Зависло наглухо несколько убийств русских жителей, вроде были подозреваемые, которые могли быть причастны к этому, но все они подались в бега и сдаваться живыми намерений не испытывали.Потом состоялся куда более серьезный разговор — с начальником отдела ФСБ. И касался он главного — как не бежать за поездом, а опережать события. Главный рецепт от всех бед на сегодня — резко активизировать агентурно-оперативную деятельность. Оба сошлись на том, что нужно работать бок о бок, а не тратить всю жизненную силу, как это делается в Ханкале и Гудермесе, на межведомственную борьбу и выяснение вечного вопроса — кто главнее, мент или чекист. И наметки в таком сотрудничестве были. Имелась одна идея, обещавшая далеко идущие последствия.— Смотри, если получится — ордена привинчивать будем, — сказал начальник отдела ФСБ.— А, у меня и так уже три штуки, — отмахнулся Алейников.Фээсбэшник — полковник, грузный, немного одутловатый, но с блеском азартного профессионального интереса в глазах, посмотрел на него несколько удивленно.— Когда успел?— СОБР, пять лет. Все горячие точки мои… Два раза Грозный брал.Когда беготня закончилась, часы показывали полтретьего. С обедом Алейников пролетел. И вспомнил о приглашении Шимаева, которое за всеми заботами вылетело из головы. Хозяин кафе о чем-то хотел переговорить — это было понятно…Завидев на пороге своего заведения Алейникова, Шимаев развел руками, благостно улыбаясь:— Уже заждались тебя, дорогой.В кафе было несколько хорошо изолированных кабинок, где можно было переговорить с глазу на глаз. В одну из них хозяин кафе пригласил гостя, отдал распоряжение официантке:— Давай все туда… Выпить как?— Никак.— Понял. Тогда пива.— Бутылочку можно…Алейников с удовольствием уселся на широкий мягкий скрипучий стул из добротного дерева, оставшийся, видимо, еще с тех пор, когда в станице размеренно текла полноценная жизнь. Хозяин кафе исчез. Алейников в одиночестве просидел минут десять, пока официантка сервировала стол. Она принесла блюдо с мясом, закуски, две запотевших бутылки пива и маленький графин с водкой.Шимаев наконец появился и уселся напротив.— Не против, если тоже поем? — спросил он. — Работы много. Самому повару некогда поесть.— Это случается, — Алейников наложил мяса с картошкой. — И что ты хотел мне сказать?— Я хотел? — удивился Шимаев.— Ты хотел.— Да, хотел, — кивнул он, наливая себе в стаканчик немножко водки, а Алейникову пиво.— Не стесняйся…— Не знаю, как начать. Это, в общем-то, совершенно не мое дело. Просто люди меня просят. Я откликаюсь. Я всегда всем помогаю, особенно когда дело благое. Вот такой я человек.— Дальше.— Родственник… Я дел с ними не имею. Он просто тоже хороший человек. И всем помогает. Он говорит, что…— Слушай, не томи. Без тебя проблем полно.— Он сказал, что знает людей, которые хотят отдать американца.— Чего? Это кого?— Врача.— Майкл Грэй?— Грэй?… Кажется, да… Который недавно пропал.— Кто отдаст?— Люди.— За деньги?— Не знаю… Человек сам с вами встречаться боится… Я его приведу… Поговоришь… Только прошу, зла ему Не делай. Он от доброты помогает. Он сам не бандит. Ничего не знает. И его не особо ценят. За него ничего не получите, клянусь Аллахом.— Тебе зачем это?— Я ничего не имею. Кроме уважения.— Со всех сторон?— Точно. А уважение в наших краях дорогого стоит.
