Если они отказались от снайпера, то используют стандартный метод «подъездника». Других вариантов у них нет.
— Резонно. Нам нужны номера подъездов.
— В таком случае нам стоит прогуляться по двору.
— Пошли.
Они вышли из дома и, не торопясь, размахивая руками, как подвыпившие приятели, описали круг по двору.
— Ты обратил внимание, Степа, что все подъезды закрыты на кодовые замки, а тот, что находится напротив Настиных окон, открыт настежь и под дверь вбита колодка, словно кто-то мебель разгружает. Давай-ка проверим эту нору.
— Не возражаю. Но мне почему-то кажется, что мы напрасно заварили эту кашу. Вечно я иду у тебя на поводу. Ты действуешь на меня, как удав на кролика.
— Все понятно, Степан. Во-первых, ты моложе меня на целых три с половиной месяца. Во-вторых, это я тебя с курса на курс за уши вытаскивал, писал за тебя рефераты и курсовые. В школе картина выглядела так же. Ты и до генерала дослужишься, а тем же Степой и останешься. Тут, брат мой, воспитание с зародыша сказывается, а погоны и должности ни при чем.
Они зашли в подъезд и начали медленно подниматься. Этаж за этажом, все выше и выше, пока не добрались до последней площадки. Рядом с лифтовой шахтой находилась железная лестница, ведущая к чердачному люку.
— Похоже, Дик, ты был прав. Пыли на железе нет, тут не раз поднимались.
Замок на люке тоже отсутствует, и щеколда открыта.
— Учти, Степа, на чердаке темно. Стоит нам откинуть крышку люка вверх, как мы впустим туда свет, и сами окажемся подсвеченными, как черные мишени в тире на белой простыне.
— Согласен. Но почему я должен подставлять ребят вместо себя? Они без касок и бронежилетов. А пистолет у меня такой же, как у них.
— Отвечу тебе следующим возражением. У нас нет уверенности в том, что только этот люк открыт. Он может выскочить на крышу через слуховое окно, перебежать к следующему, нырнуть в темноту и выйти через другой люк. А посему надо дождаться ребят, чтобы они перекрыли все подъезды дома. Не забывай, он увидит нас первым.
— Снайпер не озирается по сторонам. Стрелять из винтовки с близкого расстояния не станет, а пистолет он с собой не таскает. У него деликатная работа, элитная, И он до обрезов не опускается.
— Я тебя предупредил.
— А я вырос из коротких штанишек кролика, господин удав.
— Тогда вперед.
Они начали подниматься по лестнице и у люка задержались.
— Так. Я откидываю крышку и врываюсь первым, — уже приказывал Марецкий.
— Только шума наделаешь. Не отвлекай человека, все надо делать быстро, но тихо. Пропусти меня вперед, я покажу как.
— Ты без оружия.
— Тем более. Пока он на меня среагирует, я уже буду там, а все шишки на тебя посыпятся. Вот ты и отстреливайся. Моя задача обойти его и отрезать отход, а твоя — его отвлекать.
— Если там вообще кто-то есть.
— Сейчас проверим.
Приключения начались с открытия люка. Первым запрыгнул вовнутрь Вадим. Он тут же откатился в сторону и очутился в темном углу. Следом ворвался Степан и отскочил в противоположную сторону, захлопывая за собой люк ногой. Вся эта акробатика походила на детскую забаву, когда ребятня играет в войну. На чердаке стояла мертвая тишина и никого не было.
Журавлев встал на ноги. Марецкий выхватил пистолет и приподнялся.
— Иди по своему краю, а я по своему, — тихо сказал Журавлев.
— Тут никого нет.
— Глянь на слуховое окно, — прошептал Вадим.
Марецкий лишний раз убедился, что чутье его приятеля никогда не обманывает. Яркий солнечный свет врывался на чердак сквозь узкое окошко. Прямо у выхода на крышу стояла тренога, которой обычно пользуются кинооператоры, но вместо кинокамеры к штативу была прикреплена винтовка с оптическим прицелом.
Однако стрелка они не увидели.
— Он здесь, — пробормотал майор, — иначе мы слышали бы шаги по крыше.
— Идем вперед, он наверняка двигается в сторону следующего люка.
Внезапно в кармане Вадима зазвонил телефон. И в ту же секунду сверкнуло пламя и хлопнул выстрел. Журавлев бросился на пол, а Марецкий ответил двойным залпом. Никто никого не видел. Пуля чиркнула о бетонную опору, и посыпались искры.
