– Давайте пройдем в комнату и займемся делом. Если Светлана Анатольевна не возражает.
– Не возражает. – Сычиха посторонилась, освобождая проход. – Будьте как дома, гости дорогие.
Мы вошли. В комнате витали ароматы спиртного. Шторы на окнах, как положено, были задвинуты, и помещение освещалось лишь пробивающимся сквозь них пасмурным полусумраком. Кавардак царил неимоверный: всюду раскиданы были предметы дамского туалета, которые Сычиха, очевидно, примеряла. Дашка восприняла это зрелище стойко, лишь убрала лифчик с компьютера. Мы расселись кто куда.
Я начал с места в карьер:
– Оставим пока Внушателя с его фантомами и займемся исключительно лже-Французом.
– Почему? – тотчас осведомился Илья.
– Во-первых, – ответил я, – фантомы для нас уже не загадка. Стало быть, опасность при встрече с ними если не сводится к нулю, то уменьшается значительно. Во-вторых, военная стратегия рекомендует избегать войны на два фронта. Еще вопросы?
Возникла пауза. Илья с усмешкой проворчал:
– Что вы на меня уставились? Нет вопросов, поехали дальше.
Капитан Сычова, опираясь задом о письменный стол, с опозданием подала голос:
– Какой, на хрен, Внушатель? Что еще за фантомы?
Мы обменялись взглядами. Черт! Она же единственная среди нас не имела понятия о двойниках. И сидящий на диване Стас пробасил:
– К МУРу это отношения не имеет. Тебе, Свет, это неинтересно.
Оторвав зад от стола, Сычиха покачнулась.
– Стас, не парь мне мозги. К тебе это отношение имеет? Ну и все, не хрена тут… Мне тоже интересно.
Пришлось вмешаться:
– Сперва, Светлана Анатольевна, займемся тем Французом, а потом – всем остальным. Договорились?
Капитан Сычова икнула.
– Называй меня Света. Усек?
– Усек, – вздохнул я и продолжил: – На Француза мы выйдем через коллег, Свет: либо через майора Калитина, что вероятней всего, либо через лейтенанта Гномкина, в крайнем случае. Кто-то из них замазан. И чтоб окончательно в этом убедиться…
– Слышь, Глеб, – икнула Сычиха, – я ведь и по роже могу. Только еще вякни, что ребята замазаны.
– Чтоб в этом убедиться, – повторил я, – сделаем следующее. Света сейчас нам скажет номера мобильников Калитина и Гномкина. Затем Стас из телефона-автомата свяжется с каждым из них и назначит срочную встречу от имени капитана Сычовой. Разумеется, в разных местах. Светлана, мол, вышла на след Француза, но скрывается, поскольку за ней идет охота.
Илья ввернул:
– И сказать, что она подозревает в ком-то крота.
– Именно, – кивнул я. – И добавить, что Сычова хочет через час встретиться в условленном месте, чтобы сообщить нечто важное. Уверен, оба они согласятся. На встречу с Гномкиным от имени Светы поедет Стас, а на встречу с Калитиным – я. Думаю, завертится все быстро.
Взгляд Дашки выразил сомнение:
– Что вы им наплетете? Почему не явилась сама Сычова?
Светлана застыла в напряжении. Глаза ее, покрасневшие от пьянки, смотрели тревожно и внимательно.
– Наплетем что угодно, – отмахнулся я. – Сымпровизируем на тему: Света вычислила Француза, Света опасается за свою жизнь, Света прячется. Главное – проболтаться, где именно она прячется. Предлагаю товарные склады в Ясенево: помещения полуразрушены, скрываться там – одно удовольствие.
Стас задумчиво кивнул:
– Знаю эти склады. Сплошные катакомбы.
– Вот и отлично. Сычова прячется конкретно там. Ты сообщишь об этом Гномкину, а я Калитину. Посмотрим, что будет.
