По всей земле распространяется демократия. А зануды, вроде тебя, Гарольд, похожие на тебя убогие кастраты ездят на уик-энды в Хэмптон на своих «вольво»-комби в сопровождении жен, которые больше всего в жизни боятся воспаления яичников и детей, которые вырастут и разочаруют тебя. По-моему, Гарольд, лучшую часть тебя твой отец слил в штанину. Ты должен знать, что, если я отдаю приказание сделать что-нибудь, я вправе ожидать, что все сойдет гладко. – Чедвик старательно подчеркивал те слова, которые употребил Стейнер. – В общем, Гарольд, это однозначно и не подлежит обсуждению. Хотелось бы мне знать, проняло ли тебя. – Тон голоса был ровным, как обычно, – шеф умел не давать воли раздражению.
Стейнер молчал, что от него и требовалось, а в голове у него беспрестанно крутилось: дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо...
Словно задавая этот вопрос впервые, Чедвик спросил:
– Кто такой этот Дикон?
– Раньше он был полицейским, потом открыл сыскную контору. Он алкоголик. Эта девушка – соседка Лоример по квартире – удержала его от пьянства. – Он старался говорить только по делу. Все это было написано в бумагах, которые читал Чедвик.
– Почему она это сделала?
– Похоже, она что-то заподозрила в смерти Лоример.
– Это выглядело как школьное упражнение на сообразительность.
– Так, может быть, все сошло не так гладко, как тебе кажется? А, Гарольд?
Стейнер мучительно искал подходящую формулировку.
– Есть причины полагать, что он может быть нам полезен.
– Потому что он ищет человека, который убил Лоример?
– Да.
– Как и мы.
– Да.
– Это только теория. – Он сказал это так, будто считал само это слово порочным. – Только если его будет можно контролировать.
– Здесь проблем не предвидится.
– Рад это слышать, Гарольд. Отличная новость. – Чедвик сложил руки домиком и оперся на них подбородком. – Я скажу тебе, что меня беспокоит. Если он решит, что смерть Лоример не была вызвана несчастным случаем, то начнет искать мотив, так? Может быть, я неправильно это понимаю, но, помнится, мотив играет очень важную роль в таких расследованиях.
– Маловероятно, что...
– А Лаура Скотт работает в том банке, так? Она ведь программист?
Он знал имена и профессии этих людей. Стейнера это не удивило.
– Дикон может делать предположения, но мы уже все подчистили.
– Подчистили... – Чедвик наклонил голову, словно разговаривая с самим собой. – Подчистили? – Он на минуту задумался. – Теперь расскажи мне о леди Коклан.
– Собственно говоря, пока нам трудно оценить этот фактор. Существуют...
Чедвик не дал ему закончить:
– У тебя есть тайное желание сделать карьеру политика, Гарольд?
Стейнер стал в тупик.
– Нет.
– Тогда почему ты говоришь со мной, как чертов робот?
– Существуют три...
– Зачем ты это делаешь, Гарольд?
Молчание. Чедвик смотрел на своего подчиненного так, что со стороны его взгляд можно было принять за вежливое любопытство.
– Существуют три возможных варианта. Во-первых, связь между убийством Лоример и леди Коклан.
– Мы так не думаем, неправда ли, Гарольд? – спросил Чедвик.
– Нет.
– Потому что наш человек поставил бы нас в известность, прежде чем убить Коклан.
– Если это он убил Коклан. Второй вариант: убийца Коклан – не он.
– А что по этому поводу думают наши люди в Лондоне?
– Они думают, что он.
– Я склонен этому верить. Так говорится и в этих бумажках, Гарольд.
Стейнеру очень хотелось, чтобы Чедвик перестал подсмеиваться, называя его по имени. По традиции половина мужчин в его семье носили это имя, и его отчим подшучивал над ним, как это делал сейчас Чедвик. Каждый детский проступок вызывал одну и ту же усмешку: "Зачем ты это делаешь, Гарольд?", "Не стоит думать слишком много об отметках, Гарольд".
– Итак, – продолжал Чедвик, – в чем заключается третий вариант?
Стейнер был вынужден продолжать игру. Он изо всех сил старался не выглядеть как школьник, пытающийся найти верное решение задачи.
– Третий вариант – он убил ее вне всякой связи с Лоример.
– А почему он мог сделать такое, Гарольд? Как ты думаешь?