Журавлев достал мобильник, продолжающий наигрывать мелодию. У стрелка хороший слух, и он едва не снес Вадиму голову. Так что на месте оставаться нельзя. Перекатываясь по полу, Вадим говорил:
— Ребята! Длинный шестиэтажный дом во дворе. Блокируйте все подъезды.
Преступник на крыше. Оставьте людей у выезда. Возможно, он не один, а с шофером.
Снова раздались выстрелы. Пули свистели над головой Журавлева. Вадим отбросил телефон. Марецкий отвечал на огонь, выжидая, пока мелькнет вспышка. Но противник после выстрела тут же отскакивал в сторону.
Журавлев встал на ноги, пригнулся и побежал вперед. Только бы не врезаться лбом в каменную колонну. Он пролетел мимо освещенного участка, сбив плечом штатив с винтовкой, и тут же растянулся на полу. Хорошо, что не побежал дальше.
Метрах в трех от него находилась кирпичная стена, делящая дом на секции. Но ни он ни Марецкий об этом не знали, а снайпер неплохо изучил место дислокации, и ему ничего не оставалось делать, как выскакивать через окно на крышу. Он пробежал совсем рядом от распластавшегося на полу Вадима и, вскочив на ящик, подставленный под штатив, буквально вынырнул на крышу.
Марецкий не стал стрелять. У него была только одна обойма, из которой он уже выпустил пять патронов впустую. Степан бросился в погоню. Когда он выскочил на крышу, то беглец уже подбежал к следующему слуховому окну. Стрелять, кричать он не стал. Он, как гончий пес, продолжал погоню, загоняя добычу в тупик. Когда он запрыгнул в окно, то увидел метрах в десяти открытый люк, из которого пробивался свет. Он бросился к нему.
Главного ему увидеть не пришлось. Майор отставал от стрелка на два лестничных пролета, он слышал топот его ног, потом раздался выстрел и посыпались стекла. Еще мгновенье, и Степан очутился на месте трагедии. На лестнице лежал его сотрудник с простреленной грудью. Тут же суетились еще двое в штатском. Стрелок исчез, а оконная рама была выбита.
— Где он? — крикнул майор.
— Там, — кивнул на окно один из оперативников.
Степан перегнулся через подоконник и глянул вниз. На асфальте в луже крови лежал человек. В ту же секунду с места сорвалась «Нива», стоявшая в первом ряду. Машина разогналась и на полной скорости свернула в арку под домом. Выезд был перегорожен автобусом. Но вместо того чтобы затормозить, водитель «Нивы» еще больше вдавил педаль газа и на высокой скорости врезался в борт автобуса.
Удар получился сильнейший, огромная машина едва не перевернулась. Ее отбросило на несколько метров к тротуару, и автобус задел троих прохожих. Правда, без особых последствий. «Нива» превратилась в гармошку.
Марецкий отпрянул от окна. Сверху прихрамывая спускался Вадим.
— Как это случилось? — спросил майор у оперативника, который вызвал по рации «скорую помощь».
— Сами понять не можем. Он как вихрь летел вниз по ступеням. Увидел нас и пальнул сквозь перила, не глядя. Он даже не останавливался, а с нижней ступени прыгнул вперед в окно, словно с трамплина нырял. Понял, что сквозь нас не проскочит. Псих, да и только.
Раненого оперативника подняли на руки, и все пошли вниз.
— Парню-то небось и двадцати пяти нет, — сказал Марецкий, разглядывая лежавшего на асфальте парня. — Мальчишка совсем.
— И не он один, — добавил подходивший к ним милиционер в сержантских погонах…
— Ты кто? — спросил Марецкий, — Почему в форме?
— Шофер автобуса. Я из машины не выходил. Его дружок тоже камикадзе. Мог бы затормозить, а он со всего маху по борту.
— Жив?
— Вряд ли. Ребят из МЧС уже вызвали. Распиливать «Ниву» придется. Совсем пацан еще.
В соседнюю арку въехала машина «скорой помощи».
— Глупо получилось, — махнул рукой Марецкий.
— Терпением вас Бог не наградил, товарищ майор, — сказал Вадим. — И я тоже хорош. Давно по чердакам не лазил. Шило в заднице заиграло.
— Ладно тебе причитать. Тебе уходить надо, нечего тут светиться. У тебя физиономия слишком запоминающаяся. Я тут сам разберусь.
На том и порешили.
***
Еще на проходной Марецкому передали, что его требуют к генералу Черногорову. Ох уж этот всеведущий и всезнающий руководитель! И часа не прошло, как он уже все знает. Ни с чем не считается, без всяких условностей сразу на ковер, через голову непосредственного начальника.
