Активное участие принимал и Сократ, он же Юрий Федорович Карпов. К делу подключились три группировки.
Спустя месяц в разных частях Подмосковья сгорело около сорока коттеджей, принадлежащих не только азербайджанцам, но и грузинам, армянам, осетинам, чеченцам. В то же время был устроен погром на Черкизовском вещевом рынке.
Из всего этого можно сделать вывод, что организация, которую мы называем «Черная смерть», очень сильна и существует едва ли не легально. Это то, подполковник, с чем вам придется иметь дело. Главный их девиз прост: понятие «свидетель» не существует и существовать не может. Такой девиз выдвинул главный юрист «Черной смерти» Зиновий Гельфанд. Остальные следуют этой заповеди. Для ликвидации свидетелей и у Сократа, и у Пигмея есть бригады чистильщиков. В вашем случае, как я могу догадываться, в Москве нагадили партнеры «Черной смерти». Сами они работают чисто и русских не убивают. Их партнеры нужные и ценные, а значит, за ними приходится прибирать. Это и есть результат того, что по делу ночных убийств в субботу не осталось ни одного свидетеля…
Платонов вспомнил о Насте.
— Вы уверены, что ни одного?
— Не сомневаюсь в этом. Лозунг Гельфанда для них закон. Я больше склоняюсь к варианту, что здесь работали чистильщики Пигмея. Его однажды видели в компании странных ребят в Туле — бритоголовых в кожаном одеянии. Это единственная зацепка для вас. Бандиты уходили на юг. Тарас знает о клане «Черная смерть» не меньше меня, но он давно не лезет на рожон и решил, что я вам буду более полезным, так как эта организация является моим врагом. От их рук погиб мой родной брат. Я потерял многих друзей. Меня они пока не трогают. Я плачу им дань, и они знают, что я коренной москвич, но от этого мне не легче.
Живя с тигром в клетке, нельзя забывать, что он хищник. То, что они уничтожают кавказские бандитские группировки, меня не волнует. Бандиты не имеют национальности. А вот то, что они проливают кровь мирных людей, — такое не прощается. Я не воин, а коммерсант. У меня нет ни сил ни средств для борьбы с этой гидрой. Все, что мог, я вам рассказал. Теперь вы понимаете, кто стоит на вашем пути. Очень трудно будет найти конкретного убийцу вашего сына, в одиночку тем более. Хорошенько подумайте и взвесьте свои шансы. Они равны нулю, а кровная месть никому ничего не давала. Впрочем, не мне вас учить.
— Спасибо за информацию. Как я и обещал, она останется при мне.
— Удачи.
Платонов вернулся домой и тут же взял телефон. У Насти никто не отвечал.
Подполковник переоделся и вышел на улицу. Кооперативные гаражи находились в пятистах метрах от дома.
Сердюка он нашел в тридцать восьмом боксе. Мужик — золотые руки, как его называл подполковник.
Они были ровесниками. Гараж Платонова находился через три бокса. Сам Сердюк ездил на «Волге ГАЗ-21» шестьдесят восьмого года, когда еще оленей на капот ставили. Золотые руки Сердюка сумели сохранить машину в очень хорошем состоянии. Ездил он редко, а в основном сидел в своем боксе и занимался ремонтом чужих машин. Не Бог весть какой навар, но на жизнь хватало. Пять лет назад его выпроводили в отставку из армии, а жить на пенсию майора не очень просто. Жена получала грошовую пенсию по инвалидности.
— Привет, мастер. Ну как мои дела?
Сердюк отставил пивную бутылку в сторону.
— Ну ты даешь, Петрович! Я уже хотел твою машину на улицу выгонять. Третий день носа не кажешь. Все давно сделано, лучше новой. Покатайся с месячишко, а я вернусь, тогда подшипники поменяем.
— Уезжаешь, Рома?
— С женой на месяц в деревню к ее матери. В Москве жара, клиенты все по югам разбежались, уж лучше рыбку половить, чем мазут нюхать.
— Когда уезжаешь?
— Сегодня вечером. Вот я и беспокоился, что ты машину не забираешь, — он кивнул на стоявшую в гараже серую «Волгу».
Платонов взял валявшийся возле забора ящик, перевернул его, сел возле гаражных ворот и достал «Беломор».
— Мне тут в голову одна мыслишка пришла. Только не знаю, поймешь ты меня или нет.
— Ты чего, Петрович, насчет денег? Забудь. Мало ты меня выручал? А сколько раз из вытрезвиловки вытаскивал? И не думай.
— Нет, я не о деньгах. Дело у меня есть важное. Мне Твоя помощь нужна.
