ему удалось преодолеть старую лестницу совершенно бесшумно. Вверх, выше, еще выше – каждая ступенька словно трудный подъем длиной в милю.
Когда голова и плечи – и правая рука с пистолетом – оказались выше уровня пола, Таниэль поспешно огляделся по сторонам. В эти несколько мгновений он являл собой мишень лучше не придумаешь. Нападения можно было ожидать с любой стороны. К счастью, все обошлось. Все так же осторожно он поднялся на последнюю ступеньку.
Помещение, равное по размеру комнатам на нижних этажах, служило спальней. Единственная кровать с грудой рваного тряпья, в которое превратились постельные принадлежности, стояла у одной из стен. Больше в комнате не было ничего, если не считать дохлых крыс и других мелких животных, названий которых Таниэль не знал. Сквозь выбитое окно внутрь проникали не только тусклый свет фонарей, но и клочья тумана. Охотник плотнее запахнул свой плащ и шагнул на середину комнаты. Колыбельщика не было и здесь.
Но кто же тут бродил?
Таниэль приблизился к окну, переступив через останки какого-то зверька с пушистым светлым мехом. Глухой стук, который привлек его внимание, мог издать отвалившийся от стены кусок штукатурки. Или то был отголосок взрыва одной из бомб, сброшенных с дирижабля? Или… Да мало ли что!
Выглянув наружу, он увидел под самым окном широкий каменный выступ, который опоясывал весь дом и почти касался стены бывшего синематографа, в толще которой как раз над выступом охотник разглядел сквозь туман темное отверстие. Через него можно было попасть на верхний этаж просторного здания.
– Похоже, именно здесь твой парадный вход, – прошептал Таниэль.
Он посмотрел вниз. Укрытые пеленой тумана, булыжники тротуара были почти неразличимы для взора. И все же, усмехнулся про себя Таниэль, туман недостаточно густ, чтобы в случае чего смягчить падение с двенадцатиметровой высоты.
Но о прекращении погони не могло быть и речи. Такая мысль ему даже в голову не пришла. Он во что бы то ни стало должен был сегодня же избавить Лондон от одного из многочисленных монстров, от колыбельщика, которого выследил и гнал до самого логова.
Таниэль бесшумно запрыгнул в оконный проем и поставил ногу на каменный карниз, проверяя его прочность. Кладка не крошилась и выглядела вполне надежной. Зажав в правой руке пистолет, а левой придерживаясь за стену, он выскользнул из относительной безопасности оконного проема чьей-то заброшенной спальни, ступил на узкий выступ и стал продвигаться к зданию синематографа. Справа простирался бескрайний океан тумана. Эта бездна манила, тянула к себе, жаждала жертвы. Гранитный выступ, по которому пробирался охотник, в ширину едва ли превышал двадцать сантиметров.
Когда колыбельщик выскочил из своего убежища, Таниэль был на полпути к отверстию в стене соседнего здания. За все время путешествия по узкому карнизу главной заботой было удержать равновесие, чтобы не рухнуть вниз, а потому юноша был не вполне готов к встрече с противником и секунду промедлил, прежде чем вскинуть пистолет. На мгновение перед ним мелькнул темный узкий силуэт, в туманной мгле сверкнули безумные огни янтарных глаз, блеснули короткие и острые белые зубы, и тут прогремел выстрел, а Таниэль потерял равновесие, и мир вокруг закачался: нога юноши сорвалась с карниза. Пару секунд, которые показалось ему вечностью, он балансировал над бездной. А потом упал.
Инстинкт оказался быстрее рассудка: Таниэль выбросил руку вперед и вверх и в падении успел ухватиться пальцами за край выступа. Все это произошло прежде, чем он успел осознать случившееся и по-настоящему испугаться. Мышцы плеча и предплечья, которые внезапно приняли на себя вес всего тела, едва не порвались, но Таниэль тотчас же извернулся и уцепился за край карниза другой рукой. Теперь он висел над бездной, изо всех сил цепляясь пальцами за выступ.
