Анна увидела Кешкиного отца, и у нее защемило сердце. Вот он, синеглазый герой, а она так плохо выглядит сегодня!
— Познакомимся еще раз? — спросил Ушаков, держа сына на руках. — Меня зовут Иваном. А ты — Анна. Помнишь меня?
— Конечно! Хороший отец у Кешки. Он мне про тебя все уши прожужжал.
— Эй, ребята! — Они оглянулись. Тимохин махал им рукой. — Тащите Петруху в самоходку, а я с фраером разберусь.
Когда мотор затих вдали, Тимохин вернулся в дом. Котельников лежал на полу и стонал.
— Ну, герой, дал ты тут всем просраться! Я все думал, какую казнь ты заслуживаешь? Так и не решил. Сдохнуть я тебе позволю, конечно, но на прощанье должен тебя похвалить. Ты первый преступник, которому удалось меня вырубить. Я таких щенят, как ты, двумя пальцами брал и даже не засчитывал за заслугу, но ты меня удивил.
— Послушай, жирная скотина! Заткни свое хайло! Мне нужен врач, а потом отвезешь меня домой. За хлопоты получишь пару тысяч зелени…
— Миллиард! На меньшее не согласен. Тебе жить осталось лет пятьдесят. В году триста шестьдесят пять дней, умножим на пятьдесят, а потом оценим каждую минуту жизни. Сейчас ты ее не ценишь, а когда поймешь, что теряешь ее, тогда на любые условия согласишься. Тысяча долларов — одна минута. Увидишь смерть, тысяча мелочью покажется. Пора ответ держать, как баб насиловать и резать и детям позвонки ломать!
— Ты что Несешь, мужик?! Спутал меня с кем-то?
— С твоим отцом. Тоже душегуб знатный, но и он свое получит. Вставай, тварь, пошли.
— Куда? Я ранен. Мне врач нужен!
— А я и поведу тебя к врачу. Работает чисто, тебе понравится.
Тимохин выволок Никиту за калитку и потащил в лес. Метрах в сорока от опушки капитан остановился и сказал:
— Это то, что нужно. — Он осветил фонарем дерево, присел на корточки и осмотрел землю. — Здесь тебе будет очень хорошо, приятель.
Тимохин посадил Котельникова на землю, привалил к дереву, завел руки за ствол и защелкнул наручники.
— Послушай, мужик, освободи меня! Я отдам тебе все, что у меня есть, клянусь! Все отдам! Отвези меня домой. Мне страшно! Тут звери!
— Боюсь, зверям ничего, кроме костей, не достанется. Шакалы погрызут мозговые косточки. На тебе кровь невинных людей. Но она не видна. Зато видна твоя кровь. — Он осветил ноги Котельникова, и тот увидел бурую шевелящуюся массу. — Видишь? Это рыжие муравьи. Они больше обычных в пять раз. Кровь — это их любимое лакомство. К утру от тебя останутся только обглоданные кости. Ты будешь чувствовать, как они тебя жалят и жрут. Ты сможешь за этим наблюдать, пока работает сердце. Ты заслужил это удовольствие. Их армия будет расти, и вскоре они облепят тебя всего, ты сможешь сожрать тысячу штук, но меньше их не станет. Они очень упорны, трудолюбивы и не любят тухлятины. Эти твари сожрут тебя, пока твоя кровь горяча, свежи печенка и легкие. Они любят ливер. Сдыхай.
Котельников заорал. Тимохин положил фонарь на землю и ушел.
В доме, где недавно прятались Анна и Кешка, его беспокойный сон еще долго нарушали безумные вопли из леса. Над трупами собак и человека на дворе уже кружились стервятники. Их ждало истинное пиршество. Охота продолжалась.
***
Раненого Петра привезли в медпункт. Он потерял сознание еще в пути. А Анна так надеялась, что он отдаст распоряжение их выпустить! До утра ждать нельзя, вернется капитан, и ей крышка. Вместе с Иваном и Кешкой они вышли из медпункта под проливной дождь. Кешка прятался под полой отцовского плаща, только кончик носа выглядывал.
— Что будем делать? — спросил Иван.
— Вы как хотите, а мне надо искать лазейку. Здесь оставаться я не могу.
— Будем искать вместе, только не проявляй инициативы и не спорь.
— С мужчинами вообще лучше не спорить, — подал голос Кешка. — Она это уже поняла, па. Вообще, Анна очень умная.
— Оценил наконец-то, — пробормотала Анна. — Куда идти?
Они долго шли по направлению к главным воротам. Когда увидели прожекторы КПП, свернули в лес и выбрались к забору. Иван включил фонарь и осветил частокол.
