывало Нижнетеречный район и обеспечивало ВОВД людьми. И они его знали, с одной стороны, как своего в доску, а с другой — как человека, способного при случае взять всех в такие ежовые рукавицы, что никто и не пикнет. — Работать будем?Естественно, ответа он не ждал.— Где значимая информация? — начал он нагружать личный состав. — Кто в последний раз живого боевика видел? Где задержания, наконец?— Где лежка Басаева? — хмыкнул в такт ему начальник уголовного розыска, тоже молодой, зеленый, недавно получивший капитана.— Мне показалось, или меня перебили? — посмотрел на него сурово Алейников.Начальник розыска поднял руки, показывая, что сдается.— В общем, работа идет ни шатко ни валко… Прошу зарубить себе на носу, больше повторять не буду. Первое — регистрировать надо все. До кражи гвоздя. Сто рублей — для нас не деньги, а здесь — это целое состояние, учитывая уровень обнищания населения…Начальник розыска прищелкнул языком. Для розыскника пожелание регистрировать все на свете звучит по меньшей мере кощунственно.— Что непонятно? — сурово посмотрел на него Алейников. — За раскрываемость нас дерут? Не дерут. Значит, будем регистрировать все.— Сегодня не дерут — завтра дерут, — забурчал начальник розыска. — Вон, целая очередь заявителей перед отделом выстроилась. И все на соседей телеги пишут.— Хорошо, что выстроилась. Значит, в нас власть почувствовали. На нас, а не на бандита надеются… Кроме того, каждый посетитель — потенциальный источник оперативной информации. Что не так говорю?При старом начальнике криминальной милиции, который выбыл с ранением, народ подраспустился и возобладал принцип: что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. К чему приводит леность и отсутствие опережающей информации, наглядно показала судьба старого начальника — неподавленные бандиты взорвали его. Алейников, появившись здесь две недели назад, начал закручивать гайки. И опера стали шевелиться — одни с энтузиазмом, истосковавшись по работе, другие с явной неохотой.— И надо чаще выбираться из отдела, — продолжил Алейников. — Сидим, как в осажденной крепости…— А чего, не осажденная? — опять подал голос начальник розыска.— Вы не знаете, что такое осажденная крепость… Вот что, братцы. Надо работать.Кто-то закивал. Кто-то усмехнулся. Алейников внимательно следил за каждым, пытаясь понять, кто чего стоит.— Арбайтен унд копайтен, — кивнул Гризли — огромный, действительно похожий на медведя старший опер, местный приколыцик и хохотун.— Да уж, от тебя дождешься «копайтен», — хмыкнул Мелкий брат — его лучший друг. Они были из одного отдела и постоянно пикировались, ругались и все свободное время дулись в нарды. Гризли по габаритам превосходил своего друга раза в два, поэтому их и прозвали Большой брат и Мелкий брат.— Я объявил митинг? — спросил Алейников" — Гризли… Тьфу, Трофимов, город — твоя зона.— Моя.— В пять часов будь готов. Громить притон будем…— С девками-молодухами, — потер руками Гризли.— Зачем тебе девки? — завелся Мелкий брат. — Ты уже лет пять ничего не можешь.— Оскорбления, напраслина… Ох как я зол…— А ты порычи, Гризли, — хмыкнул Мелкий брат.— Ну-ка тихо! Леонтьев, Васильев и Проценко сейчас с машинами прикрытия ОМОНа — в станицу Золотореченская. По убийству работать — опрашивать местных жителей. Тех двух бабушек наверняка местные завалили. Там наркоманский куст.— Нам местные менты клятвенно обещали это дело поднять, — сказал начальник розыска.— Подняли?— Нет.— Значит, сами поднимем. Остальные работают с заявителями… Алексей, ты с задержанными в ИВС… БЭП — по плану, — обернулся он к сотрудникам службы по борьбе с экономическими преступлениями. — Не пить и взяток не брать…— Это вы от них много требуете, — хмыкнул Гризли.— Кто бы говорил, — возмутился бэповец.— Все. Сход закончен… Трофимов и Назаров, останьтесь.— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, — произнес Гризли, устраиваясь поудобнее.— Ну что, бойцы? — посмотрел Алейников на Мелкого и Большого братьев, когда все разошлись. — Как насчет того, чтобы повоевать?