Марецкий шел к нему второй раз. Впервые он видел Черногорова, когда его перевели на Петровку из райотдела. Тогда Марецкому очень понравился этот волевой, строгий, требовательный, бескомпромиссный человек с крутым нравом.
Ковровые дорожки, дубовые двери, приемная и обширный кабинет. Черногоров бил сразу в лоб.
— Как могло случиться, майор, что такой опытный опер, как ты, завалил элементарное дело?
— Напоролся на фанатов. Ловушка не могла не сработать. Здание и двор оцепили. Стрелок выбросился с четвертого этажа в окно, а водила разбил себя и машину о стену. Все равно живыми они не дались бы в руки.
— Почему ты вызвал ОМОН со стороны? У нас своих людей мало?
— Я с ними работал семь лет, люди проверенные. У меня к ним претензий нет.
Тут я сам поскользнулся, а ребята свою задачу выполнили четко.
Генерал немного успокоился и кивнул майору на стул.
— Садись, Марецкий.
Степан подошел к столу и присел.
— Пятнадцать трупов за двое суток. Может быть, ты не потянешь такой состав, паров не хватит, а?
— За пару дней не вытяну, Виктор Николаич. Сроками душить не надо. Если я найду конец клубочка, то размотаю быстро. Группировка одна. Найдешь зацепку и коси их сноповязкой, но законспирировались надежно.
— И как ты думаешь искать концы?
— Методом исключения. Уверен, это не просто отморозки разгулялись по буфету. У них свои цели и задачи, и вряд ли они бушуют почем зря. Стечение обстоятельств. Им попались под руку лишние свидетели, и они их убирают с дороги. А если кто-то очень боится свидетелей, значит, часто бывает на виду. Ну что они прицепились к девчонке? Все, что видела, она уже рассказала. Черт с ней. Ушли они с фейерверком, но чисто. Следов не оставили. Ищи ветра в поле.
Нет, не хотят. Занялись зачисткой. Почему? Причина только одна — свидетель может увидеть их второй раз и узнать. Тут есть над чем подумать.
— Пусть прокуратура думает. Твое дело искать. Следователь — мужик грамотный. Я его знаю, не одно дело распугал. Правда, мыслями своими не очень любит делиться. Его так и прозвали: «Человек в футляре». Подберешь к нему ключи, он принесет тебе пользу, а нет, так все лавры в прокуратуру уйдут.
— Лавры надо заработать. Не в них дело. Мне бы зацепиться за что-нибудь. А пока передо мной голый горизонт, усеянный трупами.
— Ладно, майор, иди и работай. О выходных и о сне забудь. Понадобятся люди, я тебе дам их. Много не обещаю, но тройку толковых ребят получишь.
— Спасибо, но не сейчас. Мне надо определиться с фронтом работы, понять направления, взять след, а потом и о людях подумать.
— Все. Ступай. И без самодеятельности.
Марецкий покинул кабинет генерала с некоторым облегчением. Не так страшен черт, как его малюют. Пожалел его Черногоров, не стал ногой на горло наступать, знает, что нельзя сыскаря бить, когда тот след ищет. Это то же, что гончей по носу стегать перед охотой.
Марецкий доверил ключи своему новому помощнику, и Горелов уже поджидал его в кабинете.
— Не все получается? — спросил лейтенант, как только Марецкий вошел в тесную комнатушку.
— И ты, Брут?
— Ну зачем же так, Степан Яковлевич?
— А ты где наслушался страшилок?
— Ваш друг из райотдела звонил, капитан Ильин, вот что он сказал. По отпечаткам ребята нигде не проходят. Шофер еще жив. Его в реанимацию отправили.
Тяжелая черепно-мозговая травма и с десяток переломов. Гарантий никаких. И еще одна штука, очень забавная. У того стрелка, что в окно выпрыгнул, и у водилы есть татуировки на левом плече — пасть с клыками и надпись: «Белые волки». Судя по всему, татуировки старые, года четыре-пять. Похоже, ребята не первый день друг друга знают. Пять лет — срок немалый. Я попросил капитана сделать фотографии бандитов и наколок. Может, кто и опознает их.
— Правильно соображаешь, Палыч.
— Обычно. Завтра привезут.
— Не сомневаюсь. Ильин — парень оперативный. В дверь постучали, и на пороге появился подполковник Сорокин.
Марецкий встал, следом поднялся Горелов.
— Валерий Михалыч! Рад такому гостю.
— Стараемся, Степан Яковлевич. Что называется, чем можем…
— Заходите, присаживайтесь.
Сорокин устроился на стуле и положил перед собой обычную папку с тесемками.
