Точно известно одно: на месте «преступления» Верочку не взяли — в ее комнате «клиента» не было, он с ней не расплачивался. В убийствах участия она не принимала — это мы с Гулькиным можем подтвердить под присягой.
То, что девушка находилась в борделе? А что в этом криминального? Навестила подругу, напросилась на ночлег. Мало ли какие могут быть причины, не подведомственные милиции.
Короче, арест Верочки ничем не оправдан. Любой мало-мальски грамотный адвокат легко добьется ее освобождения. Тем более, знакомый Стулова, сотрудник гепрокуратуры.
Тогда откуда у меня сосущее чувство тревоги?
Быстро щагая по знакомому маршруту, я постарался переключиться на другую тему, выбить из сознания образ внучки бабы Фени. Обычно такие «маневры» мне удавались, но на этот раз не получилось. Верочка сидела в сознании забитым по шляпку гвоздем.
Миновал пустырь. Когда-то на нем собирались строить шикарное здание поликлинники с пристроенным помещением для лечебных процедур. Потом грянула перестройка, за ней — развал государства, прогремел страшный кризис. Вот и остался памятником прошлого черный, будто выженный, пустырь с потрескавшими фундаментами, которые успели заложить, и искареженым забором. Вернее. остатками от него.
Отличное место для бомжей и алкашей. Милиция сюда, если и заглядывает, то редко — лишняя головная боль.
Неожиданно я остановился. Казалось бы, бояться нечего — вокруг не видно ни одного человека. Просто я ощутил одиночество. Сейчас — голый, незащищенный, не прикрытый от возможных случайностей надежной охраной. Типа улыбчивого Семена.
Но что толку стоять в позе охотничьей собаки, увидевший дичь. От этого ничего не изменится.
Стараясь не перейти на бег, я миновал пустырь, свернул на улицу, ведущую к умолкшему заводику запчастей для моторов. Тоже последствие разгромного кризиса. Сейчас пройду мимо чахлого скверика с тремя покареженными лавочками, миную переулок со странным названием «Глухой», от него до дома — рукой подать.
Возле изломанной ограды скверика я резко остановился. Будто в темноте напоролся на неожиданно возникий столб с разбитым фонарем.
На крайней лавочке сидят… Надин и Виталий. О чем-то оживленно беседуют. Пасынок нагло оглаживает выпуклую грудь коротышки, она не сопротивляется, не отталкивает жадную мужскую руку.
Ах ты, шлюха! Заверяла доверчивого соседа в непромокаемой любви и верности, мечтала о создании семьи. А сейчас что вытворяет! Впечатление: минута-другая и она растелешится под молокососом. Ну, погоди, дерьмовая торгашка, заявишься еще раз в мою конуру — поговорю по мужски, с соответствующими присловьями.
Во мне бушевали ревность обманутого мужика. И эта «буря» едва не толкнула на необдуманный поступок с непредсказуемыми последствиями: набить морду сопернику на глазах его любовницы. Надо бы, конечно, ей тоже, но дурацкое воспитание не позволяет поднять руку на женщину.
Нет, на это не пойду, во время остановил я карающие кулаки. Здоровенный пасынок размажет меня по стволу векового дуба, разотрет в порощок, выбьет идиотские мозги. И от души посмеется над опозоренным, избитым мужем матери.
Нет, рисковать сейчас нельзя! Верочка — в тюрьме, кроме меня, у нее нет человека, который может помочь. Была бы она на свободе и вне стен борделя, ни на минуту бы не сомневался. Мысленно я врезал кулаком по наглой, слащавой улыбочке Витальки, послал его в нокаут. Господи, когда еще появится возможность расправы с подонком!
В пустынном ночном скверике слова разносились с пугающей ясностью. Будто парочка находится не в десятке метров, а на расстоянии вытянутой руки.
В основном говорил Виталька, Надин отмалчивалась.
— Твой бывший муж раскаялся в ошибке. Он любит тебя и хочет восстановить разрушенную семью. Веришь ли, ночи не спит, курит, чуть не плачет. Вот и попросил меня переговорить с тобой, предложить мировую.
Странное несоответствие! Возбуждающе ощупывает женскую грудь и… сватает за другого мужика. Конечно, с белой отметиной в черной прическе. Будто раскаявшийся Айвазян послал Витальку продегустировать бывшую жену на предмет ее готовности к «воссозданию семьи». Глупей не придумать!
