— Не мат, а музыка! — усмехнулся санитар. — Ты, красавица, наверное, стихи пишешь к блатным песням. Класс!
Остальные придерживались того же мнения. Первая помощь ребенку была оказана в машине. Анна пришла в себя в приемном покое, когда у нее попросили документы.
— Нина Александровна? — спросил врач. — Мальчик ваш сын?
— Нет, в урне подобрала. Что глупые вопросы задаете?
— Мест у нас лишних нет. Мы вам на полу постелим.
***
За час до назначенной встречи они находились каждый на своей работе и казались людьми, очень не похожими друг на друга. Впрочем, редко кто ищет себе в приятели человека определенной профессии или характера, скорее по духу и общим интересам.
Аркадий Вадимович Юзов очень любил молоденьких медсестер и баловал их, а они его. Главное, он всегда находил к ним подход. Сейчас он надевал брюки, а Люсенька одергивала юбку. Надолго запираться в ординаторской было опасно, а в собственном кабинете тем более. Он обещал девушке повести ее вечером в ресторан, а потом уже пойти к нему, но мероприятие сорвалось и Люся отработала несостоявшееся развлечение в больничных условиях в неудобной позе. Но и такое случалось нередко. Аркаша был слишком нетерпеливым. Захотел, значит, все, а время и место — дело десятое. И ведь ему не откажешь! Заместитель главного врача, заведовал кадрами, давал характеристики практикантам, аспирантам и студентам. Конечно, он не красавец, но терпеть можно. Ухаживать Юзов умел, не хамил, не грубил и старался быть нежным. А то, что ему под сорок, что он толстый, потливый, подслеповатый, неважно, не замуж выходить. Медсестры относились к этому спокойно, всякого повидали.
Чмокнув друг друга, они расстались до завтра, и Аркадий поторопился к своей машине. Он очень не хотел встречаться с главным, тот еще утром просил его подежурить в субботу, а Аркадий выходные уже расписал по минутам. К тому же этот срочный вызов Никиты ничего хорошего не предвещал. Опять что-нибудь затеял. Вот кому они все не могли отказать, так это Никите. Он всех своих друзей держал в ежовых рукавицах. Так уж получилось.
На другом конце города в клубе «Серена» заканчивался турнир по восточным единоборствам. Председатель судейской комиссии и владелец клуба Лев Андреевич Крупнов время от времени поглядывал на часы. Встать и уйти он не мог. Шел подбор спортсменов к первенству столицы, и его мнение, точнее, голос был не последним, а скорее решающим в выдвижении кандидатов. Голоса остальных судей и тренеров большого значения не имели. Тут важен не отбор, а сами соревнования, зал, деньги, реклама, билеты. Лева один из немногих имел большие связи в мэрии, лично тренировал многих детей сильных мира сего, владел клубом и собирался открыть еще два. К тому же он был отличным организатором и у него все всегда получалось.
Сегодня он спешил и вел себя довольно странно. Вместо долгих обсуждений кандидатур Крупнов оставил на столе список и сказал коллегам:
— Вот имена тридцати двух бойцов. Разрешаю вам двоих заменить по своему усмотрению. Остальные должны быть утверждены и включены в состав сборной. Вынужден вас оставить. Меня вызывают, — и он многозначительно показал пальцем на потолок.
Никто не спорил. Лева любил подчеркивать свою важность и крупные связи.
Правда, он так же, как и Аркадий, не мог возразить Никите, но кто об этом мог знать?! Никто. Играя мышцами, в облегающем спортивном костюме, Крупнов отправился в свой кабинет переодеваться.
Третьим участником срочного совещания был Семен Николасвич Добровольский, человек, о котором никто ничего не мог сказать. Высокий, сутуловатый и всегда с одним и тем же выражением лица. С такой физиономией только в покер играть, что он, кстати, любил делать и часто выигрывал. У него был аналитический склад ума и математическое образование. За три года он прошел путь от лаборанта до начальника отдела программирования. В тридцать лет защитил докторскую и сумел окружить себя специалистами высокого класса, которые и несли на своих плечах основную тяжесть науки. Талантлив он или нет, мнения расходились, но одно было несомненно: чутьем он обладал исключительным и брался только за перспективные проекты, заведомо понимая, что они «обречены» на успех.
Добровольский не любил рисковать, но вынужден был делать это постоянно.
Если дружить с таким человеком, как Никита, невозможно жить спокойной и размеренной жизнью. Сплошь приключения, и не всегда безобидные и веселые.