— Уши бы поотрезать боевикам. А то мама не поверит, что я на войне был. — Гризли почесал массивный щетинистый подбородок.— Не, вы смотрите, как он тут испортился, — покачал головой Мелкий брат.— Базар закончен? — с насмешкой посмотрел на них Алейников. Парочка действительно была уникальная, шума производила куда больше, чем все остальные, вместе взятые.— Базар-мазар, — кивнул Гризли. — Виноват…— У тебя подходы к кафешке «Лейла» есть? — спросил Алейников.— Не так чтобы очень, — покачал головой Гризли. — Но примерно представляю.— И что там?— Пьянствуют чеченцы, презревшие заповедь Аллаха не пить вино.— Что за чеченцы?— Разные. У кого деньги есть…— Так вот — сегодня там будет двое клиентов. Из банды Синякина. Вот один из нашей картотеки — Магомед Соккаев.Алейников положил на стол карточку, которую извлек из картотеки с надписью «Отдел шариатской безопасности». Магомед Соккаев относился к числу лиц, подозреваемых в совершении разбойных нападений и реализации наркотиков, его пытались арестовать еще при старом режиме, но ментов охладили бандиты Синякина, пообещавшие сжечь весь район. По приходу федеральных сил Соккаев шатался где-то, в кого-то стрелял, но потом спустился с гор, сдал автомат и заявил, что мечтает о мирной жизни. И был показан по телевизору как один из первых амнистированных, кто решил сложить оружие.— Наркоман, — продолжил Алейников. — Приторговывает зельем. Еще у него есть кореш, Махмуд, кажется, из Карый-су. Активные боевики из банды Синякина. Находят пацанов и платят за минирование трассы.— Откуда информация? — у Мелкого брата глаза загорелись азартно. Когда появлялась интересная работа, он загорался, как фейерверк, и вцеплялся, как бультерьер, в тему, задатки опера у него были отличные.— Минер их заложил, — сказал Алейников.— Которого вчера взяли? — поинтересовался Гризли.— Он, родимый. Они ему должны деньги.— Фугас не взорван. Минер задержан. Чего они в кафе пойдут? — спросил Гризли.— А кто знает, что он задержан? Парится он у нас в камере-одиночке, и никто из местных не знает, что он там.— Может быть.— СОБР подключен, — Алейников побарабанил пальцами по столу. — Интересно, хозяин «Лейлы» при их бандитских делах?— Шимаев? Еще бы! Он при всех делах, торгашеская душонка, — Гризли со скрипом почесал мясистый бритый затылок.— В пять часов — быть готовым…— Пусть враги трепещут, — Гризли забарабанил себя по груди, и удары были глухие, как будто колотили по бочке.— Кинг-Конг на тропе войны, — хмыкнул Мелкий брат.
Кафе располагалось недалеко от главного станичного рынка — эдакого центра местной цивилизации. Сам рынок напоминал декорацию к американским фильмам о незавидной участи человечества после глобальной катастрофы. Оборванные, неумытые люди, убогие торговые ряды, покосившиеся, жалкие строения из трухлявых досок, на которых красовались яркие вывески «Магазин Лотус», "Кафе «Наслаждение».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Глава 8КАФЕ «ЛЕЙЛА»
В кабинете было душно и жарко, свежий воздух с трудом проникал через окно с разбитым и склеенным синей изолентой стеклом, наполовину заложенное пластиковыми мешками с песком, — в этих мешках вязнут пули и от них уходят вверх взрывные волны, из-за них можно отстреливаться. Первое, что надлежит сделать при оборудовании помещений в Чечне — найти эти самые мешки и установить бетонные кубики и шлагбаумы на подъездах. Стандартное здание отдела внутренних дел уже давно превращено в крепость, где каждый сотрудник знает свое место, где около каждого окна прилеплена нарисованная шариковой ручкой схема местности с сектором обстрела — ее с любовью нарисовал начальник штаба, бывший командир мотострелкового батальона, уволившийся из армии и пристроившийся на работу в милиции, который не пропускал ни одной командировки в Чечню.Пот струился по лбу Алейникова. Он смахнул его рукавом и ошалело оглядел своих подчиненных.