Получив известие о начале войны, он написал краткое обращение, разосланное 22 июня по всем приходам. Русская православная церковь была к этому времени почти уничтожена. Были закрыты все монастыри, осквернены мощи Сергия Радонежского и Серафима Саровского, могилы героев Куликова поля Пересвета и Осляби… В 1937 году в Горьком прошел очередной расстрельный процесс над «церковно-фашистской диверсионно-террористической и шпионской организацией»… Не раз побывал в тюрьме и митрополит Сергий. Однако в своем обращении 22 июня 1941 года он предостерегал оставшихся в живых священников от «лукавых соображений насчет возможных выгод на той стороне границы» и объявил это «прямой изменой родине и своему пастырскому долгу».
«Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей. Карла шведского. Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству.
Но не первый раз приходится русскому человеку выдерживать такие испытания. С Божьей помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед родиной и верой, и выходили победителями».
В обращении митрополита не прозвучала ни одна неверная нота. Он не успокаивал народ, как В. М. Молотов, сказавший в тот день, что при бомбежке советских городов «убито и ранено более двухсот человек», когда уже погибли тысячи. И. В. Сталин 3 июля говорил, что «лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты…».
Но и в выступлениях руководителей государства прозвучало главное — это «Отечественная война… Наше дело правое». И. В. Сталин обратился к народам уже не «Граждане и гражданки Советского Союза!», а «Товарищи! Граждане! Братья и сестры!».
…Звенящие удары металла о металл разбудили По-крышкина в палатке на аэродроме в молдавском городке. Били в рельсу — сигнал тревоги! Постоянные учебные тревоги стали привычными, Леонид Дьяченко вставать не торопился, ворчал: «Какое отношение мы имеем к делам этого полка?» Но Покрышкину не давало покоя предупреждение старика-еврея… Александр Иванович сразу ощутил необычное напряжение на аэродроме. На КП все стало ясно: «Война! На границе уже идут бои. Ждем удара по аэродрому».
Первый день войны, как никакой другой, подробно описан А. И. Покрышкиным в его книгах. Каждая деталь осталась в памяти. Этот день для летчика сложился столь ошеломляюще, что после первого боя хотелось «сделать переворот и вертикально врезаться в землю…».
Александр Иванович, как опытный техник, вместе с товарищами самостоятельно подготовили «МиГи» и вылетели на полевой аэродром в Семеновку у совхоза «Красный Маяк» в Одесской области (летчики назвали эту площадку — Маяки). В Бельцы к своей эскадрилье без боеприпасов лететь было нельзя. Еще с земли до вылета из Григориополя летчики увидели бой наших истребителей с «юнкерсами».
Прилетев в Маяки, Покрышкин обратился к инженеру полка — пулеметы на его самолете пристрелять на сто метров. «Это не по инструкции. Положено на двести», — ответил инженер. Но Покрышкин уже до войны понял цену многих инструкций мирного времени: «Пусть слабаки стреляют на двести метров, а я буду стрелять на сто и меньше!»
Летчик полон нетерпения. «Душа жаждала боя…» Но горячность и нетерпение к добру не привели.
Сначала Александру Ивановичу пришлось лететь не на своем истребителе, а на У-2. Начальник штаба А. Н. Матвеев приказал найти севшего на вынужденную посадку без горючего командира полка В. П. Иванова. Командир вернулся в полк на прилетевшем У-2. Покрышкин полдня ждал бензовоз, проклиная нелепое бездействие. Уже были получены сообщения с аэродрома в Бельцах, который ранним утром бомбили немцы — погибли моторист Ф. М. Вахтеров и техник Д. А. Камаев. В воздушном бою погиб адъютант эскадрильи Семен Овчинников. Вспомнились споры с ним о технике пилотирования: «Семен! Когда ты перестанешь пилотировать самолет в замедленном темпе?» — «Ты летай по-своему, а я буду летать, как положено!» И в первом же бою пара «мессеров» расстреляла Овчинникова на его плавных виражах… Как предсказывал Покрышкин, и не только он, одной из первых целей для «юнкерсов» стал размещенный на передовом аэродроме и выкрашенный в белый цвет громадный бензосклад…
Кстати говоря, пишет в своих воспоминаниях Г. А. Речкалов, на второй день войны выяснилось, что начфин базы в Бельцах и начальник ГСМ были немецкими агентами…
Вернувшись в Семеновку, Александр Иванович со своим звеном получает боевое задание — провести разведку аэродромов в румынских городах Яссы и Роман. На приграничном аэродроме в Яссах самолетов не было, но удивило большое количество зенитной артиллерии всех калибров. Хлопья разрывов снарядов и светящиеся трассы — необычное эффектное зрелище, которое пока сильно не страшит… В Романе летчики обнаруживают «авиавыставку» из двух сотен самолетов, целое озеро слепящего света — лучи полуденного южного солнца отражались от алюминиевых плоскостей и стекол кабин.