— Вы мне намедни рисунок показывали. Короче говоря, озадачили. Долго мучился. Так просто в архив не полезешь. Голову сломать можно. Утонешь в бумагах, Сначала надо все в черепушке своей пролистать, а потом к нужному ящику идти. С возрастом туго стало. На пенсию пора.
— Не скромничайте, Валерий Михалыч. Ведь вы же не с пустыми руками сюда пришли.
— Оно конечно. Ладно, а то я и впрямь стал занудой к старости. Нашелся ваш шофер в наших архивах. Зовут его Леонид Борисович Липатов. Тридцать два года, старший лейтенант запаса. Списали из армии по ранению еще в первую чеченскую кампанию. Вернулся в Москву. Хромает на левую ногу. Пулей раздроблено бедро. На работу устроиться не смог. Пил, а потом сорвался. Раздобыл пистолет, а может, с собой привез. В Чечне с оружием проблем не было. Пришел на Черкизовский вещевой рынок и открыл пальбу. Чеченцев он там не нашел. Уложил наповал двух азербайджанцев и троих ранил. Парня скрутили. Пока милиция подоспела, его успели хорошенько помять. Медики признали Липатова вменяемым, и он получил четырнадцать лет строгача. Отбывал срок в ИТК под Барнаулом. Там опять разбушевался и кончил двух авторитетов, как ныне говорят, кавказской национальности, а потом бежал. Находится в федеральном розыске. Теперь что касается слухов. По некоторым данным, Липатову помогли бежать зеки, вроде как в благодарность. Авторитеты в колонии слишком нагло себя вели, но перечить им никто не решался. По другим сплетням, Липатова вытащили с другой стороны колючки. Тут можно только гадать, но сам он не смог бы уйти, без помощи — нереально. — Сорокин придвинул папку поближе к Марецкому-Тут некоторые подробности, которые вас могут заинтересовать. Есть любопытные места. Ведь у Липатова в Москве остались жена и пятилетняя дочь. Со дня побега прошел год, но, поданным наблюдателей, Липатов в семье не объявлялся. Как сквозь землю провалился.
— Однако объявился.
— Если он продолжал сеять смерть вокруг себя, то его обнаружили бы раньше.
За год с лишним о нем никто ничего не слышал. Это с его-то широкой натурой и размахом! Уж если он гремит, так гремит. Тут справочка прилагается от военных.
В Чечне он тоже не сидел сложа руки — два ордена и медаль, отчаянный парень.
— Нет предела благодарности, Валерий Михалыч. Подполковник встал.
— Извинитет пожалуйста, Валерий Михалыч, — подал голое Горелов. — Вы что-нибудь слышали о «Белых волках»? Что-то вроде банды или группировки. Им не меньше пяти-шести лет.
— Странное название для современных бандюков. Даже ничего похожего не слышал.
— Они имеют татуировку на левом плече с волчьей пастью и надписью «Белые волки».
— Если бы слышал или видел, то помнил бы, но уверен, что не знаю. Попробую покопать. За оперативность не ручаюсь, а на заметку принял.
Когда Сорокин вышел, Горелов добавил:
— Звонил майор Куроедов из Подольска. Доложил по поводу «джипа», за рулем которого сидел Липатов. Номера перебиты, но им все же удалось найти хозяина.
Машина угнана в Москве год назад. Все данные и отчет экспертов он уже выслал.
— Хорошо. Вот что, Палыч. Тут вырисовывается странная картинка. Дождемся доклада Сухорукова, застрявшего в епископате, сведем некоторые ниточки и поедешь в Егорьевск. Есть такой городок в Тульской области. Поедешь нелегально.
Знать об этом будем только ты и я. Туда уехал уже один журналист, толковый парень, но уж очень любит лезть на рожон. Его бы подстраховать не грех, да и самому особо высовываться незачем — нос прищемят. Есть у меня подозрение, будто ниточки из Москвы туда тянутся. Отец Никодим ведь из тех мест. Он и будет твоей основной задачей, остальное по обстоятельствам. Там на днях убили репортера, вот Евгений Метелкин и поехал на разборки. Проверь, что к чему.
— Задача понятна. Только и тут дел невпроворот.
— Думаю, в Егорьевске ты быстро вопросы решишь. Так что командировка будет недолгой.
— Так всегда думаешь, видя перед собой брод. Заходишь, а там трясина.
Глава II
После холодного, пропахшего эфиром подвала, где располагался городской морг, свет солнца и слабый ветерок показались раем. Далеко они не стали уходить и устроились на скамеечке возле больничного корпуса. Следователь областной прокуратуры Мухотин и столичный репортер Метелкин были людьми разными. Павлу Николаевичу стукнуло сорок пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Резонно. Нам нужны номера подъездов.