Стейнер пожал плечами. Ответ был очевиден, но он промолчал: и так уже слишком много ошибок на сегодня.
– Ты знаешь почему, – сказал за него Чедвик, – и я тоже знаю. Он сделал это потому, что ему чертовски хотелось этого, Гарольд. Я думаю, что он очень опасен и что у нас будут с ним неприятности. Похоже, у нас в руках оказалось дерьмо.
– Возможно.
– Так оно и есть – ты только что признал это. И это меня совсем не радует.
Чедвик встал из-за стола и начал ходить кругами по офису. Стейнеру было не по себе, когда Чедвик оказывался у него за спиной. Он боялся, что может повернуться к нему как раз в такой момент, когда Чедвик подойдет к столу, и тогда он, Стейнер, окажется в глупом положении. Поэтому он сидел в неподвижной позе и ждал, глядя прямо перед собой. Так продолжалось довольно долго. Наконец Чедвик заговорил. Стейнер обернулся и увидел, что шеф стоит спиной к широкому окну у южной стены офиса и смотрит прямо на него с видом человека, давно ожидающего, когда на него обратят внимание.
– Это очень деликатное дело, – сказал он.
– Я понимаю, что... – начал Стейнер, но Чедвик перебил его:
– Большие ставки – большой риск. – Он замолчал, словно ожидая подтверждения своим словам.
Стейнер был выбит из колеи и ничего не сказал.
– Я не хочу, чтобы это сорвалось, Гарольд. – Он выругался. – Я рассчитываю на тебя.
– За Диконом установлена слежка – на случай, если он окажется нам полезным. Только дайте указание. В любом случае он не опасен.
– Потому что алкоголик?
– Да.
– Он начал прикладываться к бутылке, когда умерла его жена. Ну да вы знаете это, Гарольд. Его жену звали Хендерсон. Маргарет Хендерсон.
– Да.
– Это – люди со связями, Гарольд. Богачи со стажем. Богатые либералы, благотворители. Ты знаешь людей этого типа – они меня бесят. Покажите им Плимут-Рок, и они вам продемонстрируют там следы своих предков. Ничтожные демократишки. У меня от них болит голова. Ты знаешь, некоторые люди, которым я плачу, заняты опасным делом. Они далеко от дома, несколько дней пути. Но гораздо важнее то, что компания вложила в это дело много денег. Очень много.
Стейнер открыл было рот, чтобы ответить, но Чедвик небрежным жестом показал на дверь.
– Ступай, Гарольд, – сказал он и повернулся к нему спиной.
Стейнер вышел, беззвучно ступая. Чедвик посмотрел в окно на элегантные башни. Они значили для него больше, чем просто нью-йоркский горизонт. Они воплощали энергию, живую сеть золотых нитей, связующих эти здания. Он смотрел так, как смотрят императоры на сияющий город, движимый энергией элиты, питаемый ее деньгами. Там, где солнце отражалось от стекол, стены башен сверкали. Белое и золотое. Византийские шпили.
Глава 14
Кэрол Блэйн была привлекательной высокой блондинкой с красивыми ногами и узкой талией. Она слегка подкрашивала свои длинные волосы, и они приобретали рыжеватый оттенок. Образ красотки с обложки журнала довершал высокий бюст.
Мужчины на улице постоянно глазели на Кэрол. Некоторые даже останавливались и глядели ей вслед, однако лишь немногие решались на это, когда шли вместе с женами. Кэрол была из тех девушек, один взгляд на которых заставлял женщин испытывать чувство вины перед своими супругами. Неизвестно почему, возможно из-за ее внешности, они были убеждены, что она готова лечь с ними в постель. Кроме того, думали они про себя, Кэрол не слишком умна – волосы, фигура, смазливая мордашка, казалось, прямо указывали на это.
В действительности же Кэрол счастливо вышла замуж за славного парня, занимавшегося ремонтом центрального отопления, и вовсе не собиралась изменять ему. Она привыкла к похотливым взглядам, к блудливым рукам на вечеринках, к двусмысленным намекам и откровенным предложениям, которые она отнюдь не собиралась принимать.
К сожалению, Кэрол избежала стереотипа не во всем: будучи весьма привлекательной и вместе с тем преданной своему мужу, она была не слишком умной.