Удар по авиагруппировке противника по докладу разведчиков мог бы стать успешным, но в штабах медлят… Дьяченко выражает общее возмущение: «Ну зачем мы, как ошалелые, носились среди зенитного огня?!»
В готовности номер один Покрышкин с товарищами ждут приказа на вылет. Прибежавший телефонист передает-в направлении аэродрома летят немецкие бомбардировщики. Вот они показались вдали. С КП подается сигнал — три красные ракеты. Первым Покрышкин настигает самолеты неизвестной конструкции. Их трудно рассмотреть против солнца, клонящегося к западу. Бомбы полетят на аэродром, надо стрелять. Точная очередь в упор, бомбардировщик подбит. И только сейчас летчику стали видны красные звезды на крыльях… Подставляя свой МиГ под прицелы однополчан, также уверенных, что перед ними враг, Покрышкин дал им время разобраться в обстановке. Потом он летел рядом с группой и не мог решить: что делать? «Стыд и позор жгли сердце…» Одинокий МиГ летит к аэродрому в Романе, чтобы искупить вину — блокировать немецкие истребители перед налетом бомбардировщиков. Пятнадцать минут он принимает на себя весь огонь зенитных батарей. Но атакованные Покрышкиным Су-2 в это время бомбили немецко-румынские войска, скапливающиеся у переправ через пограничную реку Прут…
На аэродроме, стараясь не попадаться никому на глаза, Покрышкин прошел на КП. После строгого внушения — «Не кидайся сломя голову, пока не разобрался, кто перед тобой» — Иванов, глядя на потемневшее лицо своего летчика, вздохнул и сказал: «Ладно, успокойся. Все утрясется. В другое время прокурор задал бы тебе другие вопросы…» Помолчав, Виктор Петрович добавил: «А стрелял ты плохо… Самолет только подбил, он сел на вынужденную».
Перед этим досталось и начштаба Матвееву, давшему неверный сигнал к атаке.
Слушавшие разговор летчики вступились за Покрышкина. Действительно, секретность соблюдалась столь строго, что истребители только понаслышке знали о новых советских бомбардировщиках Су-2 и Пе-2…
В это время на аэродром заходила на посадку прилетевшая из Бельц группа комэска Федора Атрашкевича. Летчики группы рассказали о первом немецком налете, который врасплох не застал. По сигналу боевой тревоги самолеты были рассредоточены и замаскированы. Звено Константина Миронова перехватило и сбило разведчик «Хеншель-126». Правда, бомбежку аэродрома семеро летчиков предотвратить не смогли. В бою погиб летчик Александр Суров.
Прилетевший из Пырлицы Валентин Фигичев поведал о разбирательстве по поводу инцидента 19 июня, когда наши истребители открыли ответный огонь по немецкому самолету, летевшему над советской территорией. В ходе этой перестрелки была нарушена на несколько километров граница с Румынией. По приказу комдива А. С. Осипенко в Пырлицу для разбора прибыли Иванов и Атрашкевич. Фигичев говорил: «Был разговор с упреками, но в основном нормальный. А вот когда прилетел представитель прокуратуры округа, началась катавасия. Кричал, что я провоцирую войну, грозил отдать под суд. Сейчас, видимо, дело будет закрыто».