Случалось такое, о чем вспоминать страшно, но с этим приходилось мириться, Семен знал законы сегодняшнего бытия. Он не имел привычки отчитываться перед начальством на работе. Он сам себе начальник, а потому уходил с работы без спешки и не беспокоился, что может опоздать. Он никогда не опаздывал, особенно если речь шла о Никите. А что из себя представлял этот самый грозный Никита?
Никита Алексеевич Котельников был сыном своего знаменитого отца. И все! Ну может быть, не совсем все, но в основном. Очень обстоятельный, симпатичный молодой человек, у которого отсутствовали тормоза. Во всех смыслах. Оставалось только Богу молиться, что он не пожелал надеть на свою умную голову шапку Мономаха и не сменить режим где-нибудь во Франции или Голландии. И слава Богу, а то Оружейная палата Кремля лишилась бы шапки Мономаха, а что до Франции, то сказать трудно. Встречаясь с Никитой, все с затаенным вниманием ждали, когда он выплеснет свою очередную сиюминутную идею. И сразу на душе становилось легче, если все кончалось мирно и ему в этот день не хотелось иску паться в Красном море или возложить венок к памятнику Бунину в парижском предместье. Такое тоже случалось.
Никита ждал друзей в своей квартире на Малой Бронной. Обычно они встречались в модных увеселительных заведениях, но сегодня установка была другая, что заставило приятелей Никиты заметно поволноваться. Никто не догадывался, что им следовало ожидать, а это очень неприятное ощущение.
Ровно в семнадцать часов раздался первый звонок в дверь, последующие звонки шли с интервалом в две-три минуты. Никита выглядел озабоченным, но вел себя непринужденно, пил из горлышка пиво, отпускал пошлые шутки и старался снять напряжение, которое явно проглядывало сквозь деланные улыбки друзей.
Они понимали, что, как всегда, только один он уже все знает и расписал все роли в придуманной им какой-нибудь сумасбродной выходке, которую им придется воплощать в жизнь.
— Мальчики, пора нам заняться серьезным делом. — Многозначительно заявил Никита Котельников. Друзья переглянулись. Кажется, началось. — Все вы должны помнить, кому обязаны своей карьерой и стремительным взлетом. Пришло время возвращать долги. Мы должны помочь моему отцу.
— Мы? — удивился Аркадий. — Чем мы можем помочь всемогущему?! И так молимся на него целыми днями.
— Хватит молиться, пора действовать. Мы были слишком беспечны в ту самую ночь, когда упустили грабителя и устроили бессмысленную резню.
— Извини, Никита, но мы резню не устраивали, — тихо сказал Лев Крупнов.
— Чистеньким остаться хочешь? — Котельников рассмеялся. — Даже если вы сговоритесь и свалите все на меня, то получите на пару лет меньше. Пятнадцать лет или двенадцать погоды не делают. Зато я уже сегодня могу превратить всех вас в бездомных бомжей. Существуют подводные камни, о которые вы сами себе вспорете брюхо. Неужто, Лева, ты не знаешь, кто является истинным владельцем твоего клуба? А если на логовая полиция поинтересуется, где ты взял столько денег на строительство двух новых, по какой стоимости тебе обошлась земля в центре Москвы? Глазом моргнуть не успеешь, как всего лишишься и загремишь за решетку. Достаточно убрать заслон, защищающий тебя, и стая голодных псов перегрызет тебе глотку. Или, может, напомнить тебе, Сеня, кем написана твоя докторская диссертация и где похоронен ее автор? Или откуда взялась двухэтажная дачка у директора твоего НИИ, когда он назначил тебя на столь высокий пост? И ты, Аркаша, зря ухмыляешься. Стоит двум-трем несовершеннолетним студенткам написать на тебя заявление, как ты принуждал их к сексу, пользуясь служебным положением, то вместо карьеры тебя ждет зона. А там страсть как не любят насильников. Подумай, родственничек, во что превратится твоя толстая задница за неделю пребывания в СИЗО, где в камере сидит сотня отморозков! А моя бедная кузина останется вдовой! Советую вам не забываться, любезные кореша. Для начала нам нужно позаботиться о своей шкуре, а потом найти тех, кто ограбил офис моего отца. Возможно, мы перегнули палку и наделали ошибок, но главное — не забывать стряхивать с себя грязь, пока она не засохла. Тупость ментов нам на руку. Они арестовали хозяина квартиры, подозревают его в убийстве жены и дочери. Мужик — уголовник, та баба тоже сидела.
