Темно уже было, часов десять вечера.
Мост проходил высоко над рекой, так что полет был долгим, может, поэтому Хрящ и не видел, что я вынырнул. И потом он был уверен, что задняя дверца захлопнута, и если даже он кого-то не добил, то нас все равно затопит. Ну а выполз я на берег, перевязал рану и пару часов лежал в кустах. Вскоре появились зеваки, и я понял, что надо уходить. Выбрался я к станции за полчаса, сел на электричку и отправился восвояси. Вот и вся история.
— Какая станция? — нетерпеливо спросил Фил.
— Э, куда ты замахнулся! Забыл? Нога болит. Когда ты меня вылечишь, тогда и продолжим разговор. И еще. Я ведь зимой-то место все равно не найду. Надо ждать, пока снег сойдет. Так что рано ручонки потирать, гробовщик!
Фил и не думал налегать на коротышку. Он уже никуда не денется.
Фил хотел знать, что ему грозит, если деньги попадут к нему в руки, кто его противники и насколько они сильны. Сейчас он уже мог сделать некоторые заключения. Его нанимает влиятельный политик, депутат и бизнесмен господин Шевцов. Нанимает искать деньги своего партнера, которого ограбил он сам. Хлыст — шестерка Шевцова, Глухарь — шестерка Хлыста. Хлыст дал промашку и нанял для работы известных урок, которые обвели великих комбинаторов вокруг пальца. Вот почему при первой встрече в «Савойе» Шевцов знал грабителей и просил Фила не тратить время на поездку к месту кражи, а тут же приступить к поискам жуликов.
Маневр Шевцова понятен. Он хотел получить деньги, а урок передушить и подбросить следствию. Все сходилось! Они выполняли операцию, и каждый имел свой участок. Восстановить картину не очень сложно. Ну а деньги унес шестой, который скрылся. Шестым был Глухарь, он поджидал фургон на шоссе в машине ГАИ и в соответствующем камуфляже. Тут все ясно. И теперь понятно, кому принадлежали две гильзы, найденные им под деревом. Ему и в голову не могло прийти, что снайпер стрелял по проводам, а не по живым мишеням. В деле оставалось только одно темное пятно. Гном утверждает, что их возили на старом желтом «уазике» с надписью «Ветеринарная помощь на дому». Если принять во внимание, что хозяин дачи Издатель — Беликов — находится в состоянии войны с нанимателем грабителей Шевцовым, то как объяснить тот факт, что Велихов не обращался в органы дознания, а спустя двое суток к нему на участок приехал желтый «уазик» «Ветеринарная помощь на дому» и забрал не только дохлую собаку, но и трупы охранника, двух девиц и одного налетчика? По всем данным, эта машина принадлежит команде Хлыста. Почему Хлыст идет на помощь врагу своего босса?
Какая между ними связь?
Фил понял главное. За эти деньги несут ответственность Хлыст и Глухарь, противники опасные и сильные. Если они вытащат Хряща из колонии и заставят его указать на тайник, и тот укажет, в этом Фил не сомневался, то происходит следующее. Во-первых, деньги попадают в руки Шевцова. Во-вторых, если Фил окажется проворнее и люди Шевцова не найдут в тайнике денег, то подозрение тут же падет на Фила. Ибо из посторонних только он знает слишком много подробностей и только он может вычислить место тайника. Шевцов не глуп и поймет это сразу, как только в яме ничего не найдут. В-третьих, какие могут быть рекомендации? Первая и главная задача — ликвидация Хряща. Труп не способен указать на тайник, и мертвецы не боятся пыток. Здесь Фил оказался на высоте. Он лишний раз убедился, что интуиция его не подводит. Фил часто делал такие вещи, которые оправдывают затраченные усилия лишь в итоге операции. Фил гордился своим необычным качеством. Его идея сводилась к одному — ему нужен живой Гном и мертвый Хрящ.
***
Поездов на станции не было. Один товарняк прошел в западном направлении, и шлагбаум открылся. Старик переехал пути и остановил кобылу у двухэтажного здания, где находились железнодорожные кассы, автобусная станция, парикмахерская, буфет и дежурный.
Белый и Чижов лежали под брезентом, засыпанные соломой. Дед остался доволен собой. Возможно, это был первый риск в его жизни. Выезжать ночью из поселка под сомнительным предлогом в то время, как у старосты готовят облаву. Конечно, это был серьезный риск. Но, с Божьей помощью, пронесло, и старик торжествовал первую в жизни победу.
Стряхнув с себя солому, ребята выглядели куда лучше, чем в тот момент, когда он нашел их в своем сарае.