— Хороший штакетник! — вырвалось у Анны. — Боюсь, не перепрыгну, если только Кешка не поможет.
Иван ничего не ответил, он шел вперед, пока луч фонаря не наткнулся на красный флажок, торчавший между бревнами.
— Нам сюда, — сказал Ушаков.
Анна многое повидала, но такое видела впервые. От легкого удара ногой в стене образовался ровный проем, словно открылась дверь. Затем сказка продолжалась в виде костра с шашлыками, красного вина и шофера с машиной. В Москву возвращались с песнями. Анна с Иваном сидели на заднем сиденье, Кешка между ними. Он голосил громче всех.
Тяжелые тучи закрыли все небо. Дожди шли и в Москве, и в пригороде.
Губернатор готовился отойти ко сну, когда зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал голос генерала Попова.
— Алексей, я сделал это.
Котельников вздрогнул, вспомнив их последний разговор.
— Корякин?
— Да, он приказал долго жить. Честно тебе скажу, у меня поджилки трясутся. Тяжелую ты поставил передо мной задачку.
— Вот что, Юра, приезжай ко мне на дачу, мы все обсудим в деталях. У меня есть чем тебя успокоить. Главное — не паникуй. Все обойдется. Чисто сработал?
— Надеюсь.
— Знаешь что… Лучше не ко мне. Доедешь до пятнадцатого километра и сверни направо. Проселочная дорога выведет тебя к заброшенному монастырю. Там мы сможем поговорить спокойно, без посторонних глаз и ушей. Ты молодец! Считай, кресло генерального твое.
— Я буду там через час.
— Отлично.
Котельников положил трубку. Если все получится так, как он задумал, то головная боль, связанная с дневником, пройдет. Экономия в миллион долларов как минимум. Теперь он никому ничего не должен и от услуг сыщика можно отказаться.
Вряд ли его дневник когда-нибудь обнаружится. Корякин наверняка умел прятать документы, какой-никакой, но бывший контрразведчик.
Шел второй час ночи, когда Котельников подъехал к старым стенам монастыря.
«Волга» Попова, трудно различимая в кромешной тьме, стояла возле ворот на открытом месте. Губернатор вышел из своей машины, направился к «Волге» и сел на переднее сиденье рядом с водителем. Слабый свет от приборов освещал испуганное лицо Попова. «Безмозглый трус, — подумал Котельников, — ни на что не годится. И эта квашня руководила службой безопасности огромного края! До сих пор полстраны ходит под пятой бывших партийных номенклатурщиков. О каком прогрессе может идти речь?!»
— Ну что скис, Юра? Ты же совершил подвиг! На одну сволочь Меньше стало на земле. Стоит ли думать об этом?
— Я где-то потерял пистолет. Скорее всего, в его доме или на участке. В машине его нет, значит, он там. На рукоятке мои отпечатки. Пистолет наверняка найдут, а следом и меня.
— Это уже хуже. Тебе надо уехать из Москвы. Алиби я тебе обеспечу.
— Меня его денщик видел, Петрович. Я хотел и старика шлепнуть, но он куда-то исчез.
— Кто будет слушать старого подслеповатого маразматика, если ты предъявишь железное алиби?! Ты — генерал, орденоносец, депутат, личность, а он кто? Даже не думай об этом.
Котельников уже понял, что Попов провалил всю операцию, и самое важное — не дать ему заговорить. Если этот придурок откроет рот, жди беды. Губернатор нащупал в кармане плаща пистолет, снял его с предохранителя и осторожно вынул, прижимая к ноге.
— Приоткрой окно, Юра, душно в машине.
Попов на мгновение отвернулся. Котельников выстрелил ему в затылок.
Сверкнуло пламя, и лицо Котельникова обрызгало кровью. Голова Попова дернулась и повалилась на руль.
— Квашня!
Губернатор открыл дверцу и вышел из машины. Из темноты вспыхнули лучи фар и осветили его с трех сторон. Ослепленный, он закрыл лицо руками. Двое сильных мужчин подбежали к нему, заломили руки за спину, повалили на капот и надели наручники. Котельников сопротивлялся, кричал о депутатской неприкосновенности, но никто его не слушал. Его подняли, и он увидел троих мужчин, а чуть дальше еще несколько человек в штатском. В одном из троих Котельников узнал Корякина.