Глава 22ДО ХУДШИХ ВРЕМЕН
Таких схронов между первой и второй чеченской войной понаделали немало. Бетонный бункер где-то в степи, который по только ему понятным приметам может найти тот, кто запрятал сюда все это оружие.Прятали до худших времен. Лидеры Чечни и бандформирований понимали, что их вольница долго продолжаться не может. Чечня, как поезд, взявший разгон, не могла притормозить сразу. А кроме того, машинист все выжимал и выжимал из этого локомотива все возможное. Басаев объявил себя имамом, а имам по всем правилам обязан постоянно расширять ареал самой правильной религии. Было понятно, что дальше путь лежит в Дагестан и другие республики. И очень реален был вариант, что русские опомнятся и устроят войну номер два. Это тоже устраивало многих, поскольку священные войны против оккупантов хорошо оплачиваются арабскими странами. На все случаи жизни в республике понаделали схронов.Джамбулатов обладал отличной зрительной памятью и помнил, где находится склад. Возводили это сооружение несколько русских рабочих — одних потом просто забили насмерть, а другие все равно ничего бы и никогда не вспомнили, поскольку за годы рабства вообще перестали обращать внимание на что-либо.Джамбулатов нагнулся, разгреб саперной лопаткой верхний слой земли. И с размаху вонзил острие в почву. Послышался стук. Под землей оказалось нечто твердое. Это был бетон крышки, прикрывавшей склад.Продолжая разгребать землю, Джамбулатов откопал рукоятку домкрата и с его помощью приподнял тяжелую плиту. Сделано все было качественно. Под крышкой скрывалось помещение два на три метра и где-то с полутора метра глубиной.Внутри, укрытые целлофаном, ждали своего часа два ящика с автоматами, несколько цинков с патронами, одиннадцать пистолетов «ТТ», почему-то уложенных в чемодан, пять наганов и четыре черных коробочки носимых радиостанций «Моторола».— Как обещал, — сказал Джамбулатов, когда двое бойцов вытаскивали ящики на свет божий.Синякин взял «Моторолу». Повернул веньер, но рация не откликнулась.— Аккумуляторы сели, — сказал Джамбулатов. — Сколько они здесь лежат.— Вижу, что сели, — недовольно буркнул Синякин. — Как новая. Работает?— Должна.— Не обманул…— Спасибо скажешь? — насмешливо произнес Джамбулатов.— Скажу… Если захочу…Синякин вытащил из ящика промасленный автомат Калашникова, удовлетворенно крякнул:— Отлично… Патронов маловато.— Я не виноват…— Маловато… Где «Мухи», а?— Нет.— «Мухи» нужны. «РПГ-7» нужны… Колонны бить. Русских давить, как насекомых вредных, — глаза Синякина разгорались. — Ты обещал еще склад.— Это надо вспоминать. Не так просто. Вон, степь, — Джамбулатов обвел руками.— Хитришь.Джамбулатов пожал плечами.— Грузите все, — крикнул Синякин своим людям.В старенький «КамАЗ» погрузили ящики с оружием.Теперь оставалось добраться до дома и укрыть это все в безопасное место.Блокпосты на этих извилистых проселочных дорогах не устанавливают, напороться на засаду маловероятно. Так что Синякин чувствовал себя вольготно.— Не бойся, — Синякин сам вел «Ниву», Джамбулатов сидел рядом, — русские только в городах еще что-то могут. Я же хозяйничаю здесь. Это моя степь, — он показал рукой, и Джамбулатов заметил, что веко у ваххабита дергается и тогда становится заметным тонкий, протянувшийся через щеку шрам.Добирались часа два, один раз «КамАЗ» забуксовал. Они долго петляли, так что Джамбулатов уже с трудом понимал, куда они едут. В этих местах он не бывал никогда, хотя считал, что неплохо знает Чечню.Наконец показалась дощатая вышка с навесом, и это означало, что через несколько секунд за холмом возникнет кошара, из которой выехали рано утром.— Дома, — произнес Синякин, и в его голосе читалось плохо скрываемое облегчение. Похоже, что степь была вовсе не в его безраздельном владении.Добычу выгрузили перед домом. Ящики открыли. Автоматы и цинки разложили на двух брезентовых полотнах, там же устроились рации.