На свежем воздухе у них разыгрался аппетит, и, удобно устроившись, они перекусили яблоками.
Как все произошло, никто толком не понял. Никита прогуливался по поляне, разглядывал цветы и в какой-то момент оказался за спиной у егеря. Что-то мелькнуло в воздухе, и егерь свалился с пня. Котельников стоял, держа ружье за ствол.
— Матерь Божья! Чем это ты его? — испуганно спросил Юзов.
— Прикладом. Так, тихонечко погладил. Башка у него крепкая, удар держит.
— Зачем? — удивился Крупное.
— Затем, что нам на северо-восток идти надо, а не с этим придурком по лесам гулять. Обыщи этого козла, мне веревка нужна! — приказал Никита Добровольскому.
У егеря веревки не нашлось, зато имелись наручники и пистолет «Вальтер».
Добровольский прочитал то, что было выгравировано на рукоятке:
— "Хозяину русского леса Тимохину от маршала Жукова". Знатный раритет, только не похоже, что маршал Жуков знал нашего егеря. Спер небось у кого-нибудь.
Он подал пистолет Котельникову.
— Странный лесник! Зачем ему наручники? Лосям копыта стягивать? — удивился Юзов.
— Главное, они есть, а зачем — неважно. — Никита завел руки здоровяка за спину и щелкнул наручниками. — Вот так надежней будет.
Пистолет он взял себе и заткнул за пояс у спины, ружье егеря выбросил в кусты.
— Раньше чем через пару часов не очухается, — констатировал доктор, разглядывая рану на голове. — Хорошо ты его приложил!
— Старался. Заберите у него воду, и пошли.
Воду взять забыли, слишком суетились. Они привыкли к выходкам Никиты, и все же он не переставал их пугать непредсказуемостью. К таком; спиной лучше не поворачиваться. Сто раз пронесет, но на сто первый все равно укусит. Никита шел первым с компасом в руках.
— Этот чертов бугай увел нас слишком далеко! — ворчал Котельников. — Надо было сразу его замочить, как только в лес вошли, ни хрена я не понимаю в этих градусах.
— Я первым пойду, — вызвался Добровольский.
— Иди, Сеня, ты у нас самый умный, надеюсь, не заблудишься.
Никита передал ему компас и дал направление. Лес сгущался, под ногами захрустели высохшие ветки. Крики птиц звучали зловеще.
— Замрите на месте! — крикнул Крупнов. Он шел последним и смотрел на деревья. — Прямо в десяти шагах на ветке дуба рысь пригрелась. Видите уши с кисточками?
— Вот сейчас я ей дам кисточки! — Юзов снял ружье с плеча, прицелился и выстрелил.
Эхо пронеслось по лесу. Грачи и вороны сорвались с макушек деревьев и взвились в небо, размахивая черными крыльями. Дым рассеялся, рысь исчезла. На земле ее тоже не оказалось.
— Мазила! — злобно проворчал Котельников. — Тебе только со скальпелем у операционного стола трупы ворошить. Стрелок хренов! Ладно, вперед.
— Нажил себе врага, Аркаша, — развеселился Крупнов. — Теперь эта киска тебя не забудет. Очки новые заказывать пора.
— Говорил вам, картечью надо патроны заряжать, а вы жаканов понапихали. Пулей из двустволки хрен попадешь, — оправдывался Юзов.
— Плохому танцору, знаешь, что мешает? — посмеивался Никита, — А патроны мы готовые покупали. На медведя, а не на кошек. Мурзиков в Москве стрелять будешь.
Они шли и шли. Медведи им не попадались.
— Любят у нас попугать! Зверинцы, слоны, жирафы! Кошка ободранная попалась, и та сбежала.
Пекло кончилось, стало прохладнее, подул свежий ветерок. Они устали, и их мучила жажда.
— Хоть бы речушка какая или ручей попался! Глотка пересохла.
— Терпи, казак, атаманом будешь! Съешь лимон, — давал рецепты сын губернатора. — Сколько же мы уже прошагали?
— А черт его знает! Отсюда еще выбраться надо…
— Не бубни, Сеня, выберемся. Пойдем на юг и все равно на дорогу выйдем.
И все же пугали их не зря. Как это случилось, сказать никто не мог. Семен Добровольский на что-то наступил и провалился сквозь землю. Остальные замерли в испуге.
Раздался рык, тут же смешавшийся с человеческим воплем. Перед ними была яма, похожая на воронку от бомбы. Все отпрянули и рухнули на землю. Семен повис в воздухе вниз головой, из ямы виднелась только нога в петле, веревка была привязана к суку дерева. Ужаснее всего было то, что яма оказалась обитаемой. В ней что-то шевелилось. Испуганные до смерти охотники не сразу решились заглянуть вниз, а когда набрались храбрости, то двоих вырвало.
