— Нога побаливает. Под коленкой.
— Слава Богу, перелома нет. Скоро заживет.
— Проблема не в том, Аня. В моих очках. Лицо твое я вижу, но не знаю, улыбаешься ты или нет. Просто размытое пятно, как в тумане. Жаль. Плохо быть слепым.
— Ерунда! Очки мы тебе новые купим.
— На меня не купишь. Заказывать надо. Взрослых сколько угодно, а для меня не найдешь.
Он избегал слов «детские», «ребенок», «мальчик», Анна это давно поняла и старалась не произносить их.
— Очки — мелочь! Важно, что жив остался. Улица тебе противопоказана. А как же ты один в школу ходил?
— Я ходил с Катюшей. Теперь не знаю. Хорошая у меня была сестра, хоть и вредная. Ветер в голове, как у всех девчонок. Компьютер для нее как космический аппарат, ничего не рубила.
— И я тоже ничего не рублю. Техника — дело хорошее, но для мужчин, а у женщин других забот хватает.
Кешка улыбнулся. Поставил он ее на место, осознала. Разговаривать научилась по-человечески, как с равным, без «сюсю-мусю». Они нашли общий язык, но что дальше? Оставаться вместе они не могли. Анна висела на волоске, каждая минута, проведенная в городе, чревата непредсказуемыми последствиями. Ее ищут, и не для того, чтобы поцеловать в щечку. Подвергая себя риску, она не имела права подставлять мальчишку, он тут ни при чем. Но и бросить его тоже нельзя.
Чем это может кончиться, уже известно. Их совместное путешествие началось с больницы. Хороши цветочки, о ягодках и подумать страшно. Она думала. Сидела всю ночь на раскладушке и думала, но так ничего путного на ум и не пришло.
Сплошные тупики, в какую сторону ни глянь. Дверь открылась, и вошла дежурная медсестра.
— Ну как у вас дела?
— Отлично! — сказал Кешка. — Обдумываем турнир по футболу. Завтра дам заявку в школу. Молоденькая девушка улыбнулась.
— Настроение боевое, значит, дела идут на поправку, но раньше чем через неделю тебя не выпишут, герой. Ты и без футбола уже стал знаменитостью. — Девушка протянула Анне газету. — На третьей странице, можете на себя полюбоваться.
Весело кивнув мальчику, она вышла.
— Что там, Анна? Я же ничего не вижу без этих дурацких очков.
— Дело наше дрянь, Иннокентий! Засветились мы. Нашелся какой-то прохвост с фотоаппаратом во время наезда на тебя.
Анна отшвырнула газету и бросилась к стенному шкафу.
— Что ты делаешь?
— Мы уходим. С минуты на минуту здесь может появиться кто угодног менты, убийцы, мафия, черт их знает, мы все равно понять не успеем, как нас нашпигуют свинцом.
Она одела Кешку прямо поверх больничной пижамы, а сама осталась в белом халате, накинутом поверх платья. Схватив Кешку на руки, она услышала, как он застонал, но все же стерпел. Молодец, настоящий мужик.
В конце коридора стоял стол медсестры с настольной лампой, а сам коридор освещался слабым светом. Анна знала, что лестницы есть по обеим сторонам коридора и лучше уйти по ближней, где не наткнешься на медсестру, которой не было на месте. Времени на размышления не оставалось. Она бросилась в темную часть коридора. Добежав до конца, она плечом толкнула дверь, едва не разбив стекло, но дверь не поддалась. Анна дергала за ручку, но дверь была заперта на ключ.
В тот же момент в противоположном конце коридора распахнулись двери и в отделение ввалились четверо мужчин. Анна прижалась к стене за выступ дверного проема.
— Ни звука, Иннокентий.
Из палаты напротив выскочила медсестра.
— Что это такое? Куда вы?
— Мы из милиции, веди нас к этим! — он ткнул пальцем в газету. — Кажется, Ушаковы?
— Да, но на каком основании? Десять часов вечера.
— Топай, девочка, много болтаешь!
Анна узнала этот командный голос, звучавший на весь коридор. Федор Корякин! Это он выбивал из нее дурь в подвалах особняка Грановской, а потом они ей подбросили наркотики. Крестный! Низкий ему поклон за то, что познакомил ее с зоной. С каким бы удовольствием она пробила ему башку чем-нибудь тяжелым, только как бы наоборот не получилось. Вычислили! Умеют хлеб отрабатывать.
Девушка шла впереди, мужчины за ней. Она открыла бокс и зашла в комнату.