— Молодец, Руслан. Удружил, — хохотнул Синякин, вытащил из «Нивы» бутылку джина, отвернул крышку и отхлебнул прямо из горлышка. Протянул бутылку Джамбулатову:— Пей.Тот глотнул и вернул бутылку. Синякин вновь жадно приник к горлышку. Оторвал от себя с сожалением бутылку — она была опустошена наполовину. Размахнувшись, бросил ее на землю, она не разбилась, из нее на землю потекла крепкая жидкость. Девчонка лет тринадцати подобрала ее и бесшумно исчезла.— Аллах зря запретил спиртное, — покачал головой Синякин. — Тут мы с ним не сошлись. — Он хихикнул, и его веко опять задергалось.Джамбулатов усмехнулся.— Ты теперь мои брат, — Синякин положил руку на плечо бывшего милиционера, тот едва удержался, чтобы не сбросить ее. — Покажу тебе то, чего ты никогда не видел. Мой зоопарк.Он уселся на лавку и крикнул:— Хожбауди, тащи ученую обезьяну!«Ученая обезьяна» появилась в сопровождении рябого. Джамбулатов удивленно посмотрел на высокого, с униженным, но еще не потухшим окончательно, как у пленников, отсидевших много лет, взором.— Ну, янки, скажи что-нибудь, — хлопнул в ладоши Синякин.— Что сказать? — с диким акцентом произнес по-русски пленник.— Француз? — спросил Джамбулатов.— Бери выше. Американец.Синякин открыл еще одну бутылку с джином. Плеснул в кружку и протянул пленному:— На.Тот припал к кружке губами.— Пьет. Дрессированный… Ты знаешь, Руслан, янки грызут русских и считают, что мы тут для них — послушные дворняги, которые рады тяпнуть медведя за лапу… А мы не дворняги… Это они дворняги… Смотри, он в Америке важный человек. У него наверняка денег немерено. Таким много платят. А здесь он кто? Так, существо, которое живо, потому что я пока этого хочу.— Продавать будешь? — спросил Джамбулатов.— Посмотрю. Может, выдрессирую, и он, как обезьяна на цепи, плясать будет.Майкл напряженно вслушивался в разговор и бледнел все больше. Он не понимал всего, но знал, что говорят о нем и что-то донельзя унизительное…— В вонючую дыру, — махнул рукой Синякин.И охранники повели, впрочем, не грубо, американца.— Ведите второго… — Синякин расплылся в довольной улыбке, рассчитывая, что сюрприз поразит гостя.И не ошибся!Хромой, щурившийся, поправляющий очки-хамелеон на носу, походил на благообразного муллу в плену у гяуров.Джамбулатов подался вперед, сжав кулаки, но Синякин положил ему руку на плечо и прикрикнул:— Сидеть!Хромой напряженно смотрел на них.— Присаживайся, уважаемый, — Синякин встал и, взяв за локоть Хромого, подтолкнул его к лавке. — Ну что, враги, разделите хлеб?— Вряд ли, — угрюмо произнес Джамбулатов.— Не любите друг друга… А придется жить вместе. Хромой сел на лавку, стиснув руки на коленях в замок и смотря куда-то вдаль отсутствующим взглядом.Джамбулатов хмурился все больше. Он прикидывал, как сейчас дотянется до ножа и воткнет его Хромому в горло, а там будь что будет… Он уже подался вперед, но Синякин прикрикнул, хватая со стола пистолет:— Убью! Сидеть!!!Джамбулатов подался назад.— Я читал как-то философскую книжку, — тоном ниже произнес Синякин. — Что-то о единстве и борьбе противостояний.— Противоположностей, — автоматически поправил Джамбулатов.— Точно. Соображаешь, мент… Так вот — теперь мы все друзья… Хромой, если ты вдруг раздумаешь быть моим другом, я отдам тебя Джамбулатову. Он обрадуется.Хромой не прореагировал никак, только сжал сильнее пальцы в замок.— Или тебя отдам ему, — Синякин выразительно посмотрел на Джамбулатова. — Я тебя заверяю, по жестокости он куда изощреннее всех, кого я знаю.— Я в курсе, — кивнул Джамбулатов.— Я доволен, — Синякин потер руки. — А теперь разломим хлеб.— Я не голоден, — буркнул Джамбулатов. Синякин захохотал. И в его глазах на миг вспыхнуло безумие человека, который давно не в ладах с головой и вынужден прилагать большие усилия, чтобы держать себя хоть в каких-то рамках.