— Куда же вы теперь, сынки? — спросил дед, поглядывая на железнодорожное полотно.
— Подальше от Сибири, отец, — ответил Белый.
— Как вас кличут-то?
— Андрей Чижов, из города-героя Москвы, — представился коренастый.
— А меня Сергеем зовут, — тихо сказал Белый. — Кажется, мне подфартило с попутчиком. Я ведь тоже в столицу намылился.
Старику показалось, что ребята впервые услышали имена друг друга и, скорее всего, знакомились между собой, а не деду представлялись. Так это или нет, но старик достал из кармана пакет, завернутый в платок, и протянул долговязому.
— На-ка вот, Сережа. Тут вам на билеты. Мне ведь эти бумажки ни к чему. Говорю я сыну, а он все одно привозит. У меня всего хватает. А вам без денег не обойтись. Вы как люди должны на поезде ехать, с местами. Бог в помощь!…
Белый держал сверток, а старик запрыгнул на телегу и стегнул кобылу.
— Пошла, пошла, старуха кособокая.
Долго они еще смотрели ему вслед и молчали. За долгие годы каждый из них впервые ощутил тепло и заботу, чуждое им чувство, атрофированное, замерзшее.
К станции подошел автобус, и из него высыпала горстка солдат.
Взвод, не больше. Стриженые головы торчали из-под шапок меньшего размера, обрезанные шинели, белые канты вдоль полы.
— Дембеля! — усмехнулся Чижов. — Кого же здесь в цирюльне стригут? Мы лысые, солдаты бритые…
— Вот и подумай, паломник. Только зимой дембелей не бывает.
Прикинул? И лысины у нас схожие. Правда, мы малек постарше будем, но кто приглядывается к солдату. Погоны у всех артиллерийские. Значит, полк где-то, а не зона. Краснопогонники нас бы раскусили, а эти вряд ли поймут, что к чему.
— Ты что задумал, Черный?
— Про кликухи забудь, паломник. Тут идея есть. Товарняки все шмонать будут, а если легально ехать? В купе. Как дембеля. Деньги на билеты у нас есть. А?
Чижову идея понравилась.
— Надо узнать расписание поездов и в буфет заглянуть.
Поезд на Свердловск через три часа. Другие поезда на запад шли без остановки.
Времени хватало, и сработали они грамотно, не торопясь. Не успели скорешиться, а сразу на дело пошли. В буфете познакомились с солдатами, решили встречу обмыть. Бабку, торгующую самогоном, в деревеньке отыскали, денег старухе отвалили, сколько попросила, да и угол она им отвела.
Солдатики быстро под откос пошли. Чарка, вторая — один готов.
Третья чарка и сержанта завалила. Форму и документы пришлось у ребят позаимствовать, а им оставить телогрейки с полушубками.
И вышли из хаты двое бравых зеков с артиллерийскими погонами. Дурь из головы морозец вытряхнул. Поезда еще ждать пришлось. Зато билеты купили и как люди ехать собирались. Если другие, конечно, позволят. Но Белый и Чижов устали бояться. Так и крыша поехать может.
На платформе шаталось много солдат, и беглецы не рискнули подниматься на перрон. Поезда дожидались, переминаясь с ноги на ногу, за деревьями у шлагбаума.
Свердловский опоздал на полчаса. Маневр перехода из кустов в вагон выглядел как ракетный прострел.
Отдышаться они смогли лишь после отхода поезда. Вагон был занят на треть, и купе беглецов пустовало. Первым дедом новые пассажиры заказали четыре стакана горячего чая. От убойной рыгаловки трещала голова.
— Ты вот что, паломник, возьми себя в руки и не свались. Через час мы будем проезжать Хвойную, главный оплот нашей базы. Тут держи ухо востро.
Только не дергайся. Как замельтешим, нас тут же заметут.
— Воинское предписание гласит, что мы должны ехать в Томск, а не в Омск. А это в другую сторону.
— А ты не думай об этом. Меньше чувств, меньше мыслей. Холодный расчет нас спасет, а не прыжки на амбразуру.
— Говорить-то оно легко.
— А надо отвлечься. Найди интересную тему, а я буду импровизировать. Пойдет?
— Тему? Есть тема. В зоне нам с тобой сидеть за одним столом не пришлось. Но, как сказал старик, теперь нас один клубочек на свет Божий выводит. Мне приходилось бывать в окружении, но там я знал своих врагов и знал, в кого стрелять. Сейчас ты держишь меня за болвана, Черный. Не пора ли карты на стол выложить?