* * *
Лаура стояла возле принтера, ожидая конца распечатки, когда к ней подошла Кэрол. Как для любой секретарши в фирме, для Кэрол не было разницы между программистом и наладчиком компьютеров. Кэрол наивно полагала, что, если кто-то умеет пользоваться машиной, значит, умеет и устранять неполадки; в этом была своя логика – ведь многие люди считают, что водитель автомобиля обязан уметь и чинить его. В руках у Кэрол была распечатка, которую она сунула Лауре.
– Что-то не то с компьютером, – сказала она. – Вот, посмотри.
Лаура взяла бумаги и прочитала записку, напечатанную в редакторе текстов Кэрол. Она узнала двусмысленный стиль менеджера. Записка касалась каких-то канцелярских принадлежностей. Лаура посмотрела на Кэрол непонимающе.
– Не здесь. – Кэрол перевернула листок. – На обратной стороне что-то другое.
Пять листов бумаги, напечатанных с обеих сторон, Лаура расстелила на полу.
– Как это получилось? – спросил Дикон.
– Я должна была вспомнить об этом. Люди печатают на чем угодно. Часто бывает, что вы распечатываете что-то в качестве резервной копии, а потом решаете, что это уже не нужно. И вы используете бумагу вторично, особенно если этот текст не надо хранить или кому-то показывать. Кэйт несколько раз запустила отслеживание и просто вывела результаты на принтер. Если бы она сохранила распечатку, то мы бы ее не нашли – ее бы тоже украли или спрятали. Эти листы оказались в куче других бумаг, кто-то запихнул их туда. А секретарша, начавшая печатать на обратной стороне, подумала, что сломался компьютер.
– Вы посмотрели на этот... след.
– Да.
– Ну и?..
– Это программа обмена валют – совершенно ординарная вещь в таком банке, как наш. Время от времени такие программы обновляются или выпускается новая версия. Кэйт написала этот вариант три месяца назад. Отслеживание долго работало, пока не «повесило» компьютер.
– Значит, этой программой уже пользовались?
– Да, конечно. Кэйт отправила ее в публичный файл, как только закончила.
– И?..
– Она предназначается для обмена валют. Наш банк не дает кредитов, у нас не открывают счет меньше чем на пятьдесят штук; мы не оплачиваем чеки – всем этим занимаются банки с Хай-стрит. Мы работаем с валютой. Предположим, клиент хочет поменять наличные на другую валюту – он слышал, что получит выгоду от этой операции, или ему зачем-то понадобилось сто тысяч фунтов швейцарскими франками или тугриками. Он звонит и просит совершить обмен. Программа делает эту работу, я сама писала подобные вещи. Но это – исключительно эффективная версия, Кэйт хорошо знала свое дело. В ее программе есть все, что нужно. И кое-что еще.
Дикон уставился на листы, пытаясь понять, где зарыта собака.
– Вот здесь, – показала Лаура.
– Придется вам снова пояснить.
– Компьютер запрограммирован на текущие курсы обмена. Кэйт заставляла его найти курс для данной валюты и произвести обмен. Но вот здесь появилась команда, которая изменяет инструкции: курс слегка завышается в пользу банка. На ничтожную сумму, но завышается. Разница между курсом, по которому клиент должен получить деньги, и тем, по которому он их получает, пропадает. Теперь программа говорит: надо найти курс обмена, все подсчитать и сохранить разницу.
– Где сохранить?
– В этом и заключается самое интересное. Разница идет на другой счет.
– В вашем банке?
– Да.
– Кому он принадлежит?
– Какой-то компании «Твин Уэйк». Вероятнее всего, корреспондентский счет. Совершенная бессмыслица – вроде как Джон Доув судах.
– Но кто-то же должен это знать.
– Не обязательно. Вы приходите в банк с несколькими штуками и открываете счет на имя Иуды Искариота – они это проглотят и отпечатают для вас чековые книжки. Если кто-нибудь и знает, то только Бакстон. И то не всегда.
Дикон перевернул листы, словно в другом положении они могли дать ключ к разгадке.
– След, – пробормотал он. – Именно он озадачил Кэйт.
– Да... – Лаура сидела на полу, скрестив ноги, потом встала и прошлась по комнате. – Можно мне выпить?
– Можно даже не спрашивать.
– Это не... – Она остановилась у столика с бутылками.
Он улыбнулся.
– Вы думаете, что это может быть бестактно?
Она промолчала.