Четыре матерых волка, громадных, с окровавленными клыками, раздирали подвешенную добычу. Рук уже не было, горло перегрызено, плечи обглоданы. Они рычали и прыгали вверх, врезаясь резцами в тело, и выдирали куски. От кошмарного зрелища искатели приключений потеряли дар речи. Они отползли, потом поднялись на ноги и побежали. Первым несся Никита, остальные за своим вожаком.
Минуты через две они очутились на поляне, где стояла сторожка, ее двери были не заперты. Они ворвались вовнутрь.
Сейчас коньяк их устраивал больше, чем вода. Они пили каждый из своей фляги и молчали. Никто не мог проронить ни слова.
***
Он не мог понять, как его, опытного, заслуженного генерала, контрразведчика, могли обвести вокруг пальца несколько сопляков. Корякин сидел на веранде и тупо смотрел на цветущие в саду вишни. Все, что ему оставалось, — взять пистолет и застрелиться. Такого позора он не перенесет. Жизнь прожита зря. Слишком легко ему давались высоты, слишком умны были заместители, исполнители работали профессионально и четко, а высокое начальство его хвалило. Он принимал награды как должное и в итоге накопил, как ему казалось, огромный опыт по отбору нужных людей и научился манипулировать ими. И вот на старости лет ему выпала великолепная возможность оправдать свое звание, защитить генеральскую честь, но над ним грубо посмеялись. Сейчас он не сомневался в том, что некий взломщик Борис вошел в сговор с Филиппом, и они сообща разработали план его уничтожения.
Как он мог поручить такое дело человеку, о котором ничего не знал!
Наверняка даже имя у него вымышленное. Но генерала, уверовавшего в собственную гениальность, противник не интересовал, и его обыграли. Денег нет, пленки пустые, дневник — подделка. А если пойти ва-банк? Где находится оригинал, он не знал, но не верил, что такие прохвосты, как Борис, отдадут дневник губернатору.
Нет, они вытянут из Котельникова все жилы, выжмут как лимон, а потом бросят в сточную канаву как отработанный материал. Но если их опередить и пойти на риск прямо сейчас? А в чем риск? Что может потерять почти покойник? Пистолет, прижатый к виску собственной рукой, от него никуда не денется. Застрелиться он успеет. А если повезет? А если не все потеряно? Уж губернатора он сможет обхитрить, тот небольшого ума, если нанял для такой работы Попова. Котельников крупная фигура в печати и по телевидению, а на самом деле слаб и беспомощен.
Думая об этом, Корякин воспрял духом. Он хватался за соломинку, но даже соломинка внушает человеку надежду, если хвататься больше не за что. Его мысли оборвал старый прислужник, единственный верный холоп, Петрович.
— Федор Иваныч, к тебе дама красивая пришла.
Корякин вздрогнул. Грановская? Только сейчас он понял, как боится ее.
— Какая еще дама? Я никого не принимаю.
— Следователь прокуратуры.
Следователей Корякин не боялся. У него выработался на них иммунитет. За свою жизнь он повидал их тысячи и умел с ними разговаривать.
— Пригласи. Пусть зайдет.
— Слушаюсь.
На веранде появилась женщина лет тридцати пяти. Петрович оказался прав, она была действительно хороша собой, но все портил подполковничий мундир. От опытного глаза генерала не ускользнуло ее волнение, похоже, она надела мундир для большей уверенности в себе.
— Следователь по особо важным делам Ксения Задорина. Могу я поговорить с вами, генерал?
— Я давно уже не генерал. Федор Иваныч меня зовут. Присаживайтесь.
Ксения села в плетеное кресло и достала из папки блокнот.
— Из уважения к вам мы не стали вызывать вас повесткой в прокуратуру, я решила сама приехать.
— Вижу, уже оценил, но, скорее всего, вы подумали, что я не явлюсь по повестке, а вам время дорого.
Ксения еще не освоилась. Вот когда она найдет нужный подход, тогда держитесь, генерал. В ближнем бою ей не было равных.
— Я скажу, что мне известно, Федор Иваныч, причем доказательно известно, и хотелось бы услышать от вас вразумительные пояснения.
— К вашим услугам, прекрасная амазонка. Весь внимание.
— Начнем с налета на больницу. Вы и трое ваших подчиненных из агентства «Факел» проникли в травматологическое отделение и устроили там стрельбу. В результате погиб один из ваших сотрудников, капитан запаса Александр Ревенко, и оперуполномоченный райотдела лейтенант Савченко. Можете объяснить, каким образом и почему это произошло?
