— Да, это я ее вызывала, — подтвердила Задорина. Повернувшись к директору, она спросила:
— Где бы мы могли с ней поговорить?
— Открой девятую комнату, Федор, и проводи туда госпожу Любовскую.
Ксения встала, Марецкий тоже.
— Я пока останусь здесь, — сказал Тюнич. — У меня еще есть вопросы ко Льву Борисычу. Присоединюсь к вам позже.
Администратор проводил гостей в отведенное им помещение, где также стоял круглый стол, обитый зеленым сукном, в окружении стульев с готическими спинками. Над столом нависала лампа, похожая на каминный четырехугольный раструб. Идеальное место для игры в карты.
Вика появилась спустя пять минут с заплаканным лицом. Ей уже успели доложить подробности.
Тем лучше, не придется готовить ее к трагическому сообщению.
— Вы способны отвечать на вопросы? — спросила Задорина мягким, почти ласковым тоном.
— Да, конечно. Но только голова у меня плохо соображает. Честно говоря, я не верю, что Митя погиб. Может, напутали? Он же в Кисловодске.
— Присаживайтесь.
Вика скромно села на край стула и достала из своей сумочки почтовую открытку.
— Вот. Это я сегодня утром получила. Уже третья. Правда, он мне ни разу не звонил.
— Виктория Дмитриевна, я должна вас разочаровать. Факты на девяносто процентов подтверждают, что погибшим является ваш муж. К завтрашнему дню эксперты положат мне на стол отчет, и тогда мы точно будем знать все подробности. Вам же придется присутствовать на опознании фрагментов тела. Процедура неприятная, но необходимая.
Вика всхлипнула, и слезы вновь брызнули из ее глаз. Пришлось выдержать паузу, и Задорина продолжила:
— Вы можете назвать человека, злейшего врага Дмитрия Рогозина, готового убить его, не считаясь с собственной безопасностью?
Вика отрицательно покачала головой.
— Фамилия Орлов вам что-нибудь говорит? И опять та же реакция.
Марецкий достал паспорт Орлова и показал его Любовской.
— Посмотрите на фотографию. Вы когда-нибудь видели этого человека? Он из Омской области, город Усть-Каменск.
Вика глянула на фотографию и вздрогнула. Ее испуг не был поддельным. Это не могло остаться незамеченным.
— Вы его знаете? — спросила Задорина.
— Конечно. Это мой первый муж — Григорий Любовский. Но я считала, что он просто запугивает меня.
— Что вы имеете в виду?
— Около восьми лет назад его арестовали за убийство. Он отсидел семь лет и приехал в Москву.
Я уже забыла о нем — мы прожили год, даже меньше. Он подстерег меня возле работы и сказал, что он пострадал из-за Дмитрия. Будто тот убил парня руками отморозков, а его подставил, чтобы заполучить меня. Я действительно встречалась с Дмитрием, будучи замужем за Гришей. Теперь он освободился и потребовал, чтобы я к нему вернулась. Разумеется, я отказалась. У меня семья, сын, друзья, работа, а с ним меня ничто не связывает. Тогда Гриша сказал: «Я лишу тебя всего, ты останешься ни с чем. Нищая и одинокая. И я добьюсь твоего возвращения. Я ждал этого семь лет и хочу вернуться в те времена, из которых меня вырвал твой муж». Вот и все. Но я ему категорически отказала и поклялась выброситься из окна, но не вернуться к нему. Это бьшо две или три недели назад.
Больше я его не видела и решила, что он одумался и уехал. Но почему он Орлов?
— В паспорте стоит штамп. Он женился месяц назад и взял фамилию жены. Это лишь подтверждает, что он готовился к поездке в Москву не на экскурсию, а с серьезными намерениями, — пояснил Марецкий.
— Вы его арестовали?
Задорина опередила с ответом Марецкого.
— Да. Скоро он начнет давать показания. Нам потребуется очная ставка с вами.
— Пожалуйста. Я готова. Вряд ли он станет выкручиваться. Дело в том, что он очень болен. Запущенная форма открытого туберкулеза. Ему терять нечего. Я ему не нужна. Он приехал для самоутверждения, им движет месть. Честно говоря, мне его жаль. Семь лет заключения перевернули его. А был очень хорошим парнем, талантливым, учился хорошо, мечтал дом свой построить. Может быть, я и стала бы с ним счастливой, не встань на нашем пути Митя. Мне ведь несладко с ним живется.
— Жилось, — поправил Марецкий.
Вика вновь расплакалась, и допрос решили прекратить. И без того все стало понятным.