Прежде чем снова исчезнуть в оконном проеме, колыбельщик издал свой пронзительный, леденящий кровь вопль. Ворвавшись в дом, он что-то опрокинул и с шумом, больше не таясь, помчался вниз по ступеням. Ему хотелось одного – удрать как можно дальше и быстрее. У Таниэля не было времени ни поблагодарить судьбу за избавление от столь близкой смерти, ни даже задуматься о том, каким чудом он ее избежал. Выбранив себя за неосторожность, он подтянулся на руках, – ноющие от чрезмерной нагрузки, но крепкие мышцы напряглись, – легко забросил на карниз сперва одно колено, затем другое, выпрямился и заскользил назад, к оконному проему. Приблизившись к нему, охотник вынул из поясной кобуры запасной пистолет взамен того, который выронил, стреляя в колыбельщика. Интересно, ранил ли он монстра? Скорее всего, нет. Но теперь уж он ни за что не упустит эту тварь.
Таниэль спешил настичь свою жертву и действовал теперь с куда меньшей осторожностью, чем прежде. Он спрыгнул на пол спальни и бросился к лестнице, вглядываясь в полумрак проема. Вниз по ступеням, через холл, к двери, которую Удиравший колыбельщик оставил распахнутой настежь, скорее, только бы не…
И тут что-то с истошным воплем бросилось на него сбоку. Этому царапающемуся, плюющемуся, рычащему от ярости существу удалось сбить охотника с ног. Таниэль вскрикнул от неожиданности, но тотчас же отразил эту суматошную атаку. Он вскочил на ноги, рывком приподняв вместе с собой нападавшего, и ловким движением заломил ему руки за спину. Эта тварь, кем бы она ни была, успела оставить на его щеке глубокую царапину и нанести несколько чувствительных ударов по рукам и груди.
Но это оказался вовсе не колыбельщик.
– Кто же ты? – спросил Таниэль, не рассчитывая на ответ и обращаясь, скорее, к самому себе.
Существо, которое только что с такой злобой напало на него, теперь обмякло в его руках и тяжело задышало, полузакрыв глаза. По внешнему облику его можно было принять за молодую девушку, но Таниэль лучше многих других знал, какой обманчивой может оказаться внешность некоторых из нынешних обитателей Старого Города.
Девушка издала негромкий стон и лишилась чувств.
2
Неугомонная мисс Беннет
Знакомьтесь: доктор Пайк
Левушка обретает имя
Каких только людей не встречается среди охотников на чудовищ! Чтобы ощутить настоятельную необходимость сражаться с практически непобедимым врагом, надо обладать особыми свойствами характера. Кому-то по душе постоянно подвергать себя опасности, бросая судьбе вызов за вызовом, иные жаждут самоутверждения, некоторые полагают, что именно таким образом они окажут неоценимую услугу обществу. Одни движимы религиозным чувством, другие жаждут мести. Кто-то рожден для этого ремесла, и обучение ему дается им на удивление легко, прочие достигают определенных успехов лишь ценой невероятных усилий. Иных прельстило щедрое жалование, кое-кого – чувство превосходства над остальными, обеспечиваемое принадлежностью к числу охотников-профессионалов. У каждого охотника – свои причины для избрания именно этой профессии. У кого-то явные, у иных же – тайные, но оттого не менее весомые. Ибо мало кто из нормальных людей отваживается ступить на этот путь.
Кэтлин Беннет никак нельзя было отнести к числу людей нормальных. И это являлось единственной причиной, по которой она стала профессиональной охотницей за нечистью.
Было раннее утро, и город еще только-только начал просыпаться. Кэтлин быстро шла по Крофтерс-Гейт. Одна за другой открывались лавчонки на рынке, попрошайки неторопливо усаживались на свои привычные места. От закопченных передвижных жаровен уличных торговцев потянуло запахом жареных каштанов и печенного в мундире картофеля. По булыжникам грохотали колеса экипажей, пешеходы едва успевали уворачиваться и отбегать в стороны, чтобы не угодить под конские копыта.
Собор Святого Луки – исполин с множеством портиков, галерей и колоннад – не сводил строгого и сумрачного взора с фасада того дома, в котором жили Кэтлин Беннет и Таниэль Фокс. Их дом был внушительным строением: эркер над массивной входной дверью, два полукруглых окна по обеим сторонам от него и несколько больших студийных окон под самой крышей. Крошечный дворик перед домом, вымощенный плитняком, был заботливо отгорожен от улицы кованой решеткой. Выкрашенный темно-зеленой краской, с бежевыми наличниками и ступенями, дом под номером 273 по Крофтерс-Гейт не отличался привлекательностью, зато был прочен, надежен и удобен для обитания. Собор угрюмо нависал над ним, тевтонская мощь и основательность чувствовались в изгибах каждой арки, каждого фронтона старого храма. В тусклом свете занимавшегося утра он выглядел особенно зловеще. На угловых башнях примостились уродливые каменные горгульи. Злобно скалясь, они тянули когтистые лапы вниз, к окружавшим собор домам и улицам.