Глава 23УГОВОР
— Мне стесняться нечего, — сказал Мусса Таларов, тот самый связной Синякина в поселке племсовхоза. — Я пригласил вас в свой дом.— Спасибо, — сказал Алейников. — Мы это учтем.— Меня попросили. Я передаю.Они сидели во дворе. Кроме хозяина в доме было еще три женщины, но они не показывались на глаза, как пугливые земляные крысы, юркающие в нору, едва завидев человека или почуяв его тяжелую походку.— Ну что, уважаемый, — сказал Алейников. — Будем торговаться?— Я не торговец, — возразил Таларов. — Я передаю, что мне сказали.— Сколько хотите за американца?— Людей не интересуют деньги.— Ох ты. Это что-то новое. Тогда что?— Обмен…— На кого?— Бек-Хан Гадаев.— Волк! — воскликнул Алейников.— Его называли и так.Мелкий брат, сидевший за столом рядом с Алейниковым, услышав имя Гадаева, сжал пальцы в кулак.— Знакомое имя, — произнес Алейников. — Почему вы думаете, что мы его отдадим?— Доктор нужен вам или нет?— Откровенно? — Алейников криво усмехнулся. — Если вы отрежете ему уши и голову, я не обижусь.— Но твои начальники обидятся. Включи телевизор, поймешь, что он вам нужен.— Что же, ты прав…— Так что, будем меняться?— Ты понимаешь, что я эти вопросы не решаю, — произнес Алейников.— Я знаю, что ты человек маленький, — усмехнулся Таларов. — А ты доложи большому начальнику. Пусть большой начальник решает. И пусть большой начальник думает, нужна ему вражда с Америкой или не нужна.— А если я встану и уйду?— Они найдут других людей. Более благоразумных.— Кому и зачем понадобился Гадаев?— Не знаю.— Что ты вообще знаешь, посредник?— Я не хочу много знать. Кто мало знает, мало может сказать.— Тут ты прав. Как докажешь, что не врешь про янки?— Возьми, — чеченец протянул Алейникову видеокассету, которую держал на столе.Алейников взял кассету, постучал по ней пальцами. В потертой коробке кассета «Сони» на три часа. Ему вдруг показалось забавным — на том конце Земли, в суперсовременных, оснащенных по технологиям будущего цехах сработали эту вещицу, а теперь в горах, живущих по феодальным устоям, на нее записывают речь раба.«Мысли дурацкие лезут в голову», — одернул он себя.— Что передать, если спросят? — бросил на него вопросительный взгляд Таларов.— Если спросят, передай, что маленький человек подполковник Алейников обязательно доведет твои слова до ушей больших людей. И пусть большие люди думают, что делать.— Я передам, — кивнул Таларов.— Будут новости, сообщу через Шимаева.Алейников поднялся с лавки.— До встречи. Мусса.— До встречи, — кивнул тот, кланяясь.
— Гадаев. Тот самый? — спросил Мелкий брат, когда машина тронулась и вывернула на дорогу.— А какой же еще? — отозвался Алейников.— Ничего себе.— Друг бен Ладена, а не хрен с бугра, — хмыкнул Алейников.Бен Ладен, афганский террорист номер один в мире и личный враг каждого американца, имел личное состояние три сотни миллионов долларов, и из них только сотню миллионов он поклялся оставить семье, а оставшееся истратить на поддержание исламских террористических организаций. В июле 1999 года он приезжал в Чечню. Там он встретился с вице-премьером самопровозглашенной республики. Посетил учебные центры Басаева и Хатгаба, оставшись довольным учебным процессом. Прошелся и по полевым командирам. В том числе встретился с Гадаевым. Они беседовали около часа и остались довольны, найдя друг в друге искренних защитников веры.Алейников и Мелкий брат впервые встретили Гадаева-Волка в девяносто девятом, когда чеченцы вторглись в Дагестан. А села Чабанмахи и Карамахи в Ботлихском районе Дагестана объявили о создании ваххабитской республики.Годом раньше «ваххабитская общественность» в этих селах разоружила милицию и практически изгнала со своей территории законную власть. На применение силы тогда никто не решался. Наоборот, замирять власти Дагестана и мятежников отправился тогда бывший министр внутренних дел Степашин. В Чабанмахах он встретился со старейшинами этого ваххабитского осиного гнезда, договорился о мире и согласии и накатал докладную всенародно избранному Президенту Ельцину, который в очередной раз завалился в Центральную клиническую больницу, как в берлогу, и судьба какого-то Дагестана его интересовала не больше, чем пыльные бури на Марсе.Алейникову как-то попалась на глаза копия этого судьбоносного письма:
