-
Отличная мысль.
И он запорхал по своему магазину, размахивая руками,
словно бабочка крыльями, показывая, как следует чистить
аквариум, как кормить мучными червями лягушек и жаб, где лежат
щетки и стоят метлы. В просторном подвале под торговым залом
хранился различный рыбий корм, лежали сачки и прочие вещи; из
неплотно завернутого крана вода капала в большой таз, где
лежало нечто, на первый взгляд напоминающее сырое баранье
сердце. Присмотревшись, я понял, что передо мной сплошной
клубок тоненьких трубочников. Эти ярко-красные черви --
излюбленный корм не только всех рыбок, но некоторых земноводных
и пресмыкающихся. Далее я обнаружил, что в дополнение к
восхитительным созданиям, демонстрируемым на витрине, магазин
располагает множеством другой живности. Тут были ящики с
жабами, ящерицами, черепахами и лоснящимися змеями, аквариумы с
глотающими воздух влажными лягушками и тритонами с фестончатым
требнем вдоль хвоста, похожего на вымпел. Живя уже не один
месяц в пыльной, сухой лондонской среде, я ощутил себя здесь
словно в райском саду.
-- Ну так,- сказал мистер Ромилли, завершив показ,-
значит, вы приступаете в понедельник, да? Ровно в девять утра.
Надеюсь, не опоздаете?
Только смерть помешала бы мне явиться в зоомагазин в
понедельник в девять утра.
И без десяти девять в понедельник утром я мерил шагами
тротуар у входа в зоомагазин. Наконец появился, позвякивая
ключами, и мистер Ромилли -- в длинном черном пальто и черной
фетровой шляпе.
-- Доброе утро, доброе утро,- пропел он.- Рад видеть, что
вы пришли вовремя. Отличное начало.
Мы вошли в магазин, и я приступил к выполнению своих
обязанностей. Первым делом надлежало подмести и без того
чистейший пол, затем я обошел аквариумы, бросая рыбкам комочки
извивающихся трубочников.
Мне не понадобилось много времени, чтобы обнаружить, что
мистер Ромилли, при всей его доброте, мало что знал о
находящихся на его попечении животных. Большинство террариумов
были обставлены вовсе без учета привычек их обитателей, то же
можно было сказать и про аквариумы. Кроме того, мистер Ромилли
исходил из теории, согласно которой можно пичкать животное
одним и тем же кормом, покуда оно его принимает. И я решил
заняться как украшением сосудов, так и кормлением наших
питомцев, внести разнообразие в их рацион. Разумеется, я
понимал, что следует действовать осторожно, ибо мистер Ромилли
был человек консервативных привычек.
-- Вам не кажется, мистер Ромилли,- спросил я в один
прекрасный день,- что рептилиям и земноводным хотелось бы
отведать что-нибудь другое, кроме мучных червей?
-- Что-нибудь другое? -- Глаза мистера Ромилли
расширились.- Что именно?
-- Ну, как насчет мокриц? Я всегда кормил своих рептилий
мокрицами.
-- Вы уверены? -- спросил мистер Ромилли.
-- Совершенно уверен.
-- Это не повредит им? -- тревожно осведомился он.
-- Нисколько,- ответил я.- Они обожают мокриц. Все-таки
какое-то разнообразие.
-- Но где мы их возьмем? -- уныло справился мистер
Ромилли.
-- Думаю, в парках их сколько угодно,- сказал я.- Я схожу
как-нибудь, посмотрю?
-- Ладно,- неохотно согласился мистер Ромилли.- Если вы
твердо уверены, что это им не повредит.
В один из ближайших дней я отправился в парк и наполнил
большую жестяную банку мокрицами, которых поселил в ящике с
прелыми листьями в подвале, и, когда мне казалось, что
лягушкам, жабам и ящерицам начинают приедаться мучные черви, я
подсыпал им хрущаков, а пресытятся хрущаками -- получайте
мокриц. Первое время мистер Ромилли заглядывал в террариумы с
испугом на лице, словно опасался, что увидит сплошь мертвые
тела рептилий и амфибий. Когда же он убедился, что лягушки не
только тучнеют от новой смеси, но и начали квакать, его
восторгу не было предела.