— Крутой ты парень, Андрей Чижов. Только если вспомнить, то я тебя за собой не тащил, сам увязался. Впрочем, какие тут секреты. Дело обычное. План побега разрабатывал я, но не для себя. Ты помнишь, когда в зоне появился Хрящ?
Года не прошло. Его пахан встречал стоя. В зонах совсем не осталось авторитетных воров. Одна мелюзга, одиночки, быки, сопляки, малолетки, шестерки.
Бандитов высокого полета до суда выкупают либо выносят оправдательный приговор.
Такие, как Хрящ, в зоне редкость. А ты помнишь, как по зоне газетенка гуляла, будто за океаном на баксах картинки менять будут? Вот после этой пропаганды ко мне и подкатил пахан. Мол, давай, сынок, голова у тебя свежая, варит хорошо, подумай, как можно дернуть с нар на волю, но без шухера. Я подумал. Мне достали карту, сказали о том, что найдутся людишки по ту сторону забора, подсобить смогут. Ну я все прокумекал и обрисовал, как положено. Но машину снимать надо было с дальней делянки, когда жратву возят на лесоповал тем, кто по две смены сквозит. Рывок назначили на понедельник. Уходить должны были Хрящ и Дылда.
Беспалый подготовил рюкзак, лыжи и свалил дерево у дороги. Охотнику в сторожку вызов из города прислали, дочь, мол, умирает. Тот дернул в Челябинск, а Беспалый занял его место. Дальше он должен был вести Хряща до большой железки.
Ксива, деньги и билеты были готовы. Гладко выглядела дорожка! Но что случилось, мне неведомо. Кто-то устроил на Хряща облаву. Беспалого хлопнули, сам видел, а заменил его тип не из наших пенатов. Но есть у меня такой прикид: Хрящ взял кассу, а дружков кинул. Теперь эти дружки хотят взять Хряща и вернуть кассу, а тот на дно лег. В зоне его не достать. Он там король. Хряща ждали в поселке у старосты. В сторожке его брать не собирались. Знали, что Хряща не просто вокруг пальца обвести. Вот так, паломник.
— Значит, ты пахана одним махом развенчал. Хряща своим врагом сделал и всю братву против себя настроил?
— Будь спокоен. Из зоны малява уже пошла в Москву. Болтал я много, пахан все места знает, где искать меня надо.
— Теперь не тебя, а нас.
— Ну а твое паломничество в белокаменной закончится. Гуляй, рванина! В Москве наши дорожки разбегутся в разные стороны.
— Видать, жареный петух тебя клюнул, коли ты за полгода до освобождения на отрыв решился.
— Это ты прав. Что-то мундирчик тесноват, хлипкий народ в доблестной армии служит.
Чижов понял, что Черный уходит от разговора, и решил перетянуть одеяло на себя.
— Ну здесь-то ладно. Видел бы ты, какая мелкота на горячих точках воюет.
— Вижу. Один передо мной сидит. Слышал я, ты в десантниках служил.
Я-то думал, там орлы с железной грудной клеткой. Каратисты. Ха! Ха! Бух! И порядок!
— А ты подумал, где они «хакать» учились? Это тебе в кино показывают: если «афганец», то чемпион мира по каратэ. Чушь собачья! Щенят со школьной скамьи в пекло бросали. Он автомат в руках недели не держал, а должен прицельный огонь вести. У нас офицеры каратэ не знали и вместе с нами воевать учились. И кому твое каратэ нужно в сегодняшних условиях войны? Показуха для лохов. В горах рукопашного боя не бывает. «Духи» тебя на выстрел не подпустят.
У них автоматы, минометы, пулеметы, гранатометы. Целый день по камням, как горный козел, скачешь, от пуль увертываешься, а как затихает, то спишь как убитый. Тебе только каратэ и не хватает.
— Ну и как, ты крепко автомат в руках держал?
— Не автомат. Снайперскую винтовку.
— Много людишек пострелял?
— Не людишек, а врагов. Хватает, счетной палаты у нас не было.
— И как?
— Молча. Я им в лицо не заглядывал. Попал на мушку, и прощай. Это не трудно, особенно когда по пять-шесть цинковых гробов в день с корешами на родину отправляешь. Простые деревенские ребятишки из-под Курска и Рязани. Это ты на парадах бугаев насмотрелся. Блестят и сверкают, чеканя шаг, а в остальное время мышцы качают в тренажерных залах. На Кавказе их никто не видел. Кому они нужны, манекены с витрины.
— Складно поешь, паломник. Глупо получилось. Там, в горах, ты счет не вел своим трупам. Медали за них получал, а на гражданку вернулся, один раз стрельнул, и вместо медали каталажка.