Возникла пауза. Потом Сычиха угрюмо уточнила:
– И что, по-твоему, будет?
– Грандиозный фейерверк, – предположил я. – После которого кто-то удивится, что ты осталась жива. Мало того, ты лично позвонишь Гномкину и Калитину и вновь назначишь свидание. Мы со Стасом сядем твоим ментам на хвост, и один из них, я уверен, прямиком приведет нас к майору Остапчуку из шестого спецотряда. Если кому-то не нравится этот план, увы, другого у меня нет.
Стас хлопнул меня по плечу:
– Приемлемо. Чтобы в драчку ввязаться.
– Не знаю, – засомневалась Дашка. – Как-то все чересчур лихо.
Я развел руками.
– Лихость от безнадеги. И от нехватки времени. Есть другие предложения?
Дашка лишь вздохнула.
Илья поднял руку.
– Почему бы не скормить Гномкину и Калитину разную информацию о месте нахождения Сычовой? Тогда по месту, которое провалится, сразу станет ясно, кто из них крот.
Стас посмотрел на меня:
– А что? Мысль.
Мой ответ опередила Дашка:
– Умные вы оба! А если Гномкин с Калитиным возьмут Да обменяются этой «разной» информацией? Крот мигом просечет, что это ловушка.
Илья почесал бороду.
– Ладно, погорячился.
– Тогда к делу, – сказал я. – Свет, выдай нам, пожалуйста, номера их мобильников.
Капитан Сычова помедлила с ответом. Она слегка сгруппировалась, подтянулась и спросила прокурорским тоном:
– Что за майор Остапчук из шестого спецотряда?
Мы со Стасом переглянулись.
– Предположительно, – ответил я, – он и есть искомый Француз. Подчеркиваю: предположительно.
Светлана саданула кулаком по столу:
– Почему не поделились сведениями?!
Рыжий аж подскочил на диване:
– А ху-ху не хо-хо?! У вас там течет, как из дырявого шланга, а мы делиться должны!
– Ну тогда, Стас… – серые глаза Сычихи блеснули сталью, – тогда хрен вам номера мобильников! Вы сами по себе, а я сама!
Я мысленно досчитал до десяти. Не помогло, однако считать до миллиона, ей-богу, времени не было.
– Света, – процедил я сквозь зубы, – пожалуйста.
– Что с ней толковать! – вскочив со стула, Рыжий рванул из комнаты. Топот его донесся из спальни, откуда он вернулся, держа сумку Светланы. – Еще уговаривать ее, стерву!
Сычиха дернулась с опозданием:
– Отдай, Стас!.. Не смей!
– Посмею! – Стас вывалил содержимое сумки на стол. – Еще как посмею!
На столе образовалась кучка из мелких дамских вещей, среди которых выделялись пистолет, колода карт, сотовый телефон и потертая записная книжка. Как раз ее-то и выхватил Рыжий.
– Стас, отдай! – поскуливала Сычиха. – Сволочь ты, Стас!
Рыжий листал странички. Сычиха мельтешила рядом, словно девчонка, у которой отобрали прыгалки.
Илья и Дарья растерянно взглянули на меня. В ответ я пожал плечами: не наше, мол, дело. В нелепом этом шоу мы были случайными и, прямо скажем, нежелательными зрителями. Но телефоны чертовски были нужны.
– Так! – Стас торжествующе вырвал из книжки чистую страничку. – Калитин и Гномкин у нас есть! – Из груды вещей он извлек авторучку и черкнул найденные телефонные номера. – Ну вот, Свет, а ты боялась!
Светлана повторила деревянным голосом:
– Сволочь ты, Стас.
Не удостоив ее взглядом, Рыжий помахал листком.
– Ну что, я погнал звонить?
Я кивнул:
– С Богом.
Рыжий сунул листок в карман.
– Одному назначу на Таганке, другому – в Сокольниках. Годится?
Я вновь кивнул:
– Главное, чтобы места были не слишком людные.