Кэтлин отперла парадную дверь, вошла в дом, и все ее тело сразу окутало приятное тепло. Из чего она сделала вывод, что Таниэль уже вернулся и затопил камин. И тотчас же до слуха ее донеслось сдавленное всхлипывание. А это, скорее всего, означало, что он не один.
– Таниэль!
– Я здесь! – отозвался он.
Кэтлин прошла в гостиную, откуда донесся звук его голоса. В камине вовсю горел огонь, и газовые лампы не были потушены, несмотря на близившееся утро. Их света хватало лишь на центр гостиной, в углах и вдоль стен царил полумрак. Убранство просторной комнаты было выдержано в темно-зеленых и коричневых тонах, высокие стены покрывали деревянные панели, пол у камина был устлан толстым пушистым ковром, на котором полукругом стояли несколько неудобных жестких кресел. Массивный обеденный стол из тяжелого тика был почти вплотную придвинут к одной из стен. От взоров снаружи гостиную укрывали плотные шторы.
На ковре у камина, подобрав под себя ноги, сидела девушка примерно одних лет с Таниэлем (насколько Кэтлин могла об этом судить, учитывая, что были видны лишь затылок и спина юной гостьи – длинные светлые волосы, грязные и свалявшиеся, и белое платье из тонкой материи, испещренное прорехами и пятнами грязи и крови). Девушка жадно пила из глубокой керамической чашки, наполненной, судя по запаху, крепким бульоном из говядины. Таниэль, сидевший рядом с ней на ковре, поднял голову и встретился глазами с вошедшей в комнату Кэтлин.
– Мне нужна твоя помощь.
Кэтлин Беннет была наставницей Таниэля в течение последних нескольких лет его ученичества. Дружили они примерно столько же. По предположениям Таниэля, ей могло быть что-то около тридцати, но он ни в коем случае не мог бы поручиться за верность этого суждения, ибо порой Кэтлин вела себя настолько по-детски импульсивно и непредсказуемо, что ей вполне можно было бы дать на десяток лет меньше. Высокая, пожалуй, даже чересчур, непропорционально высокая для ее хрупкого сложения, она немного напоминала нескладного длинноногого жеребенка или осленка. Внутренняя сила и живость, которыми было пронизано все ее существо, придавали чертам в общем-то довольно заурядного – ни красивого, ни безобразного – лица необыкновенную притягательность и очарование. Волосы Кэтлин были коротко острижены – неслыханная смелость во времена, когда едва ли не главными достоинствами леди почитались именно женственность и скромность. Но в довершение этого на фоне черного ежика волос наставницы Таниэля отчетливо выделялись две узкие прядки, выкрашенные в кроваво-красный цвет и тянувшиеся от макушки до кромки волос.
И одевалась она под стать своей прическе: темно-красный жакет из свиной кожи поверх черной блузы и черные хлопковые брюки с красной отделкой. Уголки губ Таниэля раздвинулись в улыбке. Женщина в брюках! Кэтлин не желала подчиняться никаким правилам, и это ему очень импонировало. Он восхищался ею, возможно, даже больше, чем покойным отцом, Джедрайей Фоксом, самым знаменитым истребителем нечисти в Лондоне.
– Я наткнулся на эту девушку в Старом Городе, – невозмутимо сообщил он. – Она не говорит, как ее зовут. Вообще не разговаривает.
Кэтлин подошла к нему вплотную.
– Откуда у тебя эти царапины, Таниэль?
– Погнался за колыбельщиком, и тут… – Он смолк, поймав на себе ее встревоженный взгляд, и поспешно прибавил: – Нет-нет, это не он меня цапнул. Она. Сдается мне, она помешанная.
Кэтлин опустилась на одно колено рядом с девушкой. Волна горячего воздуха от очага мягко коснулась ее щеки. Только теперь, как следует разглядев юную беспризорницу, она приметила, насколько странен тот отсутствующий и вместе с тем напряженный взгляд, который девушка устремила на огонь, будто за веселыми языками пламени ей удалось увидеть нечто страшное, чего не смогли разглядеть они с Таниэлем. Девушка в очередной раз машинально поднесла к губам чашку с бульоном и сделала еще один глоток. Кэтлин ласковым движением отвела прядь волос, упавших на бледное лицо. Взору ее открылись мелкие синяки и царапины. Девушка никак не отреагировала на ее прикосновение.
