Впрочем, ребята его понимали, никто из них не преподавал словесность в институте благородных девиц, и в основном они имели дело с низами общества, где придерживались жестких форм общения. Увидев Ксению, капитан не очень расстроился. Им уже приходилось работать вместе. К тому же она ему нравилась, что он всячески старался скрывать. Это не его поля ягода, недосягаемая галактика, куда там ему.
— Рад видеть тебя, Ксюша. Опять наши тропки на покойничках пересекаются.
— Такие свидания радости не приносят, Андрюша. Показывай, чем нас сегодня огорошили.
Задорина сняла плащ, и Тимохин скинул простыню с лежавшего в коридоре трупа.
— Девочка. Лет тринадцать. Послал за участковым, надеюсь, получим хоть какие-то ответы на вопросы.
Капитан сунул голову в распахнутую дверь и гаркнул:
— Выйди на минутку, майор!
В коридоре появился высокий худощавый мужчина в белом халате.
— Давай, Гриша, выкладывай, у тебя лучше получится.
— Здрасте, Ксения Михална.
— Здравствуйте, доктор. Что с девочкой?
— Сломаны шейные позвонки.
— Душили?
— Следов на горле нет. Тело чистое, насилие не применялось.
— Тут ее и нашли, возле двери?
— Немного оттащили от двери, но контур мелом пометили и фотографии сделали.
— Есть еще жертвы?
— В спальне. Женщина и мужчина. Глубокие резаные раны. На полу валяется нож, похоже, им орудовали. Кровь по всей квартире. На кухне тоже. Василий Семеныч об этом больше вам расскажет.
Эксперт Лепехин находился в спальне. Задорина поморщилась, увидев кошмарную картину. Обычно она умела сдерживать свои эмоции, надевая маску непроницаемости, но ей это не всегда удавалось. Неженское дело любоваться последствиями поножовщины, когда тошнота подступает к горлу. Заметив выражение лица следователя и ухмылку капитана, эксперт покачал головой.
— Предупреждать надо, Андрей, а не так человека в комнату ужасов вталкивать.
— Брось, Вася, Ксюша — человек железный.
— Может, и так, но сердце у нее некаменное, в этом я уверен.
На постели лежали мужчина и женщина, оба обнаженные. Ей перерезали горло, а ему вспороли живот. Возле кровати валялся нож с наборной ручкой и окровавленным лезвием.
— Что скажете, Василь Семеныч? — спросила Ксения.
— Путаница получается. Следы крови есть на кухне, похоже, там раненый сидел какое-то время и, может быть, сам дошел до кровати. Если так, то кто за ним пытался вымыть кровавое пятно? В спешке вытирали, небрежно. Кровавое полотенце нашли внизу под лестницей за шахтой лифта. Он с таким ранением, по мнению Гриши, мог прожить без помощи около часа. Умер, скорее всего, от потери крови. На лестнице также обнаружена кровь. Анализы мы взяли. Женщина умерла сразу. Перерезана сонная артерия. Отпечатков на ноже нет. Убийца уничтожал следы, это очевидно. Могу с уверенностью сказать, что кто-то выпрыгнул из окна кухни, — обнаружены отпечатки ботинок на подоконнике. Трупы мы дактилоскопировали. Смерть наступила примерно в два часа тридцать минут ночи, в одно время приблизительно и у того и у другого. Что касается ножичка, то вещь классная, уникальный экземпляр. Финка с наборной ручкой, такими уркаганы в пятидесятых-шестидесятых орудовали. Знатный мастер делал. По нынешним временам ничего похожего не встретишь. Сейчас импортных ножей любой конфигурации в магазинах полно, дефицита в холодном оружии нет. Иди выбирай и покупай. А эта штука с биографией. На лезвии пара значков есть, что они обозначают, я не знаю.
К оружейным криминалистам обратиться надо, они умеют читать эти иероглифы.
— Так если убийца упорхнул в окно, то кто бросил полотенце за шахту лифта?
— спросила Ксения.
— Сей ребус — не мой профиль, Ксения Михална.
— А почему ты решила, Ксюша, что убийца был один? Кто-то через дверь вошел, кто-то через окно. Спугнули сволочей, вот они и рассыпались в разные стороны.
— А кто с испугу окровавленную тряпку с собой прихватил? Сколько у тебя ребят?
— Еще двое на кухне.
— Пошли одного из них найти дворника. Надо хорошенько проверить контейнер под мусоропроводом. Что-то могли и туда бросить.
Лейтенанту Савченко не пришлось искать дворника. Он, а точнее, она явилась сама вместе с участковым.