– Послушайте, – сказал он, – выпивку можно найти всегда. Нет никакого смысла избавляться от алкоголя в своей квартире, если ты не живешь в безалкогольном городе с безалкогольными пабами и безалкогольными винными лавками. Я вижу спиртное каждый день. Признаюсь вам, что я начал свой путь к протрезвлению с пары бутылок скотча, вылитых в раковину. Даже в тот момент я понимал бессмысленность таких жестов. Это – как обещание, которое вы дали, но не обязаны сдержать.
Лаура налила себе скотча на два пальца и добавила немного содовой, потом снова села на пол.
– Именно след... – Она запнулась: видимо, что-то удивило ее еще больше.
– В чем дело?
– Точнее говоря, не сам след, а то, кто это сделал. И, предупреждая ваш вопрос, я отвечу «нет». Есть еще два программиста, но они вне подозрений. Дело ведь не только в том, кто имел доступ к резервной копии. Я знаю их обоих, я работала с ними.
– У Потрошителя из Йоркшира тоже была жена, – сказал Дикон.
– Перестаньте, Джон! Я серьезно.
– Допустим. И кто же тогда?
Лаура на минуту задумалась. Она положила голову на руки так, что были видны только глаза и кончик носа. Этот милый детский жест был очарователен.
– Кто-то, имевший доступ. Кто-то, умеющий программировать. Кто-то, у кого было специальное задание. Кто-то, знавший о программе обмена валют.
– Кто-то, имевший доступ. – Дикон выбрал наиболее важное условие.
Лаура продолжила свои рассуждения:
– Я не подвергаю сомнению вашу логику. Но я целыми днями общаюсь с этими людьми на протяжении долгого времени. Для того, кто их не знает, – в данном случае для вас, – такой вывод будет наиболее логичным. Но это не так. Я ведь не говорю, что они не кладут свои личные письма в тележку с исходящей корреспонденцией и не пользуются служебным телефоном, чтобы заказать билеты в театр... Вы же доверяли моей интуиции раньше. Поверьте мне и сейчас.
– Кто еще мог догадаться о значении слова «след» в дневнике Кэйт? – спросил Дикон. – И кто знал, как получить доступ в ее личный файл, прочитать программы и понять их? Кто имел возможность работать за ее терминалом в сверхурочные часы – причем работать долго – и унести домой кучу распечаток? Кто вычислил искажения вот в этом... – показал он на листы, – и понял, что они означают?
– Да, – сказала она. – Это должен быть кто-нибудь из наших программистов. И все-таки я в них верю.
– Однако это сделал кто-то, имевший доступ.
– Ну хорошо. – Лаура откинула назад волосы и сжала щеки ладонями. – На самом деле все могло выглядеть гораздо проще. Это сделано не в рабочее время: нет удобного момента. Кем-то, умеющим программировать, о ком я не знаю. И никто не знает. Значит, кем-то, работающим в другой должности.
– И этот кто-то появился там специально, чтобы подправить программу. Секретарша, – перечислял Дикон наугад, – кассир...
– У нас нет кассиров! Я же говорила вам: это не такой банк.
– Тогда не знаю. Может, бухгалтер... Кто у вас там есть еще?
– Клерки, помощники менеджера, Бакстон...
– Значит, Бакстон.
– Он не умеет программировать.
– Кто это сказал?
– Я знаю это, Джон. Я видела, как он смотрит на программу. Он – управляющий, и этим все сказано. А мы ищем кого-нибудь, кто мог бы, подобно мне, проникнуть в файл Кэйт, понять назначение программы и суметь подправить ее. Ничего не получится, если действовать наобум, – этому надо учиться, практиковаться, короче, быть связанным с программированием. Поэтому, рассуждая логически, преступник должен был быть программистом.
– Но ведь вы категорически...
– Да, именно. Проблема в том, что днем больше никто не имеет доступа к компьютеру. Клерк или секретарша не могут просто так сесть за терминал и начать возиться с ним или остаться после работы, не рискуя вызвать подозрения. Для начала возьмем охранников... – Она остановилась.
– Охранники, – повторил Дикон. – Или уборщики. У вас есть уборщики?
– Да.
– Кто они такие?
– Я не знаю.
– Через какое агентство их нанимают?
– Не знаю.
– Как они выглядят?
Лаура покачала головой.
– Откуда же вы знаете, что они уборщики?
Она допила остатки виски.
– У них есть пылесосы.