— Страна у нас такая. Меня государство убивать заставляло. Я, кроме этого, ничего делать не умею. Это государство мне указывало на тех, кого я должен считать своим врагом. А как только я сам решил, кто мой враг и настоящая мразь, так меня тут же нарекли убийцей. Но я не жалею. Таких ублюдков надо стирать в порошок. Он отряд погубил, а сам сухим из воды вышел. Двенадцать душ на его совести. Дуриком мне удалось выжить. В расщелине меня зажало. Вот и уцелел. Недолго он жизни радовался. Ушел я на дембель, разыскал гада и вышиб ему мозги. Не убийство это. Расстрел. А зона меня не пугала, я готовился к худшему, а они со мной по-хорошему. Девять лет.
— Ты прав, паломник. Месть — дело святое! За нее и сдохнуть не жалко. Жалко, если сдохнешь, а отомстить не успеешь. Жизнь такая короткая. Я раньше не знал об этом.
— Ты чего бормочешь, Черный?
— Так, ничего. Поезд ход замедляет. Наш полустанок. Держи ухо востро, паломник. Мы на вершине нашего пути.
Поезд остановился на платформе Хвойная.
***
Большая «железка» пролегала от Челябинска до Красноярска, а если говорить масштабно, то соединяла Москву с Владивостоком. Не доезжая Новосибирска, за Чулымом находилось несколько промежуточных полустанков, расположенных в глубине тайги. Чтобы Сычеву добраться до исправительно-трудовой колонии с роковым номером тринадцать, ему пришлось проехать от Красноярска через Томск, Новосибирск до тихого полустанка Хвойная. Здесь он пересел на «кукушку», что-то наподобие московской электрички, состоявшей из трех вагонов старого образца. Один раз в сутки электровоз таскал эти вагончики в глубь тайги к леспромхозу. Одноколейка в тридцать километров предназначалась для переброски леса к главной железнодорожной артерии, и если леса скапливалось слишком много, то «кукушку» отменяли.
Десять-пятнадцать человек и три вагона занимали отросток железной дороги в течение часа, а то и больше. Лес в этих местах важнее людей, и он получал зеленую улицу, включая красный свет для пассажиров.
Сегодня «кукушку» пустили, так как начальник станции Хвойная получил телефонограмму, в которой говорилось о прибытии оперативного работника с особыми полномочиями. Следователь Сычев пересел в «кукушку» и час десять минут ехал через бесконечную тайгу на север к Васюганской равнине. Его спутниками были двое солдат, возвращавшихся из краткосрочного отпуска, трое охотников, которых легко определить по волчьим полушубкам, и несколько рабочих из леспромхоза. На заготовках работали бывшие зеки, которым некуда было возвращаться после отсидки, и они оставались в тайге на всю оставшуюся жизнь.
Начальник ИТК-13 подполковник Петухов лично прибыл в леспромхоз на «ГАЗ-69» встречать краевое начальство. Он получил радиограмму и знал, кто к нему едет, и по этой причине прибыл на станцию один, без шофера. Чтобы добраться до зоны от леспромхоза, нужно проехать десять километров по таежной заснеженной дороге, пересечь шоссе, проехать еще пять верст, миновать поселок я далее по прямой, через пустыри равнины к лагерю.
Петухов нервничал. Встреча старых друзей, которых развела судьба в момент их профессионального взлета, не могла стать будничным событием. Петухов и не думал, что их тропинки вновь пересекутся. Он до сих пор не мог понять, почему и зачем ему в помощь присылают следователя краевой прокуратуры? Побег из зоны — дело обычное, и высокое начальство не реагирует на частые сводки о побегушниках. В Сибири лагерей больше, чем кубометров древесины, и придавать значение пустякам здесь не принято. Единицам удавалось выйти из тайги живыми, но и они вскоре возвращались назад. В крупных городах, куда рвались беглые, их быстро загребали под локотки. Местная милиция имела большой опыт и сноровку по отлову голодных и холодных соскочей.
Выезд на место следователя — дело необычное, и этот факт также беспокоил Петухова. Возможно, он что-то не понимал, либо в деле беглых имелись особые заморочки, о которых он ничего не знал.
Сычев не испытывал такого волнения. Он понимал, что его выгнали из города, дабы он не мешал. Сычев хотел помочь старому другу. Он оценивал себя как грубую силу, способную вытаскивать вещи из пламени, но не тушить сам пожар.