— Почему молчишь? Любая женщина мечтает о домашнем уюте. Неужели надеешься охомутать долговязого соседа?
«Долговязый сосед», конечно, я. Сознательно или подсознательно, но Виталий предпочитает не афишировать наши с ним «полуродственные» отношения. Признаюсь, это устраивает и меня тоже — признаваться перед окружающими, даже перед коротышкой в позорном «родстве» — неприятно и зазорно.
Пока я размышлял над витиеватыми поворотами жизни, беседа на лавочке развивалась своим чередом.
— Но я ведь пригласила вас на свой день рождения. Погляжу на поведение Михаила… Тогда решу… Он обидел меня, очень обидел! Такое не прощается. Вернее, прощается не сразу.
— Понимаю, — посочувствовал хитрец, ощупывая колени Надин. Словно намечал следующий маршрут. — Сама понимаешь — ночевать в Дремове негде, последняя электричка укатила. Неужто позволишь валяться на этой лавке?
Действительно, последняя электричка на Москву ушла полчаса тому назад. Виталий специально опоздал на нее или случайно? Скорей всего, специально. Обработка коротышки, похоже, подошла к завершающему этапу.
Неужели Виталия притягивает бесформенная фигура немолодой женщины, ее изрядно поношенные прелести? Молодой, здоровый парень, зачем ему бесформенная развалюхи, когда вокруг разгуливают симпатичные самочки, бросая на него призывные взгляды?
Нет, только не это…
И вдруг меня осенила неожиданная по простоте догадка: пасынку понадобилось проникнуть в коммуналку на вполне законных основаниях. Опередить меченного папочку. Цель проникновения пока не ясна, ее предстоит продумать.
— Нет, Виталий, только не это! — Надин осторожно отстранила коленки, укрыла их подолом. — Иди к Михаилу Егоровичу — у него в Дремове есть квартира. Не откажет приятелю в ночлеге.
А к кому прикажете ему идти, если не к родному отцу? Или пасынок не знает, кем ему приходится мужик с седой отметиной на башке? Сомнительно. Наверняка, Айвазян успел отрекомендоваться. Для того, чтобы покрепче привязать к себе молодого забулдыгу… Зачем тот ему понадобился? Возможно для какой-то преступной операции.
Обозленный отказом Виталий перешел на полную открытость. До предела мерзкую.
— Прикажешь мужика трахать? Так я не «голубой», мне телка нужна.
Вместо возмущения, Надин весело рассмеялась. Видимо, ее развеселило поведение кавалера. Или его заверение об одноцветии с большинством мужиков.
— Что-то не пойму за кого меня сватаешь: за Михаила или за себя?
Виталий ловко запустил руку Надин за пазуху, лезть под юбку не отважился — успел изучить норов телки. Недолго и по физиономии заработать, ручка у ней — дай Боже, долго придется лечиться примочками.
— Все, свидание окончено! — отпрянула химико-торгашка. — Прощай, малыш. Советую подобрать подругу помоложе. Я свое уже отыграла. Спать хочется. Завтра встретимся и… договорим. Михаилу так и передай: все зависит от него. Если он действительно раскаялся — подумаю. Придуряется — пошлю по известному адресу. Повторяю, окончательное решение отложим до юбилея.
Итак, все решится во время празднования дня рождения? Почему, что должно произойти до этого? Впрочем, не стоит ломать голову, для этого у меня имеется Васька. Занесет очередную новость на свежую четвертушку и будет до умопомрачения передвигать ее.
Вырвавшись из об"ятий парня, Надин побежала по улице. Так близко от меня, что я ощутил запах знакомых духов, которыми она не просто обрызгивает себя — обливается.
Виталий смачно выматерился, подтянул штаны и пошел в другую сторону. Через мрачный пустырь. Видимо, все же — к Айвазяну.
Я немного погулял возле родного под"езда, обдумывая дальнейшие шаги в затянувшейся «шахматной» партии, мысленно подвигал фигуры, главная из которых на сегодняшний день — королева красоты города Дремова. Надин прыгает туда-сюда на подобии резвого коня. Баба Феня неподвижно стоит бравым офицером, простреливает все подходы к внучке. А дед Пахом? Он единственный, которому я не подобрал шахматной фигуры.
Когда отпер входную дверь и окунулся в душную атмосферу коммуналки, Надин, успевшая переодеться в прозрачный халатик, дежурила в пустом коридоре. Тронное место на сундуке пустовало — баба Феня отконвоировала мужа в спальню и теперь бдительно охраняет его покой: лежит рядом и визгливо похрапывает.