Темнело. Летчиков звали на ужин. Забравшись в кузов полуторки, они встали, обнявшись, плечом к плечу. Так и ехали по вечерней степи…
Полк майора В. П. Иванова был братской семьей и в небе, и на земле. Покрышкин никогда не мог терпеть каких-либо нападок на своего первого командира. Бывая в других частях, он далеко не везде видел ту атмосферу, которую создал у себя Виктор Петрович. Традиционен был общий ужин летного состава, который открывал командир. Сначала он назвал имена павших. Как писал А. И. Покрышкин:
«Минуту молча стояли, поглядывая на места, где сидели однополчане. На тарелках лежали маленькие букеты полевых цветов…»
Затем командир сказал о первых победах. Летчики полка сбили и подбили около десяти самолетов. Открыл счет 55-го полка друг Покрышкина Константин Миронов. В обломках сбитого Федором Атрашкевичем «мессершмитта» лежал майор с Железным крестом, в кожаных шортах и спортивной рубашке.
Над Кишиневом отличились летчики братского 4-го полка. Комэск Анатолий Морозов таранил Me-109. Афанасий Карманов стал в первый день войны лучшим истребителем ВВС РККА. Он сбил три самолета!
Они встретили врага на равных — летчики Южного фронта…
Баянист во время ужина играл популярные мелодии. Летчики, сидевшие поэскадрильно, отдыхали.
На отдых в то лето пилотам отводилось не более четырех часов. К Покрышкину сон не шел. Все несчастья продолжали валиться на его голову. Перед глазами мелькали черные хлопья разрывов, бегущие к обочинам дорог немецкие и румынские пехотинцы. Как близко была смерть в одиночном полете над Романом… Почему не вернулся в Маяки Костя Миронов? Как же угораздило обстрелять свой Су-2?!
Спустя пятнадцать лет, в курилке Академии Генерального штаба один из слушателей, товарищ А. И. Покрышкина по учебной группе Иван Иванович Пстыго, впоследствии — маршал авиации, а в годы войны летчик-бомбардировщик, а затем штурмовик, рассказал о том, как в первый день войны звено Су-2, в котором он летел, обстрелял и подбил ведущего-комэска свой МиГ. Потом, сказал И. И. Пстыго, как же он отчаянно качал крыльями, крутился, показывал другим МиГам — не трогать, отходите в сторону, это свои! После этого рассказа Александр Иванович наедине расспросил о всех деталях и сказал товарищу: «А ведь следующий ты был у меня… Когда я увидел звезды, бросило меня в холодный пот…»
Увы, обстрел своих самолетов был весьма распространенным явлением в той нервозности, дезорганизации, хаосе. В 20-й дивизии И-16 обстрелял советский самолет СБ. Истребители и зенитчики сбивали свои ДБ-Зф, возвращавшиеся после налета на Берлин… 20 июля 1941 года советское командование отправило в войска приказ «о мерах по недопущению обстрела из зенитных средств своих самолетов».
Кстати говоря, и на Су-2 летчики 211-го бомбардировочного авиаполка из дивизии А. С. Осипенко имели к началу войны всего по 3-5 тренировочных полетов, совершенно не имея практики в бомбометании и воздушной стрельбе…
Покрышкину и друзья, и редакторы советовали не включать в его книги эпизод со сбитием своего Су-2. Как же так, трижды Герой, и вдруг такое… Зачем, это же нетипично… Но Александр Иванович, понимая значимость этой проблемы для Войск противовоздушной обороны, решил, что правда важнее. Летчик не стал скрывать собственного промаха. На наш взгляд, это одно из свидетельств достоверности его мемуаров.
Пишет Покрышкин и о том, что встретил войну полк не так, как следовало. Командир, наиболее подготовленные летчики оказались кто в Пырлице, как В. П. Иванов и Ф. В. Атрашкевич, кто в Григориополе, как он со своими верными ведомыми, кто в Кишиневе, куда вызвали «на ковер» к комдиву за какую-то провинность командира звена К. Е. Селиверстова. Основной аэродром в Бельцах был перепахан бомбами, выведен из строя.
