Это ведь не одна сотня тысяч франков!
- Может быть и так.
- А теперь, шеф, выслушайте, пожалуйста, меня спокойно, только крепче
держитесь за стул.
- Не болтай чепуху, говори по существу!
- Признаюсь, с внучкой этого бомбового короля я слишком громко бил в
литавры и барабаны, короче, я с треском провалился. Но это только потому,
что Ламбер опередил меня. Чем больше дерзостей он кидал ей в лицо, тем
больше пылало ее сердце, а когда он кончил свою речь и гордо удалился, в
ней загорелся настоящий огонь. Итак...
- Пожалуйста, короче, - приказал Пери.
- Не исключено, что Ирэн, чтобы снова помириться с Ламбером, все же
поговорила со своим дедушкой. И не без успеха. Если это так и старик
серьезно отчитал Де Брюна, то потемки, в которых мы до сих пор блуждали,
осветит слабый луч.
- Хорошо бы, - сказал Ситерн, - тогда ситуация принципиально
изменится. Трудно схватить крысу, которая залезла в свою нору. Совсем иное
дело, когда она из нее вылезет. - Он печально склонил голову, будто
глубоко скорбел о печальной судьбе бедной крысы.
- Ладно, не будем гадать, подождем, что скажет Де Брюн. - Пери
закончил совещание.
Инспекторы поднялись, но он жестом остановил их.
- Вы двое, Фонтано и Траше, поедете со мной. Мы возьмем
пуленепробиваемую машину. А ты, Эдмонд, - обратился он к Ситерну, - до
нашего возвращения останешься здесь и, если узнаешь какие-нибудь новости о
Гранделе или Пьязенне, сообщишь нам по селекторной связи. Все ясно?
- Нет. - Фонтано энергично покачал головой. - Неужели вы думаете,
шеф, что Де Брюн осмелится поднять на вас руку?
- В "монастыре" Авакасова шестьдесят помещений, - спокойно пояснил
Пери, - и охраняется он людьми Де Брюна строже, чем тюрьма особо опасных
преступников. Если один из них случайно обнаружит меня в каком-нибудь
углу, где имеет обыкновение бывать Авакасов, заподозрит во мне убийцу и
пристрелит, потому что я - как покажут под присягой пятеро свидетелей -
первым схватился за оружие, что тогда?
- Тогда возьмите хотя бы нас с собой.
- Де Брюн недвусмысленно дал понять, что я должен прийти один. И я не
хочу упустить шанс поговорить с этим парнем.
- Решение за вами, месье Пери, - несколько официально сказал Траше, -
мы лишь выполняем приказ. Но мне это дело не по вкусу.
- Согласен, - сказал Пери. - Но государство платит мне не за то,
чтобы я зажигал по вечерам уличные фонари. Кроме того, жалование назначено
мне из такого расчета, чтобы моя молодая вдова могла жить безбедно.
Это был юмор висельника, и ни у кого, кроме Пери, он не вызвал
улыбку.

20
Небольшая церковь Иоанна Блаженного, перевезенная по частям из горной
деревушки Мафилохия, родины Авакасова, и восстановленная в Жанвиле,
недалеко от Парижа, одиноко стояла на поляне вдали от парка. Могучие буки,
дубы и даже кустарники отступили под напором Де Брюна на добрых сто
метров. Якобы из соображений безопасности, чтобы никто не смог незаметно
приблизиться к зданию. Де Брюн умело пользовался приступами мании
преследования у греческого миллиардера, и восемь вооруженных до зубов
охранников постоянно оберегали старца от внешнего мира.
Когда два дюжих охранника в форме цвета хаки с автоматами наперевес
остановили машину Пери у огромных, украшенных ажурной ковкой ворот во
владения Авакасова, криминалисты поняли, что для такого человека законы в
их обычном понимании значили не больше болтовни проповедника из "Армии
спасения", жалующегося на греховность мира.
Авакасов сам был законом, его воля была законом, его приказ был
законом.
Бесшумно открылись громадные железные ворота, и полицейская машина
проехала дальше до шлагбаума перед поляной, в центре которой причудливо
высилась древнегреческая церквушка из серого камня.
Вновь два лейб-гвардейца с мрачными физиономиями потребовали от
пассажиров предъявить удостоверения. Даже у Траше, обычно добродушного и
спокойного, от ярости на лбу вздулись вены.