Двенадцать человек. Криминальная служба временного отдела внутренних дел. В основном молодые ребята. Лишь один капитан, остальные — старлеи и лейтенанты. Что их привело сюда? Кому-то мерещатся подвиги. Кто-то приехал за небольшими, но все-таки хоть какими-то деньгами. Кого-то просто насильно загнали в эту командировку, в случае отказа грозя всяческими карами. Раньше, когда платили боевые и выходило девятьсот долларов в месяц, на командировки в Чечню выстраивалась очередь. Но сегодня материальный стимул приказал долго жить.Ребята, одетые в комбезы, сидели в обнимку со ставшими родными автоматами Калашникова, в панамах и кепках. Камуфляж — это единственно возможная форма в условиях боевых действий. В камуфляже ходят прокуроры, главы администраций. В камуфляже ходят и бандиты, только он у них подороже и покачественнее — или наш, отечественный, прямо с заводов и складов, или натовский. У них никогда проблем с амуницией не было, потому что не было проблем с деньгами…— Ну что, разбойники? — оглядел Алейников свое воинство. Он знал большинство из них еще до командировки. Они были из территориальных отделов его УВД, которое прикрывало Нижнетеречный район и обеспечивало ВОВД людьми. И они его знали, с одной стороны, как своего в доску, а с другой — как человека, способного при случае взять всех в такие ежовые рукавицы, что никто и не пикнет. — Работать будем?Естественно, ответа он не ждал.— Где значимая информация? — начал он нагружать личный состав. — Кто в последний раз живого боевика видел? Где задержания, наконец?— Где лежка Басаева? — хмыкнул в такт ему начальник уголовного розыска, тоже молодой, зеленый, недавно получивший капитана.— Мне показалось, или меня перебили? — посмотрел на него сурово Алейников.Начальник розыска поднял руки, показывая, что сдается.— В общем, работа идет ни шатко ни валко… Прошу зарубить себе на носу, больше повторять не буду. Первое — регистрировать надо все. До кражи гвоздя. Сто рублей — для нас не деньги, а здесь — это целое состояние, учитывая уровень обнищания населения…Начальник розыска прищелкнул языком. Для розыскника пожелание регистрировать все на свете звучит по меньшей мере кощунственно.— Что непонятно? — сурово посмотрел на него Алейников. — За раскрываемость нас дерут? Не дерут. Значит, будем регистрировать все.— Сегодня не дерут — завтра дерут, — забурчал начальник розыска. — Вон, целая очередь заявителей перед отделом выстроилась. И все на соседей телеги пишут.— Хорошо, что выстроилась. Значит, в нас власть почувствовали. На нас, а не на бандита надеются… Кроме того, каждый посетитель — потенциальный источник оперативной информации. Что не так говорю?При старом начальнике криминальной милиции, который выбыл с ранением, народ подраспустился и возобладал принцип: что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. К чему приводит леность и отсутствие опережающей информации, наглядно показала судьба старого начальника — неподавленные бандиты взорвали его. Алейников, появившись здесь две недели назад, начал закручивать гайки. И опера стали шевелиться — одни с энтузиазмом, истосковавшись по работе, другие с явной неохотой.— И надо чаще выбираться из отдела, — продолжил Алейников. — Сидим, как в осажденной крепости…— А чего, не осажденная? — опять подал голос начальник розыска.— Вы не знаете, что такое осажденная крепость… Вот что, братцы. Надо работать.Кто-то закивал. Кто-то усмехнулся. Алейников внимательно следил за каждым, пытаясь понять, кто чего стоит.— Арбайтен унд копайтен, — кивнул Гризли — огромный, действительно похожий на медведя старший опер, местный приколыцик и хохотун.— Да уж, от тебя дождешься «копайтен», — хмыкнул Мелкий брат — его лучший друг. Они были из одного отдела и постоянно пикировались, ругались и все свободное время дулись в нарды. Гризли по габаритам превосходил своего друга раза в два, поэтому их и прозвали Большой брат и Мелкий брат.— Я объявил митинг? — спросил Алейников" — Гризли… Тьфу, Трофимов, город — твоя зона.— Моя.— В пять часов будь готов. Громить притон будем…— С девками-молодухами, — потер руками Гризли.