— В таком случае нам стоит прогуляться по двору.
— Пошли.
Они вышли из дома и, не торопясь, размахивая руками, как подвыпившие приятели, описали круг по двору.
— Ты обратил внимание, Степа, что все подъезды закрыты на кодовые замки, а тот, что находится напротив Настиных окон, открыт настежь и под дверь вбита колодка, словно кто-то мебель разгружает. Давай-ка проверим эту нору.
— Не возражаю. Но мне почему-то кажется, что мы напрасно заварили эту кашу. Вечно я иду у тебя на поводу. Ты действуешь на меня, как удав на кролика.
— Все понятно, Степан. Во-первых, ты моложе меня на целых три с половиной месяца. Во-вторых, это я тебя с курса на курс за уши вытаскивал, писал за тебя рефераты и курсовые. В школе картина выглядела так же. Ты и до генерала дослужишься, а тем же Степой и останешься. Тут, брат мой, воспитание с зародыша сказывается, а погоны и должности ни при чем.
Они зашли в подъезд и начали медленно подниматься. Этаж за этажом, все выше и выше, пока не добрались до последней площадки. Рядом с лифтовой шахтой находилась железная лестница, ведущая к чердачному люку.
— Похоже, Дик, ты был прав. Пыли на железе нет, тут не раз поднимались.
Замок на люке тоже отсутствует, и щеколда открыта.
— Учти, Степа, на чердаке темно. Стоит нам откинуть крышку люка вверх, как мы впустим туда свет, и сами окажемся подсвеченными, как черные мишени в тире на белой простыне.
— Согласен. Но почему я должен подставлять ребят вместо себя? Они без касок и бронежилетов. А пистолет у меня такой же, как у них.
— Отвечу тебе следующим возражением. У нас нет уверенности в том, что только этот люк открыт. Он может выскочить на крышу через слуховое окно, перебежать к следующему, нырнуть в темноту и выйти через другой люк. А посему надо дождаться ребят, чтобы они перекрыли все подъезды дома. Не забывай, он увидит нас первым.
— Снайпер не озирается по сторонам. Стрелять из винтовки с близкого расстояния не станет, а пистолет он с собой не таскает. У него деликатная работа, элитная, И он до обрезов не опускается.
— Я тебя предупредил.
— А я вырос из коротких штанишек кролика, господин удав.
— Тогда вперед.
Они начали подниматься по лестнице и у люка задержались.
— Так. Я откидываю крышку и врываюсь первым, — уже приказывал Марецкий.
— Только шума наделаешь. Не отвлекай человека, все надо делать быстро, но тихо. Пропусти меня вперед, я покажу как.
— Ты без оружия.
— Тем более. Пока он на меня среагирует, я уже буду там, а все шишки на тебя посыпятся. Вот ты и отстреливайся. Моя задача обойти его и отрезать отход, а твоя — его отвлекать.
— Если там вообще кто-то есть.
— Сейчас проверим.
Приключения начались с открытия люка. Первым запрыгнул вовнутрь Вадим. Он тут же откатился в сторону и очутился в темном углу. Следом ворвался Степан и отскочил в противоположную сторону, захлопывая за собой люк ногой. Вся эта акробатика походила на детскую забаву, когда ребятня играет в войну. На чердаке стояла мертвая тишина и никого не было.
Журавлев встал на ноги. Марецкий выхватил пистолет и приподнялся.
— Иди по своему краю, а я по своему, — тихо сказал Журавлев.
— Тут никого нет.
— Глянь на слуховое окно, — прошептал Вадим.
Марецкий лишний раз убедился, что чутье его приятеля никогда не обманывает. Яркий солнечный свет врывался на чердак сквозь узкое окошко. Прямо у выхода на крышу стояла тренога, которой обычно пользуются кинооператоры, но вместо кинокамеры к штативу была прикреплена винтовка с оптическим прицелом.
Однако стрелка они не увидели.
— Он здесь, — пробормотал майор, — иначе мы слышали бы шаги по крыше.
— Идем вперед, он наверняка двигается в сторону следующего люка.
Внезапно в кармане Вадима зазвонил телефон. И в ту же секунду сверкнуло пламя и хлопнул выстрел. Журавлев бросился на пол, а Марецкий ответил двойным залпом. Никто никого не видел. Пуля чиркнула о бетонную опору, и посыпались искры.
Журавлев достал мобильник, продолжающий наигрывать мелодию. У стрелка хороший слух, и он едва не снес Вадиму голову. Так что на месте оставаться нельзя. Перекатываясь по полу, Вадим говорил:
— Ребята! Длинный шестиэтажный дом во дворе. Блокируйте все подъезды.
