Никита угрюмо промолчал, давая понять всю неуместность…Хлюдов истолковал с точностью до наоборот:— Слушай, а может она и тебя в гости пригласит?! Втроем будет еще веселее. Не пробовал ни разу? Спроси у сестрицы — она согласится, зуб даю!— Ты пошлая и наглая морда! — резюмировал Никита и неожиданно для себя буркнул: Сам спрашивай…— И спрошу! — И ведь пошел, поганец, спрашивать! Благо новая пластинка поставлена…Ромашкинская «родственница», то бишь Иркина свекровь из своего угла за столом наблюдала с явным неудовольствием за Хлюдовым и поведением снохи. С неудовольствием — мягко сказано, очень мягко.Нет уж! Никита встал и объявил:— Спасибо за гостеприимство, но нам с Володей пора. Поезд скоро. Наверное, автобусы уже не ходят. До вокзала добираться долго.Ромашкинская «родственница», то бишь Иркина свекровь воспрянула, радостно предложила выпить на счастливую дорожку, на прощание:— Ребятки, заезжайте, заходите в гости! Никитушка, не забывай нас! — Но в прихожей прошептала на ухо: — Чтоб ноги этого капитана больше не было в моем доме. Я этой вертихвостке, шею намылю, а ты приятелей к нам боле не води!Ирина тоже сняла плащ с вешалки и громко сказала, адресуя свекрови:— Думаю, мы на последний троллейбус успеем. Поеду домой. Славик возможно вернется утром из полета.Женщины скрестили взгляды, сверкнули ими словно клинками, укололи друг друга и разошлись. Ирина выскользнула на улицу мимо Никиты, слегка коснувшись его бедром и больно ущипнув за ягодицу.Хлюдов громко произнес:— Премного благодарю! Честь имею! Приятно было познакомиться с уважаемым семейством! До встречи! — картинно приложил три пальца к козырьку фуражки и щелкнул каблуками.Эхо последней фразы еще стояло в комнате, а Хлюдов уже спускался по лестнице с Ириной.— Никитушка! Увези его в свой гарнизон, от греха подальше! Прошу тебя! — запричитала Иркина свекровь. — А то хуже будет! Всем! И тебе, Никитушка, и тебе!— Бу— сделано! Обещаю! Извините! — он ритуально чмокнул «родственницу» в щеку и побежал догонять новоявленную парочку.Моросил мелкий теплый дождь. Декабрь называется! Обдуваемая ветерком, голова мгновенно посветлела, мысли построились.— Вовка! Хлюдов! Через пять минут — последний троллейбус! Побежим — успеем!— Последний троллейбус по улице мчит, верша по бульварам круженье… — блажно запел кобеляка Хлюдов.Ирина сморщила нос:— Ребятишки! А может, пойдемте ко мне в гости? Посидим, кофе попьем, шампанского, музыку послушаем. У меня АББА есть. Люблю шведов! Потанцуем… И так далее…— Нет! Надо ехать! — твердо отказался Никита.— Ну, ты дурила! Ирочка, постой минутку, я сейчас с ним чуток потолкую.— Чудак человек! — яростно зашептал кобеляка Хлюдов. — Ему о шведах толкуют, на троих, а он упирается! Никитушка! Со мной — она давно согласна, но верхним чутьем чую, даст и тебе! Обоих в гости приглашает! Застоялась! Муж — летчик, летает в одну сторону, она летает в другую сторону, а вместе не совпадают. Всё! Поехали к Ирке домой!— Нет!— Дурила! Лови момент! Лично я уже созрел.— Дозреешь и перезреешь в поезде. Я сказал, нет! Никуда не пойдешь. Вали домой, к жене! Вовка, сейчас дело дойдет до драки, учти! Ну, что за любовь втроем?— Эх ты, дикарь! Сибирская глухомань! Втроем самое то! Еще лучше вчетвером, пара на пару, со сменой. Но ничего, будешь на подхвате, на разогреве. Я тебе даже пальму первенства уступлю.