— Старший лейтенант Бережной, участковый, — представился молодой человек приятной наружности.
— А зовут как? — спросила Задорина.
— Юрий Викторович.
— Кто жил в этой квартире? Только подробно, пожалуйста.
— Четыре человека. Изначально квартира принадлежала отцу Нины Лаврушиной.
Женщина имеет две судимости. Тридцать шесть лет. Десять лет назад после первой отсидки приехала с трехлетней девочкой в Москву, отец прописал ее у себя. Тогда она два года отсидела, муж ее другую себе нашел, и она с ребенком из Твери приехала к отцу. А через год сошлась с Иваном Ушаковым. Родила от него мальчика. Потом Иван загремел на пять лет. Она его дождалась. Вышел, старые дела бросил. Жили неплохо. А тут опять Нинка под статью попала. На три года упекли. Иван один с двумя детьми остался. Полгода назад Нинка освободилась, вернулась домой. Я тогда заходил к ним. Она мне сказала: «Все, Юрка, завязали, дети взрослеют, поодиночке уже не справимся, двоим надо». До сегодняшнего дня все тихо было. Один недостаток — Нинка пьет. Запойная. Иван водочкой не балуется.
— Пойдем, лейтенант, глянем на сюрприз, что тебе твои жильцы подготовили, — похлопал по плечу участкового Тимохин.
Бережной многое повидал и в Чечне успел побывать, но лицо его стало серым после обхода квартиры, не каждый день на подобные экскурсии приглашают.
— Всех узнал? — спросил Тимохин.
— Женщина — хозяйка квартиры. Лаврушина Нина Александровна, девочка — ее дочь Катя. Мужчину я не знаю, и раньше никогда не видел.
— Опля! А где же Иван? — удивился Тимохин.
— Не знаю. И сына его тоже нет.
— А вы уверены, что мальчик жил здесь? — спросила Ксения.
— А как же! Он в школе учится, второй класс заканчивает. Май только начался, им еще месяц за партой сидеть.
— За что Иван сидел? — спросил капитан.
— По моему мнению, его подставили. Он вообще-то мужик головастый, электроникой занимался, механикой. Надо — машину починит, компьютер соберет, Кулибин, одним словом, на все руки мастер. Короче говоря, дверь одну хитрую вскрыл, сработала сигнализация, подельники сбежали, его взяли. А это какое-то хранилище с драгметаллом оказалось. Он никого не сдал, ему по полной программе и откатали. Головастый мужик, медаль «За отвагу» имеет за Афган.
— Одним словом — головорез! — сделал вывод Тимохин.
— Я этого не говорил… — хотел оправдаться участковый, но не получилось.
Капитан уже все расписал в своем воображении.
— Короче так, баба его по пьянке хахаля привела, а он их застукал. Финка зоновская, сразу видно, при себе таскал. Вот он и наказал любовников. Девчонка под руку попала, он ей шею свернул, а пацана с собой забрал.
— Не морочь голову, Андрюша! Понесло по кочкам! — возмутилась Задорина.
— А у тебя есть другой вариант, Ксюша?
— Ты не женат и детей не имеешь. Как мог отец дочери шею свернуть? Подумал, что сказал?
— Так это сын ему по крови, а девчонка никто. Падчерица! За мать небось заступилась.
— Ладно, — Задорина держала себя в руках, только голос у нее стал железным, — а кровь на кухне? Кто и зачем ее вытирал? Почему он стер отпечатки с ножа и бросил его, а следы от ботинок так и остались на подоконнике?
— Так он мог с корешом вернуться домой, а тот быстро смекнул, что мокрухой запахло, и деру. А чтобы на перо не наткнуться, через окно сиганул. Ну сама подумай, Ксения, кому нужно врываться в чужую квартиру в два часа ночи и людей резать как кур? Тем более что мужик со стороны у бабы в постели валялся.
— С тобой бесполезно спорить, Андрей. Я не готова. Получим результаты экспертизы, и все встанет на свои места.
— Ага! А преступник тем временем до черноморского пляжа доберется и будет брюхо под солнышком жарить и в небо плевать. Ивана и пацана в розыск объявить надо, пока след горячий.
— Вызывайте труповозку, — распорядилась следователь, — и проведите тщательный обыск на предмет предполагаемого ограбления.
К пяти часам утра со всеми делами покончили. Квартиру опечатывать не стали, пока не решится вопрос с хозяином и ребенком. Все разъехались, кроме Тимохина, который остался в своей машине напротив двора и посадил рядом дворничиху Варвару.
— И что ты думаешь, Варя?