"О ситуации в Республике Дагестан и мерах по ее нормализации. Глубокоуважаемый Борис Николаевич! В соответствии с Вашим поручением в период 2 — 3 сентября 1998 г, для уточнения обстановки на месте и выработки практических мер реагирования мною осуществлен выезд в Республику Дагестан. В ходе состоявшихся встреч с руководителями республики, религиозными и общественными деятелями и представителями различных групп населения наиболее остро поднимались вопросы тяжелого социально-экономического положения региона и — как следствие — сложной криминальной обстановки. Республика не получает в полном объеме выделенных ей дотаций из федерального бюджета. Около 70% трудоспособных граждан не имеют постоянной работы. Длительное время задерживаются выплаты заработной платы и социальных пособий, что в условиях роста цен приводит к обнищанию всех слоев населения и накапливанию отрицательного общественного потенциала. Наиболее доходные отрасли экономики фактически взяты под контроль преступными группировками, в значительной степени вросшими в родоплеменные и тейповые структуры. На этой же основе формируются органы власти, которые поражены коррупцией и зачастую не способны к государственному и общественному управлению, следуя лишь своим, как правило, корыстным интересам. Масштабы криминального насилия, в том числе уголовного терроризма, вызваны не столько отрицательным воздействием близлежащей Чечни, сколько внутридагестанскими проблемами, связанными с переделом сфер влияния и извлечением преступных доходов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Глава 22ДО ХУДШИХ ВРЕМЕН
Таких схронов между первой и второй чеченской войной понаделали немало. Бетонный бункер где-то в степи, который по только ему понятным приметам может найти тот, кто запрятал сюда все это оружие.Прятали до худших времен. Лидеры Чечни и бандформирований понимали, что их вольница долго продолжаться не может. Чечня, как поезд, взявший разгон, не могла притормозить сразу. А кроме того, машинист все выжимал и выжимал из этого локомотива все возможное. Басаев объявил себя имамом, а имам по всем правилам обязан постоянно расширять ареал самой правильной религии. Было понятно, что дальше путь лежит в Дагестан и другие республики. И очень реален был вариант, что русские опомнятся и устроят войну номер два. Это тоже устраивало многих, поскольку священные войны против оккупантов хорошо оплачиваются арабскими странами. На все случаи жизни в республике понаделали схронов.Джамбулатов обладал отличной зрительной памятью и помнил, где находится склад. Возводили это сооружение несколько русских рабочих — одних потом просто забили насмерть, а другие все равно ничего бы и никогда не вспомнили, поскольку за годы рабства вообще перестали обращать внимание на что-либо.Джамбулатов нагнулся, разгреб саперной лопаткой верхний слой земли. И с размаху вонзил острие в почву. Послышался стук. Под землей оказалось нечто твердое. Это был бетон крышки, прикрывавшей склад.Продолжая разгребать землю, Джамбулатов откопал рукоятку домкрата и с его помощью приподнял тяжелую плиту. Сделано все было качественно. Под крышкой скрывалось помещение два на три метра и где-то с полутора метра глубиной.Внутри, укрытые целлофаном, ждали своего часа два ящика с автоматами, несколько цинков с патронами, одиннадцать пистолетов «ТТ», почему-то уложенных в чемодан, пять наганов и четыре черных коробочки носимых радиостанций «Моторола».— Как обещал, — сказал Джамбулатов, когда двое бойцов вытаскивали ящики на свет божий.Синякин взял «Моторолу». Повернул веньер, но рация не откликнулась.— Аккумуляторы сели, — сказал Джамбулатов. — Сколько они здесь лежат.— Вижу, что сели, — недовольно буркнул Синякин. — Как новая. Работает?— Должна.