— Наконец-то, появился, — с ходу прижалась ко мне жирныии телесами сдобная соседка. — Хотела заснуть без тебя — не получилось. Измаялась, провертелась на постели — бесполезно. Поняла — без «снотворного» не усну. Пошли ко мне — убаюкаешь.
«Снотворное» — иносказательное наименование сеанса секса, предлагаемого моему вниманию. С последующем венчанием. Которого, несмотря на все старания она еще не достигла. И не достигнет!
Кажется, коротышка охотится за двумя зайцами. Нет, за тремя! Завидный аппетит! Колеблется, кого подстрелить. Виталька, он же Виктор, по возрасту и темпераменту намного желанней сухопарого писателя, но ему, похоже, нужно одно — побаловаться. Надеяться на большее — зря тратить нервы. Бывший муж опробован и изучен, никакой семьи строить он не собирается, преследует какую-то цель. А вот писатель не из сластолюбцев, человек солидный и порядочный, с ним можно создать надежную ячейку современного общества.
Вот и колеблется, врет напропалую, ласкается кошкой, рассчитывающей на получение лакомого блюдца с молочком либо — сметаной. Заполучить приличного мужа — страстное желание почти всех женщин. Надин — в их числе.
— Извини, но я страшно устал, бегая по издательствам. Предпочитаю — на боковую. А ты перед сном разве не прогулялась? Говорят, вечерние прогулки полезны для здоровья.
Своим вопросом я предоставил Надин возможность перестать лгать, честно признаться во встрече с Виталием. Но она решила не открываться. Ну. что ж, любой человек — властелин собственных поступков, пусть врет дальше. А я послушаю.
— Гулять без тебя? — соседка прижалась еще крепче. Под халатиком призывно задрожали вялые груди, которые недавно бесстыдно разминал пасынок. — Нет, без тебя не прогулка получится — мучение… Загляни ко мне, что-то расскажу.
Обещание рассказать нечто таинственное и до боли нужное — старо, как наш мир. Примитивная приманка, затягивающая в силок доверчивого мужика. А у меня, между прочим, имеются дела поважней. Костя, наверняка, не спит, бегает из угла в угол, не зная, что делать.
С другой стороны, отказаться от предлагаемого «общения» — нарушить некую непрочную ниточку, протянувшуюся между мной и не раскрытой до конца Надин.
Почему не раскрытой — понятно без дополнительных раздумий. К примеру, какие отношения между ней и бывшим ее мужем? По своему ли желанию действует Виталий, он же — Виктор, набиваясь в сваты и, одновременно, в любовники к немолодой бабе, или по поручению своего отца? Что таится за кулисами намечаемого юбилейного празднования?
Мысленно набросал добрую дюжину подобных вопросов и рещил — все же придется навестить комнату соседки. Конечно, после разговора с Костей.
— Иди, готовься, — подтолкнул я, исходящую потом, женщину к дверям ее комнаты. — Переоденусь, обмоюсь и приду.
Не успела скрипнуть плохо смазанная дверь коротышки, ей ответила таким же скрипом стариковская. Выглянул заспанный дед Пахом, ощупал взглядом родной сундук. Проверил сохранность древнего велосипеда и лыж, подозрительно поглядел на меня. Исчез, будто его втянули в спальню за резинку трусов. Может быть, на самом деле втянули? Баба Феня.
Слава богу, тощая старуха в коридор не вышла, не вцепилась в меня острыми коготками вопросов о судьбе внучки. Эти вопросы и предположения без того расцарапали мою излишне ранимую душу, оставили на ней не один десяток шрамов и зазубрин.
Да и что я могу поведать страдающей бабке? Рассказать в событиях в заведении для состоятельных мужчин? Отпадает — инфаркт либо инсульт обеспечен, до конца жизни не прощу себе. Врать и дальше не хватает сил и совести — без того заврался до самого предела.
И я поторопился скрыться в своей комнате.
Костя не спал — сидел за столом, блаженно потягивая крепкий ароматный чай. Выстраивал на столе пистолетные патроны. Сталкивал, переставлял местами, строил замысловатые фигуры.
Странное хобби у сыщиков. Один забавляется с четвертушками бумаги — вдумчиво, серьезно, будто решает уравнение с множеством неизвестных. Другой так же серьезно фокусничает с патронами.