Это нас устраивает. В первую очередь надо подкрепить эту версию. Тут у меня есть некоторые идейки, позже мы их обсудим. Проблема не в этом, проблема в свидетелях. В семье есть еще один ребенок, мальчишка восьми лет, и достоверно известно, что он прятался в квартире в тот момент, когда мы там находились. А значит, он нас видел. Парень сбежал. Мы должны его найти до того, как его найдут менты. Где, как, я пока не знаю, но это наша главная задача.
И еще. Нашелся хмырь, который видел нас, когда мы гнались за ворьем. Он запомнил твою машину, Аркаша, а это уже хуже. Ну с этим придурком проблем не будет, только сработать надо по-умному. Не надо забывать, что у ментов уже есть один подозреваемый, вот пусть они с ним и работают. Им важны сроки, рано или поздно, но ему выдвинут обвинение, а мы должны ментам помочь это сделать.
И наконец, последнее. Мы гнались не за ворьем, а за профи. Ребята залезли в сейф моего отца не за деньгами, а за важными секретными документами. И им удалось похитить бумаги. Если враги отца сумеют ими воспользоваться, то все вы лишитесь своей неприкосновенности, и тогда я никому из вас не завидую. Все полетит к чертям собачьим. Не забывайте: у вас у всех есть свои враги и завистники. Выход только один: во что бы то ни стало найти третьего, сбежавшего от нас взломщика, и через него выйти на заказчика. Бумаги должны быть возвращены отцу в целости и сохранности. Как видите, дел у нас много, а посему всем придется срочно уйти в отпуск со сво их насиженных теплых местечек и взяться за настоящее дело. Надеюсь, каждый из вас понял, чем запахло в воздухе, и я здесь изгаляюсь перед вами не ради веселья. Мы все в полном дерьме. Но я и другое знаю. Такие люди, как мы, и есть элита общества, на таких, как мы, держится страна и, кроме нас, никто не встанет у руля. Не будет нас, криминал задушит Россию. Придут беспредельщики и отморозки с ментовскими крышами. Мы обязаны себя защищать и ломать шеи отщепенцам, тогда мы победим в поединке за выживание. Или кто-нибудь из вас придерживается другого мнения?
Котельников обвел взглядом присутствующих. Никто не возражал. Никита знал, что умеет убеждать людей, у него был дар маленького фюрера.
— Постные рожи отставить, мы не на похоронах. А теперь пора перейти к конкретным действиям и начать разработку планов. Прошу, мальчики, перейти в мой кабинет.
Через минуту гостиная опустела.
Глава II
Удар кулаком по столу можно было приравнять к четырем балам по шкале Рихтера.
— Ты козел, Савченко! Тебе ничего доверить нельзя! Все испохабишь!
У капитана Тимохина раскраснелась физиономия, а зубы скрипели, как несмазанная телега. Лейтенант стоял навытяжку, словно разговаривал с генералом.
— Вы всю квартиру обшарили?
— Каждый уголок, Андрей Ильич.
— В серванте смотрели? В чайном сервизе?
— Все просмотрели. Ничего не нашли, главное, паспорта ее нет. А фотографию мальчишки я принес, даже не одну.
— Плевать мне на мальчишку! Мне Ушакова к ногтю прижать надо! Ксюшку убедить в том, что Иван последний ублюдок и должен сидеть на нарах, а не гулять по белу свету со своей змеиной ухмылочкой.
— Так, может, он не виноват…
— А я сказал, виноват! — Кулак вновь обрушился на крышку стола. — И ты мне брось хвое том вилять! Ишь какой защитник нашелся! Ну а если это не он, еще один висяк на гвоздик повесишь?! Кого и где ты искать будешь? Ветра в поле? Иголку в стоге сена? Или ты думаешь, что Ксения Задорина убийцу найдет? Ей что, павлиний хвост распушила и пошла себе гордой походкой восвояси. По шее мы получим, а не она. Службы так и не понял, Денис?
— Постой, Андрей Ильич, дай сказать.
— Ну давай кукарекай. Послушаю твои куплеты.