* * *
Восьмерка женщин упражнялась в гребле недалеко от берега, их майки пропитались потом. Мужчина в надувной лодке выкрикивал команды через мегафон. Восемь пар обнаженных бедер едва не соприкасались с блестящими от пота плечами, а потом расходились, когда гребок завершался. Полуденное солнце заливало светом Темзу и подкрашивало серебром капли, падающие с широких весел.
– Ты здесь не на своей территории, – заметил Дикон.
Женщины отрабатывали технику, а не скорость, и они с Мэйхью без труда шли вровень с лодкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Стейнер молчал, что от него и требовалось, а в голове у него беспрестанно крутилось: дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо...
Словно задавая этот вопрос впервые, Чедвик спросил:
– Кто такой этот Дикон?
– Раньше он был полицейским, потом открыл сыскную контору. Он алкоголик. Эта девушка – соседка Лоример по квартире – удержала его от пьянства. – Он старался говорить только по делу. Все это было написано в бумагах, которые читал Чедвик.
– Почему она это сделала?
– Похоже, она что-то заподозрила в смерти Лоример.
– Это выглядело как школьное упражнение на сообразительность.
– Так, может быть, все сошло не так гладко, как тебе кажется? А, Гарольд?
Стейнер мучительно искал подходящую формулировку.
– Есть причины полагать, что он может быть нам полезен.
– Потому что он ищет человека, который убил Лоример?
– Да.
– Как и мы.
– Да.
– Это только теория. – Он сказал это так, будто считал само это слово порочным. – Только если его будет можно контролировать.
– Здесь проблем не предвидится.
– Рад это слышать, Гарольд. Отличная новость. – Чедвик сложил руки домиком и оперся на них подбородком. – Я скажу тебе, что меня беспокоит. Если он решит, что смерть Лоример не была вызвана несчастным случаем, то начнет искать мотив, так? Может быть, я неправильно это понимаю, но, помнится, мотив играет очень важную роль в таких расследованиях.
– Маловероятно, что...
– А Лаура Скотт работает в том банке, так? Она ведь программист?
Он знал имена и профессии этих людей. Стейнера это не удивило.
– Дикон может делать предположения, но мы уже все подчистили.
– Подчистили... – Чедвик наклонил голову, словно разговаривая с самим собой. – Подчистили? – Он на минуту задумался. – Теперь расскажи мне о леди Коклан.
– Собственно говоря, пока нам трудно оценить этот фактор. Существуют...
Чедвик не дал ему закончить:
– У тебя есть тайное желание сделать карьеру политика, Гарольд?
Стейнер стал в тупик.
– Нет.
– Тогда почему ты говоришь со мной, как чертов робот?
– Существуют три...
– Зачем ты это делаешь, Гарольд?
Молчание. Чедвик смотрел на своего подчиненного так, что со стороны его взгляд можно было принять за вежливое любопытство.
– Существуют три возможных варианта. Во-первых, связь между убийством Лоример и леди Коклан.
– Мы так не думаем, неправда ли, Гарольд? – спросил Чедвик.
– Нет.
– Потому что наш человек поставил бы нас в известность, прежде чем убить Коклан.
– Если это он убил Коклан. Второй вариант: убийца Коклан – не он.
– А что по этому поводу думают наши люди в Лондоне?
– Они думают, что он.
– Я склонен этому верить. Так говорится и в этих бумажках, Гарольд.
Стейнеру очень хотелось, чтобы Чедвик перестал подсмеиваться, называя его по имени. По традиции половина мужчин в его семье носили это имя, и его отчим подшучивал над ним, как это делал сейчас Чедвик. Каждый детский проступок вызывал одну и ту же усмешку: "Зачем ты это делаешь, Гарольд?", "Не стоит думать слишком много об отметках, Гарольд".
– Итак, – продолжал Чедвик, – в чем заключается третий вариант?
Стейнер был вынужден продолжать игру. Он изо всех сил старался не выглядеть как школьник, пытающийся найти верное решение задачи.
– Третий вариант – он убил ее вне всякой связи с Лоример.
– А почему он мог сделать такое, Гарольд? Как ты думаешь?
Стейнер пожал плечами. Ответ был очевиден, но он промолчал: и так уже слишком много ошибок на сегодня.
– Ты знаешь почему, – сказал за него Чедвик, – и я тоже знаю. Он сделал это потому, что ему чертовски хотелось этого, Гарольд. Я думаю, что он очень опасен и что у нас будут с ним неприятности. Похоже, у нас в руках оказалось дерьмо.
– Возможно.