— Так я же ни черта не смыслю, кроме железа да колес.
— Ты на машине в деревню едешь?
— Да ты чего? Туда только на тракторе, либо на телеге проедешь. Тьмутаракань.
— Короче так, на время твоего отъезда мне нужна твоя машина, паспорт и квартира. Сторожем у тебя поживу. Соседи и участковый меня знают. От гаишников откуплюсь, а паспорт для дураков. В общем, мне имя твое надо.
Сердюк свистнул.
— Ну и работка у тебя, Жора! Чего только не придумаешь! Мне до лампочки. Надо так надо. Не моего ума дело.
Мастер вытер руки о тряпку и достал из брюк, висевших на крючке, бумажник и ключи.
— Забирай, только с машиной поосторожней, не лихачь. Она хоть и не молодушка, но на педаль газа реагирует, как голодный пес на кость.
— Знаю, вез тебя на ней как-то из Лианозова до дому, когда ты осваивал очередной вытрезвитель.
— Помню, даже права у них мои выцыганил. Ладно, перегоняй тачку в свой гараж, а мою ставим на место. Впервые за последнюю неделю Платонов улыбнулся.
В то время как Арсен рассказывал Платонову о клане «Черная смерть», герои его рассказа занимались собственными проблемами. Владимир Вельяминович подкатил на своем «БМВ» к неприметному зданию в районе Измайлова и, хлопнув дверцей, быстро направился к угловому подъезду, где висела табличка «Склад учебной литературы». Правда, склад имел стальную дверь, кодовые замки и видеокамеру наружного наблюдения, но в наше время никого этим не удивишь.
Он позвонил в дверь. Двое его охранников остались сидеть в машине. Наконец замки щелкнули, и дверь открылась. Рукавишников прошел мимо поста вооруженной охраны и спустился в подвал. Минуя несколько помещений с железными дверьми, он дошел до нужной и ворвался в комнату без стука.
За столом сидел мужчина в голубой промокшей от пота рубашке с развязанным галстуком. На вид ему перевалило за шестьдесят, лицо походило на моченое яблоко, а тонкие губы напоминали щель в копилке для мелочи.
— Ты чего такой бледный, Пигмей?
— Твои ребята сегодня бабу какую-то сняли? Где она?
— В работе. Да что случилось-то?
— Слушай, Сократ, мне эта баба нужна. Причем с целыми ногтями и гладкой рожей.
— Для чего? Она пойдет в печь. У меня из-за нее и без того уже были неприятности. Один раз ее уже упустили, так Дантист с меня самого чуть шкуру не снял. Она кожаных видела. Память у девчонки очень хорошая. Сам понимаешь, что ее ждет.
Пигмей взял стул и, пододвинув его к столу, сел.
— Мне-то все понятно. Мы сможем договориться с тобой как друзья, без Дантиста? Я возьму бабенку на день, максимум на два. Потом сам ее уберу. Но она мне нужна живой. Никуда ей не деться. Просто девчонка сыграет роль приманки для капкана.
Сократ открыл бутылку боржоми и сделал несколько глотков из горлышка.
Вытерев рукавом взмокший лоб, он поставил бутылку на стол и взглянул на Пигмея.
— Девкой занимается моя группа, Вова, и я за нее несу ответственность перед Дантистом. Эта сучка очень кусачая. Использовать ее как приманку — пустой номер. Ты сам и станешь приманкой в итоге. Договаривайся с Дантистом. Если он передаст ее на твой баланс, я не возражаю, забирай, но второй промашки он мне не простит.
— Дантист мне ее не отдаст. Он — машина, а не человек. Ему ничего не внушить. А мы как-никак друзья. Помоги, Юра.
— Выкладывай, что у тебя там. Только не крути, Пигмей. Может, вдвоем легче будет решить твою задачу. После некоторой паузы Рукавишников заговорил.
— Полтора часа назад Кирюху из школы выкрали. Одного козла пристрелили на месте, второму челюсть сломали, а третий в машине дрых. Схватили Кирюху и увезли. За две минуты справились.
— Азики?
— В том-то и дело, что белые. Шуму наделали. Сейчас школу менты оцепили.
Значит, меня вызывать будут. А как только Кирюху забрали, тут же мне перезвонили, причем с телефона охранника. Действуют не новички, грамотно сработано. Никто даже не знает, на какой машине его увезли. Проморгали.
Похитители выдвинули одно требование — обмен моего сына на ту девку, что ты взял. Либо с ним сделают то же самое, что и с ней. Инструкции через два часа.
— Когда его взяли из школы?
— Во время перемены, в двенадцать сорок пять.