— Не обманул…— Спасибо скажешь? — насмешливо произнес Джамбулатов.— Скажу… Если захочу…Синякин вытащил из ящика промасленный автомат Калашникова, удовлетворенно крякнул:— Отлично… Патронов маловато.— Я не виноват…— Маловато… Где «Мухи», а?— Нет.— «Мухи» нужны. «РПГ-7» нужны… Колонны бить. Русских давить, как насекомых вредных, — глаза Синякина разгорались. — Ты обещал еще склад.— Это надо вспоминать. Не так просто. Вон, степь, — Джамбулатов обвел руками.— Хитришь.Джамбулатов пожал плечами.— Грузите все, — крикнул Синякин своим людям.В старенький «КамАЗ» погрузили ящики с оружием.Теперь оставалось добраться до дома и укрыть это все в безопасное место.Блокпосты на этих извилистых проселочных дорогах не устанавливают, напороться на засаду маловероятно. Так что Синякин чувствовал себя вольготно.— Не бойся, — Синякин сам вел «Ниву», Джамбулатов сидел рядом, — русские только в городах еще что-то могут. Я же хозяйничаю здесь. Это моя степь, — он показал рукой, и Джамбулатов заметил, что веко у ваххабита дергается и тогда становится заметным тонкий, протянувшийся через щеку шрам.Добирались часа два, один раз «КамАЗ» забуксовал. Они долго петляли, так что Джамбулатов уже с трудом понимал, куда они едут. В этих местах он не бывал никогда, хотя считал, что неплохо знает Чечню.Наконец показалась дощатая вышка с навесом, и это означало, что через несколько секунд за холмом возникнет кошара, из которой выехали рано утром.— Дома, — произнес Синякин, и в его голосе читалось плохо скрываемое облегчение. Похоже, что степь была вовсе не в его безраздельном владении.Добычу выгрузили перед домом. Ящики открыли. Автоматы и цинки разложили на двух брезентовых полотнах, там же устроились рации.— Молодец, Руслан. Удружил, — хохотнул Синякин, вытащил из «Нивы» бутылку джина, отвернул крышку и отхлебнул прямо из горлышка. Протянул бутылку Джамбулатову:— Пей.Тот глотнул и вернул бутылку. Синякин вновь жадно приник к горлышку. Оторвал от себя с сожалением бутылку — она была опустошена наполовину. Размахнувшись, бросил ее на землю, она не разбилась, из нее на землю потекла крепкая жидкость. Девчонка лет тринадцати подобрала ее и бесшумно исчезла.— Аллах зря запретил спиртное, — покачал головой Синякин. — Тут мы с ним не сошлись. — Он хихикнул, и его веко опять задергалось.Джамбулатов усмехнулся.— Ты теперь мои брат, — Синякин положил руку на плечо бывшего милиционера, тот едва удержался, чтобы не сбросить ее. — Покажу тебе то, чего ты никогда не видел. Мой зоопарк.Он уселся на лавку и крикнул:— Хожбауди, тащи ученую обезьяну!«Ученая обезьяна» появилась в сопровождении рябого. Джамбулатов удивленно посмотрел на высокого, с униженным, но еще не потухшим окончательно, как у пленников, отсидевших много лет, взором.— Ну, янки, скажи что-нибудь, — хлопнул в ладоши Синякин.— Что сказать? — с диким акцентом произнес по-русски пленник.— Француз? — спросил Джамбулатов.— Бери выше. Американец.Синякин открыл еще одну бутылку с джином. Плеснул в кружку и протянул пленному:— На.Тот припал к кружке губами.— Пьет. Дрессированный… Ты знаешь, Руслан, янки грызут русских и считают, что мы тут для них — послушные дворняги, которые рады тяпнуть медведя за лапу… А мы не дворняги… Это они дворняги… Смотри, он в Америке важный человек. У него наверняка денег немерено. Таким много платят. А здесь он кто? Так, существо, которое живо, потому что я пока этого хочу.— Продавать будешь? — спросил Джамбулатов.— Посмотрю. Может, выдрессирую, и он, как обезьяна на цепи, плясать будет.Майкл напряженно вслушивался в разговор и бледнел все больше. Он не понимал всего, но знал, что говорят о нем и что-то донельзя унизительное…— В вонючую дыру, — махнул рукой Синякин.И охранники повели, впрочем, не грубо, американца.— Ведите второго… — Синякин расплылся в довольной улыбке, рассчитывая, что сюрприз поразит гостя.И не ошибся!Хромой, щурившийся, поправляющий очки-хамелеон на носу, походил на благообразного муллу в плену у гяуров.Джамбулатов подался вперед, сжав кулаки, но Синякин положил ему руку на плечо и прикрикнул:— Сидеть!