– Так оно и есть – ты только что признал это. И это меня совсем не радует.
Чедвик встал из-за стола и начал ходить кругами по офису. Стейнеру было не по себе, когда Чедвик оказывался у него за спиной. Он боялся, что может повернуться к нему как раз в такой момент, когда Чедвик подойдет к столу, и тогда он, Стейнер, окажется в глупом положении. Поэтому он сидел в неподвижной позе и ждал, глядя прямо перед собой. Так продолжалось довольно долго. Наконец Чедвик заговорил. Стейнер обернулся и увидел, что шеф стоит спиной к широкому окну у южной стены офиса и смотрит прямо на него с видом человека, давно ожидающего, когда на него обратят внимание.
– Это очень деликатное дело, – сказал он.
– Я понимаю, что... – начал Стейнер, но Чедвик перебил его:
– Большие ставки – большой риск. – Он замолчал, словно ожидая подтверждения своим словам.
Стейнер был выбит из колеи и ничего не сказал.
– Я не хочу, чтобы это сорвалось, Гарольд. – Он выругался. – Я рассчитываю на тебя.
– За Диконом установлена слежка – на случай, если он окажется нам полезным. Только дайте указание. В любом случае он не опасен.
– Потому что алкоголик?
– Да.
– Он начал прикладываться к бутылке, когда умерла его жена. Ну да вы знаете это, Гарольд. Его жену звали Хендерсон. Маргарет Хендерсон.
– Да.
– Это – люди со связями, Гарольд. Богачи со стажем. Богатые либералы, благотворители. Ты знаешь людей этого типа – они меня бесят. Покажите им Плимут-Рок, и они вам продемонстрируют там следы своих предков. Ничтожные демократишки. У меня от них болит голова. Ты знаешь, некоторые люди, которым я плачу, заняты опасным делом. Они далеко от дома, несколько дней пути. Но гораздо важнее то, что компания вложила в это дело много денег. Очень много.
Стейнер открыл было рот, чтобы ответить, но Чедвик небрежным жестом показал на дверь.
– Ступай, Гарольд, – сказал он и повернулся к нему спиной.
Стейнер вышел, беззвучно ступая. Чедвик посмотрел в окно на элегантные башни. Они значили для него больше, чем просто нью-йоркский горизонт. Они воплощали энергию, живую сеть золотых нитей, связующих эти здания. Он смотрел так, как смотрят императоры на сияющий город, движимый энергией элиты, питаемый ее деньгами. Там, где солнце отражалось от стекол, стены башен сверкали. Белое и золотое. Византийские шпили.
Глава 14
Кэрол Блэйн была привлекательной высокой блондинкой с красивыми ногами и узкой талией. Она слегка подкрашивала свои длинные волосы, и они приобретали рыжеватый оттенок. Образ красотки с обложки журнала довершал высокий бюст.
Мужчины на улице постоянно глазели на Кэрол. Некоторые даже останавливались и глядели ей вслед, однако лишь немногие решались на это, когда шли вместе с женами. Кэрол была из тех девушек, один взгляд на которых заставлял женщин испытывать чувство вины перед своими супругами. Неизвестно почему, возможно из-за ее внешности, они были убеждены, что она готова лечь с ними в постель. Кроме того, думали они про себя, Кэрол не слишком умна – волосы, фигура, смазливая мордашка, казалось, прямо указывали на это.
В действительности же Кэрол счастливо вышла замуж за славного парня, занимавшегося ремонтом центрального отопления, и вовсе не собиралась изменять ему. Она привыкла к похотливым взглядам, к блудливым рукам на вечеринках, к двусмысленным намекам и откровенным предложениям, которые она отнюдь не собиралась принимать.
К сожалению, Кэрол избежала стереотипа не во всем: будучи весьма привлекательной и вместе с тем преданной своему мужу, она была не слишком умной.
* * *
Лаура стояла возле принтера, ожидая конца распечатки, когда к ней подошла Кэрол. Как для любой секретарши в фирме, для Кэрол не было разницы между программистом и наладчиком компьютеров. Кэрол наивно полагала, что, если кто-то умеет пользоваться машиной, значит, умеет и устранять неполадки; в этом была своя логика – ведь многие люди считают, что водитель автомобиля обязан уметь и чинить его. В руках у Кэрол была распечатка, которую она сунула Лауре.
– Что-то не то с компьютером, – сказала она. – Вот, посмотри.