— Феноменальная оперативность. Девчонку сцапали в полдень. Но почему они позвонили тебе?
— А потому, что у тебя красть некого. Ты живешь один. Твоих баб никто в расчет брать не будет, они для тебя ничего не значат. Бьют наверняка.
— Все понятно. Меня другое смущает — они слишком много о нас знают и знали до того, как мы девчонку захомутали. Менты тут ни при чем. А кто тогда?
— Ты лучше скажи, что делать будем? Недаром тебя Сократом прозвали. Время идет. Они вот-вот звонить будут. Что говорить?
— В первую очередь время выигрывать. Ради твоего сына Дантист на уступки не пойдет. А ради того, чтобы опасного противника вычислить и уничтожить, можно чем угодно пожертвовать. Наводку им наверняка черные дали. У тех своя разведка, и они немало о нас знают. Только силенок у них нет тягаться с нами. А если еще людишки появились на их стороне, это уже хуже. И не просто людишки, а ловкачи и стратеги. Хочешь — не хочешь, а вычислить мы их обязаны. Способ для этого есть только один. Использовать, как ты говоришь, приманку. Девка для нас единственное связующее звено. Сил у нас на всех хватит, только толку с этого нет. Они ведущие, мы ведомые. Условия диктует та сторона, а значит, перевес у них. Процентов на тридцать они стали тяжелее. И мозги имеют, и опыт, и действуют быстро. От нас требуется только мгновенная реакция и безошибочность в расчетах. Сколько их там, интересно?
— Они трубку Кирюхе давали. Сын успел сказать, что видел десятерых. Он парень смышленый, не ошибется. Держат его в темноте, очевидно, в подвале. Район звонка я определить не успел. Но от школы не более десяти километров в любом направлении. За пятнадцать минут они не успели далеко уехать.
— Это ничего не значит.
— Значит. Не десять же человек его похитили. Он их мог видеть только на базе.
— Мелочи все это, Пигмей. Меня другое беспокоит. Зачем им бабенка понадобилась? Так, смазливая шлюшка, пустышка. Ничего ценного собой не представляет.
— А если она из их команды? Сам же говорил, что ей уже однажды удалось выскользнуть из лап твоих архаровцев. Значит, она чего-то стоит. И те, кто звонил, тоже не лыком шиты. Может, тряхнуть ее?
— Уже тряхнули. Глухо.
Сократ встал.
— Пойдем глянем.
Они вышли в коридор и остановились возле одной из стальных дверей. Сократ откинул засов и открыл тяжелую створку. Свет из коридора проник в темное, сырое помещение. На цементном полу скрючившись лежала женщина в порванном платье, с растрепанными волосами и ссадинами на теле.
— Перестарались, — сказал Пигмей.
— Ничего, отмоем. Никто не готовил ее к балу. А в печи огонь все сожрет, чего ни дай, он непривередливый.
Сократ подозвал охранника, сидевшего за столом в конце коридора.
— Вызови врача, гримера и подберите ей одежду. Через полчаса она должна выглядеть как новенькая.
— Так за ней уже могильщики приехали, шеф!
— Отменяется. Выполняй, что сказано.
— Понял.
Сократ вернулся в кабинет, Пигмей следом. Он снял телефонную трубку, набрал три цифры и отдал следующий приказ:
— Мне нужны четыре группы по пять человек на обычных машинах с хорошим вооружением, форма одежды уличная, стандартная, без всяких прибамбасов. И еще две машины для оцепления, форма одежды ОМОНа, машины снарядить соответствующей символикой. Автоматы, бронежилеты, каски, все как положено. Через пятнадцать минут доложить о готовности.
Сократ бросил трубку.
— Ну что, Вова, нам остается только ждать.
— Ох, как мне не нравится твоя стратегия.
— По-другому нельзя. Упустить бабу мы не можем Остальное по обстановке.
Бледный и усталый Пигмей рухнул на стул. Сотовый телефон он не выпускал из рук, но тот молчал.
***
Звонок раздался, но по другому телефону, который стоял в гостиничном номере в городе Егорьевске.
Метелкин снял трубку.
— Слушаю вас.
— И повнимательнее. Сейчас быстренько выйдешь гостиницы, повернешь налево, дойдешь до угла здания возьмешь записку в водосточной трубе. Поторопись, пока ее не взяли другие.
Связь оборвалась. Метелкин бросил трубку на рычаг и выскочил из номера, забыв запереть дверь. Он даже не задумывался, кто ему звонил и как узнал его номер телефона. В водосточной трубе торчала газета, он ее выдернул и развернул.