- Прикажите выйти, шеф! - тихо обратился он к Пери. - Я вобью этих
парней в землю по самую шею!
- Еще рано. Возможно, это придется сделать на обратном пути или если
я не вернусь через час. - Пери вышел из машины и направился через поляну к
зданию, а его спутники были вынуждены остаться у шлагбаума.
Хотя после переноса монастыря на новое место все его помещения были
полностью отремонтированы и, казалось, ничто больше не напоминало о
прежних, почерневших от времени, выкрошившихся стенах, внутри здания все
же сохранился затхлый запах минувших веков - свидетельство безрадостной,
отрешенной от мира жизни многих поколений монахов.
Кости монахов остались в родной земле, а их бывшее земное пристанище
за несколько миллионов долларов Авакасов перевез во Францию. Почему?
Этот вопрос возник у Пери, когда он шел через многочисленные галереи
и пустынные помещения в зал, стены которого до самого потолка были закрыты
книжными полками. Здесь также не было слышно ни звука, ни шороха, огромное
здание казалось необитаемым. Трудно было себе представить, что в получасе
езды отсюда находился Париж - гигантское скопление доходных домов, людей,
транспорта, фабрик и заводов, но миллиарды Константиноса Спироса
Авакасова, который одним из первых предоставил французскому правительству
кредит на разработку и создание собственной водородной бомбы, позволяли
все.
Поскольку никто не появлялся, Пери сел в кресло и достал из пачки
сигарету. Он обвел взглядом полки с книгами, которые, вероятно, уже века
никто не читал.
Он зажег спичку и вдруг почувствовал, что в зале есть глаза, которые
его видят, и уши, которые его слышат.
- Попрошу вас не курить! - предупредил кто-то приятным, но твердым
голосом. - Господин Авакасов работает здесь, он не переносит запаха
никотина.
Вероятно, в зале было установлено несколько динамиков, поэтому трудно
было определить, откуда шел звук.
Пери спокойно зажег сигарету. Вскоре дверь открылась, и вошел слуга с
невозмутимым лицом.
- Господин Де Брюн ожидает вас, месье.
Проходя мимо, Пери хлопнул его по плечу и подмигнул:
- С такой осанкой, мой дорогой, вы вполне могли бы в прежние времена
быть королем Франции. - И прежде чем озадаченный слуга успел что-либо
возразить, Пери вошел в помещение рядом с библиотекой.

Это был со вкусом обставленный кабинет с большим письменным столом и
глубокими креслами.
Де Брюн вышел из-за стола навстречу Пери и сердечно приветствовал
его. Пери не обратил внимания на протянутую Де Брюном руку, которой тот
как бы указывал на кресло, сделав вид, что принял его жест и за
приветствие и за приглашение сесть.
- Господин Авакасов просил меня принести вам свои извинения. Вопреки
большому желанию познакомиться с вами он, к сожалению, не может принять
вас. - Де Брюн по-прежнему оставался любезным и предупредительным.
- Жаль. Тогда передайте господину Авакасову: если я понадоблюсь ему,
он сможет меня найти на набережной Орфевр. - Пери встал.
Де Брюн укоризненно покачал головой.
- В последнее время господин Авакасов не покидает своего дома. Он
отказался даже от приглашения президента. Вы же знаете, ему скоро
девяносто. В этом возрасте дорожат каждой минутой. - Улыбнувшись, Де Брюн
выдержал паузу. - Для того, кто достиг предела своей жизни, даже
прославленный генерал нечто вроде оловянного солдатика, которого алхимик
бросает в плавильный тигель как основную субстанцию для получения золота.
Пока Де Брюн говорил, Пери, прикрыв глаза, внимательно изучал его.
"Вероятно, закончил университет, много путешествовал, общался с
интеллигентными людьми, несомненно, умеет отличить умное от глупого,
красивое от уродливого, и в этом его никто не проведет. Бывший взломщик
банковских сейфов, ныне сам держатель акций крупных банков, некогда
отверженный, изгой общества, ныне он устраивает торжественные приемы,
попасть на которые почитают за честь те, кто имеют в обществе положение и
вес. Это новый тип гангстера и предпринимателя одновременно,
бесчувственный, как рабовладелец, только более беспощадный и бессовестный.