Сычев не хотел стать обузой для друга, у которого сейчас забот полон рот. По части розыска Петухов был высоким профессионалом, и двенадцать лет лишений не могли его дисквалифицировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Мост проходил высоко над рекой, так что полет был долгим, может, поэтому Хрящ и не видел, что я вынырнул. И потом он был уверен, что задняя дверца захлопнута, и если даже он кого-то не добил, то нас все равно затопит. Ну а выполз я на берег, перевязал рану и пару часов лежал в кустах. Вскоре появились зеваки, и я понял, что надо уходить. Выбрался я к станции за полчаса, сел на электричку и отправился восвояси. Вот и вся история.
— Какая станция? — нетерпеливо спросил Фил.
— Э, куда ты замахнулся! Забыл? Нога болит. Когда ты меня вылечишь, тогда и продолжим разговор. И еще. Я ведь зимой-то место все равно не найду. Надо ждать, пока снег сойдет. Так что рано ручонки потирать, гробовщик!
Фил и не думал налегать на коротышку. Он уже никуда не денется.
Фил хотел знать, что ему грозит, если деньги попадут к нему в руки, кто его противники и насколько они сильны. Сейчас он уже мог сделать некоторые заключения. Его нанимает влиятельный политик, депутат и бизнесмен господин Шевцов. Нанимает искать деньги своего партнера, которого ограбил он сам. Хлыст — шестерка Шевцова, Глухарь — шестерка Хлыста. Хлыст дал промашку и нанял для работы известных урок, которые обвели великих комбинаторов вокруг пальца. Вот почему при первой встрече в «Савойе» Шевцов знал грабителей и просил Фила не тратить время на поездку к месту кражи, а тут же приступить к поискам жуликов.
Маневр Шевцова понятен. Он хотел получить деньги, а урок передушить и подбросить следствию. Все сходилось! Они выполняли операцию, и каждый имел свой участок. Восстановить картину не очень сложно. Ну а деньги унес шестой, который скрылся. Шестым был Глухарь, он поджидал фургон на шоссе в машине ГАИ и в соответствующем камуфляже. Тут все ясно. И теперь понятно, кому принадлежали две гильзы, найденные им под деревом. Ему и в голову не могло прийти, что снайпер стрелял по проводам, а не по живым мишеням. В деле оставалось только одно темное пятно. Гном утверждает, что их возили на старом желтом «уазике» с надписью «Ветеринарная помощь на дому». Если принять во внимание, что хозяин дачи Издатель — Беликов — находится в состоянии войны с нанимателем грабителей Шевцовым, то как объяснить тот факт, что Велихов не обращался в органы дознания, а спустя двое суток к нему на участок приехал желтый «уазик» «Ветеринарная помощь на дому» и забрал не только дохлую собаку, но и трупы охранника, двух девиц и одного налетчика? По всем данным, эта машина принадлежит команде Хлыста. Почему Хлыст идет на помощь врагу своего босса?
Какая между ними связь?
Фил понял главное. За эти деньги несут ответственность Хлыст и Глухарь, противники опасные и сильные. Если они вытащат Хряща из колонии и заставят его указать на тайник, и тот укажет, в этом Фил не сомневался, то происходит следующее. Во-первых, деньги попадают в руки Шевцова. Во-вторых, если Фил окажется проворнее и люди Шевцова не найдут в тайнике денег, то подозрение тут же падет на Фила. Ибо из посторонних только он знает слишком много подробностей и только он может вычислить место тайника. Шевцов не глуп и поймет это сразу, как только в яме ничего не найдут. В-третьих, какие могут быть рекомендации? Первая и главная задача — ликвидация Хряща. Труп не способен указать на тайник, и мертвецы не боятся пыток. Здесь Фил оказался на высоте. Он лишний раз убедился, что интуиция его не подводит. Фил часто делал такие вещи, которые оправдывают затраченные усилия лишь в итоге операции. Фил гордился своим необычным качеством. Его идея сводилась к одному — ему нужен живой Гном и мертвый Хрящ.
***
Поездов на станции не было. Один товарняк прошел в западном направлении, и шлагбаум открылся. Старик переехал пути и остановил кобылу у двухэтажного здания, где находились железнодорожные кассы, автобусная станция, парикмахерская, буфет и дежурный.
Белый и Чижов лежали под брезентом, засыпанные соломой. Дед остался доволен собой. Возможно, это был первый риск в его жизни. Выезжать ночью из поселка под сомнительным предлогом в то время, как у старосты готовят облаву. Конечно, это был серьезный риск. Но, с Божьей помощью, пронесло, и старик торжествовал первую в жизни победу.
Стряхнув с себя солому, ребята выглядели куда лучше, чем в тот момент, когда он нашел их в своем сарае.