— Мальчишку надо искать, и кажется, я знаю где. — Савченко подошел к столу и положил газету. — Вот, только что вышел вечерний выпуск. Вчера авария произошла на Волхонке, наезд на ребенка. Какой-то хмырь сумел сделать фотографии и продал их редакции, поэтому и напечатали с опозданием на сутки. Я хорошо изучил фотографии мальчишки, и мне кажется, что это он. Подробностей тут никаких нет. Краткое изложение происшествий по Москве. — Тимохин развернул газету. — Тут три снимка с места происшествия, но, я думаю, сделано больше. Если постараться, можно найти и другие, но и этих хватает. Я уверен, что это тот мальчишка, — комментировал Савченко.
— И где он сейчас?
— Полагаю, в больнице. Можем выяснить.
— А это что за баба?
— Не знаю, но на последнем снимке видно, как она садится вместе с санитарами в «скорую помощь». Значит, неслучайная прохожая. Свидетелей в участок доставили.
— Ладно, попробуем, только без базара. Сделаем все сами, по-тихому. Получится — значит, утрем нос Ксюшке, а нет, так и шуметь бессмысленно. Мне твоя затея не очень нравится.
— Может, взять кого-нибудь из ребят для поддержки?
— Ты еще ОМОН вызови, чтобы бабу с ребенком в больнице навестить! Выясни, кто из дорожников обслуживает Волхонку, и узнай, в какую больницу их отправили. Не забудь фотографии мальчишки с собой взять.
Савченко взял телефонную трубку. Но не только их заинтересовала газета с фотографиями. У госпожи Грановской имелся свой пресс-секретарь, в обязанности которого входило просматривать все периодические издания. Необходимо держать руку на пульсе событий и знать, кто что думает, о чем говорят и кем власти довольны, а кем нет. О мальчике пресс-секретарь ничего не знал и знать не мог, но то, что служба безопасности вела поиски Анны Железняк, было известно всем, кто вплотную работал с хозяйкой. Заметив снимок женщины со знакомым лицом на третьей полосе газеты, пресс-секретарь тут же отправился к руководителю службы безопасности Корякину.
Бывший генерал находился в комнате охраны, где размещались мониторы слежения за территорией усадьбы, пульты управления электронными замками и прочая аппаратура, гарантирующая безопасность. Шел девятый час вечера, и перед уходом домой Корякин проверял посты, давая поднадоевшие всем инструкции. Однако люди все были в прошлом военные и привыкли к дисциплине. Никто не позволял себе пить спиртное, дремать на посту и расслабляться. Высокооплачиваемую работу потерять легко, а найти очень трудно. Все, кто не находил, шли в криминал, но не каждого такая перспектива устраивала. Если уж попадешь в болото, из него не выберешься.
— Извините, Федор Иванович, кажется, Анна Железняк прорезалась. Утверждать не берусь, живьем ее не видел, но похожа. Уж больно внешность у дамочки примечательная. Взгляните сами.
Пресс-секретарь подал Корякину газету, открытую на нужной странице.
Рассмотрев снимки, он кивнул.
— Пятьдесят на пятьдесят. Меня ребенок смущает. На нее это никак не похоже. Не такая она дура, устраивать громкие скандалы в центре Москвы. Но лицо и фигура очень похожи. Хочешь не хочешь, но проверить обязаны. — Он снял трубку и набрал нужный номер. — Егор, возьми с собой троих боевиков и выезжай с ними к Калужской площади, я срываюсь с дачи и буду там минут через сорок. Обеспечь всех связью. Кузьму посади на телефон, он должен за это время установить, в какой больнице находится женщина с ребенком, попавшим в дорожно-транспортное происшествие вчера днем на Волхонке. И еще. Меня интересует некто Радченко И.В., сделавший фотографии на месте аварии. В газете стоит странная подпись — «общественный корреспондент». Возможно, мне понадобится вся пленка, отснятая на Волхонке. Действуй, Егор, я выезжаю.
В больнице тем временем все было спокойно. Анну с мальчиком поместили в отдельный бокс, куда обычно кладут послеоперационных больных. Не из милосердия, разумеется, а за хорошие деньги, которые она вытащила из Кешкиного кармана, других взять было негде. Для Анны нашли раскладушку. Ночью Кешка метался и стонал, но к полудню пришел в себя, а к обеду уже улыбался.
— С этой повязкой на голове ты похож на раненого бойца из фильмов о Гражданской войне. Голова болит?
— Не очень, только когда делаю резкое движение, стреляет в затылке.
Он лежал в кровати, а она сидела рядом на табуретке и с тоской смотрела на мальчугана.
— А нога?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31