Преступник на крыше. Оставьте людей у выезда. Возможно, он не один, а с шофером.
Снова раздались выстрелы. Пули свистели над головой Журавлева. Вадим отбросил телефон. Марецкий отвечал на огонь, выжидая, пока мелькнет вспышка. Но противник после выстрела тут же отскакивал в сторону.
Журавлев встал на ноги, пригнулся и побежал вперед. Только бы не врезаться лбом в каменную колонну. Он пролетел мимо освещенного участка, сбив плечом штатив с винтовкой, и тут же растянулся на полу. Хорошо, что не побежал дальше.
Метрах в трех от него находилась кирпичная стена, делящая дом на секции. Но ни он ни Марецкий об этом не знали, а снайпер неплохо изучил место дислокации, и ему ничего не оставалось делать, как выскакивать через окно на крышу. Он пробежал совсем рядом от распластавшегося на полу Вадима и, вскочив на ящик, подставленный под штатив, буквально вынырнул на крышу.
Марецкий не стал стрелять. У него была только одна обойма, из которой он уже выпустил пять патронов впустую. Степан бросился в погоню. Когда он выскочил на крышу, то беглец уже подбежал к следующему слуховому окну. Стрелять, кричать он не стал. Он, как гончий пес, продолжал погоню, загоняя добычу в тупик. Когда он запрыгнул в окно, то увидел метрах в десяти открытый люк, из которого пробивался свет. Он бросился к нему.
Главного ему увидеть не пришлось. Майор отставал от стрелка на два лестничных пролета, он слышал топот его ног, потом раздался выстрел и посыпались стекла. Еще мгновенье, и Степан очутился на месте трагедии. На лестнице лежал его сотрудник с простреленной грудью. Тут же суетились еще двое в штатском. Стрелок исчез, а оконная рама была выбита.
— Где он? — крикнул майор.
— Там, — кивнул на окно один из оперативников.
Степан перегнулся через подоконник и глянул вниз. На асфальте в луже крови лежал человек. В ту же секунду с места сорвалась «Нива», стоявшая в первом ряду. Машина разогналась и на полной скорости свернула в арку под домом. Выезд был перегорожен автобусом. Но вместо того чтобы затормозить, водитель «Нивы» еще больше вдавил педаль газа и на высокой скорости врезался в борт автобуса.
Удар получился сильнейший, огромная машина едва не перевернулась. Ее отбросило на несколько метров к тротуару, и автобус задел троих прохожих. Правда, без особых последствий. «Нива» превратилась в гармошку.
Марецкий отпрянул от окна. Сверху прихрамывая спускался Вадим.
— Как это случилось? — спросил майор у оперативника, который вызвал по рации «скорую помощь».
— Сами понять не можем. Он как вихрь летел вниз по ступеням. Увидел нас и пальнул сквозь перила, не глядя. Он даже не останавливался, а с нижней ступени прыгнул вперед в окно, словно с трамплина нырял. Понял, что сквозь нас не проскочит. Псих, да и только.
Раненого оперативника подняли на руки, и все пошли вниз.
— Парню-то небось и двадцати пяти нет, — сказал Марецкий, разглядывая лежавшего на асфальте парня. — Мальчишка совсем.
— И не он один, — добавил подходивший к ним милиционер в сержантских погонах…
— Ты кто? — спросил Марецкий, — Почему в форме?
— Шофер автобуса. Я из машины не выходил. Его дружок тоже камикадзе. Мог бы затормозить, а он со всего маху по борту.
— Жив?
— Вряд ли. Ребят из МЧС уже вызвали. Распиливать «Ниву» придется. Совсем пацан еще.
В соседнюю арку въехала машина «скорой помощи».
— Глупо получилось, — махнул рукой Марецкий.
— Терпением вас Бог не наградил, товарищ майор, — сказал Вадим. — И я тоже хорош. Давно по чердакам не лазил. Шило в заднице заиграло.
— Ладно тебе причитать. Тебе уходить надо, нечего тут светиться. У тебя физиономия слишком запоминающаяся. Я тут сам разберусь.
На том и порешили.
***
Еще на проходной Марецкому передали, что его требуют к генералу Черногорову. Ох уж этот всеведущий и всезнающий руководитель! И часа не прошло, как он уже все знает. Ни с чем не считается, без всяких условностей сразу на ковер, через голову непосредственного начальника.