— Домой! В Педжен!.. Ирочка! Извини, Ирочка, но мы все ж таки уезжаем. Дела! Служба!— Дурила! — повторила она хлюдовское. — Упускаешь шанс… Ну и ладно, не больно вы мне нужны. Без вас обойдусь. По-о-одумаешь! Отправляйтесь в свою глухую дыру!И пошла, пошла — к своему дому. Монументальные бедра. Стройные ноги. Коротенькая, никакая, юбчонка.Никита вытер испарину со лба. Вот черт! Или он действительно дурила? Зря отказался? Глава 8. Дикие пляски горцев. Успели-таки на троллейбус. Доехали на нем до привокзальной площади. Всю дорогу Хлюдов говоряще молчал. Скрипел челюстями.Платформа и прилегающие к ней окрестности н-не располагали… На парапете — стайка цыганок с кучей цыганят, чумазых, оборванных, галдящих. Чуть дальше несколько «бичей» выясняли отношения, хватая друг друга за грудки. Пьяные, с опухшими лицами неопределенного возраста женщины целовались и обнимались с такими же пьяными и потрепанными мужчичками.Хлюдов свысока оглядел обитателей вокзала и глубокомысленно изрек вроде ни к кому не обращаясь (но по сути, к Никите, в знак примирения):— В нашей великой и могучей стране есть несколько отстойников, куда жестокое, житейское море прибивает потерпевших кораблекрушение. Первый отстойник на Востоке — это Чита. Второй на Севере — Воркута. Третий на Западе — Брест. Четвертый на Юге — Ашхабад. Если попадешь в пену этого «прибоя», обратно уже не выкарабкаешься, как ни старайся. Опустишься на самое дно, утонешь. Так что Никитушка, те, кого мы сейчас наблюдаем — они и есть, мутные брызги и хлопья пены.— Н-да. Пьеса «На дне». Надеюсь, роль Челкаша нам не достанется. Хорошо бы обойтись без потасовки.— Так точно! Сейчас мы будем мимикрировать. Сливаться с окружающим миром.Хлюдов уселся на высокий, выложенный из красного кирпича поребрик, достал бутылку рома, и уверенным движением руки свернул с нее пробку. Это действие моментально привлекло внимание всех стоящих и сидящих рядышком «бичей».— Вовка! Ты что очумел?— А чего? Мне никто из гопников не мешает, и я никому и ничем не обязан.— А милиция?— Ей, думаешь, заняться, кроме нас, некем? Пей спокойно.Никита оглянулся по сторонам. Двое постовых милиционеров-туркменов топтались под ярко горящим фонарем у входа в вокзал. Сделать шаг в сторону, в темноту и неизвестность, они явно не желали. Хлюдов снял фуражку, запрокинул голову и сделал три глубоких глотка.— Ну, ты даешь! Я так не могу. Из горла, тем более!— Держи бутылку, зелень пузатая! Сейчас найду тебе посуду! — Хлюдов подошел к автомату с газированной водой, снял с подставки единственный граненый стакан. — Вот, я его тебе даже помыл!Никита наполнил стакан на четверть:— Твое здоровье!Желудок приятно обожгло. Запах и вкус навел на мысль о существовании таких экзотических и далеких стран, как Ямайка, Куба, Никарагуа, Бразилия. Черт! Океан, плантации тростника, пальмовые рощи, мулатки и креолки. Испанский язык! Где-то там, где-то там… А ты тут… в жопе. В отстойнике.Хлюдов вновь отхлебнул из горла:— Давай, наливай себе. По второму кругу!По второму так по второму. Никита закусил вторую порцию завалявшейся в кармане шинели ириской, слипшейся вместе с бумажной оберткой.— Что ты делаешь?! Это все равно, что коньяк заедать огурцом! К рому нужна кубинская сигара! — наставительно произнес Хлюдов и затянулся паршивой сигареткой «Стюардесса».— А, так вот откуда у тебя слабость к стюардессам! — заметил Никита.