На соседней улице ее ждала машина. За рулем сидел Сергей. Вика села, достала платок и вытерла слезы.
— Ну что?
— Митя погиб, а Гришу они арестовали.
— Чепуха. Я уже разговаривал с местными ментами. Оба взорвались.
— Так они тебе и расскажут. Жди!
Сергей показал ей удостоверение подполковника милиции.
— Мне все расскажут. Вика отпрянула назад.
— Так, значит, ты мент?
— Какая разница, дорогая? Кем бы я ни работал, в наши отношения никто уже не вмешается. Смотри вперед. Видишь светофор? Зеленый свет горит. Это наш зеленый свет, и он будет гореть нам на всем нашем пути. Теперь никто не способен помешать нашему счастью. А если тебе не нравятся менты, то я завтра же уволюсь.
Вика ничего не ответила. Слишком много свалилось на нее за сегодняшний вечер. Она устала.
5.
Не так просто было добиться аудиенции у Дяди, но для Мифа он сделал исключение. Они встретились с глазу на глаз.
— Читал, читал уже в газетах. Фейерверки по Москве пускаешь, а потихоньку нельзя бьшо все обстряпать?
— Последние два клиента оказались слишком своеобразными. Пришлось немного помудрить, но результативность от этого не пострадала.
— Ладно. Забудем. Ты отлично выполнил работу, Миф. Такие люди, как ты, не должны рисковать. Я не буду использовать тебя в осенней операции. Все стрелки по моим замыслам погибнут. У них не будет шанса уйти. Тебе я могу об этом сказать, ты надежный человек. И вот что я решил. Возвращайся в Тольятти. Людей у тебя будет столько, сколько запросишь. Будешь моим личным представителем в городе и на автогиганте. А это значит, что ты один единолично будешь вершить суд. Тогда уже на твоего старика никто не замахнется. Только такой человек, как ты, сможет остановить войну и навести порядок в городе. Раздели пирог поровну, и у тебя никогда врагов не будет. Пусть вся тамошняя шелупонь к тебе на поклон ходит правду искать. Кого-то защитить надо, кого-то наказать. Дерзай, парень, я в тебя верю. Дед твой не ошибся в тебе. Мудрый старик. Поклон ему от меня.
— Спасибо за доверие, Дядя. Постараюсь оправдать. Скажи мне, в каком виде тебе Багет список моих клиентов принес.
— На одном листочке. Прозорливый ты, парень. Что, не понравился тебе Багет?
— Я выполнял его личный заказ. Убрал тех, кто мешал его любовнице. Красиво они все обставили. Не подкопаешься.
— Ну за это его не накажешь. Воспользовался парень случаем. Черт с ним. Но тебя же не только это беспокоит?
— Мне плевать было, кого вешать. Я обмана простить не могу. Меня надули и тебя тоже. Я долго думал о случае с генералом. Багет прав. Менты на такие хитрости не способны. Тут ФСБ работала. Но без своего человека в твоих рядах трудно сработать так точно. Мне Башка не нравится, но он с тобой много лет и человек проверенный. А Багет — мужик хитрый, умный и очень изобретательный. Я ведь по чистой случайности раскопал его задумку. Дома у него побывал. Ничего он там не держит. Не настолько глуп. Мундиров с орденами я не нашел. Однако телефонную книжицу его видел. Номера телефонов закодированы гэбэшным кодом. Я в свое время работал в «девятке» и школу их кончал. Знаю эти фокусы. Но человек, не работающий в ФСБ, коды сам не придумает.
— Неделю назад я бы тебе не поверил. Но у меня завалился стрелок два дня назад. Не Бог весть что, тебе в подметки не годится, и мне его не жаль. Я его специально подставил. И его взяли, причем выстрел дали сделать. Коммерсантов им не жаль. Но курировал стрелка Багет. Вот я и думаю, что, скорее всего, ты прав, Миф. Твое мнение дорого стоит. Не ошибся я в тебе и не жалею, что в Тольятти хозяином поедешь. Жаль, что мало у нас таких ребят, как ты. Хапуги и дураки кругом. Только бы хапать. А с Багетом мы разберемся. Пусть пока погуляет, но за ним уже смотрит десяток-другой глаз.
— Как бы он их первым не увидел. Правда, сейчас ему ни до кого дела нет. У него другая цель перед глазами замаячила. И как говорили мудрецы: «Жадность фрайера сгубила».
— Ну что же, Миф, прощай. Повезло мне, что я такого парня в жизни встретил. Рад бы при себе оставить, да ведь дело важнее.