Взгляд, которым мой новый телохранитель одарил загулявшего подопечного, вряд ли можно назвать радостным. Скорей — наоборот. И расщифровывался этот вгляд не только тревогой за мою жизнь. Костя изнывал по причине скудности полученной информации. На подобии компьютерного принтера, который переработал внедренную в него пачку бумаги и недовольно посылает сигналы — пи…пи…пи — требует пополнения.
— Явились, не запылились, — недовольно пробурчал он, когда я вошел и плотно закрыл за собой дверь. — Я уж хотел на розыск подавать. Всероссийский. С вами, Павел Игнатьевич, не соскучишься… Ну, да, ладно, переживем. Слава Богу, в целости и сохранности. Пейте чай и рассказывайте.
Снарядил патронами одну обойму, другую. Вщелкнул в «макаров», запасную спрятал в карман куртки. Вопросительно уставился на меня.
От чая я не отказался — слышал: успокаивает нервную систему, нормализует дыхание и сердцебиение. Все это после событий в Москве мне просто необходимо.
Вкратце передал сыщику историю посещения плохо замаскированного борделя. Можно сказать, вообще не замаскированного — разрешенного властями, залицензированного, вносящего в городскую казну немалые прибыли в виде налогов.
Странно звучит, не правда ли, сочетание слов «бордель» и «налоги»? Впрочем, в наше время все поддается налогообложению, все, без исключения, подкармливает проводимые реформы. От пьянства до унитазных услуг.
Умолчал, конечно, о страшной смерти Семене. Главными и единственными героями схватки в доме терпимости обозначены: тощий писатель и пузатый сотрудник дремовского уголовного розыска. Противостояли им хозяйка-каракатица и ее охранники. Единственная пострадавшая, не считая двух трупов, бедная внучка бабы Фени. Которую так и не удалось вытащить из вонючего болота, засосавшего ее.
— Да, девчонке не позавидуешь, — пожалел Верочку Костя. — Попала в мясорубку. Как бы не перемололи вместе с настоящими преступниками. И такое бывает. Вообще-то, думаю, ничего страшного не произойдет, посидит пару деньков — наберется криминального умишки, поймет что к чему. Ежели не испорчена — выкарабкается с минимальными потерями… Завтра звякну дружкам в министерство — есть у меня солидные и разворотливые — авось, помогут.
За одну только последнюю фразу я простил персональному своему сыщику бесцеремонность, разновидность ехидных ухмылок и ядовитых предположений. Возможно, «дуэт» в составе генпрокурорского приятеля Стулова и министерского — Кости совместными усилиями выдернут из тюрьмы бедную девочку.
— Спасибо, Костя, не забуду… Что нового у тебя?
Парень насмешливо поиграл белесыми бровями. Дескать, о какой «новизне» можно говорить после рассказанного тобой? Мои новости выглядят пигмеями перед твоими великаньими.
Я пропустил шевеление бровей мимо сознания, допил чай и принялся готовить постель. Мне сейчас не до анализа ехидных сравнений и насмешливых иносказаний — очередное «свидание» с коротышкой позволит напитаться информацией. Нужной и ненужной, важной и неважной, прокопченной и скоропортящейся. Авось, кое-что из этого «супового набора» пригодится.
Сейчас — Костя.
— Не отмалчивайся, друг. Говори, что случилось?
— Ну, если так интересует, слушай.
Оказывается, вечером, как и было обещано, в коммуналке об"явилась та самая дамочка, торгующая недвижимостью. На этот раз без покупателя. Высокомерно спросила: что решили жильцы, когда намерены освободить практически уже проданную квартиру? Почему не видно собранных чемоданов и узлов? Косте показалось, что ее больше всего интересуют именно чемоданы. Выложила на сундук, заменивший ей стол, перечень вариантов.
Выглянувший из спальни, будто зверек из норы, дед Пахом встрепенулся, но возражать не стал. Прислонился к стене и застыл. Наверно, баба Феня обработала мужа, заставила его покориться.
Ногинск, Кострома, Клин, Березовка… Второй-пятый этажи… общая площадь, жилая… совмещенный-раздельный санузел… кухня… балкон… Если нет желания покидать родной Дремов — ради Бога, имеются квартиры на окраине. С максимумом удобств.