Марецкий шел к нему второй раз. Впервые он видел Черногорова, когда его перевели на Петровку из райотдела. Тогда Марецкому очень понравился этот волевой, строгий, требовательный, бескомпромиссный человек с крутым нравом.
Ковровые дорожки, дубовые двери, приемная и обширный кабинет. Черногоров бил сразу в лоб.
— Как могло случиться, майор, что такой опытный опер, как ты, завалил элементарное дело?
— Напоролся на фанатов. Ловушка не могла не сработать. Здание и двор оцепили. Стрелок выбросился с четвертого этажа в окно, а водила разбил себя и машину о стену. Все равно живыми они не дались бы в руки.
— Почему ты вызвал ОМОН со стороны? У нас своих людей мало?
— Я с ними работал семь лет, люди проверенные. У меня к ним претензий нет.
Тут я сам поскользнулся, а ребята свою задачу выполнили четко.
Генерал немного успокоился и кивнул майору на стул.
— Садись, Марецкий.
Степан подошел к столу и присел.
— Пятнадцать трупов за двое суток. Может быть, ты не потянешь такой состав, паров не хватит, а?
— За пару дней не вытяну, Виктор Николаич. Сроками душить не надо. Если я найду конец клубочка, то размотаю быстро. Группировка одна. Найдешь зацепку и коси их сноповязкой, но законспирировались надежно.
— И как ты думаешь искать концы?
— Методом исключения. Уверен, это не просто отморозки разгулялись по буфету. У них свои цели и задачи, и вряд ли они бушуют почем зря. Стечение обстоятельств. Им попались под руку лишние свидетели, и они их убирают с дороги. А если кто-то очень боится свидетелей, значит, часто бывает на виду. Ну что они прицепились к девчонке? Все, что видела, она уже рассказала. Черт с ней. Ушли они с фейерверком, но чисто. Следов не оставили. Ищи ветра в поле.
Нет, не хотят. Занялись зачисткой. Почему? Причина только одна — свидетель может увидеть их второй раз и узнать. Тут есть над чем подумать.
— Пусть прокуратура думает. Твое дело искать. Следователь — мужик грамотный. Я его знаю, не одно дело распугал. Правда, мыслями своими не очень любит делиться. Его так и прозвали: «Человек в футляре». Подберешь к нему ключи, он принесет тебе пользу, а нет, так все лавры в прокуратуру уйдут.
— Лавры надо заработать. Не в них дело. Мне бы зацепиться за что-нибудь. А пока передо мной голый горизонт, усеянный трупами.
— Ладно, майор, иди и работай. О выходных и о сне забудь. Понадобятся люди, я тебе дам их. Много не обещаю, но тройку толковых ребят получишь.
— Спасибо, но не сейчас. Мне надо определиться с фронтом работы, понять направления, взять след, а потом и о людях подумать.
— Все. Ступай. И без самодеятельности.
Марецкий покинул кабинет генерала с некоторым облегчением. Не так страшен черт, как его малюют. Пожалел его Черногоров, не стал ногой на горло наступать, знает, что нельзя сыскаря бить, когда тот след ищет. Это то же, что гончей по носу стегать перед охотой.
Марецкий доверил ключи своему новому помощнику, и Горелов уже поджидал его в кабинете.
— Не все получается? — спросил лейтенант, как только Марецкий вошел в тесную комнатушку.
— И ты, Брут?
— Ну зачем же так, Степан Яковлевич?
— А ты где наслушался страшилок?
— Ваш друг из райотдела звонил, капитан Ильин, вот что он сказал. По отпечаткам ребята нигде не проходят. Шофер еще жив. Его в реанимацию отправили.
Тяжелая черепно-мозговая травма и с десяток переломов. Гарантий никаких. И еще одна штука, очень забавная. У того стрелка, что в окно выпрыгнул, и у водилы есть татуировки на левом плече — пасть с клыками и надпись: «Белые волки». Судя по всему, татуировки старые, года четыре-пять. Похоже, ребята не первый день друг друга знают. Пять лет — срок немалый. Я попросил капитана сделать фотографии бандитов и наколок. Может, кто и опознает их.
— Правильно соображаешь, Палыч.
— Обычно. Завтра привезут.
— Не сомневаюсь. Ильин — парень оперативный. В дверь постучали, и на пороге появился подполковник Сорокин.
Марецкий встал, следом поднялся Горелов.
— Валерий Михалыч! Рад такому гостю.
— Стараемся, Степан Яковлевич. Что называется, чем можем…
— Заходите, присаживайтесь.
Сорокин устроился на стуле и положил перед собой обычную папку с тесемками.