– Само собой. – Помедлив, Стас указал на мобильник Светланы. – Эта штука, между прочим, может навести на ее след.
– Да ну? – сказал я. – Телефон у девушки не работает. Аккумулятор сел.
Капитан Сычова, наплевав на это мое заявление, крикнула:
– Стас, можно с тобой?! Я помогу!
Выходящий Рыжий обернулся:
– Помогай бабушкам в трамвае.
– Ну, Стас! Я же хочу…
– Свет, ты только что сказала: «Я сама по себе». Или я ослышался?
Капитан Сычова уставилась в пол:
– Это я так… Ты же меня знаешь, Стас.
– В том-то и беда. Сиди тихо, Свет. Понадобишься – тебя привлекут. Научись отвечать за свои слова и поступки, забыв про кружевное белье. Или я не прав?
Сычиха так скукожилась, что, казалось, уменьшилась в росте. В гробовой тишине Стас вышел из квартиры, и раздался щелчок захлопнувшейся двери. Молчание сгустилось еще более.
Капитан Сычова не отрывала взгляд от пола.
– Что зенки вылупили? Думаете, он мой любовник?
Мы втроем переглянулись. Определенно, с ней не соскучишься. Сидя на стуле, я деловито потянулся.
– Не перекусить ли нам?
– Хорошая мысль, – поддержал Илья.
Сычова, однако, так не считала.
– Я задала вопрос! – повысила она голос. Но голос дрогнул. – Думаете, Стас – мой любовник?
Я пожал плечами:
– На эту тему не размышляем. Других забот хватает.
– Кофейку, например, попить. – Илья привстал.
– Сядь, борода! Не дергайся! – гаркнула Сычиха и обратилась ко мне: – Знаешь, почему Стас на меня волком смотрит?
Я вздохнул:
– Он не говорил, а я не спрашивал. Не любопытный.
– А зря!
Дашка мягко вмешалась:
– Свет, успокойся. Оставь свои скелеты в шкафу.
– Захлопни пасть! – окрысилась Сычиха.
Дарья подошла к ней и поводила пальцем перед ее носом:
– Никогда не смей со мной так разговаривать! Слышишь, никогда!
Светлана смерила ее взглядом:
– Потому что я в твоем доме?
– Ни в моем доме, ни в твоем, ни в привокзальном сортире! Поняла?!
– А то что будет?
Дашка взяла со стола пистолет и как бы взвесила его в руке:
– Не спрашивай, Света, что будет. Просто помни: сомной так разговаривать нельзя.
Сычиха угрюмо взглянула на меня:
– Скажи ей, пусть заткнется.
Дашка аккуратно положила пистолет. Затем влепила капитану Сычовой звонкую оплеуху. Повисла предгрозовая тишина. Мы с Ильей приоткрыли рты. А Дашка, точно ведьма, сверкая зелеными глазищами, стояла перед Сычихой, готовая к отпору.
Потирая битую щеку, Светлана вперила в нее пристальный взгляд и негромко спросила:
– Теперь можешь меня выслушать?
Смутить мою жену было нелегко, Но Сычихе это удалось. Покраснев, Дашка беспомощно оглянулась на меня. Что я мог сказать? Ответил за меня Илья:
– Пусть выскажется, потом перекусим. Самое разумное.
Дарья со вздохом уселась на прежнее место, и мы втроем настороженно уставились на Светлану. Мы походили на студентов, которых преподаватель внезапно задержал после занятий.