Хлюдов взглянул на марку сигаретной пачки и гоготнул.— И все же ты дурила, лейтенант Ромашкин! Могли б не на вокзале сидеть, а в койке барахтаться! Ладно, замнем и забудем. Что, по третьей?— Хватит. Иначе мы в вагон не попадем.— Не боись! Со мной мимо вагона не промахнемся. Я никогда не теряю контроля!— Да я не в том смысле, а в том, что ноги не дойдут…Обволакивала лень и тягучая дрема. Закрыть бы глаза хоть на полчасика. Скоро полночь. Но спать нельзя. Поезд до Педжена будет ползти около трех часов, и выходить нужно среди ночи. Заснешь в поезде — проедешь станцию. Придется терпеть и бодрствовать, еще несколько часов.Хлюдов сходил, приобрел на проездное требование посадочные билеты без указания мест. Наконец-то подошел долгожданный поезд из Красноводска. В хвостовых, общих, вагонах кипела жизнь, копошились люди. В купированной части состава свет в окнах не горел — там люди отдыхали. Ехать предстояло в общем вагоне. Будет шумно, скандально, душно, крикливо.Они заняли нижнюю боковую полку с откидным столиком.— Дремать будем одновременно или по очереди? — спросил Никита.— Нет, только бодрствовать, иначе проспим до пограничного Серахса. Будем взбадривать организмы ромом!Соседи-попутчики, компания кавказцев, сидящих напротив, постоянно горланила, ежеминутно ругалась. Угрюмые физиономии не внушали доверия. На краю полки сидел громила с бычьим торсом и могучими волосатыми руками. Каждый кулак — с голову годовалого ребенка. Рядом — высокий красавец-джигит, с щегольскими усиками и спортивной фигурой. Двое, сидящие напротив, более хилые на вид, но если бы завязалась драка, в качестве бойцов и они бы сгодились. Один хмурый мужчина средних лет, другой совсем юнец лет восемнадцати. Этот оказался самым горластым и суетливым.Из-за стенки соседнего купе выглядывали два дедка, пенсионного возраста. И то хорошо. Может, в случае конфликта, будут утихомиривать своих горячих молодых соплеменников.Громила оглядел офицеров тяжелым неприятным взглядом. У Никиты похолодела спина. Хлюдов усмехнулся и налил рому в стаканы. Второй стакан он выпросил у проводника.— Будем здоровы! — Хлюдов вызывающе глянул на кавказцев, а затем медленно выпил до дна.Челюсти гиганта сжались, желваки зашевелились. Подбородок стал твердокаменным, квадратным. Бугристый рельеф мышц угрожающе пришел в движение. Демонстративное и вызывающее распитие на глазах публики, которую не приглашают присоединиться?!Капитан Хлюдов не моргнул:— Ну, чего уставился? Выпить хочешь?— Хочу, — взгляд гиганта стал враждебным и колючим.— Вы кто? Осетины? — спросил Никита.Наугад, но в точку! Громила никак не ожидал, что русский офицер отличит его нацию от остальной разноплеменной толпы инородцев. Обычно как говорят: кавказец, абрек, чурка, урюк…— Осетин! А ты как узнал?— По запаху! — заржал Хлюдов, чуть всё не испортил..— Не обращай на него внимания, дружище, капитан шутит! — Никита пихнул Хлюдова в бок. — По разговору узнал, по лицам…— Знаешь наш язык? — обрадовался гигант, на глазах превращаясь из опасной гориллы в почти дружелюбного человека.— Н-не совсем… У меня многие друзья осетины.— Выпить, наверное, хочешь? — не унялся Хлюдов.— Хочу, — еще раз подтвердил громила.— А, нэту! — с акцентом и с усмешкой ответил Жлюдов. — Лишнего нэту ничего! — разлил по стаканам остатки рома из первой бутылки и достал из «дипломата» другую.