Моя следующая скромная попытка изменить царящие порядки
касалась двух крупных незлобивых мавританских жаб из Северной
Африки. Дело в том, что мистер Ромилли представлял себе всю
Северную Африку как безбрежную пустыню, где круглые сутки
светит солнце и температура воздуха не опускается ниже
девяноста градусов в тени, если тень вообще существует. А
потому он заточил несчастных жаб в стеклянном террариуме, над
которым подвесил две яркие электрические лампочки. Бедняжки
сидели на гладком белом песке, и не было там ни одного камня,
позволяющего укрыться от резкого света. Целый день температура
воздуха в террариуме держалась около сорока градусов и
опускалась только ночью, когда мы выключали электричество. В
итоге глаза жаб помутнели, как будто в них образовалась
катаракта, кожа высохла и шелушилась, лапки снизу были
воспалены. Понимая, что дерзновенное предложение пересадить жаб
в другой террариум, с клочками влажного мха, повергнет мистера
Ромилли в ужас, я скрытно принял некоторые меры, чтобы скрасить
существование несчастных земноводных. Для начала стащил на
маминой кухне немного оливкового масла и, когда мистер Ромилли
удалялся на обеденный перерыв, смазывал кожу жабам. Она сразу
стала меньше шелушиться. Затем я сходил в аптеку за мазью,
удивив фармацевта объяснением, для чего она предназначена, и
обработал ею лапки мавританок. И это отчасти помогло.
Обзаводясь глазной мазью, какой обычно пользуют собак, я
проверил ее на жабах с отменным результатом. Кроме того, каждый
раз, когда мистер Ромилли уходил обедать, я освежал жаб теплым
душем, чему они явно были рады. Сидят, глотая воздух и
благодушно мигая глазами, и стоило мне чуть отодвинуть леечку,
как они ползли следом, чтобы попасть под струйки. Когда же я
положил в террариум изрядный клок мха, обе поспешили укрыться
под ним.
-- Ой, посмотрите, мистер Ромилли! -- старательно
изобразил я удивление.- Я случайно положил мох в террариум к
жабам, и похоже, им это понравилось.
-- Мох? -- сказал мистер Ромилли.- Мох? Но ведь они
обитают в пустыне.
-- Насколько я понимаю,- ответил я,- и в пустынях кое-где
есть немного растительности.
-- Я думал, там сплошной песок,- заметил мистер Ромилли.-
Сплошной песок. Сколько хватает глаз.
-- Да нет, э-э... Растут же там небольшие кактусы и все
такое прочее,- робко возразил я.- Во всяком случае, жабы как
будто довольны, верно?
-- Без сомнения,- согласился мистер Ромилли.- По-вашему,
стоит оставить им мох?
-- Ага,- ответил я.- Может, добавить еще немного?
-- Вряд ли это им повредит. Хотя,- тревожно добавил он,-
не может случиться так, что они станут его есть и подавятся?
-- Не думаю,- заверил я его.
С той поры мои симпатичные жабы располагали мхом, под
которым могли укрыться, больше того -- они могли сидеть на
подстилке из мха, и вскоре лапки их совершенно зажили.
А я тем временем сосредоточил свое внимание на рыбках. Как
ни любили они ручейников, мне казалось, что их диету тоже
следует разнообразить.
-- Как вы считаете,- пустил я пробный шар, обращаясь к
мистеру Ромилли,- что, если мы попробуем кормить рыбок
дафниями?
Напомню: дафнии -- крохотные водяные блошки; мы получали
их из хозяйства, которое снабжало наш зоомагазин водорослями,
маленьких баночках аквариумистам.
-- Дафниями? -- молвил мистер Ромилли.- Кормить рыбок
дафниями? Разве они станут есть дафнии?
-- Но если не станут, почему же мы продаем их людям, чтобы
кормили своих рыбок? -- осведомился я.
Логика сего замечания произвела сильнейшее впечатление на
мистера Ромилли.
-- Знаешь, ты прав,- сказал он.- Ты прав. У нас в подвале
еще остался небольшой запас. Завтра прибудет новая партия.
Попробуй, посмотрим, что получится.
Я вылил по столовой ложке в каждый аквариум, и рыбки
набросились на дафний так же жадно, как лягушки и жабы на
мокриц.
Дальше у меня было задумано получше украсить наши
террариумы и аквариумы, но тут требовалось действовать крайне
осторожно, ибо этим делом мистер Ромилли занимался самолично и
единолично. И не столько потому, сдается мне, что ему это
нравилось,- просто как глава фирмы он почитал это своим долгом.