И все же ясно, что на юге катастрофы нашей авиации не было, в отличие от Западного и Киевского особых военных округов. Как известно, советские ВВС потеряли 22 июня 1200 самолетов, из них 800 было уничтожено на аэродромах. Узнав о том, что потери составили почти половину всех ВВС Западного особого военного округа, командующий Герой Советского Союза генерал И. И. Копец застрелился…
Во многих документальных фильмах о Второй мировой войне есть эти кадры, снятые из кабин пикирующих «мессершмиттов». Дымные трассы прошивают один за другим выстроенные как на параде ряды советских самолетов…
О том, почему на юге обстановка складывалась иначе, пишет В. В. Карпов в документальной повести «Полководец» о генерале армии И. Е. Петрове. В книге говорится о действиях начальника штаба Одесского военного округа генерал-майора Матвея Васильевича Захарова (впоследствии Маршала Советского Союза, начальника Генерального штаба). Командующий войсками округа Я. Т. Череви-ченко вспоминал: «М. В. Захаров проявил исключительную оперативность и инициативу. Еще до моего приказа, узнав от командования Черноморского флота о надвигающейся опасности, он одновременно с отдачей распоряжения о повышении боевой готовности командующему ВВС округа генерал-майору Ф. Г. Мичугину приказал командирам корпусов вывести войска по боевой тревоге из населенных пунктов. Частям прикрытия был отдан приказ занять свои районы и установить связь с пограничными отрядами. Все это обеспечило организованное поведение частей и соединений Одесского военного округа в развернувшихся затем событиях».
Казармы, из которых выступили по приказу М. В. Захарова части, были полностью разгромлены во время первого же немецкого налета. Начальник штаба взял на себя ответственность в напряженном разговоре с командующим ВВС округа, отдав ему письменное распоряжение о полной передислокации авиации на запасные полевые аэродромы. Мужество и решительность одного генерала, понимавшего, на какой риск идет, сыграли в обороне Южного фронта огромную роль.
Надо сказать и о том, что по плану «Барбаросса» 11-я немецкая, а также 3-я и 4-я армии румын на южном фланге должны были решать вспомогательные задачи: прикрыть территорию Румынии с ее нефтепромыслами, сковать противостоящие советские войска и затем перейти в наступление, развивая успехи на направлении главного удара группы армий «Юг». В первые два дня войны наша 9-я армия, в составе которой воевал и 55-й истребительный авиаполк, ликвидировала плацдармы противника на восточном берегу Прута, кроме одного в районе Скулян.
Вторжение немцев и румын в Молдавию началось 2 июля. Войска Южного фронта под командованием генерала армии И. В. Тюленева контратаковали, задержали наступление на кишиневском направлении. Оборона Южного фронта сохраняла устойчивость. Но севернее терпел поражение Юго-Западный фронт, оттуда немцы готовили удар в тыл войскам Тюленева.
Командующий фронтом высоко оценивал действия своей авиации. В письме домой, в Москву И. В. Тюленев 2 июля писал: «Вчера беседовал с двумя летчиками-истребителями, которые летали на вражескую землю. Один из них уничтожил два самолета, другой разгромил штаб противника и сжег военный объект. В простых рассказах этих летчиков я чувствовал огромную силу. Таких людей наша Красная Армия имеет миллионы… А это гарантирует нам победу» (из личного архива Н. И. Тюленевой)..
А. И. Покрышкину и его боевым товарищам «повезло» только в одном — в первых, самых трудных для летчика-истребителя боях их противником была не самая сильная (как на Западном фронте) авиагруппировка врага. 4-й авиакорпус генерала К. Пфлюгбейля насчитывал 240-257 самолетов, а с учетом армейской авиации и ВВС Румынии — около 800 (Д. Хазанов. «Вторжение». Авиация и время. 1996. № 5). 77-й немецкой истребительной эскадрой командовал майор Волденга. Румынские пилоты, а их здесь было большинство, боевого опыта не имели.
Как видим, войска и техника встречались нашим летчикам далеко не только немецкие. Покрышкин упоминает в своих книгах не только румын, но и итальянские истребители «макки», автомобили «шкода» чешского производства, летчиков — словаков и хорватов…
Привыкнув видеть на географической карте границы послевоенной Европы, некоторые явившиеся в нашей стране в годы «перестройки» поклонники германского военного гения стали говорить о том, что, дескать, громадный Советский Союз, поддержанный США и Англией, «завалил трупами» небольшую победоносную немецкую армию. Из массового сознания как-то выпал тот факт, что нашествие 1941 года было нашествием не одной Германии, но разноплеменной и разноязыкой армады, так же, как в свое время нашествие «великой армии» Наполеона или полчищ Мамая, у которого была даже генуэзская пехота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
«Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей. Карла шведского. Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству.