— Куда же вы теперь, сынки? — спросил дед, поглядывая на железнодорожное полотно.
— Подальше от Сибири, отец, — ответил Белый.
— Как вас кличут-то?
— Андрей Чижов, из города-героя Москвы, — представился коренастый.
— А меня Сергеем зовут, — тихо сказал Белый. — Кажется, мне подфартило с попутчиком. Я ведь тоже в столицу намылился.
Старику показалось, что ребята впервые услышали имена друг друга и, скорее всего, знакомились между собой, а не деду представлялись. Так это или нет, но старик достал из кармана пакет, завернутый в платок, и протянул долговязому.
— На-ка вот, Сережа. Тут вам на билеты. Мне ведь эти бумажки ни к чему. Говорю я сыну, а он все одно привозит. У меня всего хватает. А вам без денег не обойтись. Вы как люди должны на поезде ехать, с местами. Бог в помощь!…
Белый держал сверток, а старик запрыгнул на телегу и стегнул кобылу.
— Пошла, пошла, старуха кособокая.
Долго они еще смотрели ему вслед и молчали. За долгие годы каждый из них впервые ощутил тепло и заботу, чуждое им чувство, атрофированное, замерзшее.
К станции подошел автобус, и из него высыпала горстка солдат.
Взвод, не больше. Стриженые головы торчали из-под шапок меньшего размера, обрезанные шинели, белые канты вдоль полы.
— Дембеля! — усмехнулся Чижов. — Кого же здесь в цирюльне стригут? Мы лысые, солдаты бритые…
— Вот и подумай, паломник. Только зимой дембелей не бывает.
Прикинул? И лысины у нас схожие. Правда, мы малек постарше будем, но кто приглядывается к солдату. Погоны у всех артиллерийские. Значит, полк где-то, а не зона. Краснопогонники нас бы раскусили, а эти вряд ли поймут, что к чему.
— Ты что задумал, Черный?
— Про кликухи забудь, паломник. Тут идея есть. Товарняки все шмонать будут, а если легально ехать? В купе. Как дембеля. Деньги на билеты у нас есть. А?
Чижову идея понравилась.
— Надо узнать расписание поездов и в буфет заглянуть.
Поезд на Свердловск через три часа. Другие поезда на запад шли без остановки.
Времени хватало, и сработали они грамотно, не торопясь. Не успели скорешиться, а сразу на дело пошли. В буфете познакомились с солдатами, решили встречу обмыть. Бабку, торгующую самогоном, в деревеньке отыскали, денег старухе отвалили, сколько попросила, да и угол она им отвела.
Солдатики быстро под откос пошли. Чарка, вторая — один готов.
Третья чарка и сержанта завалила. Форму и документы пришлось у ребят позаимствовать, а им оставить телогрейки с полушубками.
И вышли из хаты двое бравых зеков с артиллерийскими погонами. Дурь из головы морозец вытряхнул. Поезда еще ждать пришлось. Зато билеты купили и как люди ехать собирались. Если другие, конечно, позволят. Но Белый и Чижов устали бояться. Так и крыша поехать может.
На платформе шаталось много солдат, и беглецы не рискнули подниматься на перрон. Поезда дожидались, переминаясь с ноги на ногу, за деревьями у шлагбаума.
Свердловский опоздал на полчаса. Маневр перехода из кустов в вагон выглядел как ракетный прострел.
Отдышаться они смогли лишь после отхода поезда. Вагон был занят на треть, и купе беглецов пустовало. Первым дедом новые пассажиры заказали четыре стакана горячего чая. От убойной рыгаловки трещала голова.
— Ты вот что, паломник, возьми себя в руки и не свались. Через час мы будем проезжать Хвойную, главный оплот нашей базы. Тут держи ухо востро.
Только не дергайся. Как замельтешим, нас тут же заметут.
— Воинское предписание гласит, что мы должны ехать в Томск, а не в Омск. А это в другую сторону.
— А ты не думай об этом. Меньше чувств, меньше мыслей. Холодный расчет нас спасет, а не прыжки на амбразуру.
— Говорить-то оно легко.
— А надо отвлечься. Найди интересную тему, а я буду импровизировать. Пойдет?
— Тему? Есть тема. В зоне нам с тобой сидеть за одним столом не пришлось. Но, как сказал старик, теперь нас один клубочек на свет Божий выводит. Мне приходилось бывать в окружении, но там я знал своих врагов и знал, в кого стрелять. Сейчас ты держишь меня за болвана, Черный. Не пора ли карты на стол выложить?