Господи, за что им привалило этакое счастье! Чем они умилостивили небеса? Жить в отдельной квартире, бродить по ней хоть в пижаме-халате, хоть нагишом, дышать воздухом на балконе или на лоджии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
То, что девушка находилась в борделе? А что в этом криминального? Навестила подругу, напросилась на ночлег. Мало ли какие могут быть причины, не подведомственные милиции.
Короче, арест Верочки ничем не оправдан. Любой мало-мальски грамотный адвокат легко добьется ее освобождения. Тем более, знакомый Стулова, сотрудник гепрокуратуры.
Тогда откуда у меня сосущее чувство тревоги?
Быстро щагая по знакомому маршруту, я постарался переключиться на другую тему, выбить из сознания образ внучки бабы Фени. Обычно такие «маневры» мне удавались, но на этот раз не получилось. Верочка сидела в сознании забитым по шляпку гвоздем.
Миновал пустырь. Когда-то на нем собирались строить шикарное здание поликлинники с пристроенным помещением для лечебных процедур. Потом грянула перестройка, за ней — развал государства, прогремел страшный кризис. Вот и остался памятником прошлого черный, будто выженный, пустырь с потрескавшими фундаментами, которые успели заложить, и искареженым забором. Вернее. остатками от него.
Отличное место для бомжей и алкашей. Милиция сюда, если и заглядывает, то редко — лишняя головная боль.
Неожиданно я остановился. Казалось бы, бояться нечего — вокруг не видно ни одного человека. Просто я ощутил одиночество. Сейчас — голый, незащищенный, не прикрытый от возможных случайностей надежной охраной. Типа улыбчивого Семена.
Но что толку стоять в позе охотничьей собаки, увидевший дичь. От этого ничего не изменится.
Стараясь не перейти на бег, я миновал пустырь, свернул на улицу, ведущую к умолкшему заводику запчастей для моторов. Тоже последствие разгромного кризиса. Сейчас пройду мимо чахлого скверика с тремя покареженными лавочками, миную переулок со странным названием «Глухой», от него до дома — рукой подать.
Возле изломанной ограды скверика я резко остановился. Будто в темноте напоролся на неожиданно возникий столб с разбитым фонарем.
На крайней лавочке сидят… Надин и Виталий. О чем-то оживленно беседуют. Пасынок нагло оглаживает выпуклую грудь коротышки, она не сопротивляется, не отталкивает жадную мужскую руку.
Ах ты, шлюха! Заверяла доверчивого соседа в непромокаемой любви и верности, мечтала о создании семьи. А сейчас что вытворяет! Впечатление: минута-другая и она растелешится под молокососом. Ну, погоди, дерьмовая торгашка, заявишься еще раз в мою конуру — поговорю по мужски, с соответствующими присловьями.
Во мне бушевали ревность обманутого мужика. И эта «буря» едва не толкнула на необдуманный поступок с непредсказуемыми последствиями: набить морду сопернику на глазах его любовницы. Надо бы, конечно, ей тоже, но дурацкое воспитание не позволяет поднять руку на женщину.
Нет, на это не пойду, во время остановил я карающие кулаки. Здоровенный пасынок размажет меня по стволу векового дуба, разотрет в порощок, выбьет идиотские мозги. И от души посмеется над опозоренным, избитым мужем матери.
Нет, рисковать сейчас нельзя! Верочка — в тюрьме, кроме меня, у нее нет человека, который может помочь. Была бы она на свободе и вне стен борделя, ни на минуту бы не сомневался. Мысленно я врезал кулаком по наглой, слащавой улыбочке Витальки, послал его в нокаут. Господи, когда еще появится возможность расправы с подонком!
В пустынном ночном скверике слова разносились с пугающей ясностью. Будто парочка находится не в десятке метров, а на расстоянии вытянутой руки.
В основном говорил Виталька, Надин отмалчивалась.
— Твой бывший муж раскаялся в ошибке. Он любит тебя и хочет восстановить разрушенную семью. Веришь ли, ночи не спит, курит, чуть не плачет. Вот и попросил меня переговорить с тобой, предложить мировую.
Странное несоответствие! Возбуждающе ощупывает женскую грудь и… сватает за другого мужика. Конечно, с белой отметиной в черной прическе. Будто раскаявшийся Айвазян послал Витальку продегустировать бывшую жену на предмет ее готовности к «воссозданию семьи». Глупей не придумать!
— Почему молчишь? Любая женщина мечтает о домашнем уюте. Неужели надеешься охомутать долговязого соседа?