Но не первый раз приходится русскому человеку выдерживать такие испытания. С Божьей помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед родиной и верой, и выходили победителями».
В обращении митрополита не прозвучала ни одна неверная нота. Он не успокаивал народ, как В. М. Молотов, сказавший в тот день, что при бомбежке советских городов «убито и ранено более двухсот человек», когда уже погибли тысячи. И. В. Сталин 3 июля говорил, что «лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты…».
Но и в выступлениях руководителей государства прозвучало главное — это «Отечественная война… Наше дело правое». И. В. Сталин обратился к народам уже не «Граждане и гражданки Советского Союза!», а «Товарищи! Граждане! Братья и сестры!».
…Звенящие удары металла о металл разбудили По-крышкина в палатке на аэродроме в молдавском городке. Били в рельсу — сигнал тревоги! Постоянные учебные тревоги стали привычными, Леонид Дьяченко вставать не торопился, ворчал: «Какое отношение мы имеем к делам этого полка?» Но Покрышкину не давало покоя предупреждение старика-еврея… Александр Иванович сразу ощутил необычное напряжение на аэродроме. На КП все стало ясно: «Война! На границе уже идут бои. Ждем удара по аэродрому».
Первый день войны, как никакой другой, подробно описан А. И. Покрышкиным в его книгах. Каждая деталь осталась в памяти. Этот день для летчика сложился столь ошеломляюще, что после первого боя хотелось «сделать переворот и вертикально врезаться в землю…».
Александр Иванович, как опытный техник, вместе с товарищами самостоятельно подготовили «МиГи» и вылетели на полевой аэродром в Семеновку у совхоза «Красный Маяк» в Одесской области (летчики назвали эту площадку — Маяки). В Бельцы к своей эскадрилье без боеприпасов лететь было нельзя. Еще с земли до вылета из Григориополя летчики увидели бой наших истребителей с «юнкерсами».
Прилетев в Маяки, Покрышкин обратился к инженеру полка — пулеметы на его самолете пристрелять на сто метров. «Это не по инструкции. Положено на двести», — ответил инженер. Но Покрышкин уже до войны понял цену многих инструкций мирного времени: «Пусть слабаки стреляют на двести метров, а я буду стрелять на сто и меньше!»
Летчик полон нетерпения. «Душа жаждала боя…» Но горячность и нетерпение к добру не привели.
Сначала Александру Ивановичу пришлось лететь не на своем истребителе, а на У-2. Начальник штаба А. Н. Матвеев приказал найти севшего на вынужденную посадку без горючего командира полка В. П. Иванова. Командир вернулся в полк на прилетевшем У-2. Покрышкин полдня ждал бензовоз, проклиная нелепое бездействие. Уже были получены сообщения с аэродрома в Бельцах, который ранним утром бомбили немцы — погибли моторист Ф. М. Вахтеров и техник Д. А. Камаев. В воздушном бою погиб адъютант эскадрильи Семен Овчинников. Вспомнились споры с ним о технике пилотирования: «Семен! Когда ты перестанешь пилотировать самолет в замедленном темпе?» — «Ты летай по-своему, а я буду летать, как положено!» И в первом же бою пара «мессеров» расстреляла Овчинникова на его плавных виражах… Как предсказывал Покрышкин, и не только он, одной из первых целей для «юнкерсов» стал размещенный на передовом аэродроме и выкрашенный в белый цвет громадный бензосклад…
Кстати говоря, пишет в своих воспоминаниях Г. А. Речкалов, на второй день войны выяснилось, что начфин базы в Бельцах и начальник ГСМ были немецкими агентами…
Вернувшись в Семеновку, Александр Иванович со своим звеном получает боевое задание — провести разведку аэродромов в румынских городах Яссы и Роман. На приграничном аэродроме в Яссах самолетов не было, но удивило большое количество зенитной артиллерии всех калибров. Хлопья разрывов снарядов и светящиеся трассы — необычное эффектное зрелище, которое пока сильно не страшит… В Романе летчики обнаруживают «авиавыставку» из двух сотен самолетов, целое озеро слепящего света — лучи полуденного южного солнца отражались от алюминиевых плоскостей и стекол кабин.