— Крутой ты парень, Андрей Чижов. Только если вспомнить, то я тебя за собой не тащил, сам увязался. Впрочем, какие тут секреты. Дело обычное. План побега разрабатывал я, но не для себя. Ты помнишь, когда в зоне появился Хрящ?
Года не прошло. Его пахан встречал стоя. В зонах совсем не осталось авторитетных воров. Одна мелюзга, одиночки, быки, сопляки, малолетки, шестерки.
Бандитов высокого полета до суда выкупают либо выносят оправдательный приговор.
Такие, как Хрящ, в зоне редкость. А ты помнишь, как по зоне газетенка гуляла, будто за океаном на баксах картинки менять будут? Вот после этой пропаганды ко мне и подкатил пахан. Мол, давай, сынок, голова у тебя свежая, варит хорошо, подумай, как можно дернуть с нар на волю, но без шухера. Я подумал. Мне достали карту, сказали о том, что найдутся людишки по ту сторону забора, подсобить смогут. Ну я все прокумекал и обрисовал, как положено. Но машину снимать надо было с дальней делянки, когда жратву возят на лесоповал тем, кто по две смены сквозит. Рывок назначили на понедельник. Уходить должны были Хрящ и Дылда.
Беспалый подготовил рюкзак, лыжи и свалил дерево у дороги. Охотнику в сторожку вызов из города прислали, дочь, мол, умирает. Тот дернул в Челябинск, а Беспалый занял его место. Дальше он должен был вести Хряща до большой железки.
Ксива, деньги и билеты были готовы. Гладко выглядела дорожка! Но что случилось, мне неведомо. Кто-то устроил на Хряща облаву. Беспалого хлопнули, сам видел, а заменил его тип не из наших пенатов. Но есть у меня такой прикид: Хрящ взял кассу, а дружков кинул. Теперь эти дружки хотят взять Хряща и вернуть кассу, а тот на дно лег. В зоне его не достать. Он там король. Хряща ждали в поселке у старосты. В сторожке его брать не собирались. Знали, что Хряща не просто вокруг пальца обвести. Вот так, паломник.
— Значит, ты пахана одним махом развенчал. Хряща своим врагом сделал и всю братву против себя настроил?
— Будь спокоен. Из зоны малява уже пошла в Москву. Болтал я много, пахан все места знает, где искать меня надо.
— Теперь не тебя, а нас.
— Ну а твое паломничество в белокаменной закончится. Гуляй, рванина! В Москве наши дорожки разбегутся в разные стороны.
— Видать, жареный петух тебя клюнул, коли ты за полгода до освобождения на отрыв решился.
— Это ты прав. Что-то мундирчик тесноват, хлипкий народ в доблестной армии служит.
Чижов понял, что Черный уходит от разговора, и решил перетянуть одеяло на себя.
— Ну здесь-то ладно. Видел бы ты, какая мелкота на горячих точках воюет.
— Вижу. Один передо мной сидит. Слышал я, ты в десантниках служил.
Я-то думал, там орлы с железной грудной клеткой. Каратисты. Ха! Ха! Бух! И порядок!
— А ты подумал, где они «хакать» учились? Это тебе в кино показывают: если «афганец», то чемпион мира по каратэ. Чушь собачья! Щенят со школьной скамьи в пекло бросали. Он автомат в руках недели не держал, а должен прицельный огонь вести. У нас офицеры каратэ не знали и вместе с нами воевать учились. И кому твое каратэ нужно в сегодняшних условиях войны? Показуха для лохов. В горах рукопашного боя не бывает. «Духи» тебя на выстрел не подпустят.
У них автоматы, минометы, пулеметы, гранатометы. Целый день по камням, как горный козел, скачешь, от пуль увертываешься, а как затихает, то спишь как убитый. Тебе только каратэ и не хватает.
— Ну и как, ты крепко автомат в руках держал?
— Не автомат. Снайперскую винтовку.
— Много людишек пострелял?
— Не людишек, а врагов. Хватает, счетной палаты у нас не было.
— И как?
— Молча. Я им в лицо не заглядывал. Попал на мушку, и прощай. Это не трудно, особенно когда по пять-шесть цинковых гробов в день с корешами на родину отправляешь. Простые деревенские ребятишки из-под Курска и Рязани. Это ты на парадах бугаев насмотрелся. Блестят и сверкают, чеканя шаг, а в остальное время мышцы качают в тренажерных залах. На Кавказе их никто не видел. Кому они нужны, манекены с витрины.
— Складно поешь, паломник. Глупо получилось. Там, в горах, ты счет не вел своим трупам. Медали за них получал, а на гражданку вернулся, один раз стрельнул, и вместо медали каталажка.