– Таниэль, где только тебе удалось отыскать этакое диво? – В голосе Кэтлин звучали досада и легкий упрек.
Ее ученик смущенно улыбнулся.
– Что, не одобряешь?
– Мог бы выбрать что-нибудь получше, – вздохнула Кэтлин. – Только и знаешь, что гоняться за нечистью по Старому Городу. Нигде больше не бываешь. Так ведь ты никогда не познакомишься с достойной юной леди. – С этими словами она поднялась на ноги и взглянула на девушку сверху вниз. – Как по-твоему, ее он не задел?
– Насколько я могу судить, на ней нет царапин и укусов, которые мог бы нанести колыбельщик или любое другое чудовище, – ответил Таниэль. – Все синяки и подсохшие ранки на ее коже – это просто ушибы.
– Она с самого начала была такая, как теперь? Такая же вялая и заторможенная?
– Вот уж нет! Видела бы ты, как она на меня набросилась, когда я гнался за колыбельщиком. Фурия, да и только. Наверное, я ее здорово напугал.
Кэтлин хмуро почесала в затылке.
– Что-что, а это ты умеешь. Ну ладно, уж коли я здесь, хотя мне давно следовало бы лечь спать, рассказывай, как все было.
Таниэль подробно пересказал ей события минувшей ночи – как он во время своего ежевечернего обхода наткнулся на колыбельщика, который осмелился забраться на территорию почти у самой Чедвик-стрит, как загнал тварь назад в переулки Старого Города, как отыскал ее логово, где и обнаружил девушку.
– И ты полагаешь, что колыбельщик ее не поцарапал? – переспросила Кэтлин.
Этот вопрос очень ее беспокоил. Колыбельщики относились к той немногочисленной разновидности чудовищ, которые, расцарапав или укусив человека, нередко обращали его в себе подобного. И если колыбельщику удалось заразить девушку, а она после этого поцарапала Таниэля…
– Да ведь этой нечисти уже случалось меня зацепить, ты разве не помнишь? И ничего со мной не сделалось. У меня иммунитет.
– Да я о себе беспокоюсь, – вздохнула Кэтлин, меряя шагами комнату.
Инфекция, которую распространяли колыбельщики, была чем-то сродни лихорадке или малярии – некоторые выздоравливали от нее и приобретали пожизненный иммунитет, другие не могли ей сопротивляться и становились нечистью. Кэтлин еще ни разу не подвергалась нападению колыбельщика.
– Я совершенно уверен, что он ее не тронул, – сказал Таниэль, приглаживая растопыренными пальцами свои густые и вьющиеся светлые волосы и переводя взгляд на незнакомку.
Покончив с бульоном, девушка начала клевать носом. Веки ее отяжелели, голова помимо воли клонилась на грудь. Таниэль отвел ее наверх и уложил в свою постель, где она тотчас же заснула. Он тщательно проверил надежность запоров на окнах и, уходя, повернул ключ в замке с наружной стороны двери. Следовало держаться начеку. Во всяком случае, до той поры, пока они с Кэтлин не выяснят, с чем имеют дело.
Вернувшись в гостиную, он застал Кэтлин в кресле у очага. Она грелась у огня и лакомилась супом, в который накрошила черного хлеба.
– Ну и как тебе моя стряпня? – с улыбкой спросил Таниэль.
Кэтлин одобрительно помахала свободной рукой.
– Так ты думаешь, у девочки не все дома?
Таниэль кивнул, покусывая нижнюю губу.
– Она или спятила, или одержима, или напугана до умопомрачения. Придется наведаться в больницу для умалишенных и спросить у доктора Пайка, не оттуда ли она сбежала. – При этих словах он поморщился, данная перспектива не относилась к числу приятных. – Но лучше пока не оставлять ее одну. Побудешь с ней?
– Так и быть. Если получу добавку, – улыбнулась Кэтлин.
Дом умалишенных «Редфордские угодья» находился за городской чертой, он стоял в гордом одиночестве на склоне пологого холма среди полей, через которые к его воротам вела укатанная дорога. Это было широкое приземистое здание, начисто лишенное каких-либо архитектурных изысков – внушительного вида каменный прямоугольник с рядами небольших, симметрично расположенных по фасаду окон. От него так и веяло чем-то зловещим, мрачным; угрюмая сила, которую оно излучало всем своим видом, уподобляла его неприступному утесу у кромки моря, тяжелой грозовой туче в ненастном небе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Когда голова и плечи – и правая рука с пистолетом – оказались выше уровня пола, Таниэль поспешно огляделся по сторонам. В эти несколько мгновений он являл собой мишень лучше не придумаешь. Нападения можно было ожидать с любой стороны. К счастью, все обошлось. Все так же осторожно он поднялся на последнюю ступеньку.