— Зачем тебе девки? — завелся Мелкий брат. — Ты уже лет пять ничего не можешь.— Оскорбления, напраслина… Ох как я зол…— А ты порычи, Гризли, — хмыкнул Мелкий брат.— Ну-ка тихо! Леонтьев, Васильев и Проценко сейчас с машинами прикрытия ОМОНа — в станицу Золотореченская. По убийству работать — опрашивать местных жителей. Тех двух бабушек наверняка местные завалили. Там наркоманский куст.— Нам местные менты клятвенно обещали это дело поднять, — сказал начальник розыска.— Подняли?— Нет.— Значит, сами поднимем. Остальные работают с заявителями… Алексей, ты с задержанными в ИВС… БЭП — по плану, — обернулся он к сотрудникам службы по борьбе с экономическими преступлениями. — Не пить и взяток не брать…— Это вы от них много требуете, — хмыкнул Гризли.— Кто бы говорил, — возмутился бэповец.— Все. Сход закончен… Трофимов и Назаров, останьтесь.— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, — произнес Гризли, устраиваясь поудобнее.— Ну что, бойцы? — посмотрел Алейников на Мелкого и Большого братьев, когда все разошлись. — Как насчет того, чтобы повоевать?— Уши бы поотрезать боевикам. А то мама не поверит, что я на войне был. — Гризли почесал массивный щетинистый подбородок.— Не, вы смотрите, как он тут испортился, — покачал головой Мелкий брат.— Базар закончен? — с насмешкой посмотрел на них Алейников. Парочка действительно была уникальная, шума производила куда больше, чем все остальные, вместе взятые.— Базар-мазар, — кивнул Гризли. — Виноват…— У тебя подходы к кафешке «Лейла» есть? — спросил Алейников.— Не так чтобы очень, — покачал головой Гризли. — Но примерно представляю.— И что там?— Пьянствуют чеченцы, презревшие заповедь Аллаха не пить вино.— Что за чеченцы?— Разные. У кого деньги есть…— Так вот — сегодня там будет двое клиентов. Из банды Синякина. Вот один из нашей картотеки — Магомед Соккаев.Алейников положил на стол карточку, которую извлек из картотеки с надписью «Отдел шариатской безопасности». Магомед Соккаев относился к числу лиц, подозреваемых в совершении разбойных нападений и реализации наркотиков, его пытались арестовать еще при старом режиме, но ментов охладили бандиты Синякина, пообещавшие сжечь весь район. По приходу федеральных сил Соккаев шатался где-то, в кого-то стрелял, но потом спустился с гор, сдал автомат и заявил, что мечтает о мирной жизни. И был показан по телевизору как один из первых амнистированных, кто решил сложить оружие.— Наркоман, — продолжил Алейников. — Приторговывает зельем. Еще у него есть кореш, Махмуд, кажется, из Карый-су. Активные боевики из банды Синякина. Находят пацанов и платят за минирование трассы.— Откуда информация? — у Мелкого брата глаза загорелись азартно. Когда появлялась интересная работа, он загорался, как фейерверк, и вцеплялся, как бультерьер, в тему, задатки опера у него были отличные.— Минер их заложил, — сказал Алейников.— Которого вчера взяли? — поинтересовался Гризли.— Он, родимый. Они ему должны деньги.— Фугас не взорван. Минер задержан. Чего они в кафе пойдут? — спросил Гризли.— А кто знает, что он задержан? Парится он у нас в камере-одиночке, и никто из местных не знает, что он там.— Может быть.— СОБР подключен, — Алейников побарабанил пальцами по столу. — Интересно, хозяин «Лейлы» при их бандитских делах?— Шимаев? Еще бы! Он при всех делах, торгашеская душонка, — Гризли со скрипом почесал мясистый бритый затылок.— В пять часов — быть готовым…— Пусть враги трепещут, — Гризли забарабанил себя по груди, и удары были глухие, как будто колотили по бочке.— Кинг-Конг на тропе войны, — хмыкнул Мелкий брат.
Кафе располагалось недалеко от главного станичного рынка — эдакого центра местной цивилизации. Сам рынок напоминал декорацию к американским фильмам о незавидной участи человечества после глобальной катастрофы. Оборванные, неумытые люди, убогие торговые ряды, покосившиеся, жалкие строения из трухлявых досок, на которых красовались яркие вывески «Магазин Лотус», "Кафе «Наслаждение».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31