— Ого! — осетин зацокал языком и что-то быстро пробурчал соплеменникам.Те бурно начали обсуждать. Пришли к общему согласию.— Можем одну купить! — предложил гигант.— Не продается!— Ну, давай тогда сыграем на вашу бутылку?— В карты с незнакомыми шулерами не играем, — ответил Никита за двоих. — Только с шулерами знакомыми.— Нет. Не в карты! — осетин пропустил шулеров мимо ушей. — Будем бороться на руках. Если выиграете, мы бежим за бутылкой водки в вагон-ресторан. Если нет — ваш ром, станет наш!Старики выглянули из-за переборки, что-то быстро «чирикнули», но гигант успокаивающе извинился перед ними. И вновь обратился к Ромашкину с Хлюдовым:— Что, офицеры, испугались?— Мы?! — оскорбился Хлюдов. — С кем бороться?!— Со мной, — расплылся в широкой улыбке огромный осетин.— Да хоть и с тобой! Мне один хрен. Давай!Никита схватил за рукав начавшего снимать шинель капитана:— Володя! Одумайся! Ты ведь пьян! Поборят.— Меня?! Да ни за что! Я в этом деле мастер. Бороться — мое любимое занятие! Не боись!.. Расступись, молодежь!Он уверенно уселся за столик к осетинам. Угрюмый гигант устроился напротив. Они крепко взялись за руки, обхватили ладонью ладонь друг друга.— Командуй, Ромашкин! — скомандовал Хлюдов.— На счет три! Раз, два, три!Хлюдов напрягся, надулся, покраснел и задрожал всем телом. Гигант тоже напрягся, глаза выкатились из орбит, налились кровью. И минуту не продержался Хлюдов — его рука рухнула на стол.— Черт! Бляха! Не размял я руку!— Да ладно тебе! После драки кулаками… — Никита разочарованно покачал головой (чудес не бывает…) и с сожалением отдал кубинский ром осетинам.Те радостно заворковали. А молодой в восторге даже пустился в пляс.— Ромашкин, доставай последний «пузырь», — скомандовал Хлюдов. — Будем бороться еще!— Вовка! Ты что, совсем офонарел?— Успокойся! Сейчас правую руку разомнешь, и я с ними обязательно справлюсь.Далее бороться вызвался средний брат, худой, но жилистый. Он сел за стол, бурно и резко атаковал, но в следующую секунду молниеносным рывком был повержен.— Вах!— О-о-о! У-у!— Абанамат!!! — гигант протянул Никите только-только завоеванную бутылку обратно и грозно произнес: — Еще хочу бороться!— Давай, я не против! — согласился Хлюдов. — Никита, массируй руку опять.Никита принялся яростно растирать и теребить мышцы капитана.— Володя, может, не стоит? Проиграешь.— Просто так выйти из игры без драки все одно не получится, не дадут. Вход — рубль, выход — три! Начать легко, тяжело закончить, но будем соревноваться. Я только вошел во вкус. Смотри и учись!Противники уселись друг напротив друга, напряглись и через минуту (о чудо!) рука гиганта медленно стала наклоняться к столику и бессильно рухнула.— У-а-а! — завизжали горцы. — Ай-яй!— О-о-о! — воскликнул восхищенный громила. — Меня давно никто нэ мог завалить! Как ты сумэл? Асланчик, бэги за бутылькой! Живо!Он сунул десятку в руку гонца.В борьбу вступил средний брат. И он проиграл состязание. Едва молодой прибежал с бутылкой, как вновь умчался за водкой.Наконец, гигант переборол Хлюдова, и одна из бутылок возвратилась к осетинам.Младшему надоело сновать между купе и рестораном, кровь тоже забурлила в жилах, охватил азарт. И он тоже бросил вызов русскому. Братья-соплеменники рыкнули на младшего.— Э, минутку! — упредил их Хлюдов. — Он меня вызвал, я вызов принимаю. Боремся!