Абсолютно безжалостный. Абсолютно бесчеловечный. Того, кто стоит на его
пути к власти, он уничтожает - так давят надоедливых муравьев и поливают
муравейник серной кислотой. И все же я добью его", - решил под конец Пери.
Вслух он сказал:
- Мне неизвестны отношения между президентом и господином Авакасовым,
да они меня и не интересуют. Но я знаю вещи, которые очень заинтересовали
бы господина Авакасова, даже если он стоит уже одной ногой в могиле.
Де Брюн усмехнулся.
- Если бы старик слышал это! - Затем доверительно прибавил: - Как вы
полагаете, почему он перевез сюда эти древние развалины? Да потому, что
серьезно верит в спасение души и трепещет при одной мысли о чистилище.
Иконы, физиономии святых в золотых окладах, дюжинами развешанные здесь в
каждом углу, призваны уберечь его от преисподней. Однако перейдем к делу.
- Он выдвинул ящик письменного стола и достал оттуда колбу с белым
порошком. - Итак, вы установили, что господин Авакасов, кроме всего
прочего, ведет торговлю некоторыми видами лекарственного сырья. Честно
говоря, то, что вы узнали, как мне кажется, его не волнует. Вообще,
известен ли вам размер годового оборота этого ценнейшего лекарственного
препарата, который безвольные люди используют как наркотик? Нет? И после
этого вы хотите поставить на одну доску господина Авакасова и какого-то
Гранделя, который фунтами перепродает это сырье мелким торговцам? Пери, вы
рискуете оказаться в смешном положении. С таким же успехом вы могли бы
рассказать ему, одному из крупнейших в мире поставщиков оружия, человеку,
вооружающему целые армии, что поймали кого-то, кто незаконно продал
пистолет. Какой-то Грандель! Для господина Авакасова этот тип значит не
больше, чем амеба в сельском пруду.
Пери не пытался его прервать. "Раз уж ты так много говоришь, -
подумал он, - значит, плохи твои дела".
- Не спорю, - начал Пери, - господин Авакасов человек могущественный.
Лишить его этого могущества у меня столько же шансов, сколько их было бы у
меня против какого-нибудь латиноамериканского диктатора. Но серьезные
неприятности я могу ему доставить. Очень серьезные. А вам, Де Брюн, еще
большие. Я могу подвести вас под суд присяжных, который признает вас
виновным, и тогда вы до конца жизни просидите в сером каменном мешке,
сильно напоминающем гроб.
- Каким образом вы намерены осуществить это благородное дело?
- Если я арестую Гранделя, а я знаю, где его искать, то, поверьте
мне, сумею выжать из него все, что ему известно. И когда я добьюсь от него
полного признания, то дополню и расширю его дюжиной других свидетельских
показаний: Пьязенны и Леоры Дессон, Веркруиза и консьержки с улицы От,
Эреры Буайо. Я свяжу с вами убийство Мажене, убийство Табора и
самоубийство Мари Рок, утопившейся в Сене в прошлом году, - этого будет
достаточно. Кроме того, у нас есть газеты, которые не купит даже Авакасов
с его миллиардами. В одну из них я передам весь материал, сопроводив его
соответствующими фотографиями, к примеру Эреры Буайо в смирительной
рубашке или какого-нибудь подростка-наркомана, и не сомневайтесь, это
заденет даже Авакасова.
- Вы сошли с ума, Пери, - спокойно произнес Де Брюн. - Окончательно
сошли с ума. Согласен, вы можете доставить господину Авакасову и мне
некоторые неприятности, но подумайте, чего это будет вам стоить?
Достаточно звонка Авакасова в министерство внутренних дел, и вас отстранят
от должности. Не забывайте и о другом: вам, Пери, как и мне, хорошо
известно, что мы живем в скверном, ужасно скверном мире, где все возможно.