«Долговязый сосед», конечно, я. Сознательно или подсознательно, но Виталий предпочитает не афишировать наши с ним «полуродственные» отношения. Признаюсь, это устраивает и меня тоже — признаваться перед окружающими, даже перед коротышкой в позорном «родстве» — неприятно и зазорно.
Пока я размышлял над витиеватыми поворотами жизни, беседа на лавочке развивалась своим чередом.
— Но я ведь пригласила вас на свой день рождения. Погляжу на поведение Михаила… Тогда решу… Он обидел меня, очень обидел! Такое не прощается. Вернее, прощается не сразу.
— Понимаю, — посочувствовал хитрец, ощупывая колени Надин. Словно намечал следующий маршрут. — Сама понимаешь — ночевать в Дремове негде, последняя электричка укатила. Неужто позволишь валяться на этой лавке?
Действительно, последняя электричка на Москву ушла полчаса тому назад. Виталий специально опоздал на нее или случайно? Скорей всего, специально. Обработка коротышки, похоже, подошла к завершающему этапу.
Неужели Виталия притягивает бесформенная фигура немолодой женщины, ее изрядно поношенные прелести? Молодой, здоровый парень, зачем ему бесформенная развалюхи, когда вокруг разгуливают симпатичные самочки, бросая на него призывные взгляды?
Нет, только не это…
И вдруг меня осенила неожиданная по простоте догадка: пасынку понадобилось проникнуть в коммуналку на вполне законных основаниях. Опередить меченного папочку. Цель проникновения пока не ясна, ее предстоит продумать.
— Нет, Виталий, только не это! — Надин осторожно отстранила коленки, укрыла их подолом. — Иди к Михаилу Егоровичу — у него в Дремове есть квартира. Не откажет приятелю в ночлеге.
А к кому прикажете ему идти, если не к родному отцу? Или пасынок не знает, кем ему приходится мужик с седой отметиной на башке? Сомнительно. Наверняка, Айвазян успел отрекомендоваться. Для того, чтобы покрепче привязать к себе молодого забулдыгу… Зачем тот ему понадобился? Возможно для какой-то преступной операции.
Обозленный отказом Виталий перешел на полную открытость. До предела мерзкую.
— Прикажешь мужика трахать? Так я не «голубой», мне телка нужна.
Вместо возмущения, Надин весело рассмеялась. Видимо, ее развеселило поведение кавалера. Или его заверение об одноцветии с большинством мужиков.
— Что-то не пойму за кого меня сватаешь: за Михаила или за себя?
Виталий ловко запустил руку Надин за пазуху, лезть под юбку не отважился — успел изучить норов телки. Недолго и по физиономии заработать, ручка у ней — дай Боже, долго придется лечиться примочками.
— Все, свидание окончено! — отпрянула химико-торгашка. — Прощай, малыш. Советую подобрать подругу помоложе. Я свое уже отыграла. Спать хочется. Завтра встретимся и… договорим. Михаилу так и передай: все зависит от него. Если он действительно раскаялся — подумаю. Придуряется — пошлю по известному адресу. Повторяю, окончательное решение отложим до юбилея.
Итак, все решится во время празднования дня рождения? Почему, что должно произойти до этого? Впрочем, не стоит ломать голову, для этого у меня имеется Васька. Занесет очередную новость на свежую четвертушку и будет до умопомрачения передвигать ее.
Вырвавшись из об"ятий парня, Надин побежала по улице. Так близко от меня, что я ощутил запах знакомых духов, которыми она не просто обрызгивает себя — обливается.
Виталий смачно выматерился, подтянул штаны и пошел в другую сторону. Через мрачный пустырь. Видимо, все же — к Айвазяну.
Я немного погулял возле родного под"езда, обдумывая дальнейшие шаги в затянувшейся «шахматной» партии, мысленно подвигал фигуры, главная из которых на сегодняшний день — королева красоты города Дремова. Надин прыгает туда-сюда на подобии резвого коня. Баба Феня неподвижно стоит бравым офицером, простреливает все подходы к внучке. А дед Пахом? Он единственный, которому я не подобрал шахматной фигуры.
Когда отпер входную дверь и окунулся в душную атмосферу коммуналки, Надин, успевшая переодеться в прозрачный халатик, дежурила в пустом коридоре. Тронное место на сундуке пустовало — баба Феня отконвоировала мужа в спальню и теперь бдительно охраняет его покой: лежит рядом и визгливо похрапывает.