Юный джигит получил затрещины от братьев. Затем, проиграв, получил новую порцию подзатыльников.И вновь — гигант. И опять проиграл! А еще раз? Реванш! Реванш взял, да. И обрадовался победе, как ребенок. Да и вся их горская компания возликовала: «Эдик! Эдик!» Ага, его зовут Эдик…Хлюдов подмигнул Ромашкину, шепнул:— Решил одну схватку сдать, чтоб не рассвирепели, — откупорил бутылку водки.Осетины нарезали сыр, хлеб и колбасу. Хлеб вместе преломили — уже как бы друзья. Ну, не враги — и то хлеб…— Мужики, а чего вы приперлись в эту глушь? Будете асфальтировать дороги? — спросил Никита у Эдика.— Слюшай, откуда все знаешь? Умный, да?! Ты что милиционер? — рассмеялся громила.— А вашего брата, по просторам Сибири не счесть. От Урала и до Владивостока: армяне и осетины дороги строят. Все шабашники с Кавказа.— Почему так нехорошо называешь?! Посмотри на мои руки — мозоль к мозолю. Я дэсят тонн гравия за дэнь лопатой перебрасываю.— Ну, ладно, не обижайся! — примирительно обнял Эдика за шею Хлюдов. — Давайте лучше в карты сыграем.— Денег больше нет, — грустно признался гигант. — Сапсэм кончились. Но есть шоколадные конфеты! В коробках! Очень вкусные. Давай коробка конфет на бутылка водки играть! Свэжие конфеты, слюшай!— Давай, — махнул рукой Хлюдов. — Только сначала нужно попробовать. Может, они старые и невкусные. Испорченные…— Слюшай, ты специально обижаешь или как? — возмутился средний брат (Давид), вынимая из сумки две коробки и открывая одну из них. — На, пробуй, дарагой! Зачем обижяешь!?Попробовали. Хорошие, однако, конфетки. Грильяж!— Ладно, играем! Но ставка иная. Две коробки на бутылку.— Черт с тобой, — согласился с Хлюдовым брат-Давид.Началась игра не менее азартная, чем борьба на руках.Никита совсем опьянел и перебрался за перегородку в другое купе, к старикам:— Гамарджоба, отцы!— Вах! Ты почему нас приветствуешь как грузин? — обиделись.— А как нужно?— Нужно: «Дэбон хорз!»— Вот и славно! Дэбон хорз!— Дэбон хорз!.. А по-грузински не надо. У них свой язык, у нас свой.— Но они ведь тоже православная нация. Почему не любите друг друга?— Земля, дорогой, всему причиной земля! Ее мало, а споров за нее много. И церковь у них немного отличается от нашей! А у армян еще больше отличий, хотя тоже не мусульмане.— В бога верите? — спросил Никита.— Само собой! А ты молодец, офицер! Сразу признал в нас осетин, не спутал с какими-нибудь ингушами или карачаевцами. Бузныт!— Это чего такое? — не понял Никита.— Спасыбо, говорю! Балшой спасыбо!Да пожалуйста! Было бы за что… По правде говоря, Никита изначально-то вообще колебался: грузины? абхазы? чечены те же, не к ночи помянутые? Гигант Эдик был отдаленно похож на футболиста Газзаева (в масштабе два к одному) — потому, собственно Никита и рискнул — насчет осетин.— Отцы! Мы все россияне, православные! Расея — общая мать! Осетины и грузины на Кавказе должны жить дружно, как братья. Ведь остальные — иноверцы! — проникновенно сказал захмелевший Никита.— Дорогой мой! — обнял его за плечи усатый дедок. — Мы с русскими друзья, но с грузинами братьями быть не можем. У нас Сталин половину Осетии украл. Карандашом по карте провел и оттяпал весь Юг в пользу Грузии. Обыдно, да?— Ай, земли много в стране! — махнул рукой Никита. — Советский Союз большой, и мы живем в единой могучей державе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28