Они простились друзьями.
6.
Опознание, экспертиза и свидетельские показания — все соответствовало тому, что в клубе погиб Дмитрий Рогозин. Вика не торопилась с выводами, пока не получила на руки свидетельство о смерти. Как только ей выдали документ на руки, она облачилась в траурный наряд. Черный цвет оказался ей к лицу.
Да, вдова была хороша! Ничего не скажешь, многие пальчики облизывали. Для полноты счастья не хватало мощной финансовой поддержки, капитала, за которым чувствуешь себя как за каменной стеной.
Адвокат семейства Борис Наумович Вольтович ничуть не удивился, увидев на пороге своей квартиры сногсшибательную красавицу в мягком черном платье немного вычурного фасона. Черная атласная косынка скрывала белокурые волосы, но лишь подчеркивала ярко-синие глаза.
— Я ждал вас, Виктория Дмитриевна. Наступило время разобраться в наших делах.
Они прошли в кабинет знаменитого мэтра и устроились в креслах друг против друга.
— Я, если вы помните, предупреждал вас о последствиях насильственной смерти вашего мужа. Как жена вы получаете только то, что нажито при совместной жизни. Все деньги переходят прямому наследнику по крови — вашему сыну. Я уже связался с банкирами, и они мне подтвердили, что имеют копии завещания. Боюсь, что я не в силах что-либо изменить, сударыня.
— Зато я способна все изменить, сударь. Не хочу доводить вас до инфаркта или инсульта, а посему начну издалека. Наш разговор будет откровенным до неприличия. Часть его останется в этих стенах, а часть выплывет наружу, иначе мы не добьемся успеха. Вы остаетесь моим адвокатом, будете и в дальнейшем представлять мои интересы. Что касается гонораров, то в накладе вы не останетесь. Нанесу вам первый тяжелый удар. Наш брак с Дмитрием Александровичем недействителен.
— Помилуй Бог, не ляпните где-нибудь такое, вас и последнего куска хлеба лишат.
— Ничего подобного. Я получу все до копейки. И завтра же мы объедем с вами всех банкиров и переведем денежные счета на мое имя. Вам придется подготовить ряд необходимых документов, которые не займут много времени и средств. А дальше берем флаг в руки и вперед!
— Мне кажется, у вас расстроилась психика от горя, Виктория Дмитриевна. В ваших словах отсутствует здравый смысл.
— Если бы он присутствовал, то меня бы арестовали и я перед вами не сидела бы сейчас. В том-то вся прелесть, что все, о чем я буду вам рассказывать, лишено здравого смысла. Я родилась в Омске в очень благополучной семье. Моя мать работала врачом в городской больнице. Ей было двадцать четыре года, когда я появилась на свет. Отец на два года моложе и, окончив институт, попал на завод в отдел снабжения. Его карьерный рост благодаря общительности, обаянию и предпринимательской жилке был феноменальным. Он обрастал связями, знакомствами и друзьями, как снежный ком. Для снабженца такие качества незаменимы. Он входил в кабинет первого секретаря обкома, открывая дверь ногой. Завод получал лучшее оборудование из-за границы и богател. Когда мне исполнилось двенадцать лет, он уже был первым заместителем директора, а мать все еще оставалась рядовым врачом. К тому же она серьезно болела. Малокровие. Увядала на глазах, а отец оставался видным мужчиной и расцветал, набираясь сил. Нетрудно понять, что он заводил женщин на стороне. Женщины всегда были его слабостью. И не только женщины, но и девочки. Меня он изнасиловал, когда мне не исполнилось четырнадцати. В общем-то, я росла периферийной девочкой, скромной и неизбалованной. Отец меня любил, но я тогда уже знала, что он подглядывает в щель, когда я моюсь в ванной. Мое развитие началось рано. В двенадцать лет я уже носила лифчик второго размера и могла гордиться округлыми бедрами. Ухажеров хватало. Одноклассники, в основном дети, платоническая первая любовь. И мне один мальчик очень нравился. Но отец поломал мне всю жизнь. Он окунул меня в вертеп разврата, а я не смела пикнуть. Эта была властная и сильная личность. Я часто убегала из дома и пряталась у деда с бабушкой. Но он приходил, забирал меня, приводил домой и бил, бил и бил. Я боялась его до смерти, как и моя мать.