— О какой неприкосновенности может идти речь, губернатор? Вы только что на глазах двенадцати человек застрелили генерала ФСБ. У вас лицо в крови, в кармане пистолет, из ствола которого до сих пор идет дым. Все ваши телефонные разговоры с Поповым записаны и даже последняя беседа, состоявшаяся пять минут назад. У Попова диктофон в машине. Вы пойманы с поличным. Перед вами заместитель начальника уголовного розыска главного управления МВД полковник Сухотин, следователь по особо важным делам Московской городской прокуратуры, оперативники и даже понятые из местных жителей, люди беспристрастные. Вас, губернатор, жадность сгубила. А я вас предупреждал, что со мной шутки плохи. Вы моего совета не послушались и решили меня устранить физически. Но только Попов не пошел у вас на поводу и все мне рассказал… Теперь вам от суда не отвертеться.
— Это мы еще увидим! Рано торжествуете! Что же вы своего бывшего коллегу подставили?
— На нем пуленепробиваемый жилет. Мы не думали, что вы будете стрелять в голову. В машине удобней стрелять снизу.
— Бездарность! И как таких олухов генералами делали! Но я вам не по зубам. Ничего не! выйдет! Я требую адвоката!
— У вас нет документов. Посидите в одиночке до установления личности, за это время эксперты успеют сделать свое дело, а свидетели подписать протоколы. Вас будут держать в обычном подмосковном участке с клопами и мышами. И не ждите пощады. Прыгая в пропасть, вы забыли себе соломки подстелить. — Корякин повернулся к полковнику.
— Обыщите машину ублюдка. Главное — все сделать по закону, чтобы ни один стряпчий о на рушениях пасть не разевал.
— Сделаем, Федор Иваныч.
***
Разрешение на посещение Десятникова пришло слишком поздно, Саранцев уже получил приглашение в заказник от главного егеря в связи с чрезвычайной ситуацией. Он и Ксения Задорина выехали на место без промедления.
Все, что произошло в Десятникове, не укладывалось ни в какие рамки. Об Иннокентии Ушакове и Анне Железняк никто ничего не знал. Капитан Тимохин описал ситуацию очень просто. Да, он, конечно, виноват, что сунул нос в дело Анны и решил сам доставить ее из участка Савеловского вокзала в райотдел. Дурь в голове взыграла, понадеялся на свои силы, а Анна с пацаном сбежали, когда Тимохин вышел из машины попить кваску. Откуда он мог знать, что задняя дверца уазика должна закрываться на ключ?! Он об этом не подумал, да и ключа у него не было. Расстроился и поехал в заказник друга повидать и могилу отца навестить.
Не думал, не гадал, а там свои неприятности начались. Саранцев слушал Тимохина и морщился, Задорина злилась. Никто ему не верил, но толку что! Врет подлец и не краснеет, а что ему сделаешь? Он в отпуске.
— Как эти четверо попали на территорию заповедника? — допрашивала Задорина раненого Петра.
— По путевкам. Никто и не думал, что они поддельные, — рассказывал егерь.
— Пока они зверствовать не начали, никто ничего не подозревал. А когда проверять стали, оказалось, что путевки фальшивые и печати тоже. В лес они ушли без сопровождения, что у нас запрещено. Документов на оружие не предъявили. Я пришел к ним в коттедж, а их уж и след простыл. Ну мы начали прочесывать лес по квадратам. Я к вечеру оказался в охотничьем домике в квадрате триста двадцать один. И тут появились бандиты. Одного собаки загрызли, второй ранил меня в бедро и убежал. Сегодня на рассвете меня нашли, а потом и того, кто стрелял в меня. Но поздно. Он погиб. Мы ничего не трогали, все оставили как есть до вашего приезда. — Как нам туда добраться?
— На амфибии с воздушной подушкой. Мой помощник вас отвезет.
Странная машина ждала их возле дома. Ксения посмотрела на Тимохина и спросила:
— А кто тебе, Андрюха, размер головы увеличил? Причем только с одной стороны.
— Водочки лишку откушал, вот и упал ночью с печи. А там лавка стояла. Не повезло, одним словом.
— Да, не везет тебе в последнее время. А как вы установили личности браконьеров?
— Паспорта у них настоящие. Сын губернатора со своими дружками пожаловал на развлечение.
— Дружков его мы уже вычислили. Похоже, эта самая четверка и орудовала в доме Ушаковых.
— Боюсь, теперь они в этом не сознаются. Двое мертвых, двое исчезли. Но в этих местах по лесу не гуляют. Без егерей — смерть! Искать не имеет смысла. Шакалы даже костей после себя не оставляют. А вот ружья их я бы проверил, может, стволы засвечены. И обыск в домах провести надо. Наверняка следы есть. Они же были уверены в своей безнаказанности. Элита общества! Допрыгались!
— А тебе не кажется, Андрюша, что им в этом помогли?
— Я не ясновидящий, Ксюша. Тебе их жалко стало?