— А что мне думать! Хрен его знает. Нерадивый он какой-то. Ходит не здоровается, вечно в пол смотрит. Я его голоса-то никогда не слышала, будто глухонемой. Что за человек, понятия не имею.
— Вот-вот, в тихом омуте черти водятся. Видел я таких. У меня он быстро запоет, сучара! Я из него дурь вышибу!
— Ой! — неожиданно воскликнула Варвара, указав пальцем на угол переулка.
Опустив голову, по дорожке шел, слегка пошатываясь, высокий мужчина. Судя по вельветовой куртке и джинсам, ему не раз пришлось подниматься с грязного асфальта.
— Бог мой, он же пьяный! Отродясь не видела его в таком виде.
— Сиди тихо, баба. Зайдет в подворотню — брать будем. Вот тебе и святоша! По пьянке вся бытовая поножовщина случается.
— Вот уж чужая душа — потемки. Как же мы его брать будем?
— Дура! Я его сам возьму, а ты протокол о задержании подпишешь. Сопротивление, и тому подобное. Потом состряпаем.
Как только Иван Ушаков свернул в подворотню, капитан выскочил из машины и пулей бросился за ним. Тимохин, словно ястреб, врезался в Ушакова, ударил его плечом в спину с такой силой, что тот летел метра три, оцарапав лицо и порвав одежду. Разумеется, ни о каком сопротивлении и речи не шло. Наручники за его спиной защелкнулись раньше, чем он начал соображать. Тимохин дотащил подозреваемого до машины волоком, бросил на заднее сиденье и приказал:
— Не спускай с него глаз, Варвара! — Сев за руль, он добавил:
— Козел, небось за ножичком вернулся! Думал, до утра никто не очухается.
Машина сорвалась с места. Свидетелей случившегося оказалось намного больше. Кроме Варвары захват предполагаемого убийцы видел сын Ушакова Кешка. Он давно прятался в подъезде, расположенном по другую сторону подворотни, и, сидя на подоконнике, из окна второго этажа наблюдал за двором, ожидая отца. Мальчик плакал. Из окна другого подъезда, в тридцати метрах от подворотни, за происходившим наблюдал беглец с подвернутой ногой — Родион Капралов. Теперь на улице никого не осталось и он мог спокойно уйти. То, что произошло в квартире после его неудачного прыжка из окна, он знать не мог. Но одно он знал точно — задание выполнено. Не в полном объеме, но главное он сделать сумел. Жаль только, что такая простая операция закончилась кровавой разборкой. Ошибка в расчетах на его совести, а в результате он потерял двоих лучших напарников и надежных друзей. Без них он как без рук и глаз. И никаких гарантий, что его не найдут. Защиты искать негде. Прихрамывая, Капралов вышел на улицу и огляделся.
Солнце уже взошло, день предстоял теплый и безветренный. На деревьях распускались листочки — зарождение новой жизни. Наслаждайся бытием и радуйся, так ведь нет, ненасытная утроба жаждет острых ощущений и ради чего?!
***
Анна решила, что за свое спасение она расплатилась сполна. Полночи в салоне старого уазика на солдатских бушлатах у нее с Вадимом кипели страсти.
Кажется, они сумели дать друг другу то, что хотели. Год за колючей проволокой без мужчин одной ночью не компенсируешь, она готова продолжить, и условия для этого можно найти более приемлемые, но ей пришлось проститься с Вадимом. Ему лучше не знать, куда она пойдет. Анна не сомневалась, что его вскоре вычислят, найдут и заставят говорить. Вадим — парень подневольный, привязанный к месту службы, лишенный права свободного передвижения, а значит, ему очень трудно бесследно исчезнуть. Да и зачем парню жизнь ломать? Молодой, красивый, вся жизнь впереди, он еще найдет свое счастье, а ей он только в тягость. Она пообещала ему написать, как только устроит свои дела. Пусть ждет, пока не забудет. Они провели чудесную ночь, что еще надо! Каждый из них ждал мгновений наслаждения, каждый получил то, что хотел, но на этом придется поставить точку.
Разница заключалась в том, что она знала об этом, а он нет. Он вообще мало о ней знал, и тем лучше для него. На рассвете Вадим подвез ее к платформе «Сорок пятый километр», там они расстались. Он верил, что ненадолго, она знала, что навсегда.
Первой электричкой Анна поехала в сторону Москвы. На станции «Дачная» девушка сошла и направилась к поселку, миновала его, пересекла поле, потом пролесок и вышла к каменному городку. Здесь в окружении березовой рощи возвышались особняки московской знати, а точнее, тех, кто имел достаточно денег и не отказывал себе в удовольствии.