-- Мистер Ромилли,- обратился я к нему однажды,- у меня
сейчас все дела сделаны, и в лавке нет покупателей. Разрешите
мне декорировать какой-нибудь из аквариумов? Мне очень
нравится, как вы это делаете, и хотелось поучиться у вас.
-- Ну-ну,- зарделся мистер Ромилли,- ну-ну... Я не сказал
бы, что у меня это так уж хорошо получается...
-- О, по-моему, вы делаете это великолепно,- не унимался
я.- И мне хотелось бы поучиться.
-- Ну ладно,- согласился мистер Ромилли.- Возьми
какой-нибудь поменьше. А я буду тебе кое-что подсказывать. Так,
посмотрим... посмотрим... Ага, вон тот аквариум с
моллиенезиями. Его не мешает почистить. Значит, попробуй
перенести рыбок в запасной аквариум, потом опорожни его и
хорошенько почисти, чтобы мы могли начать, как говорится, с
азов. Идет?
Вооружившись маленьким сачком, я перенес маленьких,
блестящих, как оливки, черных молли в запасной аквариум, затем
опорожнил и почистил их старую обитель, после чего подозвал
мистера Ромилли.
-- А теперь,- начал он,- положи на дно песок и... гм...
два-три камня и посади, пожалуй, э... кустик валлиснерии в том
углу, идет?
-- А можно, я попробую действовать сам? -- спросил я.-
Мне... мне кажется, так я скорей научусь. А когда я закончу, вы
проверите и скажете, что сделано не так.
-- Прекрасная мысль,- заключил мистер Ромилли и побрел к
своему кассовому аппарату, оставив меня в покое.
Аквариум был совсем маленький, но я основательно
потрудился. Прочертил в песке борозды, так что получились
высокие серебристые гряды. Соорудил небольшие горки. Посадил
кустики валлиснерии так, чтобы молли могли ходить стайками
между ними. Потом осторожно налил воду и, когда она достигла
нужной температуры, вернул в аквариум рыбок и позвал мистера
Ромилли, чтобы он оценил мои труды.
-- Ух ты! -- воскликнул он.- Ух ты!
Он посмотрел на меня, и можно было подумать, что он
огорчен моим успехом. Как бы тут не попасть впросак!
-- Вам... вам нравится? -- спросил я.
-- Это... это замечательно! Замечательно! Как только тебе
это... как тебе удалось?
-- Мне удалось, потому что я смотрел, как вы работаете,
мистер Ромилли. Без ваших уроков у меня ничего не вышло бы.
-- Ну-ну. Ну-ну,- снова зарделся мистер Ромилли.- Однако я
вижу, что ты кое-что и сам придумал.
-- Все это -- идеи, которые я почерпнул, наблюдая за вами,
мистер Ромилли,- сказал я.
-- Гм... Весьма похвально. Весьма похвально,- отозвался
мистер Ромилли.
На другой день он спросил, не возьмусь ли я декорировать
еще один аквариум, и я понял, что одержал маленькую победу, не
задев его чувства.
Но больше всего мне хотелось заняться огромным аквариумом,
украшавшим нашу витрину. Длиной около полутора метров и
глубиной три четверти метра, он служил обителью обширной
коллекции различных ярко окрашенных рыбок. Однако я понимал,
что есть границы, которые еще рано преступать. А потому я
продолжал работать с малыми аквариумами и, когда мистер Ромилли
свыкся с этими проявлениями моей инициативы, заикнулся наконец
о нашем парадном аквариуме.
-- Позвольте мне попробовать сделать что-нибудь с ним,
мистер Ромилли? -- спросил я.
-- Что? Ты про нашу витрину?
-- Ну да. Все равно его... надо бы... надо уже почистить.
Вот я и подумал, может быть, попробовать по-новому его
декорировать.
-- Прямо не знаю...- задумчиво произнес мистер Ромилли.-
Не знаю. Сам понимаешь, это важнейший, центральный элемент
витрины. Именно он привлекает к нам покупателей.
Мистер Ромилли был совершенно прав, однако покупателей
привлекали пестрые стайки разноцветных рыбок, а не попытки
декорировать аквариум, придававшие ему сходство с изрытой
пустошью.
-- Я только попробую, ладно? -- не сдавался я.- Если не
получится, сделаю, как было раньше. Я готов... готов потратить
на это половину рабочего дня.