«Вот идиоты! — подумала Анна. — Хоть бы один в коридоре остался, все вломились». Она отступила на шаг и, продолжая держать Кешку на руках, ударила ногой по стеклянной двери. Другого способа не было.
Очутившись в боксе, мужчины переглянулись.
— Ну и где же они?
— Буквально минуту назад были здесь.
Корякин увидел на полу газету.
— Далеко не уйдут. Вперед, ребята!
«Вперед» — не очень получилось. Первое, что они услышали, это звон стекла, а выглянув в коридор, увидели двух офицеров милиции, бежавших в их сторону.
— Менты, командир!
— Убрать с дороги!
Все четверо выскочили в коридор с оружием в руках. Тимохин и Савченко находились метрах в шести-семи от них.
— Быстро на пол, руки на голову! — скомандовал Корякин.
Четверо с оружием — не девчонка с ребенком. Капитан тут же упал, словно нырнул в бассейн без воды, а вот Савченко сглупил и схватился за кобуру. Ответ не заставил себя ждать. Два легких хлопка из пистолетов с глушителями — и лейтенанта сбило с ног, будто кто-то треснул его кувалдой. Тимохин тут же откатился к двери палаты и, толкнув ее ногой, успел скрыться. Пара пуль чиркнула по линолеуму и вздыбила рваные куски.
— Всем лежать на местах! — крикнул он, ничего перед собой не видя, и выхватил пистолет из кобуры.
Недаром Тимохина Бычарой прозвали, он всегда лез на рожон, но судьба оберегала капитана от пуль. Он и секунды не думал. Вскочил на ноги, высунулся в коридор и пальнул. Пять выстрелов подряд. Одного он уложил. Ответные пули начали выбивать искры из бетонных стен. Капитан скрылся.
— Не давай ему высунуться, Егор! — приказал Корякин. — Остальные за мной, баба уходит!
Он почти угадал. Анна уходила, но, вместо того чтобы бежать вниз, она побежала наверх. На шестом этаже ее вновь встретила запертая дверь. Снизу доносилась стрельба. Она опять выбила стекло и проникла в коридор инфекционного отделения. Она так крепко прижимала к себе Кешку, что не нашлось бы силы, способной вырвать мальчика из ее объятий. Анна чувствовала, как его трясло, словно в лихорадке, но он не издал ни звука, сжав губешки так, что они посинели. Как только они очутились в коридоре, снизу послышался топот. Куда бежали преследователи — вверх или вниз, она не знала, важно не останавливаться.
В другом конце помещения двое санитаров с повязками на лице везли каталку с больным. Анна увидела открытую железную дверь, из которой пробивался яркий свет. На шум санитары остановились и оглянулись. «Это же грузовой лифт — сообразила она. — Успеть бы!» Анна пустилась во весь опор, ноги скользили по натертому линолеуму, как по льду, но она лишь ускоряла темп.
— Ты куда, сумасшедшая! — отскочил в сторону один из санитаров. — В лифт нельзя! Мы заразного везем.
Она увидела накрытое простынею тело.
— К нам не прилипает! Вы едете или я одна? — Мужчины растерянно вкатили каталку в лифт. — Живей, парень, сам как покойник!
Дверь с лязгом захлопнулась.
— Тебе какой? — спросил санитар.
— Мне все противопоказаны.
— Мы в подвал, а там по проходу в морг.
— Меня устраивает. Поехали. Нажимай кнопку скорее!
Лифт опасно дернулся и медленно пополз вниз.
— Лестница левой половины крыла всегда закрыта? — спросила Анна.
— Закрывают после семи вечера, когда дневная смена заканчивается. Но для тебя, мамаша, преград нет, как видно.
— Спуск в подвал там есть?
— Железная дверь. Подвал — это служебный коридор, соединяющий четыре корпуса с прачечной, столовой и моргом. Туда можно попасть только на лифте. Что случилось-то?
— Муж пьяный приперся, погром устроил. У него нож. А может, и сообщники на улице поджидают. Ребенка спасать надо.
Санитары переглянулись.
— Ладно, мы тебя через столовую выведем. Там окна без решеток.
— А дальше?
— Вдоль забора в дальний конец, там одной секции нет, выйдешь в парк. А там тропинка уже протоптана, пройдешь парк и выйдешь к метро.
Лифт остановился. Санитары двери закрывать не стали, чтобы машину не вызвали сверху. Оставив каталку с трупом, они провели Анну с мальчиком по подземному лабиринту и поднялись по лестнице. Огромная кухня, обслуживающая всю больницу, пустовала, света не было. Пришлось приложить усилие, чтобы открыть одно из окон, они еще с зимы были заклеены. Анна не испытывала страха, она поставила перед собой задачу и точно знала свою цель.