Участки по полгектара позволяли строиться с должным размахом и при этом оставаться на почтительном расстоянии от соседей. Обитатели особняков жили замкнуто и не интересовались теми, кто живет рядом. Вряд ли они видели друг друга в глаза. Кирпичные заборы были слишком высоки, а из ворот выезжали машины с тонированными стеклами.
Ей не пришлось долго искать нужный дом, их не так уж много выросло за последний год. Она хорошо знала дорогу, и забыть ее не могла. Человек не может забыть место, где у него все — счастье и надежда, прошлое и будущее, смысл всего, ради чего он живет.
Через пять минут она стояла у ворот, которых раньше здесь не было.
Огромные чугунные монстры. Забор вырос еще больше, а на вершине затаились видеокамеры и змейкой пробегала колючая проволока.
— Боже ты мой! Нормальные люди рвутся на свободу, а эти добровольно идут в заточение. Несчастные!
Она не решилась нажать кнопку звонка. Тот, кто здесь жил раньше, не стал бы так прятаться. Анна пошла дальше. У опушки в покосившейся хибаре жил старик.
Его жилище не смели с лица земли только по одной причине: никто лучше него не высаживал цветы и не разбивал клумбы. Платили ему гроши, но деньги его не интересовали. Важно, чтобы не трогали и дали дожить свой век там, где родился, где похоронены жена и дочь. Ему приходилось ухаживать за всем кладбищем, чем он и занимался все свое время. После того как деревеньку «распахали» под строительство коттеджей, всех разнесло по ветру. Старое кладбище за лесом начало зарастать бурьяном. Вот дед Матвей и воспрепятствовал этому.
Негоже терять память об усопших, и начал Матвей строгать доски, ставить новые кресты, высаживать цветы, посыпать песком дорожки.
В такую избушку страшно входить, вот-вот крыша на голову свалится, но Анна вошла. В сенях стоял гроб, и девушка от неожиданности вздрогнула. Кажется, она и здесь опоздала. Но кашель, донесшийся из комнаты, успокоил ее — старик был дома. Она постучала в дверь и вошла. Здесь жил счастливый человек, он мог себе позволить не иметь замков. Старик пил чай, сидя у окошка. Он был живым и подвижным в свои восемьдесят два, не думал о болезнях и смерти, а все потому, что понимал нужность и важность своего существования.
— Что, дочка, гроба напугалась? Жив еще, но смерть не за горами, позаботился, дабы в овраг не выбросили. Мужики из соседней деревушки похоронят. Я им в подвале самогонки оставил на помин души. Четверти им хватит.
— Вы меня не помните, дед Матвей? Я Аня. У меня здесь друг живет, а может, жил. Николай Николасвич Поспехин, художник. Вы за его оранжереей ухаживали и о цветах нам рассказывали. Он вам картину подарил. Вот она, над кроватью висит.
— Помню-помню, мозги еще варят. Хороший художник был. Видать, тебя долго по свету носило. Помер Коля. Как и что, не знаю. Приехал его сын и нашел его мертвым на ковре в гостиной. Здесь его и похоронили. А дом сын тут же продал. Со всем добром, только картины забрал. Сейчас там какой-то тип живет. Зовут его Евгением Александровичем, годков сорок. С кем живет, не знаю, но народу на его участке всегда много.
— Вы были там?
— Да, шиповник высаживал. Оранжерею-то сломали. Новый хозяин цветы не любит. Этаж в доме надстроил, все по-своему переделывает.
— А баню не трогал?
— А что ее трогать! Банька знатная, на совесть построена, со знанием дела. А так, кто его знает, он мужик странный, своевольный, все по-своему хочет, живет сам по себе. Самодур, одним словом.
— Небедный самодур. Такие хоромы купить не каждому по карману. Поспехин пять лет дом строил, так у него же картины на лондонских аукционах продавались.
— Нет, новый хозяин не из ваших. Даже я понимаю, что грамоте его плохо обучали, а красоте он предпочитает стрельбу. Тир открытый на участке устроили, все цветы помяли. Из чего они там только не стреляют! Сейчас бассейн роет и застеклять его собирается. Аккурат рядом с банькой. Если хочешь, я тебя отведу на Колину могилку. Ему приятно будет.
— В другой раз, Матвей Силантьич. Мне в город нужно. Я еще приеду сюда. Скоро приеду, тогда и на могилу сходим.
Анна ушла. Сейчас электрички забиты до отказа, люди едут на работу, час пик, и она проскользнет незаметно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31