— Вы мне намедни рисунок показывали. Короче говоря, озадачили. Долго мучился. Так просто в архив не полезешь. Голову сломать можно. Утонешь в бумагах, Сначала надо все в черепушке своей пролистать, а потом к нужному ящику идти. С возрастом туго стало. На пенсию пора.
— Не скромничайте, Валерий Михалыч. Ведь вы же не с пустыми руками сюда пришли.
— Оно конечно. Ладно, а то я и впрямь стал занудой к старости. Нашелся ваш шофер в наших архивах. Зовут его Леонид Борисович Липатов. Тридцать два года, старший лейтенант запаса. Списали из армии по ранению еще в первую чеченскую кампанию. Вернулся в Москву. Хромает на левую ногу. Пулей раздроблено бедро. На работу устроиться не смог. Пил, а потом сорвался. Раздобыл пистолет, а может, с собой привез. В Чечне с оружием проблем не было. Пришел на Черкизовский вещевой рынок и открыл пальбу. Чеченцев он там не нашел. Уложил наповал двух азербайджанцев и троих ранил. Парня скрутили. Пока милиция подоспела, его успели хорошенько помять. Медики признали Липатова вменяемым, и он получил четырнадцать лет строгача. Отбывал срок в ИТК под Барнаулом. Там опять разбушевался и кончил двух авторитетов, как ныне говорят, кавказской национальности, а потом бежал. Находится в федеральном розыске. Теперь что касается слухов. По некоторым данным, Липатову помогли бежать зеки, вроде как в благодарность. Авторитеты в колонии слишком нагло себя вели, но перечить им никто не решался. По другим сплетням, Липатова вытащили с другой стороны колючки. Тут можно только гадать, но сам он не смог бы уйти, без помощи — нереально. — Сорокин придвинул папку поближе к Марецкому-Тут некоторые подробности, которые вас могут заинтересовать. Есть любопытные места. Ведь у Липатова в Москве остались жена и пятилетняя дочь. Со дня побега прошел год, но, поданным наблюдателей, Липатов в семье не объявлялся. Как сквозь землю провалился.
— Однако объявился.
— Если он продолжал сеять смерть вокруг себя, то его обнаружили бы раньше.
За год с лишним о нем никто ничего не слышал. Это с его-то широкой натурой и размахом! Уж если он гремит, так гремит. Тут справочка прилагается от военных.
В Чечне он тоже не сидел сложа руки — два ордена и медаль, отчаянный парень.
— Нет предела благодарности, Валерий Михалыч. Подполковник встал.
— Извинитет пожалуйста, Валерий Михалыч, — подал голое Горелов. — Вы что-нибудь слышали о «Белых волках»? Что-то вроде банды или группировки. Им не меньше пяти-шести лет.
— Странное название для современных бандюков. Даже ничего похожего не слышал.
— Они имеют татуировку на левом плече с волчьей пастью и надписью «Белые волки».
— Если бы слышал или видел, то помнил бы, но уверен, что не знаю. Попробую покопать. За оперативность не ручаюсь, а на заметку принял.
Когда Сорокин вышел, Горелов добавил:
— Звонил майор Куроедов из Подольска. Доложил по поводу «джипа», за рулем которого сидел Липатов. Номера перебиты, но им все же удалось найти хозяина.
Машина угнана в Москве год назад. Все данные и отчет экспертов он уже выслал.
— Хорошо. Вот что, Палыч. Тут вырисовывается странная картинка. Дождемся доклада Сухорукова, застрявшего в епископате, сведем некоторые ниточки и поедешь в Егорьевск. Есть такой городок в Тульской области. Поедешь нелегально.
Знать об этом будем только ты и я. Туда уехал уже один журналист, толковый парень, но уж очень любит лезть на рожон. Его бы подстраховать не грех, да и самому особо высовываться незачем — нос прищемят. Есть у меня подозрение, будто ниточки из Москвы туда тянутся. Отец Никодим ведь из тех мест. Он и будет твоей основной задачей, остальное по обстоятельствам. Там на днях убили репортера, вот Евгений Метелкин и поехал на разборки. Проверь, что к чему.
— Задача понятна. Только и тут дел невпроворот.
— Думаю, в Егорьевске ты быстро вопросы решишь. Так что командировка будет недолгой.
— Так всегда думаешь, видя перед собой брод. Заходишь, а там трясина.
Глава II
После холодного, пропахшего эфиром подвала, где располагался городской морг, свет солнца и слабый ветерок показались раем. Далеко они не стали уходить и устроились на скамеечке возле больничного корпуса. Следователь областной прокуратуры Мухотин и столичный репортер Метелкин были людьми разными. Павлу Николаевичу стукнуло сорок пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38