– Сейчас перекусите, я недолго, – хрипло произнесла Сычиха. Она стояла, прислонясь задом к столу, и, хоть была пьяна, однако вполне себя контролировала. И заметно волновалась. – Стас мне вообще никто. Конечно, я бы не возражала, только… Короче, вы смотрите, как мы с ним собачимся, и, наверное, думаете… Не хочу, чтоб вы о нем думали плохо. Виновата я одна, и никуда от этого не деться. Два года ношу это в себе, никому не заикаюсь. Случайно вот Стаса встретила, и прорвало… Короче, он был другом Гриши, мужа моего. Прямо не разлей вода… Что уставились? Был у меня муж, и дочка была, Веруня. Восемь лет ей тогда… Замечательно все было, пока я не сбрендила… Короче, влюбилась я в Стаса, как мартовская кошка. А он на меня и не смотрит. То есть смотрит как на жену друга и улыбается всеми своими веснушками… В общем, совсем я, дура, голову потеряла. Отправила Гришу с Веруней в магазин за елочными игрушками – к Новому году шло, – напялила кружевное белье и позвонила Стасу. Мол, Грише он срочно понадобился, а зачем – не знаю. Стас явился и… Короче, принялась я его соблазнять. Чего только не выделывала – все без толку. Он, простофиля, не сразу врубился, но, когда сообразил, к чему я веду, быстренько слинял. А перед уходом высказал мне три вещи. Во-первых, жены друзей для него – не женщины вовсе. Во-вторых, Грише он ничего не скажет, чтоб я не волновалась. И в-третьих, поскольку смотреть на меня ему теперь противно, общаться с Гришей впредь он будет без меня. С тем и ушел. Я рыдала от стыда и досады. Я не знала еще, что для рыданий у меня есть более весомые причины. Ведь Гриша и Веруня моя… в тот вечер их застрелили при выходе из магазина. Чисто случайно: разборка между бандами. Покарал меня Господь за кружевное белье… Вот и вся история, можно пить кофе.
Мы сидели оглушенные. Илья гладил свою папку с уравнениями, скрывая за ней лицо. А Дашка смотрела на меня, смотрела… потом тихо произнесла:
– Свет, на фиг ты это вывалила? Ну вот на фиг?
Сычиха стояла с деревянным лицом, в деревянной позе и вся была словно деревянная.
– Чтоб вы про Стаса не думали плохо. Если он меня шпыняет, так мне и надо. Бог меня гораздо хуже наказал – и ничего, выжила. Наверное, затем, чтобы ловить разных гадов. И Француза этого я зарою. Сдохну, а зарою. Может, тогда Бог меня простит.
Я сдавил спинку стула так, что чуть не сломал.
– Бог, Бог… – пробормотал я. – Свет, ты вправду в Бога веришь?
Она посмотрела мне в глаза:
– Верую. Как же иначе?
Это было выше моих сил. Я отправился на кухню. Дарья устремилась за мной.
– Чего ты?
– Ничего. – Открыв холодильник, я глотнул минеральной воды. – В Бога она верит, курица. – И вернулся обратно в комнату. Дашка – за мной.
Сычиха стояла, будто приклеясь задом к столу. Клетчатое Дашкино платье шло ей как корове седло.
Илья, достав из папочки исчерканный лист, взирал на него с умным видом.
– Перекусим? – предложил он.
Но могу поспорить: есть ему расхотелось.
– Угу, сейчас, – кивнул я и обратился к пьяной дурехе. – В Бога, значит, веришь? На полном, так сказать, серьезе?
С угрюмой отрешенностью она кивнула:
– Верую.
– И Господь, значит, покарал тебя за кружевное белье?
Она опять кивнула:
– Да. Я заслужила.
Я едва не зарычал:
– Отлично! Значит – поправь меня, если ошибаюсь! – за амурные твои шалости Бог угробил мужа твоего и дочь? Сбил их, точно кегли: мол, запомни сей урок, Света, и впредь играй по правилам! Так, что ли?
Она смотрела на меня в недоумении:
– Да. Ну и что?
Это было больно, больно по-настоящему. Я опустился на стул.
– То есть для Бога твоего, Светлана Сычова, твои муж и дочь сами по себе никакой ценности не имеют?
Илья пробормотал:
– Старик, не лови ее на парадоксах. Видишь, она какая. Дашка сзади положила мне руки на плечи.