Хромой напряженно смотрел на них.— Присаживайся, уважаемый, — Синякин встал и, взяв за локоть Хромого, подтолкнул его к лавке. — Ну что, враги, разделите хлеб?— Вряд ли, — угрюмо произнес Джамбулатов.— Не любите друг друга… А придется жить вместе. Хромой сел на лавку, стиснув руки на коленях в замок и смотря куда-то вдаль отсутствующим взглядом.Джамбулатов хмурился все больше. Он прикидывал, как сейчас дотянется до ножа и воткнет его Хромому в горло, а там будь что будет… Он уже подался вперед, но Синякин прикрикнул, хватая со стола пистолет:— Убью! Сидеть!!!Джамбулатов подался назад.— Я читал как-то философскую книжку, — тоном ниже произнес Синякин. — Что-то о единстве и борьбе противостояний.— Противоположностей, — автоматически поправил Джамбулатов.— Точно. Соображаешь, мент… Так вот — теперь мы все друзья… Хромой, если ты вдруг раздумаешь быть моим другом, я отдам тебя Джамбулатову. Он обрадуется.Хромой не прореагировал никак, только сжал сильнее пальцы в замок.— Или тебя отдам ему, — Синякин выразительно посмотрел на Джамбулатова. — Я тебя заверяю, по жестокости он куда изощреннее всех, кого я знаю.— Я в курсе, — кивнул Джамбулатов.— Я доволен, — Синякин потер руки. — А теперь разломим хлеб.— Я не голоден, — буркнул Джамбулатов. Синякин захохотал. И в его глазах на миг вспыхнуло безумие человека, который давно не в ладах с головой и вынужден прилагать большие усилия, чтобы держать себя хоть в каких-то рамках.
Глава 23УГОВОР
— Мне стесняться нечего, — сказал Мусса Таларов, тот самый связной Синякина в поселке племсовхоза. — Я пригласил вас в свой дом.— Спасибо, — сказал Алейников. — Мы это учтем.— Меня попросили. Я передаю.Они сидели во дворе. Кроме хозяина в доме было еще три женщины, но они не показывались на глаза, как пугливые земляные крысы, юркающие в нору, едва завидев человека или почуяв его тяжелую походку.— Ну что, уважаемый, — сказал Алейников. — Будем торговаться?— Я не торговец, — возразил Таларов. — Я передаю, что мне сказали.— Сколько хотите за американца?— Людей не интересуют деньги.— Ох ты. Это что-то новое. Тогда что?— Обмен…— На кого?— Бек-Хан Гадаев.— Волк! — воскликнул Алейников.— Его называли и так.Мелкий брат, сидевший за столом рядом с Алейниковым, услышав имя Гадаева, сжал пальцы в кулак.— Знакомое имя, — произнес Алейников. — Почему вы думаете, что мы его отдадим?— Доктор нужен вам или нет?— Откровенно? — Алейников криво усмехнулся. — Если вы отрежете ему уши и голову, я не обижусь.— Но твои начальники обидятся. Включи телевизор, поймешь, что он вам нужен.— Что же, ты прав…— Так что, будем меняться?— Ты понимаешь, что я эти вопросы не решаю, — произнес Алейников.— Я знаю, что ты человек маленький, — усмехнулся Таларов. — А ты доложи большому начальнику. Пусть большой начальник решает. И пусть большой начальник думает, нужна ему вражда с Америкой или не нужна.— А если я встану и уйду?— Они найдут других людей. Более благоразумных.— Кому и зачем понадобился Гадаев?— Не знаю.— Что ты вообще знаешь, посредник?— Я не хочу много знать. Кто мало знает, мало может сказать.— Тут ты прав. Как докажешь, что не врешь про янки?— Возьми, — чеченец протянул Алейникову видеокассету, которую держал на столе.Алейников взял кассету, постучал по ней пальцами. В потертой коробке кассета «Сони» на три часа. Ему вдруг показалось забавным — на том конце Земли, в суперсовременных, оснащенных по технологиям будущего цехах сработали эту вещицу, а теперь в горах, живущих по феодальным устоям, на нее записывают речь раба.«Мысли дурацкие лезут в голову», — одернул он себя.— Что передать, если спросят? — бросил на него вопросительный взгляд Таларов.— Если спросят, передай, что маленький человек подполковник Алейников обязательно доведет твои слова до ушей больших людей. И пусть большие люди думают, что делать.— Я передам, — кивнул Таларов.— Будут новости, сообщу через Шимаева.Алейников поднялся с лавки.— До встречи. Мусса.— До встречи, — кивнул тот, кланяясь.