-- Ну что ты, зачем же,- взволнованно произнес мистер
Ромилли.- С какой это стати тебе все дни проводить в стенах
магазина. Молодой парень... тебе необходимо пройтись, подышать
свежим воздухом... Ладно, согласен, попробуй, и поглядим, что
получится.
В половину дня я не уложился, поскольку приходилось
отвлекаться на покупателей, которые приходили за трубочниками,
или дафниями, или квакшами для своего садового пруда. Над
большим аквариумом я трудился с усердием, достойным всяческого
подражания. Соорудил песчаные дюны и красивые горки из гранита.
В ложбинах между гранитными горками посадил валлиснерию и
другие, более нежные растения. На поверхности воды разместил
крохотные белые цветки, напоминающие миниатюрные кувшинки.
Песком и камешками замаскировал довольно уродливые с виду
подогреватель, аэратор и термостат. Завершив эти работы и
возвратив в аквариум ярко-красных меченосцев, глянцевитых
черных молли, серебристых топориков и будто светящихся неоновых
рыбок, я отступил на несколько шагов, созерцая свое творение, и
сам восхитился своими талантами.
Мистер Ромилли пришел в восторг, чему я, понятно, был
очень рад.
-- Великолепно! Изящно! -- воскликнул он.- Просто изящно!
-- Ну вы же знаете поговорку,- сказал я,- у хорошего
учителя и ученик хороший.
-- Ладно, ладно льстить мне.- Он шутя погрозил мне
пальцем.- Это тот самый случай, когда ученик превзошел учителя.
С той поры мне было позволено декорировать все аквариумы и
террариумы. Подозреваю, что в душе мистер Ромилли был только
рад освобождению от необходимости проявлять в столь
утомительном деле свое полное отсутствие изысканного вкуса.
После одного-двух экспериментов -- где лучше проводить
обеденный перерыв -- я остановился на маленьком кафе поблизости
от зоомагазина. Здесь я приметил добрую официантку, которую
нехитрой лестью склонил подавать мне повышенную норму сосисок с
картофельным пюре и предупреждать о смертельной опасности,
исходящей от обозначенной в меню тушеной баранины с луком и
картофелем. Однажды, направляясь в это кафе, я обнаружил, что
кратчайший путь туда пролегает через узкий переулок между
большими магазинами и высокими жилыми домами. Переулок был
вымощен булыжником, и, входя в него, я чувствовал себя так,
словно меня перенесли во времена диккенсовского Лондона. Часть
переулка окаймляли деревья, а дальше располагались крохотные
лавки. Одна из них, обитель Генри Белоу, свидетельствовала, что
наш зоомагазин -- не единственный в округе.
За грязным окном размером два на два метра витрина уходила
вглубь примерно на полметра и была заполнена маленькими
квадратными клетками, в каждой из которых содержались одна-две
птички -- зяблики, зеленушки, коноплянки, канарейки, волнистые
попугайчики. Пол внизу был покрыт толстым слоем шелухи и
помета, но сами клетки блистали чистотой, и внутри их зеленели
веточки крестовника или латука, а снаружи была прикреплена
белая бумажка с кривыми буквами: "ПРОДАНО". За стеклянной
дверью висела желтая кружевная занавеска, а между ней и стеклом
готические буквы на куске картона вежливо приглашали покупателя
входить. Обратная сторона, как мне предстояло убедиться, так же
учтиво извещала, что магазин закрыт. За все дни, что я топал по
булыжнику, спеша проглотить свои сосиски с картофельным пюре,
ни разу не видел, чтобы в эту лавку входили или ее покидали
покупатели. Она производила совершенно безжизненное
впечатление, если не считать птичек в витрине, которые иногда
вяло перепрыгивали с жердочки на жердочку. Шли недели, и я
никак не мог взять в толк, почему покупатели не уносят
проданных пернатых. Не могли же все новые владельцы трех
десятков отобранных пичуг одновременно отказаться от покупки? И
даже если так вдруг случилось, почему не убраны бумажки с
надписью "ПРОДАНО"? Ограниченное время обеденного перерыва не
позволяло мне углубиться в раскрытие этой тайны. И все же
случай представился в один прекрасный день, козда мистер
Ромилли, который порхал по магазину, напевая "Я маленькая
пчелка", спустился в подвал и вдруг издал тонким голосом крик,
выражающий предельный ужас.
-- В чем дело, мистер Ромилли? -- осторожно справился я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16