– Ох уж эти парадоксы!
Сычиха смотрела напряженно и выжидательно.
Я глубоко вздохнул.
– Итак, Светлана, ты веришь в Господа, который в назидание тебе грохает твоих близких. В такого Бога ты веришь, любишь Его и носишь в своей душе. Дело, конечно, хозяйское. Но позволь заметить: мир для нас таков, каким мы его видим. Не больше, но и не меньше. Смотри, Света, думай и выбирай. И прости за эту неуклюжую проповедь.
Повисло молчание. Дашка сдавила мои плечи. Илья рассеянно засунул лист в папку. А Сычиха угрюмо осведомилась:
– А каков твой Бог? Каким Его видишь ты?
Это походило на допрос с пристрастием.
– Не знаю, Свет, – пожал я плечами, – но если уж выбирать… Моему Богу, Света, нет дела до твоих эротических симфоний. Тебе, и только тебе решать, чем заплатить за лакомство, кому нанесешь ты рану и стоит ли оно того. Гибель мужа твоего и дочери – не кара, а трагическая случайность, которую, конечно же, нельзя сбросить со счетов. Мой Бог не прельщает Раем и не проектирует Ад. Он сидит за компьютером, усталый умный парень, и осуществляет свой грандиозный мониторинг. Когда взгляд его падает на тебя, Света Сычова, он не громыхает молниями, а корчится от жалости: «Что ж ты с собой делаешь, маленькая моя? Встань, встряхнись, на фиг мне твое раболепство…»
Дашка надавила мне на плечи:
– Прекрати сейчас же.
Но Сычиха не сводила с меня глаз, и я продолжил:
– Мой Бог не всемогущ. Велика его сила, но гораздо весомее бремя ответственности. Он рад бы помочь тебе, Света Сычова, но слишком запутаны связи событий и непрочна система, названная Человечеством. Бог мой, вероятно, умер бы, не вынеся бремени, но спасается чувством юмора. Этот парень хорошо умеет смеяться над собой, неумехой.
– Почему он не может помочь? – встряхнула меня Дашка. – Почему, черт возьми?
Я развел руками:
– Потому что не способен предвидеть последствий своего вмешательства.
Илья задумчиво поглаживал бороду:
– Усложняешь, старик. Модель, в принципе, рабочая, и последствия как-то оценить можно. Уж Богу за компьютером это должно быть по силам.
– Только в кино, – возразил я. – Не переоценивай, старик, роль компьютера. Приведу, кстати, одну историю. Не про Бога, разумеется… про волшебника и его ученика. В книжке прочел. Сказка, но с моралью.
Сычиха шевельнулась.
– Про Бога давай, – произнесла она хрипло. – Сказочку оставь детям.
Но Дарья вышла из-за моей спины и, глядя мне в глаза, потребовала:
– Нет уж, валяй про волшебника. Жутко интересно.
– История короткая, – сказал я. – Дело было в начале двадцатого века. Волшебник с учеником в качестве пассажиров плыли на пароходе по Адриатике. Вдруг налетел шторм такой мощи, на которую суденышко их рассчитано не было. Его кружило и швыряло по волнам, точно щепку. Команда во главе с капитаном отчаянно сражалась со стихией, пассажиров охватила паника. Что делать?… У корабля был шанс уцелеть – маленький, но был. Мудрый волшебник предложил ученику оставить все как есть и вдвоем перенестись на берег: им это было просто. Ученик, однако, воспротивился, ибо сравнялся с учителем в мастерстве и далеко превосходил его в самомнении. Как же так, возмутился он, как можно бросить этих людей на произвол судьбы?! И жалкий этот ученик сделал то, чего никогда бы себе не позволил Бог за компьютером: он усмирил шторм. Волны улеглись, как овечки, ветер утих, над головами засверкало солнце. Пассажиры и матросы восхвалили Господа, а ученик сиял, как начищенный полтинник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34