Удар по авиагруппировке противника по докладу разведчиков мог бы стать успешным, но в штабах медлят… Дьяченко выражает общее возмущение: «Ну зачем мы, как ошалелые, носились среди зенитного огня?!»
В готовности номер один Покрышкин с товарищами ждут приказа на вылет. Прибежавший телефонист передает-в направлении аэродрома летят немецкие бомбардировщики. Вот они показались вдали. С КП подается сигнал — три красные ракеты. Первым Покрышкин настигает самолеты неизвестной конструкции. Их трудно рассмотреть против солнца, клонящегося к западу. Бомбы полетят на аэродром, надо стрелять. Точная очередь в упор, бомбардировщик подбит. И только сейчас летчику стали видны красные звезды на крыльях… Подставляя свой МиГ под прицелы однополчан, также уверенных, что перед ними враг, Покрышкин дал им время разобраться в обстановке. Потом он летел рядом с группой и не мог решить: что делать? «Стыд и позор жгли сердце…» Одинокий МиГ летит к аэродрому в Романе, чтобы искупить вину — блокировать немецкие истребители перед налетом бомбардировщиков. Пятнадцать минут он принимает на себя весь огонь зенитных батарей. Но атакованные Покрышкиным Су-2 в это время бомбили немецко-румынские войска, скапливающиеся у переправ через пограничную реку Прут…
На аэродроме, стараясь не попадаться никому на глаза, Покрышкин прошел на КП. После строгого внушения — «Не кидайся сломя голову, пока не разобрался, кто перед тобой» — Иванов, глядя на потемневшее лицо своего летчика, вздохнул и сказал: «Ладно, успокойся. Все утрясется. В другое время прокурор задал бы тебе другие вопросы…» Помолчав, Виктор Петрович добавил: «А стрелял ты плохо… Самолет только подбил, он сел на вынужденную».
Перед этим досталось и начштаба Матвееву, давшему неверный сигнал к атаке.
Слушавшие разговор летчики вступились за Покрышкина. Действительно, секретность соблюдалась столь строго, что истребители только понаслышке знали о новых советских бомбардировщиках Су-2 и Пе-2…
В это время на аэродром заходила на посадку прилетевшая из Бельц группа комэска Федора Атрашкевича. Летчики группы рассказали о первом немецком налете, который врасплох не застал. По сигналу боевой тревоги самолеты были рассредоточены и замаскированы. Звено Константина Миронова перехватило и сбило разведчик «Хеншель-126». Правда, бомбежку аэродрома семеро летчиков предотвратить не смогли. В бою погиб летчик Александр Суров.
Прилетевший из Пырлицы Валентин Фигичев поведал о разбирательстве по поводу инцидента 19 июня, когда наши истребители открыли ответный огонь по немецкому самолету, летевшему над советской территорией. В ходе этой перестрелки была нарушена на несколько километров граница с Румынией. По приказу комдива А. С. Осипенко в Пырлицу для разбора прибыли Иванов и Атрашкевич. Фигичев говорил: «Был разговор с упреками, но в основном нормальный. А вот когда прилетел представитель прокуратуры округа, началась катавасия. Кричал, что я провоцирую войну, грозил отдать под суд. Сейчас, видимо, дело будет закрыто».
Темнело. Летчиков звали на ужин. Забравшись в кузов полуторки, они встали, обнявшись, плечом к плечу. Так и ехали по вечерней степи…
Полк майора В. П. Иванова был братской семьей и в небе, и на земле. Покрышкин никогда не мог терпеть каких-либо нападок на своего первого командира. Бывая в других частях, он далеко не везде видел ту атмосферу, которую создал у себя Виктор Петрович. Традиционен был общий ужин летного состава, который открывал командир. Сначала он назвал имена павших. Как писал А. И. Покрышкин:
«Минуту молча стояли, поглядывая на места, где сидели однополчане. На тарелках лежали маленькие букеты полевых цветов…»
Затем командир сказал о первых победах. Летчики полка сбили и подбили около десяти самолетов. Открыл счет 55-го полка друг Покрышкина Константин Миронов. В обломках сбитого Федором Атрашкевичем «мессершмитта» лежал майор с Железным крестом, в кожаных шортах и спортивной рубашке.