Лицо Корякина оставалось невозмутимым. Такие мелочи его не волновали, а подлить ложечку дегтя в медовую жизнь Грановской неплохо бы. Даже с превеликим удовольствием.
— Очень хорошо помню тот случай. Мы поднялись в отделение, чтобы задать несколько вопросов госпоже Железняк. Она находилась там с ребенком. Но мы ее не застали. Дамочка сбежала по непонятным нам причинам. Мы уже собирались уходить, как в коридоре появилась милиция с оружием в руках, и они первыми открыли огонь. Ревенко и ваш опер выстрелили одновременно. Состоялась своего рода дуэль. Оба получили смертельные ранения. Но мы тем не менее не стали продолжать бойню и ушли.
— Пулей от пистолета «беретта» был убит больной из шестой палаты.
— Я хочу подчеркнуть, что мы защищались, отстреливались. Больной вышел из палаты в то время, когда по коридору летали пули. Это чистая случайность. Но я знаю, что его убил Филипп Самохвалов. Именно он стоял у правой стены, когда открылась дверь палаты. Уверяю вас, он сделал это не нарочно. Как видите, я от закона ничего не скрываю. Я сам всю жизнь отдал служению закону.
— В таком случае, может, вы мне объясните, на каком основании частное охранное агентство присвоило себе право допрашивать людей? Ведь, как вы выразились, именно с этой целью ваша команда явилась к Анне Железняк.
— Не цепляйтесь к словам, госпожа следователь. Я всю жизнь в органах, и у меня выработался определенный лексикон. Скоро и вы будете разговаривать телеграфным языком. Издержки профессии. Назовем допрос беседой. Что дальше?
— Цель беседы?
— Согласитесь, что на этот вопрос я мог бы не отвечать. Это сугубо личное дело. Но я пойду вам навстречу и скажу правду, так как не вижу в ней ничего, марающего честь офицера. Агентство «Факел» принадлежит Марине Грановской.
Надеюсь, слышали о такой. Мы все ее слуги, она отдает приказы, а мы выполняем, за что и получаем свою скромную зарплату. А предыстория такова. Когда был жив муж Марины Григорий, он питал слабость к женскому полу. Анна Железняк в то время была его любовницей. За неделю до его смерти Анна похитила у Грановского ценные бумаги на сумму двести миллионов долларов. Вы только вдумайтесь в эту цифру! Когда Григория похоронили, Анна поняла, что совершила глупость, потому что ничего не сможет сделать с этими бумагами. Она решила их продать жене своего покойного любовничка, а Марина решила вернуть собственность бесплатно.
Началась война. Анна оказалась крепким орешком, и Грановская решила унять ее пыл и дать ей время подумать. С этой целью ей подбросили наркотики в дом и навели на нее оперативников. Пришлось подбросить деньжат судье, чтобы тот вынес приговор построже. Условия простые: если Анна захочет вернуть бумаги, ее тут же освободят, но Анна решила бежать. Соответственно Грановская приказала разыскать беглянку.
— Кто именно ей подбросил наркотики?
— На это дело послали трех человек. Имя того, кто подбрасывал героин, могу назвать: все тот же Филипп Самохвалов. Он не знал, что его напарники снимают весь процесс на видеокамеру.
— Зачем?
— Если Анна согласится отдать бумаги, то ее придется вытаскивать из тюрьмы. Тогда пришлось бы пожертвовать Самохваловым, сдать пленку в следственные органы и подать документы на пересмотр дела. Девушку посадили ни за что. С учетом взяток дело закрыли бы в течение месяца, и Анну выпустили бы на свободу.
— Скажите, Федор Иваныч, вы готовы все это повторить для протокола и подписать его?
— А почему нет? Кстати, уважаемая Ксения, у вас в папке лежит диктофон и вы ведете запись. Или вы думали, я этого не замечу? — Задорина покраснела. — Я не обижаюсь. Что касается меня лично, то ко мне вы не подкопаетесь ни с какой стороны. Я координатор, а наказывают исполнителей и заказчика. Приказ подложить героин в дом Железняк отдавала Грановская, а исполнял Самохвалов. Но видеоматериалов у меня нет. Протоколы я подпишу, но этого мало. Грановская вам не по зубам. Радоваться рано. С чем пришли, с тем и уйдете. Я могу вам только посочувствовать, как и Анне Железняк. Ее все равно достанут, и Грановская перемелет бедняжку в муку. Ни я, ни вы ничего сделать не можем.