Ее он тоже не щадил. Никогда не забуду, как она снимала с него ботинки, а он развалился на диване. Что-то ему не понравилось, и он отшвырнул ее ногой с такой силой, что она пролетела всю комнату и ударилась головой о стену. Я же ходила под его строгим контролем. Его шофер отвозил меня в школу и забирал из школы. Никаких мальчиков, свиданий, кино и танцев. Даже с подругами я могла встречаться только у себя дома. Куда-то выходить я могла только с ним, если у него было время в выходные дни. Но развлечения ограничивались ресторанами, которые я терпеть не могла. Он заставлял меня пить вино, а потом меня выворачивало наизнанку. Однажды он мне сказал:
«Скоро твоя мать умрет, и ты ее заменишь, станешь моей женой». Тогда я отметила свое восемнадцатилетие. И вдруг я узнаю, что моя мать беременна.
Однажды она уединилась со мной в комнате и попросила беречь ребенка. Мальчик или девочка, неважно, но это будет моя родная кровь. Я уже превратилась в настоящую женщину с опытом, в то время как мои подружки были еще наивными девчонками и не все еще целовались.
— Как ты решилась на такое? — спросила я. — Рожать ребенка от этого монстра?
— Это не его ребенок. Он будет твоим ребенком.
Тогда я не придала ее словам особого значения. Мать чувствовала приближение своего конца. Горе лишь усугубляло ее болезнь. Отец понял все намного раньше. Я имею в виду близкую мамину кончину. Мне исполнилось восемнадцать. Он отвез меня в Усть-Каменск и велел выйти замуж за первого встречного. Быстро и не задумываясь. На дочери жениться нельзя, как вы понимаете. Мне необходимо было сменить фамилию и прописку. И я вышла замуж за первого встречного. Как потом выяснилось, за хорошего парня по имени Гриша Любовский. Я думала, что он сможет меня защитить от отца, но рассказать ему свою тайну не решалась. Не хватало воли. Я просто просила его уехать, хоть на край света, куда угодно. Но он учился в институте и любил свой город, где похоронены его родители. Отец следил за нами, и, разумеется, моя мечта скрыться от него выглядела утопией. Через полгода он поймал меня на улице и дал клофелин.
— Подсыпь ему завтра в водку.
— Но он практически не пьет.
— Вынуди выпить.
Гриша выпивал, особенно после наших ссор. И на следующий день я с ним поругалась. Он купил себе водку, пришел домой и выпил полбутылки сразу. Я улучила момент, всыпала клофелин в остатки и ушла к подруге. Отец меня поймал на улице, потребовал ключи от дома и приказал до следующего дня не возвращаться.
Когда я вернулась на следующий день от подруги, у которой ночевала, в доме стоял кавардак, а Гриши не было. Вечером пришел участковый и рассказал, что Гриша арестован по подозрению в убийстве.
Потом суд, и его посадили на семь лет за соучастие. Прямых доказательств у суда не нашлось. Я развелась с Гришей. И так я стала Викторий Любовской из Усть-Каменска. Через три месяца мать родила мальчика, и его назвали Романом.
Выйдя из роддома, она приняла яд. Но я не исключаю, что ее отравил отец. Мне казалось, что мама хотела найти утешение в ребенке и надеялась еще немного пожить.
Через месяц после похорон отец отвел меня в ЗАГС. Расписывались под Красноярском в захолустном городишке, где нас никто не знал. А еще через месяц мы переехали в Москву. Бизнес отца процветал. Он тут же купил квартиру и создал свою фирму. Меня устроил в университет без экзаменов на экономический факультет. Однако контроль за мной велся строгий. И здесь шофер отца возил меня в институт и забирал обратно. Другой жизни я не видела, оставаясь дочерью и женой собственного отца.
Ну о нашей совместной жизни вы уже знаете немало. Спустя год, как мы обосновались в Москве, вы стали нашим семейным адвокатом. Как вам понравилась моя страшная сказочка, мэтр?
Вольтович переваривал рассказ минут десять. Вика успела выкурить две сигареты, но она не нарушала тишины, понимая, что такое нелегко понять человеку с нормальной психикой.
— Но где доказательства? — вдруг очнулся адвокат.
Вика достала из сумки гору документов.
— Вы человек закона, и вам нужны документы. Пойдем по порядку. Вот мое свидетельство о рождении. Тут черным по белому написано, что меня зовут Рогозина Виктория Дмитриевна и мой отец Рогозин Дмитрий Александрович. Вот свидетельство о браке, заверенная нотариусом копия. Здесь сказано, что Виктория Дмитриевна Рогозина вышла замуж за Любовского Григория Васильевича и взяла его фамилию, став Любовской Викторией Дмитриевной. — Вика подавала адвокату документ за документом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31