Над Кишиневом отличились летчики братского 4-го полка. Комэск Анатолий Морозов таранил Me-109. Афанасий Карманов стал в первый день войны лучшим истребителем ВВС РККА. Он сбил три самолета!
Они встретили врага на равных — летчики Южного фронта…
Баянист во время ужина играл популярные мелодии. Летчики, сидевшие поэскадрильно, отдыхали.
На отдых в то лето пилотам отводилось не более четырех часов. К Покрышкину сон не шел. Все несчастья продолжали валиться на его голову. Перед глазами мелькали черные хлопья разрывов, бегущие к обочинам дорог немецкие и румынские пехотинцы. Как близко была смерть в одиночном полете над Романом… Почему не вернулся в Маяки Костя Миронов? Как же угораздило обстрелять свой Су-2?!
Спустя пятнадцать лет, в курилке Академии Генерального штаба один из слушателей, товарищ А. И. Покрышкина по учебной группе Иван Иванович Пстыго, впоследствии — маршал авиации, а в годы войны летчик-бомбардировщик, а затем штурмовик, рассказал о том, как в первый день войны звено Су-2, в котором он летел, обстрелял и подбил ведущего-комэска свой МиГ. Потом, сказал И. И. Пстыго, как же он отчаянно качал крыльями, крутился, показывал другим МиГам — не трогать, отходите в сторону, это свои! После этого рассказа Александр Иванович наедине расспросил о всех деталях и сказал товарищу: «А ведь следующий ты был у меня… Когда я увидел звезды, бросило меня в холодный пот…»
Увы, обстрел своих самолетов был весьма распространенным явлением в той нервозности, дезорганизации, хаосе. В 20-й дивизии И-16 обстрелял советский самолет СБ. Истребители и зенитчики сбивали свои ДБ-Зф, возвращавшиеся после налета на Берлин… 20 июля 1941 года советское командование отправило в войска приказ «о мерах по недопущению обстрела из зенитных средств своих самолетов».
Кстати говоря, и на Су-2 летчики 211-го бомбардировочного авиаполка из дивизии А. С. Осипенко имели к началу войны всего по 3-5 тренировочных полетов, совершенно не имея практики в бомбометании и воздушной стрельбе…
Покрышкину и друзья, и редакторы советовали не включать в его книги эпизод со сбитием своего Су-2. Как же так, трижды Герой, и вдруг такое… Зачем, это же нетипично… Но Александр Иванович, понимая значимость этой проблемы для Войск противовоздушной обороны, решил, что правда важнее. Летчик не стал скрывать собственного промаха. На наш взгляд, это одно из свидетельств достоверности его мемуаров.
Пишет Покрышкин и о том, что встретил войну полк не так, как следовало. Командир, наиболее подготовленные летчики оказались кто в Пырлице, как В. П. Иванов и Ф. В. Атрашкевич, кто в Григориополе, как он со своими верными ведомыми, кто в Кишиневе, куда вызвали «на ковер» к комдиву за какую-то провинность командира звена К. Е. Селиверстова. Основной аэродром в Бельцах был перепахан бомбами, выведен из строя.