— Уверены?
— Конечно.
— Хорошо. Но давайте попытаемся. Начнем с протоколов.
Ксения открыла папку, достала диктофон, выключила его и вынула бланки. Она не ожидала от встречи с Корякиным таких результатов и торопилась побыстрее все задокументировать. Неслыханная удача!
— Итак, начнем?
Генерал злорадно улыбнулся.
***
Сидеть и ждать не имело смысла. Время шло, небо затягивалось тучами.
Коньяк возымел свое действие, как новокаин при зубной боли, страшная картина притупилась в памяти. Они старались не думать о плохом. Поначалу Юзов, тряся тройным подбородком, не хотел идти дальше. Но оставаться одному в пустом доме без замков казалось еще страшнее. Веским аргументом был и появившийся в руках Никиты пистолет егеря. От этого психа всего можно ждать, пальнет не задумываясь.
— Будем идти с ружьями в руках. Нам надо торопиться, пятый час. Хорошего компаса больше нет, с ним шел Сеня. Но я чую, мы уже близки к цели.
— Ружье от капкана не спасет, — пробормотал Юзов. — Ты так и не понял, что Сенька попал в капкан?
— Все! Встали и пошли! Меня тошнит от этой хибары.
Темная стена соснового бора казалась зловещей. Они передвигались как партизаны, пригнувшись с ружьями наизготове. Шли гуськом, соблюдая расстояние метра три друг от друга, озираясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху.
Крупнов поранил себе ногу о какую-то колючку. Пришлось сделать привал. Юзов выдернул из ноги Крупнова три толстые длинные иглы. Рана не кровоточила, но нога покраснела и опухла. Юзов наложил ему повязку из разорванной рубахи, они даже бинт с собой не прихватили, не говоря уже о йоде.
— Спустись, Аркаша, набери воды, слышишь, журчит на дне оврага.
Все подали Юзову свои фляги. С большой неохотой доктор пошел вниз. Шум ручья был отчетливо слышен, и казалось, он совсем рядом.
— Ногу жжет! — скривился Крупнов. — Ядовитая тварь! Будто пчела укусила. Ты видел, какие здоровые иголки?
— Уж лучше бы здесь пустые бутылки валялись. Ладно, недалеко осталось.
— Тяжело идти будет.
— Не останешься же ты здесь один!
— Нет, подыхать, так всем вместе. Никита засмеялся.
— А что, каратист, слабо медведя вырубить? Или только пацанов безусых укладывать можешь?
— Скажешь, медведя! Он лапу на тебя положит, и кости хрустнут.
И словно в подтверждение сказанному раздался рев. Они схватили ружья и прислушались. Когда рев слился с человеческими воплями, они поняли, откуда он исходит. Крупнов забыл о больной ноге. Они побежали вниз.
У ручья валялись фляги, из которых вытекала вода. Песок впитывал кровь, оставляя бурые пятна на поверхности. Тело Юзова они увидели не сразу. Какая-то неведомая сила тащила его за ноги в кустарник. Огромная туша хирурга оставляла глубокий след. Из кустов высунулась огромная кошачья морда. Одновременно выстрелило два ствола. Обе пули попали в цель, и морда превратилась в кровавое месиво.
Эхо откликнулось и затихло. Было слышно только прерывистое дыхание охотников.
— Кто это? — спросил Котельников, облизывая пересохшие губы.
— Похоже на тигрицу.
— А если она с самцом?
— Уходить надо.
— Уходим. Наполни флягу, без воды сдохнем.
Никита держал ружье, прижав приклад к плечу, и прикрывал Крупнова, пока тот набирал воду. Рюкзаки остались наверху, но они не стали за ними возвращаться. Перейдя ручей и миновав овраг, они осмотрелись.
— Кажется, лес редеет. Тут хоть видно, что вокруг тебя творится, — не опуская ружья, бормотал Котельников.
— Я вижу просвет среди деревьев! — обрадовался Крупнов.
— Небо почернело, сейчас ливанет.
— Ничего, мозги промоет.
Расстояние до просвета сокращалось, но двигались очень медленно. Вдруг оба замерли. Шагах в двенадцати от них шел медведь. Он остановился, посмотрел на незваных гостей, но они его не заинтересовали. Проворчав себе что-то под нос, он скрылся за деревьями.
— Кажется, пронесло, — вздохнул Крупнов.
— Пока да. А вот Аркаше с кошками не везет. Рысь от него сбежала, зато тигрица нагнала. Твари поганые! Всех перестрелять пора, а они какие-то сезоны выдумали! Пошевеливайся, Лева, я уже не могу здесь находиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31