В парке было темно, и она то и дело спотыкалась о корни деревьев. Кешка не грудной ребенок, и тащить его с каждым шагом становилось все тяжелее и тяжелее.
У мальчика болела нога, и сам он идти не мог, а медлить нельзя ни секунды.
Метро не спасение. Она все еще не сняла белый халат, боясь потерять драгоценные секунды. В метро их запомнят, а ей это ни к чему. Нужно найти такси или частника и добраться до гостиницы «Урал», о которой говорил Сергей. Там они смогут спрятаться на день или два, пока она не примет какого-либо приемлемого решения. Другого выхода у нее не оставалось.
***
О происшествии в больнице пока никто ничего не знал. Ксения Задорина не успела вернуться домой, как ей позвонил следователь Кипкало и сообщил о неприятностях на улице Герцена. Прихватив в дорогу бутерброд, Задорина выехала на место происшествия. Дом был уже оцеплен, и работа шла полным ходом. Кипкало встретил ее, пожимая плечами.
— Ты только не разыгрывай из себя мученика, Игорек. Рассказывай по порядку, как и что.
— Наш единственный свидетель Виктор Крапивников мертв. На сегодняшнее утро ему оставили повестку. Он должен был прийти в прокуратуру и помочь составить фоторобот на всех, кого видел в окно. К тому же он сам сказал, что кое-что вспомнил, какую-то подробность. Я сам вчера разговаривал с ним по телефону.
Нормально поговорили, а сегодня он не явился. Я ему перезвонил, но никто не снял трубку, а потом завертелся, не до него стало. Вечером жена его вернулась.
Как выяснилось, она то и дело от него уходит. Поругаются, она за дверь, дня через три назад, неделю поживет, опять сбегает, одним словом, веселая семейка, не соскучишься. Приходит сегодня, а он валяется на полу уже холодный. Вызвала «скорую», те милицию, а потом и нас.
Врачи утверждают, что он умер вчера между часом и двумя ночи, по первому впечатлению, сердечный приступ, но у них один ответ, если явных следов насилия нет. Однако эксперты сомневаются. В мойке стакан чистый стоит, хорошо помытый.
Из второго пил водку сам хозяин, он так на столе и остался. Сомнение вот в чем.
На бутылке нет ни одного отпечатка пальцев. Наливал-то он себе водку без перчаток, я надеюсь. И еще одна мелочь — стол на кухне небольшой. Если человек в одиночку пьет, то закуску возле себя ставит, чего руки тянуть, а тут все стоит посредине. Накрывали на двоих или троих. Слишком много закусона на одного человека. Кастрюля отварной картошки, селедка, грибы, лечо, капуста, маринованные огурцы. Полный комплект русской закуски под водочку. И у плиты пачка пельменей. Руки до нее не дошли.
— А на его стакане отпечатки есть?
— Отчетливые, лучше не бывает. Жена говорит, что со здоровьем у Виктора Федоровича все в порядке было, по врачам не ходил, на сердце не жаловался. Медэксперт потребовал отправить покойника на срочное вскрытие. Ему очень не понравились трупные пятна.
— А что ты думаешь, Игорь?
— Я думаю совсем о другом, Ксюша. Мужик прожил без жалоб на здоровье сорок шесть лет, тихий алкоголик, никому не мешал, а в глупые нелепые совпадения я не верю. И если его отравили, то это сделал не собутыльник. За стаканом водки всякое случается, но в дело пускают столовые ножи, бутылки, молотки, но не яды. «Бытовуху» тут не пришьешь. Не мне тебе рассказывать. Но если парень отравлен, то я с этим делом работать не буду. Умываю руки. Объединяй в одно производство и тащи сама.
— В кусты, значит. Это по-дружески, ничего не скажешь.
— Ксюша, мне этот воз не потянуть. У парня врагов отродясь не было. Как только он стал свидетелем «мокрухи», его убрали с поля боя. А что это значит? О свидетеле убийцы ничего знать не могли. Пять-шесть человек о нем знали, и все из нашей конторы. Менты не в курсе, если ты не доложила. Напрашивается закономерный вопрос: кто из наших навел убийц на ценного свидетеля? У тебя есть другие выводы? Поделись ради Бога, может, я уже из ума выжил и ничего не понимаю.
— У меня нет других выводов, Игорь. Напиши докладную Колычеву, и пусть назначает внутреннее расследование. Если только у него поджилки не затрясутся и твоя докладная не полетит в мусорную корзину. А для начала попытайся установить, где куплена водка. Крапивников, если мне не изменяет память, ходил в один и тот же ночной магазин. Там его должны знать. Поищи другие бутылки в квартире, проверь накладные в магазине на весь товар. Займись этим сейчас.