Помещение, равное по размеру комнатам на нижних этажах, служило спальней. Единственная кровать с грудой рваного тряпья, в которое превратились постельные принадлежности, стояла у одной из стен. Больше в комнате не было ничего, если не считать дохлых крыс и других мелких животных, названий которых Таниэль не знал. Сквозь выбитое окно внутрь проникали не только тусклый свет фонарей, но и клочья тумана. Охотник плотнее запахнул свой плащ и шагнул на середину комнаты. Колыбельщика не было и здесь.
Но кто же тут бродил?
Таниэль приблизился к окну, переступив через останки какого-то зверька с пушистым светлым мехом. Глухой стук, который привлек его внимание, мог издать отвалившийся от стены кусок штукатурки. Или то был отголосок взрыва одной из бомб, сброшенных с дирижабля? Или… Да мало ли что!
Выглянув наружу, он увидел под самым окном широкий каменный выступ, который опоясывал весь дом и почти касался стены бывшего синематографа, в толще которой как раз над выступом охотник разглядел сквозь туман темное отверстие. Через него можно было попасть на верхний этаж просторного здания.
– Похоже, именно здесь твой парадный вход, – прошептал Таниэль.
Он посмотрел вниз. Укрытые пеленой тумана, булыжники тротуара были почти неразличимы для взора. И все же, усмехнулся про себя Таниэль, туман недостаточно густ, чтобы в случае чего смягчить падение с двенадцатиметровой высоты.
Но о прекращении погони не могло быть и речи. Такая мысль ему даже в голову не пришла. Он во что бы то ни стало должен был сегодня же избавить Лондон от одного из многочисленных монстров, от колыбельщика, которого выследил и гнал до самого логова.
Таниэль бесшумно запрыгнул в оконный проем и поставил ногу на каменный карниз, проверяя его прочность. Кладка не крошилась и выглядела вполне надежной. Зажав в правой руке пистолет, а левой придерживаясь за стену, он выскользнул из относительной безопасности оконного проема чьей-то заброшенной спальни, ступил на узкий выступ и стал продвигаться к зданию синематографа. Справа простирался бескрайний океан тумана. Эта бездна манила, тянула к себе, жаждала жертвы. Гранитный выступ, по которому пробирался охотник, в ширину едва ли превышал двадцать сантиметров.
Когда колыбельщик выскочил из своего убежища, Таниэль был на полпути к отверстию в стене соседнего здания. За все время путешествия по узкому карнизу главной заботой было удержать равновесие, чтобы не рухнуть вниз, а потому юноша был не вполне готов к встрече с противником и секунду промедлил, прежде чем вскинуть пистолет. На мгновение перед ним мелькнул темный узкий силуэт, в туманной мгле сверкнули безумные огни янтарных глаз, блеснули короткие и острые белые зубы, и тут прогремел выстрел, а Таниэль потерял равновесие, и мир вокруг закачался: нога юноши сорвалась с карниза. Пару секунд, которые показалось ему вечностью, он балансировал над бездной. А потом упал.
Инстинкт оказался быстрее рассудка: Таниэль выбросил руку вперед и вверх и в падении успел ухватиться пальцами за край выступа. Все это произошло прежде, чем он успел осознать случившееся и по-настоящему испугаться. Мышцы плеча и предплечья, которые внезапно приняли на себя вес всего тела, едва не порвались, но Таниэль тотчас же извернулся и уцепился за край карниза другой рукой. Теперь он висел над бездной, изо всех сил цепляясь пальцами за выступ.
Прежде чем снова исчезнуть в оконном проеме, колыбельщик издал свой пронзительный, леденящий кровь вопль. Ворвавшись в дом, он что-то опрокинул и с шумом, больше не таясь, помчался вниз по ступеням. Ему хотелось одного – удрать как можно дальше и быстрее. У Таниэля не было времени ни поблагодарить судьбу за избавление от столь близкой смерти, ни даже задуматься о том, каким чудом он ее избежал. Выбранив себя за неосторожность, он подтянулся на руках, – ноющие от чрезмерной нагрузки, но крепкие мышцы напряглись, – легко забросил на карниз сперва одно колено, затем другое, выпрямился и заскользил назад, к оконному проему. Приблизившись к нему, охотник вынул из поясной кобуры запасной пистолет взамен того, который выронил, стреляя в колыбельщика. Интересно, ранил ли он монстра? Скорее всего, нет. Но теперь уж он ни за что не упустит эту тварь.