Кто-то честен и неподкупен, но пара сфальсифицированных документов - и от
его репутации ничего не осталось. Он счастливый отец семейства, его брак
идеален? Есть десятки способов этот брак расстроить, соблазнить его жену,
похитить его детей, наконец, его самого как отверженного загнать в
ночлежку, где он издохнет. Все это было, тысячи раз было, было во все
времена. Но тот, кто умен и силен, может жить превосходно. Вы умны, вы
сильны, Пери. Поэтому я обращаюсь к вам с предложением. - Де Брюн
церемонно закурил сигарету. - Мы примем вас в свое дело, а вы прекратите
разыгрывать из себя Дон Кихота. Мы позаботимся, чтобы вы заняли место
этого идиота Фюшона. Вы же позаботитесь о том, чтобы оградить наше
предприятие от конкурентов. И еще. Позвольте мне предложить вам кое-что. -
Де Брюн открыл дверцу письменного стола, достал оттуда десять пачек
банкнот и положил их перед собой. - Вы входите в комиссию социального
обеспечения профсоюза полицейских служащих. Здесь сто тысяч франков,
которые наш концерн предоставляет в ваше распоряжение. На них можно
довести до конца строительство приюта для полицейских в Миньере, но мы
также отнесемся с должным пониманием, если эти деньги вы употребите на
постройку своего дома в Марне.
Пери встал и прошел к окну.
- Итак, вы, как Талейран, считаете, что купить можно любого человека,
важна лишь сумма?
- Талейран, сегодня этого никто уже не оспорит, - задумчиво произнес
Де Брюн, - был очень умным человеком, великим государственным деятелем.
- Если, скажем, я скрою обличительный материал о вашей организации и
позабочусь, чтобы у вас не было конкурентов, то сто тысяч франков
смехотворно малая сумма, даже в качестве аванса.
- Чтобы заработать сто тысяч франков, вам надо трудиться не менее
десяти лет. При условии, что вы останетесь в живых.
Пери засунул руки в карманы брюк и остановился перед Де Брюном.
- Знакомство с вами, Де Брюн, было для меня весьма поучительным.
Уберите деньги, они могут пригодиться вам для оплаты адвокатов. До скорого
свидания.
Не проронив ни слова, Пери сел рядом с Траше на заднее сиденье
машины. Инспекторы поняли, что у комиссара с Де Брюном произошел
неприятный разговор, вызвавший у него глухую ярость. Сейчас лучше было не
спрашивать его ни о чем.
Голос по селектору вывел Пери из мрачного раздумья. Дежурный сообщил,
что в Сен-Дени арестован Пьязенна.

21
Полицейский участок, в котором сидел Пьязенна, находился на окраине
Парижа. Закопченные фабричные здания, пакгаузы, доходные дома перемежались
огородами, садиками, маленькими мастерскими, вымощенные булыжником улицы
освещались редкими фонарями.
Полицейский участок был расположен в убогом трехэтажном
неоштукатуренном здании. Над входом одиноко горела электрическая лампочка
без плафона.
В караульном помещении пахло влажной одеждой, табаком и светильным
газом. Эти запахи живо напомнили Ситерну о первых годах его службы в
полиции.
Жандарм, задержавший Пьязенну, кратко доложил обстоятельства дела.
Арестованный под вымышленным именем скрывался в дешевом отеле, который
покинул, чтобы купить сигареты. В это время жандарм делал обход своего
участка и нос к носу столкнулся с Пьязенной. Он сразу опознал его - уж
слишком броскими были приметы.
Камера Пьязенны была темной и тесной, с двухъярусными деревянными
нарами и небольшим зарешеченным окном.
Когда Ситерн вошел, Пьязенна вскочил с места. Инспектор попросил его
сесть и то же сделал сам. Он предложил бывшему жокею сигарету и, вздохнув,
сказал:
- Вы впутались в неприятную историю, очень неприятную.
- Я ни во что не впутывался. Я скупал для Гранделя антиквариат и
получал комиссионные, больше ничего.
Ситерн кивнул.
- Больше ничего? А почему вы тогда бежали вместе с ним?
- Я...
- Вы бежали с ним. И сделали это потому, что он шантажировал вас. -
Ситерн вновь выразительно кивнул.
- Не за что меня шантажировать.
Отсутствующим взглядом Ситерн смотрел в стену перед собой.
- Грандель, заметьте, не просто отвратительный тип. Он - убийца,
шантажист и торговец наркотиками. Многих людей он сделал несчастными. Ваш
долг помочь мне найти его. Если вы откровенно расскажете все - здесь вас
никто не подслушает, - то я посоветую вам, как лучше вести себя на допросе
у следователя и в суде.
- Я не сделал ничего плохого.
- Ничего плохого? - Ситерн обстоятельно высморкался. - О себе это
может сказать только Господь Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17