Записка лежала между страницами, обычный листок из блокнота, исписанный мелким аккуратным почерком. Значит, писали не на ходу, а заранее, в спокойной обстановке.
«Будь осторожен, за тобой следят, постарайся избавиться от хвостов. Твой друг Аркадий Еремин жил на западной окраине города на Красной горке. Последний дом перед оврагом у Пелагеи».
Метелкин осмотрелся по сторонам и разорвал записку на мелкие кусочки, а потом разбросал клочки по дороге. Он уже успел освоиться в городе и хорошо ориентировался. Отправившись по указанному адресу, он петлял по улицам, сворачивал в подворотни, перелезал через заборы, выскакивал в другие закоулки, но не всегда удачно. Пару раз заходил в тупик, а один раз, перемахнув забор, попал в сад, где его встретила мохнатая овчарка. Едва ноги унес.
До западной окраины Метелкин добирался больше полутора часов. За это время можно было пешком дойти до Кинской пустоши. Однако он не жалел о потерянном времени и теперь был уверен в том, что если за ним и следили, то ему удалось выскользнуть из поля зрения преследователей. На всякий случай он зашел на почту, сел за столик у окна, взял бланк и, делая вид, что заполняет его, наблюдал за движением на улице. Ничего подозрительного он не заметил, но одна деталь привлекла его внимание. На столах стояли древние чернильницы-непроливайки, заполненные фиолетовыми чернилами, а в стаканчиках торчали перьевые школьные ручки. И это в наши дни! Почему он обратил внимание на такую, казалось бы, мелочь? И сам ответил себе на вопрос — записка, найденная в трубе, была написана фиолетовыми чернилами. Возможно, ее писали на почте, или у человека не имелось собственной ручки, или он в городе оказался случайно.
Метелкин встал и подошел к окошку, где торговали открытками и конвертами.
— У вас блокноты есть?
— Да, четыре рубля.
Ему подали блокнот, и он убедился, что именно из такого была вырвана страничка с запиской.
— А других нет?
— Нет, к сожалению.
— Спасибо, но мне нужен блокнот побольше.
Метелкин вышел на улицу и отправился на поиски Красной горки. Пару раз приходилось обращаться за помощью к прохожим. В этом городе не на каждой улице висели таблички с названиями. Приезжим трудно ориентироваться и искать нужный адрес. Местные сами все знают, а другим вроде как не обязательно. Люди здесь жили приветливые, но странные. Многие тебя внимательно выслушивали, при этом мило улыбались, а потом пожимали плечами. Ты стоишь на улице, которую ищешь, а тебе говорят, что не знают, где такая находится. Смотришь человеку в глаза и видишь странную настороженность. Прямо шпиономания какая-то.
До Красной горки он все же добрался и дом у оврага нашел. Хозяйка, на его счастье, дома сидела, милая старушенция в черном одеянии и белом платке, подвязанном по старинке.
— Вы Пелагея?
— Я. А вы кто будете?
— Друг Аркадия, который у вас остановился.
— Вот беда-то! Нет Аркадия. Дней пять, как нет. Ушел и больше не вернулся.
— А вещи его здесь остались?
— Все как есть на месте.
— Можно я гляну? Я хотел бы найти его заметки и фотографии. Дело в том, что мы вместе работаем в Москве. Он должен был выслать статью еще на прошлой неделе, но так и не прислал. Загулял, наверное.
— Да вы зайдите в дом-то.
Женщина провела его в маленькую комнатушку с низким потолком. Кровать, стол у окна и комод. На комоде лежал фотоаппарат, видеокамера, объективы. На столе стопка чистой бумаги. Из-под кровати торчала ручка чемодана.
Метелкин осмотрел фотоаппарат и видеокамеру. Ни кассет, ни пленки, ни записей.
— Неужели он ничего не сделал?
— Сделал-сделал, — кивнула женщина с порога. — Но Митрофан все унес. Он сказал, что Аркадий его прислал за некоторыми вещами. Тетрадку взял и из этих штуковин что-то вынул, — она указала на фототехнику.
— А кто такой Митрофан?
— Сын отца Никодима, священника. Ведь Аркадий пришел ко мне по его навету.
После того как Аркадий ночью не явился на ночлег, сюда пришел Митрофан, забрал все и больше не появлялся.
— Чем он занимается, этот Митрофан?
— Послушник в обители Кинской пустоши, монах, значит.
— Странный монах.
— Он ведь там второй год только. Постриг принять решил за грехи свои. Два года в Чечне воевал. Три ранения имеет и контузию. Порченым вернулся. Долго в себя прийти не мог. Отец Никодим отвел его к игумену Пафнутию, настоятелю монастыря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38