Таниэль спешил настичь свою жертву и действовал теперь с куда меньшей осторожностью, чем прежде. Он спрыгнул на пол спальни и бросился к лестнице, вглядываясь в полумрак проема. Вниз по ступеням, через холл, к двери, которую Удиравший колыбельщик оставил распахнутой настежь, скорее, только бы не…
И тут что-то с истошным воплем бросилось на него сбоку. Этому царапающемуся, плюющемуся, рычащему от ярости существу удалось сбить охотника с ног. Таниэль вскрикнул от неожиданности, но тотчас же отразил эту суматошную атаку. Он вскочил на ноги, рывком приподняв вместе с собой нападавшего, и ловким движением заломил ему руки за спину. Эта тварь, кем бы она ни была, успела оставить на его щеке глубокую царапину и нанести несколько чувствительных ударов по рукам и груди.
Но это оказался вовсе не колыбельщик.
– Кто же ты? – спросил Таниэль, не рассчитывая на ответ и обращаясь, скорее, к самому себе.
Существо, которое только что с такой злобой напало на него, теперь обмякло в его руках и тяжело задышало, полузакрыв глаза. По внешнему облику его можно было принять за молодую девушку, но Таниэль лучше многих других знал, какой обманчивой может оказаться внешность некоторых из нынешних обитателей Старого Города.
Девушка издала негромкий стон и лишилась чувств.
2
Неугомонная мисс Беннет
Знакомьтесь: доктор Пайк
Левушка обретает имя
Каких только людей не встречается среди охотников на чудовищ! Чтобы ощутить настоятельную необходимость сражаться с практически непобедимым врагом, надо обладать особыми свойствами характера. Кому-то по душе постоянно подвергать себя опасности, бросая судьбе вызов за вызовом, иные жаждут самоутверждения, некоторые полагают, что именно таким образом они окажут неоценимую услугу обществу. Одни движимы религиозным чувством, другие жаждут мести. Кто-то рожден для этого ремесла, и обучение ему дается им на удивление легко, прочие достигают определенных успехов лишь ценой невероятных усилий. Иных прельстило щедрое жалование, кое-кого – чувство превосходства над остальными, обеспечиваемое принадлежностью к числу охотников-профессионалов. У каждого охотника – свои причины для избрания именно этой профессии. У кого-то явные, у иных же – тайные, но оттого не менее весомые. Ибо мало кто из нормальных людей отваживается ступить на этот путь.
Кэтлин Беннет никак нельзя было отнести к числу людей нормальных. И это являлось единственной причиной, по которой она стала профессиональной охотницей за нечистью.
Было раннее утро, и город еще только-только начал просыпаться. Кэтлин быстро шла по Крофтерс-Гейт. Одна за другой открывались лавчонки на рынке, попрошайки неторопливо усаживались на свои привычные места. От закопченных передвижных жаровен уличных торговцев потянуло запахом жареных каштанов и печенного в мундире картофеля. По булыжникам грохотали колеса экипажей, пешеходы едва успевали уворачиваться и отбегать в стороны, чтобы не угодить под конские копыта.
Собор Святого Луки – исполин с множеством портиков, галерей и колоннад – не сводил строгого и сумрачного взора с фасада того дома, в котором жили Кэтлин Беннет и Таниэль Фокс. Их дом был внушительным строением: эркер над массивной входной дверью, два полукруглых окна по обеим сторонам от него и несколько больших студийных окон под самой крышей. Крошечный дворик перед домом, вымощенный плитняком, был заботливо отгорожен от улицы кованой решеткой. Выкрашенный темно-зеленой краской, с бежевыми наличниками и ступенями, дом под номером 273 по Крофтерс-Гейт не отличался привлекательностью, зато был прочен, надежен и удобен для обитания. Собор угрюмо нависал над ним, тевтонская мощь и основательность чувствовались в изгибах каждой арки, каждого фронтона старого храма. В тусклом свете занимавшегося утра он выглядел особенно зловеще. На угловых башнях примостились уродливые каменные горгульи. Злобно скалясь, они тянули когтистые лапы вниз, к окружавшим собор домам и улицам.