Лаура взяла бумаги и прочитала записку, напечатанную в редакторе текстов Кэрол. Она узнала двусмысленный стиль менеджера. Записка касалась каких-то канцелярских принадлежностей. Лаура посмотрела на Кэрол непонимающе.
– Не здесь. – Кэрол перевернула листок. – На обратной стороне что-то другое.
Пять листов бумаги, напечатанных с обеих сторон, Лаура расстелила на полу.
– Как это получилось? – спросил Дикон.
– Я должна была вспомнить об этом. Люди печатают на чем угодно. Часто бывает, что вы распечатываете что-то в качестве резервной копии, а потом решаете, что это уже не нужно. И вы используете бумагу вторично, особенно если этот текст не надо хранить или кому-то показывать. Кэйт несколько раз запустила отслеживание и просто вывела результаты на принтер. Если бы она сохранила распечатку, то мы бы ее не нашли – ее бы тоже украли или спрятали. Эти листы оказались в куче других бумаг, кто-то запихнул их туда. А секретарша, начавшая печатать на обратной стороне, подумала, что сломался компьютер.
– Вы посмотрели на этот... след.
– Да.
– Ну и?..
– Это программа обмена валют – совершенно ординарная вещь в таком банке, как наш. Время от времени такие программы обновляются или выпускается новая версия. Кэйт написала этот вариант три месяца назад. Отслеживание долго работало, пока не «повесило» компьютер.
– Значит, этой программой уже пользовались?
– Да, конечно. Кэйт отправила ее в публичный файл, как только закончила.
– И?..
– Она предназначается для обмена валют. Наш банк не дает кредитов, у нас не открывают счет меньше чем на пятьдесят штук; мы не оплачиваем чеки – всем этим занимаются банки с Хай-стрит. Мы работаем с валютой. Предположим, клиент хочет поменять наличные на другую валюту – он слышал, что получит выгоду от этой операции, или ему зачем-то понадобилось сто тысяч фунтов швейцарскими франками или тугриками. Он звонит и просит совершить обмен. Программа делает эту работу, я сама писала подобные вещи. Но это – исключительно эффективная версия, Кэйт хорошо знала свое дело. В ее программе есть все, что нужно. И кое-что еще.
Дикон уставился на листы, пытаясь понять, где зарыта собака.
– Вот здесь, – показала Лаура.
– Придется вам снова пояснить.
– Компьютер запрограммирован на текущие курсы обмена. Кэйт заставляла его найти курс для данной валюты и произвести обмен. Но вот здесь появилась команда, которая изменяет инструкции: курс слегка завышается в пользу банка. На ничтожную сумму, но завышается. Разница между курсом, по которому клиент должен получить деньги, и тем, по которому он их получает, пропадает. Теперь программа говорит: надо найти курс обмена, все подсчитать и сохранить разницу.
– Где сохранить?
– В этом и заключается самое интересное. Разница идет на другой счет.
– В вашем банке?
– Да.
– Кому он принадлежит?
– Какой-то компании «Твин Уэйк». Вероятнее всего, корреспондентский счет. Совершенная бессмыслица – вроде как Джон Доув судах.
– Но кто-то же должен это знать.
– Не обязательно. Вы приходите в банк с несколькими штуками и открываете счет на имя Иуды Искариота – они это проглотят и отпечатают для вас чековые книжки. Если кто-нибудь и знает, то только Бакстон. И то не всегда.
Дикон перевернул листы, словно в другом положении они могли дать ключ к разгадке.
– След, – пробормотал он. – Именно он озадачил Кэйт.
– Да... – Лаура сидела на полу, скрестив ноги, потом встала и прошлась по комнате. – Можно мне выпить?
– Можно даже не спрашивать.
– Это не... – Она остановилась у столика с бутылками.
Он улыбнулся.
– Вы думаете, что это может быть бестактно?
Она промолчала.
– Послушайте, – сказал он, – выпивку можно найти всегда. Нет никакого смысла избавляться от алкоголя в своей квартире, если ты не живешь в безалкогольном городе с безалкогольными пабами и безалкогольными винными лавками. Я вижу спиртное каждый день. Признаюсь вам, что я начал свой путь к протрезвлению с пары бутылок скотча, вылитых в раковину. Даже в тот момент я понимал бессмысленность таких жестов. Это – как обещание, которое вы дали, но не обязаны сдержать.
Лаура налила себе скотча на два пальца и добавила немного содовой, потом снова села на пол.