Задорина ничего не ответила и направилась к машине. До места добрались за полчаса. В дороге молчали, машина так гудела, что не было слышно даже рядом сидящего. Первый труп нашли на участке коттеджа, точнее то, что от него осталось. Стервятники сделали свое дело. Птиц пришлось отпугивать ружейными залпами. Задорина едва сдерживала подступавшую к горлу тошноту.
— Ну и как мы сможем его опознать? — спросила она, стараясь не смотреть на останки.
— Жетон у него висит на шее. Их выдают взамен документов, изъятых на пропускном пункте, — пояснил Тимохин.
— А где второй?
Второго нашли неподалеку в лесу. Тимохин заранее снял с трупа наручники.
Возле дерева сидел скелет. Белые кости, словно отполированные, блестели в лучах солнца, пробивавшегося сквозь деревья. На шейном позвонке висела веревка с жетоном, на пальце сохранился перстень.
— Человек не может превратиться в скелет за одну ночь! — вырвалось у Саранцева.
— Может. Он сел на муравьиную кучу, Коля, — пояснил Тимохин. — Этих рыжих тварей тут миллионы, прожорливые. Один раз лошадь с телегой застряла у реки. Эти твари сожрали ее за несколько часов. Когда кучер вернулся с трактором, то лошади уже не было, на земле валялся скелет. Их сюда из Южной Африки завезли. Они отлично чистят лес от падали, да, видно, перегнули палку, слишком быстро размножаются. Приходится сжигать муравейники, но пока не помогает.
— Где будем искать остальных?
— Бессмысленно.
Ксения вскрикнула. По лесу бродила медведица с медвежонком.
— Тихо. Не надо кричать. Они пройдут мимо, если мы их не тронем.
Наступила томительная пауза. Когда звери скрылись за деревьями, Задорина сказала:
— Согласна. Искать бессмысленно.
***
Первую ночь за последний месяц Кешка спал в своей постели, спал крепко и сладко. Анна с Иваном сидели на кухне и разговаривали до рассвета. Она рассказала ему все, что человек может знать о самом себе. То ли слишком долго молчала, то ли прониклась доверием к собрату по несчастьям. К тому же он ей нравился. Было в нем что-то такое, чего она не видела в других, а главное — в его глазах читалось сочувствие и понимание.
— Грановская не оставит тебя в покое. Речь идет не о тысячах долларов и даже не о миллионе. Но сейчас ей не до тебя. Она выгнала всю свою службу безопасности. Ее ограбили в собственном доме. Думаю, пройдет время, пока она сумеет нанять себе новых костоломов. С ее подозрительностью, недоверием и мнительностью дамочка будет крайне щепетильной и очень придирчивой. Что касается ее документов, с которыми ты не знаешь, что делать, то их надо достать. Только сделать это надо спокойно и тихо.
— Легко сказать! У бывшего таможенника, завладевшего особняком художника, охраны тоже немало, к нему не подберешься. А главное, он все ищет тайник.
— Ты говоришь, что под баней есть погреб?
— Целый коридор. Там две комнаты с запертыми стальными дверями. В одной лежат документы. Я думаю, там и картины спрятаны, которые этот таможенник ищет.
— Мне нужно побольше о нем узнать.
— Есть один журналист, Костя Нечипоренко. Он обещал мне все узнать о таможеннике, но, если помнишь, я сидела под замком и не смогла к нему попасть.
— Наверстаем. Надеюсь, он о тебе не забыл. Позвони ему, и навестим парня.
— В такую рань?
— Эти люди живут не по режиму. Сам черт не поймет, когда у них день, а когда ночь. Ведь мы тоже еще не ложились.
— Уговорил. Где телефон?
Нечипоренко тоже еще не ложился и очень обрадовался звонку Анны. Через некоторое время они входили в его квартиру. От Анны не ускользнуло разочарование журналиста, когда тот увидел ее с мужчиной.
— Извините, Константин, отвлеченный вопрос, — начал разговор Иван, разглядывая бесчисленное количество полок с канцелярскими папками. — Вы публикуете материалы на криминальную тему?
— В основном да. За них хорошо платят. К тому же это интересно. Бывает, так увлечешься, что самостоятельно целое дело раскручиваешь.
— А не побоитесь замахнуться на сильных мира сего?
— Боятся те, кому есть что терять. А у меня, кроме архивов, ничего нет, и то большую часть держу в голове. Мечтаю детективы писать, но, видно, не суждено. Терпения не хватает. Так я нашим беллетристам сюжеты продаю, недорого, конечно. С фантазией у них дело плохо обстоит, одно и то же мусолят, надоело уже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31