Кэтлин отперла парадную дверь, вошла в дом, и все ее тело сразу окутало приятное тепло. Из чего она сделала вывод, что Таниэль уже вернулся и затопил камин. И тотчас же до слуха ее донеслось сдавленное всхлипывание. А это, скорее всего, означало, что он не один.
– Таниэль!
– Я здесь! – отозвался он.
Кэтлин прошла в гостиную, откуда донесся звук его голоса. В камине вовсю горел огонь, и газовые лампы не были потушены, несмотря на близившееся утро. Их света хватало лишь на центр гостиной, в углах и вдоль стен царил полумрак. Убранство просторной комнаты было выдержано в темно-зеленых и коричневых тонах, высокие стены покрывали деревянные панели, пол у камина был устлан толстым пушистым ковром, на котором полукругом стояли несколько неудобных жестких кресел. Массивный обеденный стол из тяжелого тика был почти вплотную придвинут к одной из стен. От взоров снаружи гостиную укрывали плотные шторы.
На ковре у камина, подобрав под себя ноги, сидела девушка примерно одних лет с Таниэлем (насколько Кэтлин могла об этом судить, учитывая, что были видны лишь затылок и спина юной гостьи – длинные светлые волосы, грязные и свалявшиеся, и белое платье из тонкой материи, испещренное прорехами и пятнами грязи и крови). Девушка жадно пила из глубокой керамической чашки, наполненной, судя по запаху, крепким бульоном из говядины. Таниэль, сидевший рядом с ней на ковре, поднял голову и встретился глазами с вошедшей в комнату Кэтлин.
– Мне нужна твоя помощь.
Кэтлин Беннет была наставницей Таниэля в течение последних нескольких лет его ученичества. Дружили они примерно столько же. По предположениям Таниэля, ей могло быть что-то около тридцати, но он ни в коем случае не мог бы поручиться за верность этого суждения, ибо порой Кэтлин вела себя настолько по-детски импульсивно и непредсказуемо, что ей вполне можно было бы дать на десяток лет меньше. Высокая, пожалуй, даже чересчур, непропорционально высокая для ее хрупкого сложения, она немного напоминала нескладного длинноногого жеребенка или осленка. Внутренняя сила и живость, которыми было пронизано все ее существо, придавали чертам в общем-то довольно заурядного – ни красивого, ни безобразного – лица необыкновенную притягательность и очарование. Волосы Кэтлин были коротко острижены – неслыханная смелость во времена, когда едва ли не главными достоинствами леди почитались именно женственность и скромность. Но в довершение этого на фоне черного ежика волос наставницы Таниэля отчетливо выделялись две узкие прядки, выкрашенные в кроваво-красный цвет и тянувшиеся от макушки до кромки волос.
И одевалась она под стать своей прическе: темно-красный жакет из свиной кожи поверх черной блузы и черные хлопковые брюки с красной отделкой. Уголки губ Таниэля раздвинулись в улыбке. Женщина в брюках! Кэтлин не желала подчиняться никаким правилам, и это ему очень импонировало. Он восхищался ею, возможно, даже больше, чем покойным отцом, Джедрайей Фоксом, самым знаменитым истребителем нечисти в Лондоне.
– Я наткнулся на эту девушку в Старом Городе, – невозмутимо сообщил он. – Она не говорит, как ее зовут. Вообще не разговаривает.
Кэтлин подошла к нему вплотную.
– Откуда у тебя эти царапины, Таниэль?
– Погнался за колыбельщиком, и тут… – Он смолк, поймав на себе ее встревоженный взгляд, и поспешно прибавил: – Нет-нет, это не он меня цапнул. Она. Сдается мне, она помешанная.
Кэтлин опустилась на одно колено рядом с девушкой. Волна горячего воздуха от очага мягко коснулась ее щеки. Только теперь, как следует разглядев юную беспризорницу, она приметила, насколько странен тот отсутствующий и вместе с тем напряженный взгляд, который девушка устремила на огонь, будто за веселыми языками пламени ей удалось увидеть нечто страшное, чего не смогли разглядеть они с Таниэлем. Девушка в очередной раз машинально поднесла к губам чашку с бульоном и сделала еще один глоток. Кэтлин ласковым движением отвела прядь волос, упавших на бледное лицо. Взору ее открылись мелкие синяки и царапины. Девушка никак не отреагировала на ее прикосновение.