В сумочке Задориной зазвонил мобильный телефон. Она достала трубку. Звонил полковник Саранцев из больницы и просил срочно приехать.
— Спасибо, Николай Николаич, машину за мной присылать не надо, я на своей. Скоро буду.
— Кто-то еще на те же рельсы угодил? — спросил Кипкало.
— Завтра утром все обсудим, Игореша. Тебе и здесь дел хватит. Работай.
Она вышла на улицу.
***
Часом ранее Родион Капралов навестил своего главного наводчика Германа Гальперина. Герман лег на дно и молчал. Родион ждал два дня. Ни звука. Все, что он хотел знать, это имя заказчика, кому он добыл тетрадь губернатора. Адвокат ему ничего не скажет, и давить бессмысленно, хорошо, что предупредил о возможных неприятностях, и на том спасибо. Правда, Капралов привык заранее заботиться о возможных казусах, и не зря, как выяснилось, но на этот раз он допустил несколько промашек. Главная из них заключалась в том, что он взялся за дело, не зная заказчика, а значит, не сумел подготовить для себя оборонительные рубежи на случай, если заказчик соберется убрать исполнителей, не желая оставлять следов и свидетелей.
Вторая промашка заключалась в том, что он не знал клиента, которого следовало обчистить. Его смутила крупная сумма гонорара и заверения Германа, что дело чистое и пустяковое. Алчность все сгубила, собственная алчность. Полез на рожон, сам захотел получить аванс. Деньги срочно понадобились. Вот его собственная дурь и вышла боком. Увидев адвоката, он успокоился. Райха многие знали, частенько мелькавшего на экранах телевизоров. Сразу стало ясно, что речь идет о компромате. От шантажистов опасности не ждут. Интеллигентские интриги, не более того. Он же не к братве в общаг лез. Там ему быстро голову сбрили бы, у них долго не разговаривают. Вот он и позволил себе слабинку, дело пустяковое, деньги хорошие, сделал и забыл. Кто же мог тогда подумать, что все обернется так круто! Эту ошибку он обязан был предвидеть. Итог закономерный. Саню Котика подрезали первым, Грачкин получил перо в бок вторым, сам же он едва унес ноги, после чего погибли еще две невинные души, а третьего арестовали по подозрению.
Вот какой груз он взвалил себе на плечи за собственную беспечность!
Но и этим история не кончилась. Продолжение следовало. Германа Гальперина Капралов нашел мертвым. Как убийцы вышли на его мастерскую на Сретенке, только догадываться можно. Старика сильно били, перед тем как прикончить, а потом проломили голову. Выдал он Капралова или нет, значения не имело. Капралов выжидать не стал и тут же ушел. Он долго петлял по переулкам, потом сидел на Чистых прудах и смотрел на царственных лебедей.
Поздно он понял свои ошибки. Тогда лишь, когда пролистал украденную тетрадку. Политики не банкиры и не мафия, они страшнее. Тетрадка может стоить губернатору головы, и он включит все рычаги, чтобы вернуть ее. Капралов сделал копию на всякий случай, но что толку. Документом могут признать только оригинал. И от оригинала проку никакого. Что он может с ним сделать?
Ничегошеньки. Но охота шла за ним с двух сторон. Одну сторону он знал, о заказчике понятия не имел, кроме того, что на него работает известный адвокат Валерий Райх. Он остался один, засвеченный со всех сторон, и тиски сжимались.
Вот такая получалась трагикомедия. Капралов думал и думал, но ни разу в его голове не мелькнула мысль сесть на поезд и умотать к черту на кулички. Денег для этого хватало с лихвой.
***
Возле больницы милиции собралось больше, чем больных во всем корпусе.
Приехало начальство с Петровки и из министерства. Случай, как видно, серьезный.
Телевизионщики тоже подоспели. Ксению пропустили через ограждение, и она с трудом нашла полковника Саранцева.
— Что случилось, Николай Николаич?
— Эх, Ксюша! Андрюшка Тимохин дел наворотил. Двое убитых, Денис Савченко с тяжелым огнестрельным на операционном столе. Выживет или нет, не ясно.
— Почему? Как?
— Иди вон в тот микроавтобус «фольксваген», там Тимохина лично генерал Черногоров допрашивает. А мне тут с порядком разобраться надо. Иди, они только начали.
Ксюше не очень хотелось вмешиваться во внутренние разборки милиции, но оставаться в неведении еще хуже, и она пошла к микроавтобусу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31