— Наконец-то, появился, — с ходу прижалась ко мне жирныии телесами сдобная соседка. — Хотела заснуть без тебя — не получилось. Измаялась, провертелась на постели — бесполезно. Поняла — без «снотворного» не усну. Пошли ко мне — убаюкаешь.
«Снотворное» — иносказательное наименование сеанса секса, предлагаемого моему вниманию. С последующем венчанием. Которого, несмотря на все старания она еще не достигла. И не достигнет!
Кажется, коротышка охотится за двумя зайцами. Нет, за тремя! Завидный аппетит! Колеблется, кого подстрелить. Виталька, он же Виктор, по возрасту и темпераменту намного желанней сухопарого писателя, но ему, похоже, нужно одно — побаловаться. Надеяться на большее — зря тратить нервы. Бывший муж опробован и изучен, никакой семьи строить он не собирается, преследует какую-то цель. А вот писатель не из сластолюбцев, человек солидный и порядочный, с ним можно создать надежную ячейку современного общества.
Вот и колеблется, врет напропалую, ласкается кошкой, рассчитывающей на получение лакомого блюдца с молочком либо — сметаной. Заполучить приличного мужа — страстное желание почти всех женщин. Надин — в их числе.
— Извини, но я страшно устал, бегая по издательствам. Предпочитаю — на боковую. А ты перед сном разве не прогулялась? Говорят, вечерние прогулки полезны для здоровья.
Своим вопросом я предоставил Надин возможность перестать лгать, честно признаться во встрече с Виталием. Но она решила не открываться. Ну. что ж, любой человек — властелин собственных поступков, пусть врет дальше. А я послушаю.
— Гулять без тебя? — соседка прижалась еще крепче. Под халатиком призывно задрожали вялые груди, которые недавно бесстыдно разминал пасынок. — Нет, без тебя не прогулка получится — мучение… Загляни ко мне, что-то расскажу.
Обещание рассказать нечто таинственное и до боли нужное — старо, как наш мир. Примитивная приманка, затягивающая в силок доверчивого мужика. А у меня, между прочим, имеются дела поважней. Костя, наверняка, не спит, бегает из угла в угол, не зная, что делать.
С другой стороны, отказаться от предлагаемого «общения» — нарушить некую непрочную ниточку, протянувшуюся между мной и не раскрытой до конца Надин.
Почему не раскрытой — понятно без дополнительных раздумий. К примеру, какие отношения между ней и бывшим ее мужем? По своему ли желанию действует Виталий, он же — Виктор, набиваясь в сваты и, одновременно, в любовники к немолодой бабе, или по поручению своего отца? Что таится за кулисами намечаемого юбилейного празднования?
Мысленно набросал добрую дюжину подобных вопросов и рещил — все же придется навестить комнату соседки. Конечно, после разговора с Костей.
— Иди, готовься, — подтолкнул я, исходящую потом, женщину к дверям ее комнаты. — Переоденусь, обмоюсь и приду.
Не успела скрипнуть плохо смазанная дверь коротышки, ей ответила таким же скрипом стариковская. Выглянул заспанный дед Пахом, ощупал взглядом родной сундук. Проверил сохранность древнего велосипеда и лыж, подозрительно поглядел на меня. Исчез, будто его втянули в спальню за резинку трусов. Может быть, на самом деле втянули? Баба Феня.
Слава богу, тощая старуха в коридор не вышла, не вцепилась в меня острыми коготками вопросов о судьбе внучки. Эти вопросы и предположения без того расцарапали мою излишне ранимую душу, оставили на ней не один десяток шрамов и зазубрин.
Да и что я могу поведать страдающей бабке? Рассказать в событиях в заведении для состоятельных мужчин? Отпадает — инфаркт либо инсульт обеспечен, до конца жизни не прощу себе. Врать и дальше не хватает сил и совести — без того заврался до самого предела.
И я поторопился скрыться в своей комнате.
Костя не спал — сидел за столом, блаженно потягивая крепкий ароматный чай. Выстраивал на столе пистолетные патроны. Сталкивал, переставлял местами, строил замысловатые фигуры.
Странное хобби у сыщиков. Один забавляется с четвертушками бумаги — вдумчиво, серьезно, будто решает уравнение с множеством неизвестных. Другой так же серьезно фокусничает с патронами.