– Таниэль, где только тебе удалось отыскать этакое диво? – В голосе Кэтлин звучали досада и легкий упрек.
Ее ученик смущенно улыбнулся.
– Что, не одобряешь?
– Мог бы выбрать что-нибудь получше, – вздохнула Кэтлин. – Только и знаешь, что гоняться за нечистью по Старому Городу. Нигде больше не бываешь. Так ведь ты никогда не познакомишься с достойной юной леди. – С этими словами она поднялась на ноги и взглянула на девушку сверху вниз. – Как по-твоему, ее он не задел?
– Насколько я могу судить, на ней нет царапин и укусов, которые мог бы нанести колыбельщик или любое другое чудовище, – ответил Таниэль. – Все синяки и подсохшие ранки на ее коже – это просто ушибы.
– Она с самого начала была такая, как теперь? Такая же вялая и заторможенная?
– Вот уж нет! Видела бы ты, как она на меня набросилась, когда я гнался за колыбельщиком. Фурия, да и только. Наверное, я ее здорово напугал.
Кэтлин хмуро почесала в затылке.
– Что-что, а это ты умеешь. Ну ладно, уж коли я здесь, хотя мне давно следовало бы лечь спать, рассказывай, как все было.
Таниэль подробно пересказал ей события минувшей ночи – как он во время своего ежевечернего обхода наткнулся на колыбельщика, который осмелился забраться на территорию почти у самой Чедвик-стрит, как загнал тварь назад в переулки Старого Города, как отыскал ее логово, где и обнаружил девушку.
– И ты полагаешь, что колыбельщик ее не поцарапал? – переспросила Кэтлин.
Этот вопрос очень ее беспокоил. Колыбельщики относились к той немногочисленной разновидности чудовищ, которые, расцарапав или укусив человека, нередко обращали его в себе подобного. И если колыбельщику удалось заразить девушку, а она после этого поцарапала Таниэля…
– Да ведь этой нечисти уже случалось меня зацепить, ты разве не помнишь? И ничего со мной не сделалось. У меня иммунитет.
– Да я о себе беспокоюсь, – вздохнула Кэтлин, меряя шагами комнату.
Инфекция, которую распространяли колыбельщики, была чем-то сродни лихорадке или малярии – некоторые выздоравливали от нее и приобретали пожизненный иммунитет, другие не могли ей сопротивляться и становились нечистью. Кэтлин еще ни разу не подвергалась нападению колыбельщика.
– Я совершенно уверен, что он ее не тронул, – сказал Таниэль, приглаживая растопыренными пальцами свои густые и вьющиеся светлые волосы и переводя взгляд на незнакомку.
Покончив с бульоном, девушка начала клевать носом. Веки ее отяжелели, голова помимо воли клонилась на грудь. Таниэль отвел ее наверх и уложил в свою постель, где она тотчас же заснула. Он тщательно проверил надежность запоров на окнах и, уходя, повернул ключ в замке с наружной стороны двери. Следовало держаться начеку. Во всяком случае, до той поры, пока они с Кэтлин не выяснят, с чем имеют дело.
Вернувшись в гостиную, он застал Кэтлин в кресле у очага. Она грелась у огня и лакомилась супом, в который накрошила черного хлеба.
– Ну и как тебе моя стряпня? – с улыбкой спросил Таниэль.
Кэтлин одобрительно помахала свободной рукой.
– Так ты думаешь, у девочки не все дома?
Таниэль кивнул, покусывая нижнюю губу.
– Она или спятила, или одержима, или напугана до умопомрачения. Придется наведаться в больницу для умалишенных и спросить у доктора Пайка, не оттуда ли она сбежала. – При этих словах он поморщился, данная перспектива не относилась к числу приятных. – Но лучше пока не оставлять ее одну. Побудешь с ней?
– Так и быть. Если получу добавку, – улыбнулась Кэтлин.
Дом умалишенных «Редфордские угодья» находился за городской чертой, он стоял в гордом одиночестве на склоне пологого холма среди полей, через которые к его воротам вела укатанная дорога. Это было широкое приземистое здание, начисто лишенное каких-либо архитектурных изысков – внушительного вида каменный прямоугольник с рядами небольших, симметрично расположенных по фасаду окон. От него так и веяло чем-то зловещим, мрачным; угрюмая сила, которую оно излучало всем своим видом, уподобляла его неприступному утесу у кромки моря, тяжелой грозовой туче в ненастном небе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36