— Гадаев. Тот самый? — спросил Мелкий брат, когда машина тронулась и вывернула на дорогу.— А какой же еще? — отозвался Алейников.— Ничего себе.— Друг бен Ладена, а не хрен с бугра, — хмыкнул Алейников.Бен Ладен, афганский террорист номер один в мире и личный враг каждого американца, имел личное состояние три сотни миллионов долларов, и из них только сотню миллионов он поклялся оставить семье, а оставшееся истратить на поддержание исламских террористических организаций. В июле 1999 года он приезжал в Чечню. Там он встретился с вице-премьером самопровозглашенной республики. Посетил учебные центры Басаева и Хатгаба, оставшись довольным учебным процессом. Прошелся и по полевым командирам. В том числе встретился с Гадаевым. Они беседовали около часа и остались довольны, найдя друг в друге искренних защитников веры.Алейников и Мелкий брат впервые встретили Гадаева-Волка в девяносто девятом, когда чеченцы вторглись в Дагестан. А села Чабанмахи и Карамахи в Ботлихском районе Дагестана объявили о создании ваххабитской республики.Годом раньше «ваххабитская общественность» в этих селах разоружила милицию и практически изгнала со своей территории законную власть. На применение силы тогда никто не решался. Наоборот, замирять власти Дагестана и мятежников отправился тогда бывший министр внутренних дел Степашин. В Чабанмахах он встретился со старейшинами этого ваххабитского осиного гнезда, договорился о мире и согласии и накатал докладную всенародно избранному Президенту Ельцину, который в очередной раз завалился в Центральную клиническую больницу, как в берлогу, и судьба какого-то Дагестана его интересовала не больше, чем пыльные бури на Марсе.Алейникову как-то попалась на глаза копия этого судьбоносного письма:
"О ситуации в Республике Дагестан и мерах по ее нормализации. Глубокоуважаемый Борис Николаевич! В соответствии с Вашим поручением в период 2 — 3 сентября 1998 г, для уточнения обстановки на месте и выработки практических мер реагирования мною осуществлен выезд в Республику Дагестан. В ходе состоявшихся встреч с руководителями республики, религиозными и общественными деятелями и представителями различных групп населения наиболее остро поднимались вопросы тяжелого социально-экономического положения региона и — как следствие — сложной криминальной обстановки. Республика не получает в полном объеме выделенных ей дотаций из федерального бюджета. Около 70% трудоспособных граждан не имеют постоянной работы. Длительное время задерживаются выплаты заработной платы и социальных пособий, что в условиях роста цен приводит к обнищанию всех слоев населения и накапливанию отрицательного общественного потенциала. Наиболее доходные отрасли экономики фактически взяты под контроль преступными группировками, в значительной степени вросшими в родоплеменные и тейповые структуры. На этой же основе формируются органы власти, которые поражены коррупцией и зачастую не способны к государственному и общественному управлению, следуя лишь своим, как правило, корыстным интересам. Масштабы криминального насилия, в том числе уголовного терроризма, вызваны не столько отрицательным воздействием близлежащей Чечни, сколько внутридагестанскими проблемами, связанными с переделом сфер влияния и извлечением преступных доходов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31