Взгляд, которым мой новый телохранитель одарил загулявшего подопечного, вряд ли можно назвать радостным. Скорей — наоборот. И расщифровывался этот вгляд не только тревогой за мою жизнь. Костя изнывал по причине скудности полученной информации. На подобии компьютерного принтера, который переработал внедренную в него пачку бумаги и недовольно посылает сигналы — пи…пи…пи — требует пополнения.
— Явились, не запылились, — недовольно пробурчал он, когда я вошел и плотно закрыл за собой дверь. — Я уж хотел на розыск подавать. Всероссийский. С вами, Павел Игнатьевич, не соскучишься… Ну, да, ладно, переживем. Слава Богу, в целости и сохранности. Пейте чай и рассказывайте.
Снарядил патронами одну обойму, другую. Вщелкнул в «макаров», запасную спрятал в карман куртки. Вопросительно уставился на меня.
От чая я не отказался — слышал: успокаивает нервную систему, нормализует дыхание и сердцебиение. Все это после событий в Москве мне просто необходимо.
Вкратце передал сыщику историю посещения плохо замаскированного борделя. Можно сказать, вообще не замаскированного — разрешенного властями, залицензированного, вносящего в городскую казну немалые прибыли в виде налогов.
Странно звучит, не правда ли, сочетание слов «бордель» и «налоги»? Впрочем, в наше время все поддается налогообложению, все, без исключения, подкармливает проводимые реформы. От пьянства до унитазных услуг.
Умолчал, конечно, о страшной смерти Семене. Главными и единственными героями схватки в доме терпимости обозначены: тощий писатель и пузатый сотрудник дремовского уголовного розыска. Противостояли им хозяйка-каракатица и ее охранники. Единственная пострадавшая, не считая двух трупов, бедная внучка бабы Фени. Которую так и не удалось вытащить из вонючего болота, засосавшего ее.
— Да, девчонке не позавидуешь, — пожалел Верочку Костя. — Попала в мясорубку. Как бы не перемололи вместе с настоящими преступниками. И такое бывает. Вообще-то, думаю, ничего страшного не произойдет, посидит пару деньков — наберется криминального умишки, поймет что к чему. Ежели не испорчена — выкарабкается с минимальными потерями… Завтра звякну дружкам в министерство — есть у меня солидные и разворотливые — авось, помогут.
За одну только последнюю фразу я простил персональному своему сыщику бесцеремонность, разновидность ехидных ухмылок и ядовитых предположений. Возможно, «дуэт» в составе генпрокурорского приятеля Стулова и министерского — Кости совместными усилиями выдернут из тюрьмы бедную девочку.
— Спасибо, Костя, не забуду… Что нового у тебя?
Парень насмешливо поиграл белесыми бровями. Дескать, о какой «новизне» можно говорить после рассказанного тобой? Мои новости выглядят пигмеями перед твоими великаньими.
Я пропустил шевеление бровей мимо сознания, допил чай и принялся готовить постель. Мне сейчас не до анализа ехидных сравнений и насмешливых иносказаний — очередное «свидание» с коротышкой позволит напитаться информацией. Нужной и ненужной, важной и неважной, прокопченной и скоропортящейся. Авось, кое-что из этого «супового набора» пригодится.
Сейчас — Костя.
— Не отмалчивайся, друг. Говори, что случилось?
— Ну, если так интересует, слушай.
Оказывается, вечером, как и было обещано, в коммуналке об"явилась та самая дамочка, торгующая недвижимостью. На этот раз без покупателя. Высокомерно спросила: что решили жильцы, когда намерены освободить практически уже проданную квартиру? Почему не видно собранных чемоданов и узлов? Косте показалось, что ее больше всего интересуют именно чемоданы. Выложила на сундук, заменивший ей стол, перечень вариантов.
Выглянувший из спальни, будто зверек из норы, дед Пахом встрепенулся, но возражать не стал. Прислонился к стене и застыл. Наверно, баба Феня обработала мужа, заставила его покориться.
Ногинск, Кострома, Клин, Березовка… Второй-пятый этажи… общая площадь, жилая… совмещенный-раздельный санузел… кухня… балкон… Если нет желания покидать родной Дремов — ради Бога, имеются квартиры на окраине. С максимумом удобств.
Господи, за что им привалило этакое счастье! Чем они умилостивили небеса? Жить в отдельной квартире, бродить по ней хоть в пижаме-халате, хоть нагишом, дышать воздухом на балконе или на лоджии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34