– Именно след... – Она запнулась: видимо, что-то удивило ее еще больше.
– В чем дело?
– Точнее говоря, не сам след, а то, кто это сделал. И, предупреждая ваш вопрос, я отвечу «нет». Есть еще два программиста, но они вне подозрений. Дело ведь не только в том, кто имел доступ к резервной копии. Я знаю их обоих, я работала с ними.
– У Потрошителя из Йоркшира тоже была жена, – сказал Дикон.
– Перестаньте, Джон! Я серьезно.
– Допустим. И кто же тогда?
Лаура на минуту задумалась. Она положила голову на руки так, что были видны только глаза и кончик носа. Этот милый детский жест был очарователен.
– Кто-то, имевший доступ. Кто-то, умеющий программировать. Кто-то, у кого было специальное задание. Кто-то, знавший о программе обмена валют.
– Кто-то, имевший доступ. – Дикон выбрал наиболее важное условие.
Лаура продолжила свои рассуждения:
– Я не подвергаю сомнению вашу логику. Но я целыми днями общаюсь с этими людьми на протяжении долгого времени. Для того, кто их не знает, – в данном случае для вас, – такой вывод будет наиболее логичным. Но это не так. Я ведь не говорю, что они не кладут свои личные письма в тележку с исходящей корреспонденцией и не пользуются служебным телефоном, чтобы заказать билеты в театр... Вы же доверяли моей интуиции раньше. Поверьте мне и сейчас.
– Кто еще мог догадаться о значении слова «след» в дневнике Кэйт? – спросил Дикон. – И кто знал, как получить доступ в ее личный файл, прочитать программы и понять их? Кто имел возможность работать за ее терминалом в сверхурочные часы – причем работать долго – и унести домой кучу распечаток? Кто вычислил искажения вот в этом... – показал он на листы, – и понял, что они означают?
– Да, – сказала она. – Это должен быть кто-нибудь из наших программистов. И все-таки я в них верю.
– Однако это сделал кто-то, имевший доступ.
– Ну хорошо. – Лаура откинула назад волосы и сжала щеки ладонями. – На самом деле все могло выглядеть гораздо проще. Это сделано не в рабочее время: нет удобного момента. Кем-то, умеющим программировать, о ком я не знаю. И никто не знает. Значит, кем-то, работающим в другой должности.
– И этот кто-то появился там специально, чтобы подправить программу. Секретарша, – перечислял Дикон наугад, – кассир...
– У нас нет кассиров! Я же говорила вам: это не такой банк.
– Тогда не знаю. Может, бухгалтер... Кто у вас там есть еще?
– Клерки, помощники менеджера, Бакстон...
– Значит, Бакстон.
– Он не умеет программировать.
– Кто это сказал?
– Я знаю это, Джон. Я видела, как он смотрит на программу. Он – управляющий, и этим все сказано. А мы ищем кого-нибудь, кто мог бы, подобно мне, проникнуть в файл Кэйт, понять назначение программы и суметь подправить ее. Ничего не получится, если действовать наобум, – этому надо учиться, практиковаться, короче, быть связанным с программированием. Поэтому, рассуждая логически, преступник должен был быть программистом.
– Но ведь вы категорически...
– Да, именно. Проблема в том, что днем больше никто не имеет доступа к компьютеру. Клерк или секретарша не могут просто так сесть за терминал и начать возиться с ним или остаться после работы, не рискуя вызвать подозрения. Для начала возьмем охранников... – Она остановилась.
– Охранники, – повторил Дикон. – Или уборщики. У вас есть уборщики?
– Да.
– Кто они такие?
– Я не знаю.
– Через какое агентство их нанимают?
– Не знаю.
– Как они выглядят?
Лаура покачала головой.
– Откуда же вы знаете, что они уборщики?
Она допила остатки виски.
– У них есть пылесосы.
* * *
Восьмерка женщин упражнялась в гребле недалеко от берега, их майки пропитались потом. Мужчина в надувной лодке выкрикивал команды через мегафон. Восемь пар обнаженных бедер едва не соприкасались с блестящими от пота плечами, а потом расходились, когда гребок завершался. Полуденное солнце заливало светом Темзу и подкрашивало серебром капли, падающие с широких весел.
– Ты здесь не на своей территории, – заметил Дикон.
Женщины отрабатывали технику, а не скорость, и они с Мэйхью без труда шли вровень с лодкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40