— Страна у нас такая. Меня государство убивать заставляло. Я, кроме этого, ничего делать не умею. Это государство мне указывало на тех, кого я должен считать своим врагом. А как только я сам решил, кто мой враг и настоящая мразь, так меня тут же нарекли убийцей. Но я не жалею. Таких ублюдков надо стирать в порошок. Он отряд погубил, а сам сухим из воды вышел. Двенадцать душ на его совести. Дуриком мне удалось выжить. В расщелине меня зажало. Вот и уцелел. Недолго он жизни радовался. Ушел я на дембель, разыскал гада и вышиб ему мозги. Не убийство это. Расстрел. А зона меня не пугала, я готовился к худшему, а они со мной по-хорошему. Девять лет.
— Ты прав, паломник. Месть — дело святое! За нее и сдохнуть не жалко. Жалко, если сдохнешь, а отомстить не успеешь. Жизнь такая короткая. Я раньше не знал об этом.
— Ты чего бормочешь, Черный?
— Так, ничего. Поезд ход замедляет. Наш полустанок. Держи ухо востро, паломник. Мы на вершине нашего пути.
Поезд остановился на платформе Хвойная.
***
Большая «железка» пролегала от Челябинска до Красноярска, а если говорить масштабно, то соединяла Москву с Владивостоком. Не доезжая Новосибирска, за Чулымом находилось несколько промежуточных полустанков, расположенных в глубине тайги. Чтобы Сычеву добраться до исправительно-трудовой колонии с роковым номером тринадцать, ему пришлось проехать от Красноярска через Томск, Новосибирск до тихого полустанка Хвойная. Здесь он пересел на «кукушку», что-то наподобие московской электрички, состоявшей из трех вагонов старого образца. Один раз в сутки электровоз таскал эти вагончики в глубь тайги к леспромхозу. Одноколейка в тридцать километров предназначалась для переброски леса к главной железнодорожной артерии, и если леса скапливалось слишком много, то «кукушку» отменяли.
Десять-пятнадцать человек и три вагона занимали отросток железной дороги в течение часа, а то и больше. Лес в этих местах важнее людей, и он получал зеленую улицу, включая красный свет для пассажиров.
Сегодня «кукушку» пустили, так как начальник станции Хвойная получил телефонограмму, в которой говорилось о прибытии оперативного работника с особыми полномочиями. Следователь Сычев пересел в «кукушку» и час десять минут ехал через бесконечную тайгу на север к Васюганской равнине. Его спутниками были двое солдат, возвращавшихся из краткосрочного отпуска, трое охотников, которых легко определить по волчьим полушубкам, и несколько рабочих из леспромхоза. На заготовках работали бывшие зеки, которым некуда было возвращаться после отсидки, и они оставались в тайге на всю оставшуюся жизнь.
Начальник ИТК-13 подполковник Петухов лично прибыл в леспромхоз на «ГАЗ-69» встречать краевое начальство. Он получил радиограмму и знал, кто к нему едет, и по этой причине прибыл на станцию один, без шофера. Чтобы добраться до зоны от леспромхоза, нужно проехать десять километров по таежной заснеженной дороге, пересечь шоссе, проехать еще пять верст, миновать поселок я далее по прямой, через пустыри равнины к лагерю.
Петухов нервничал. Встреча старых друзей, которых развела судьба в момент их профессионального взлета, не могла стать будничным событием. Петухов и не думал, что их тропинки вновь пересекутся. Он до сих пор не мог понять, почему и зачем ему в помощь присылают следователя краевой прокуратуры? Побег из зоны — дело обычное, и высокое начальство не реагирует на частые сводки о побегушниках. В Сибири лагерей больше, чем кубометров древесины, и придавать значение пустякам здесь не принято. Единицам удавалось выйти из тайги живыми, но и они вскоре возвращались назад. В крупных городах, куда рвались беглые, их быстро загребали под локотки. Местная милиция имела большой опыт и сноровку по отлову голодных и холодных соскочей.
Выезд на место следователя — дело необычное, и этот факт также беспокоил Петухова. Возможно, он что-то не понимал, либо в деле беглых имелись особые заморочки, о которых он ничего не знал.
Сычев не испытывал такого волнения. Он понимал, что его выгнали из города, дабы он не мешал. Сычев хотел помочь старому другу. Он оценивал себя как грубую силу, способную вытаскивать вещи из пламени, но не тушить сам пожар.
Сычев не хотел стать обузой для друга, у которого сейчас забот полон рот. По части розыска Петухов был высоким профессионалом, и двенадцать лет лишений не могли его дисквалифицировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53