И все же ясно, что на юге катастрофы нашей авиации не было, в отличие от Западного и Киевского особых военных округов. Как известно, советские ВВС потеряли 22 июня 1200 самолетов, из них 800 было уничтожено на аэродромах. Узнав о том, что потери составили почти половину всех ВВС Западного особого военного округа, командующий Герой Советского Союза генерал И. И. Копец застрелился…
Во многих документальных фильмах о Второй мировой войне есть эти кадры, снятые из кабин пикирующих «мессершмиттов». Дымные трассы прошивают один за другим выстроенные как на параде ряды советских самолетов…
О том, почему на юге обстановка складывалась иначе, пишет В. В. Карпов в документальной повести «Полководец» о генерале армии И. Е. Петрове. В книге говорится о действиях начальника штаба Одесского военного округа генерал-майора Матвея Васильевича Захарова (впоследствии Маршала Советского Союза, начальника Генерального штаба). Командующий войсками округа Я. Т. Череви-ченко вспоминал: «М. В. Захаров проявил исключительную оперативность и инициативу. Еще до моего приказа, узнав от командования Черноморского флота о надвигающейся опасности, он одновременно с отдачей распоряжения о повышении боевой готовности командующему ВВС округа генерал-майору Ф. Г. Мичугину приказал командирам корпусов вывести войска по боевой тревоге из населенных пунктов. Частям прикрытия был отдан приказ занять свои районы и установить связь с пограничными отрядами. Все это обеспечило организованное поведение частей и соединений Одесского военного округа в развернувшихся затем событиях».
Казармы, из которых выступили по приказу М. В. Захарова части, были полностью разгромлены во время первого же немецкого налета. Начальник штаба взял на себя ответственность в напряженном разговоре с командующим ВВС округа, отдав ему письменное распоряжение о полной передислокации авиации на запасные полевые аэродромы. Мужество и решительность одного генерала, понимавшего, на какой риск идет, сыграли в обороне Южного фронта огромную роль.
Надо сказать и о том, что по плану «Барбаросса» 11-я немецкая, а также 3-я и 4-я армии румын на южном фланге должны были решать вспомогательные задачи: прикрыть территорию Румынии с ее нефтепромыслами, сковать противостоящие советские войска и затем перейти в наступление, развивая успехи на направлении главного удара группы армий «Юг». В первые два дня войны наша 9-я армия, в составе которой воевал и 55-й истребительный авиаполк, ликвидировала плацдармы противника на восточном берегу Прута, кроме одного в районе Скулян.
Вторжение немцев и румын в Молдавию началось 2 июля. Войска Южного фронта под командованием генерала армии И. В. Тюленева контратаковали, задержали наступление на кишиневском направлении. Оборона Южного фронта сохраняла устойчивость. Но севернее терпел поражение Юго-Западный фронт, оттуда немцы готовили удар в тыл войскам Тюленева.
Командующий фронтом высоко оценивал действия своей авиации. В письме домой, в Москву И. В. Тюленев 2 июля писал: «Вчера беседовал с двумя летчиками-истребителями, которые летали на вражескую землю. Один из них уничтожил два самолета, другой разгромил штаб противника и сжег военный объект. В простых рассказах этих летчиков я чувствовал огромную силу. Таких людей наша Красная Армия имеет миллионы… А это гарантирует нам победу» (из личного архива Н. И. Тюленевой)..
А. И. Покрышкину и его боевым товарищам «повезло» только в одном — в первых, самых трудных для летчика-истребителя боях их противником была не самая сильная (как на Западном фронте) авиагруппировка врага. 4-й авиакорпус генерала К. Пфлюгбейля насчитывал 240-257 самолетов, а с учетом армейской авиации и ВВС Румынии — около 800 (Д. Хазанов. «Вторжение». Авиация и время. 1996. № 5). 77-й немецкой истребительной эскадрой командовал майор Волденга. Румынские пилоты, а их здесь было большинство, боевого опыта не имели.
Как видим, войска и техника встречались нашим летчикам далеко не только немецкие. Покрышкин упоминает в своих книгах не только румын, но и итальянские истребители «макки», автомобили «шкода» чешского производства, летчиков — словаков и хорватов…
Привыкнув видеть на географической карте границы послевоенной Европы, некоторые явившиеся в нашей стране в годы «перестройки» поклонники германского военного гения стали говорить о том, что, дескать, громадный Советский Союз, поддержанный США и Англией, «завалил трупами» небольшую победоносную немецкую армию. Из массового сознания как-то выпал тот факт, что нашествие 1941 года было нашествием не одной Германии, но разноплеменной и разноязыкой армады, так же, как в свое время нашествие «великой армии» Наполеона или полчищ Мамая, у которого была даже генуэзская пехота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71